Фейерверк

— Ханаби-химэ, — Хината смеется. Ханаби почтительно склоняет голову перед старшей сестрой. // С тех пор, как Ханаби надела кимоно главы клана, прошло более пяти лет. Ткань вросла ей в плечи, становясь почти каменной и придавливая к земле. Но она чувствует смазанные взгляды Хьюг через тонкие деревянные стены и распрямляет спину. // — Тетя! — счастливый Боруто влетает в гостиную и скачет от радости, а Химавари застенчиво цепляется за отца. Ханаби провожает ребенка взглядом, низко склоняя голову в приветствии. — Оне-сама. Хокаге-сама. Хината смеется и просит оставить официоз. Ханаби смотрит растерянно. Но Химавари бурчит о том, что ''Эта юката совсем не модная!'' и стягивает с ее плеч клановое кимоно. Ханаби позволяет себе слабую улыбку, ловит на руки подскользнувшегося Боруто и гладит его по жестким соломенным волосам. // Ханаби надевает новенькие гэта поверх хлопковых носочков и натягивает на плечи кимоно главы клана. Смотреть на личные покои боевым бьякуганом — позор и бесстыдство, но она нет-нет да чувствует изучающие взгляды клановых долгожителей — справляется ли, держится ли, не роняет ли честь великого клана в грязь? — Ханаби равнодушно смотрит в глаза самому настырному старику сквозь несколько деревянных стен и скучающим жестом вертит на пальце кунай. Тот дергается, ожигает ее ненавидящим взглядом и деактивирует додзютсу. Ханаби поводит плечами и выходит из комнаты. Три дня непрерывного использования бьякугана против клановых крыс, а не на поле боя — ее личный рекорд. // За неделю до Танабаты Ханаби идет в гости к сестре. Племянники копошатся в принесенных ею сладостях и смеются, — звонко и совсем по-детски. Ханаби смотрит на крутящуюся у зеркала Химавари и думает о том, что кому-то нужно наследовать клан. Семилетний Боруто лезет к ней на колени, цепляясь ладошками за складки кланового кимоно. Ханаби гладит его по жестким, соломенным волосам, смотрит в яркие, нестерпимо-синие глаза и выдыхает. // Ханаби чувствует облегчение, когда Наруто-сан, пряча глаза, просит ее возглавить отряд против нукенинов Облака. Он бормочет о том, что ему неловко отрывать ее от дел, что он знает о том, как много глава значит для клана и как много Ханаби значит для Хьюг, но Конохе она сейчас нужнее... А Ханаби кусает губы, пряча улыбку. Наруто-сан замирает на полуслове, фыркает и совсем мальчишеским жестом кидает ей свиток с заданием. — Иди, разомнись. Хватит сыреть в клане. Ханаби кивает и исчезает с улыбкой. // У нее в жилах стынет кровь. Ханаби отрывисто кивает своим людям. Она видит нукенинов только тогда, когда они приближаются к ним на километр — растеряла все возможные навыки, вот слабачка. Но Ханаби все еще помнит, как Неджи учил ее "раскрывать" слепую зону кланового додзютсу. Когда к ней сзади подкрадывается ублюдок Облака, кунай срывается с руки быстрее, чем она успевает подумать. // — Вау! — команда взрослых джонинов похожа на детей, когда она играючи отбивается от летящих со всех сторон сенбонов. — Слюни подберите, олухи, — добродушно хмыкает Ханаби, жадно набрасываясь на кусок хлеба. Живот сводит от голода под конец недельной миссии, и эта булка кажется ей самым вкусным на свете, что она когда-либо пробовала. — Это Кеккей Генкай клана Хьюга. — Ууу, — фыркает один, — эти ваши блядские клановые заморочки, Хьюги, достали уже, сил нет. Заносчивые ублюдки. Ханаби дергает бровью и через секунду наглец оказывается пригвожденным к дереву кунаями. Перед ним глава клана Хьюга во всем ее смертоносном обличии. Белоснежные провалы бьякугана пугают больше, чем легендарные томоэ шарингана. Она ласково обхватывает его горло ладонью и сжимает до тех пор, пока он не начинает терять сознание. — Извинись. Он сползает на колени. — Запомни, — говорит Ханаби Хьюга, и голос у нее совсем властный, — за каждое мерзкое слово, брошенное в сторону клана, ты будешь расплачиваться. Это и есть — клан. // ...Много позже, уже на подходе к воротам Конохи, Ханаби говорит: — Запомни, придурок, в этом и заключается суть клана — стоять за своих людей. Понял? Он улыбается печально, почти жалостливо, и она взрывается. — Какого хрена ты так на меня смотришь?! Он продолжает улыбаться. — А за тебя кто постоит, дуреха? Она не может ответить. \\ Во время Танабаты Ханаби ведет свой клан на праздник. На ней светло-сиреневая юката и накинутое на плечи кимоно главы клана. Они выходят к центру площади, и Ханаби едва ли замечает, когда ее люди растворяются в толпе. Кажется, что их глаза отсвечивают белым не из-за додзютсу, но просто блестят от смеха. Ханаби теряется в перезвонах празднующих людей. Толпа давит на ее плечи, а клановое кимоно вдавливает ее в землю. Ханаби помнит о том, что ее клану нужен наследник. Ее саму приняли едва ли - как последнего представителя главной ветви. Ханаби идет вперед. Продирается сквозь палатки, запахи и лица, поминутно сталкиваясь с чем-то, словно она и не является джонином высшего класса. Становится очень душно. Ханаби судорожно дергает ворот юкаты и старается дышать. Она не сможет защитить весь клан в одиночку. Она не сможет завоевать их уважение. Она не сможет даже подарить им наследника! Что она вообще может? В глазах расплывается. Ханаби активирует додзютсу, пытаясь избавиться от нечеткости, но ничего не меняется. Ханаби с удивлением понимает, что плачет. Чего бы это? Она растерянно стирает слезы, и рукав ее юкаты намокает. Перехватывает дыхание. Ханаби дышит-дышит-дышит. Затылок опаляет знакомая чакра. Ханаби оборачивается — в конце улицы стоит запыхавшийся Боруто. Она несмело машет ему рукой, не надеясь, впрочем, что он заметит. Но Боруто замечает. Озаряется улыбкой, словно лампочка, и бежит вперед, пока не налетает на Ханаби. Смеется. — Тетя! Ты снова надела это кимоно?! Ты же знаешь, Химавари опять будет ворчать, что тебе не идет... Ханаби смеется. — Тетя! - Боруто подпрыгивает. - Ты плачешь? Кто тебя обидел?! Не плачь, ух я ему задницу надеру!! Ханаби смеется, опускается рядом с ним на корточки, обнимает крепко-крепко и ревет навзрыд. Боруто шмыгает носом и несмело гладит ее по волосам. У Боруто глаза ярко-синие, как небо в самый жаркий из летних дней. Он неловко сует ей помятый носовой платок. Ханаби промокает слезы, торопливо поднимается с колен и накидывает ребенку на плечи клановое кимоно. Боруто дергается, недоуменно оглядывая слишком длинные рукава. — Знаешь, почему Химавари говорит, что это кимоно мне не идет? - она пристально смотрит ему в глаза все еще активированным бьякуганом. - Потому что оно мужское. Тебе нравится? Боруто смущается, но кивает. Одетый в длинное ему темно-серое кимоно, он кажется серьезнее и старше. Но его глаза все еще нестерпимо, почти укоряюще синие. Ханаби целует племянника в лоб и берет за руку. — Боруто? Он вздрагивает. — Да... Да, тетя! Ханаби улыбается. Тяжесть сползает с ее плеч, оставляя за собой невнятную слабость. Она идет медленно, с усилием переставляя ватные, усталые ноги. В Конохе взрываются фейерверки. Но Боруто крепко сжимает ее ладонь, а далеко в переди виднеются силуэты сестры, зятя и племянницы. И Ханаби отпускает. Она гладит Боруто по жестким соломенным волосам и деактивирует бьякуган.