Сбылась

Ког­да Юре бы­ло две­над­цать, он на­чал за­раба­тывать день­ги сво­им та­лан­том. Ког­да Юре бы­ло две­над­цать, он за­был, что та­кое праз­дно­вание Дня рож­де­ния. Это не бы­ло дет­ским кап­ри­зом из раз­ря­да «не хо­чу, не бу­ду». Это бы­ло вы­нуж­денной ме­рой: веч­ные тре­ниров­ки, со­рев­но­вания, кон­курсы, ког­да на праз­дно­вание прос­то не ос­та­валось сил. Ког­да за день вы­маты­вало так, что, при­ходя до­мой, па­дал на кро­вать и ле­жал до тех пор, по­ка ор­га­низм не на­чинал хоть на кап­лю от­хо­дить от ог­ромной наг­рузки. Пли­сец­кий тре­ниро­вал­ся мно­го, дол­го, пы­тал­ся ос­во­ить и зак­ре­пить все бо­лее труд­но­выпол­ни­мые и зре­лищ­ные эле­мен­ты. Тре­ниро­вал­ся, рав­ня­ясь на стар­ших: доб­ро­душ­ную хо­хотуш­ку Ми­лу, упор­но­го Го­шу, блис­та­тель­но­го и не­дос­ти­жимо­го Вик­то­ра. Тре­ниро­вал­ся, же­лая прев­зой­ти всех. В свои две­над­цать за каж­дую но­вую по­беду он при­носил день­ги, обес­пе­чивая семью. Ещё сов­сем юный Юра уже тог­да по­нимал, что в жиз­ни нуж­но де­лать вы­бор: ли­бо торт, ду­рац­кие кол­па­ки и праз­дни­ки с ро­вес­ни­ками, ли­бо тре­ниров­ки, по­беды, ме­дали. Сла­ва, черт бы ее поб­рал. И Юра, ко­неч­но же, вы­бирал вто­рое. Еще бу­дучи ма­лень­ким маль­чи­ком, что нес­пешно рас­черчи­ва­ет лед конь­ка­ми, он дал всем твер­до по­нять: он бу­дет чем­пи­оном. В те­чение трех лет, по­ка все его од­ноклас­сни­ки ве­село праз­дно­вали свои дни рож­де­ния, он взле­тал, па­дал и сно­ва взле­тал, чер­тя за­мыс­ло­ватые узо­ры лез­ви­ями на ль­ду. Юрий не жа­ловал­ся, не уны­вал, нет. Он сам сде­лал та­кой вы­бор, че­го на судь­бу пе­нять? Но где-то глу­боко в ду­ше жи­ла го­лубая меч­та иди­ота: по­чувс­тво­вать се­бя не ле­дяной фе­ей, тиг­ром, на­деж­дой фи­гур­но­го ка­тания, взва­лив­шей на свои пле­чи не­подъ­ем­ный груз чу­жих ожи­даний, — обыч­ным че­лове­ком. По­гулять с людь­ми, ко­торые ви­дят в нем лич­ность, а не кра­сивую кар­тинку с эк­ра­на, по­гово­рить о вся­кой ерун­де, а не толь­ко о спор­тивных но­вос­тях, уп­ле­тать вся­кие вред­ности («Рас­ти­жопы», — хи­хика­ет обыч­но Ми­ла), по­ка тре­нер не ви­дит. Но Юра взды­хал, под­хва­тывал сум­ку с фор­мой и от­прав­лялся на оче­ред­ную от­ра­бот­ку эле­мен­тов с Яко­вом. Пос­ле — в ба­лет­ный класс Ли­лии. Пос­ле — с ней до­мой. Ес­ли хо­рошо ста­рал­ся, мог рас­счи­тывать на слад­кий чай и од­ну-две доль­ки горь­ко­го шо­кола­да.

***

Те­лефон из­дал нес­коль­ко сла­бых зву­ков о при­нятии со­об­ще­ний, ко­торые в ноч­ной ти­шине ка­зались чем-то мер­зким и про­тив­ным. Юрий ле­ниво по­тянул­ся за сен­сорным чу­дови­щем, щу­рясь, взгля­нул на вре­мя на эк­ра­не, ти­хо вздох­нул: две­над­цать но­чи, прос­то пре­лес­тно. Три вхо­дящих со­об­ще­ния и все с поз­драв­ле­ни­ями. Ах да, се­год­ня же Пли­сец­ко­му стук­ну­ло шес­тнад­цать. Шес­тнад­цать — тот воз­раст, ког­да мож­но со спо­кой­ной ду­шой смот­реть прог­раммы 16+, не об­ра­щая вни­мания на ехид­ные шу­точ­ки, мол, ма­лень­кий еще. Пли­сец­кий раз­дра­жен­но цык­нул и за­катил гла­за. При­ят­но, ко­неч­но, но не в две­над­цать же но­чи! Все же не смог сдер­жать ши­рокой улыб­ки и ти­хого смеш­ка. Юрий не из тех, кто час­то ще­голя­ет до­воль­ным вы­раже­ни­ем на мор­де ли­ца. Ску­лы его быс­тро за­неме­ли, он пос­пешно за­рыл­ся в по­душ­ку и для вер­ности нак­рылся оде­ялом с го­ловой, слов­но кто-то мог уви­деть пос­тыдное вы­раже­ние счастья на ли­це. Юра за­воро­чал­ся, под­ни­ма­ясь, и как сле­ду­ет при­ложил­ся го­ловой о шкаф: за то вре­мя, что он про­жил в апар­та­мен­тах Ба­ранов­ской, Пли­сец­кий сов­сем за­был о том, как рас­по­ложе­на ме­бель в его двуш­ке. Под­росток хо­тел бы­ло раз­ра­зить­ся бранью, но вов­ре­мя вспом­нил, что в со­сед­ней ком­на­те спит де­дуля, при­ехав­ший из обыч­ной сто­лицы в се­вер­ную — прис­мотреть за дра­гоцен­ным вну­ком, что­бы «хоть раз нор­маль­ной еды по­ел, а не эти ва­ши ди­ети­чес­кие штуч­ки-дрюч­ки, ть­фу». У по­жилых лю­дей чут­кий сон, го­ворят. Не раз­бу­дить бы. Вспом­нил про смс-ки, от­ве­тил всем тро­им на­руши­телям спо­кой­ствия со всей веж­ли­востью, на ко­торую был спо­собен: ко­рот­кое спа­сибо. И улег­ся спать, пред­ва­ритель­но вык­лю­чив на те­лефо­не звук: ма­ло ли ко­му еще прис­пи­чит его поз­дра­вить.

***

За дверью ком­на­ты пос­лы­шал­ся ка­кой-то шум, ког­да Пли­сец­кий на­чал вы­бирать­ся из сталь­ной хват­ки ко­вар­но­го Мор­фея. Окон­ча­тель­но уда­лось из­ба­вить­ся ото сна, лишь ког­да де­душ­ка во­шел в ком­на­ту и рас­пахнул тя­желые што­ры, пус­кая в ком­на­ту мар­тов­ское сол­нце. Млять, уже март. Ка­залось, что сов­сем не­дав­но Но­вый год встре­чали, ве­село и друж­но. Не без алю­мини­евой мис­ки с оливье, ко­неч­но же. — Юра, вста­вай, — за­дор­ным то­ном на­чал де­душ­ка, — весь день рож­де­ния прос­пишь. Име­нин­ник ши­роко зев­нул и зак­рыл рот со зву­ком, на­поми­на­ющим зах­лопнув­ший­ся кап­кан. — Нач­хать, — сон­но по­тирая гла­за, нев­нятно про­мычал Пли­сец­кий. — К те­бе там друзья приш­ли, я ска­зал, чтоб в гос­ти­ной жда­ли, — про­из­нес Пли­сец­кий-стар­ший, ос­тавляя на пись­мен­ном сто­ле ок­ле­ен­ную цве­тас­той бу­магой ко­роб­ку — по­дарок. — С Днем рож­де­ния, вну­чек, — про­из­нес де­душ­ка, чмок­нул Юру в лоб и пос­пе­шил по­кинуть ком­на­ту. — Спа­сибо, де­да, — лишь ус­пел про­мям­лить Юра. Сев на кро­вати и по­тянув­шись, от­го­няя ос­татки сна, Пли­сец­кий не­тороп­ли­во одел­ся и, с ог­ромной не­охо­той зап­ра­вив пос­тель, поп­лелся в гос­ти­ную, где его жда­ли друзья. Друзья? Что за чушь? То­вари­щи, при­яте­ли, зна­комые, сколь­ко угод­но, но от­ку­да здесь взять­ся друзь­ям? Ал­тын дол­жен быть у се­бя в Ка­зах­ста­не, си­деть в сво­ей юр­те, пить ку­мыс, есть ко­нину… Во­об­ра­жение ус­лужли­во и жи­во на­рисо­вало свет­лый об­раз Ота­бека в на­ци­ональ­ных шмот­ках вмес­то ко­жаной ко­сухи и на ло­шади, не мо­тоцик­ле. По­лучи­лось от­кро­вен­но упо­рото. Пли­сец­кий чуть не ра­зор­жался, но вов­ре­мя вер­нул на ли­цо не­доволь­ное вы­раже­ние. — Ну и ка­ких при­дур­ков сю­да за­нес­ло? — ри­торич­ность воп­ро­са мож­но бы­ло пот­ро­гать. Вой­дя в гос­ти­ную, Юра имел честь ли­цез­реть, так ска­зать, тех са­мых при­дур­ков, а точ­нее — при­дурош­ную чет­верку. Юри и Вик­тор си­дели по цен­тру ог­ромно­го ди­вана, при­жав­шись друг к дру­гу, слов­но влюб­ленные (ско­рей все­го, так и есть), Ота­бек си­дел, удоб­но рас­по­ложив­шись в крес­ле (Юра за­дер­жал взгляд на нем; мозг тут же ехид­но вос­кре­сил пе­ред гла­зами кар­ти­ну рас­пи­ва­юще­го креп­кий ку­мыс Бе­ка). Ми­ла, ус­тро­ив­шись на спин­ке ди­вана, по-дет­ски бол­та­ла но­гами и за­ин­те­ресо­ван­но раз­гля­дыва­ла се­мей­ные фо­то на сте­нах. — Ну и поз­воль­те уз­нать, ка­ким же вет­ром вас всех сю­да за­дуло, гос­по­да? — как мож­но бо­лее при­вет­ли­во и по-пи­тер­ски ин­телли­ген­тно по­ин­те­ресо­вал­ся Пли­сец­кий, опи­ра­ясь на двер­ной ко­сяк и нас­мешли­во при­под­ни­мая бро­ви. — Мы приш­ли поз­дра­вить те­бя, — на­иг­ранно-тор­жес­твен­ным то­ном на­чала единс­твен­ная де­вуш­ка в соб­равшей­ся ком­па­нии, — ты у нас уже сов­сем боль­шим стал, аж не ве­рит­ся. — Ми­ла смах­ну­ла со ще­ки не­сущес­тву­ющую ску­пую сле­зу. — С Днем рож­де­ния, Юрио-кун, — сму­щен­но улы­ба­ясь, про­из­нес Ка­цуки. — Из­ви­ни, я пы­тал­ся от­го­ворить Вик­то­ра, но он все рав­но на­писал. На­де­юсь, звук со­об­ще­ния те­бя не раз­бу­дил? Япон­ская веж­ли­вость, чтоб её. Единс­твен­ный из гос­тей, кто по­бес­по­ко­ил­ся о том, что рас­ту­щему ор­га­низ­му не­об­хо­дим здо­ровый сон. Юра не­воль­но про­ник­ся к не­му сим­па­ти­ей. Ну, и к Ота­беку то­же. Аван­сом. Тот при­ветс­твен­но кив­нул. — И лишь за этим вы пер­лись сю­да? — удив­ленно про­бор­мо­тал Пли­сец­кий. — Не толь­ко. Мы, как твои друзья, ре­шили, что нам прос­то не­об­хо­димо сде­лать по­дарок, ко­торый бы те­бе за­пом­нился, — встрял в раз­го­вор до то­го мол­чавший Ни­кифо­ров. — Ес­ли ты ду­ма­ешь, что сам факт тво­его при­сутс­твия у ме­ня до­ма — уже по­дарок, то ты ошиб­ся. — В кон­це кон­цов, ког­да это Юроч­ка Пли­сец­кий упус­кал воз­можность ог­рызнуть­ся?! — По­это­му со­бирай­ся, до­рогой. Даю те­бе двад­цать две ми­нуты, вре­мя пош­ло, — гля­дя на на­руч­ные ча­сы и сде­лав го­лос пог­ру­бее, про­гово­рила Ми­ла. От воз­му­щения Пли­сец­кий го­тов был взор­вать­ся. Ма­ло то­го, что се­год­ня был его зас­лу­жен­ный вы­ход­ной, в ко­торый ему уж точ­но не хо­телось вы­ходить из квар­ти­ры («Не вы­ходи из ком­на­ты, не со­вер­шай ошиб­ку», — вы­рази­тель­но про­дек­ла­миро­вал дос­та­вучий внут­ренний го­лос), так у не­го се­год­ня, ес­ли вы не за­были, день рож­де­ния, ко­торый хо­телось про­вес­ти в ком­па­нии де­душ­ки, ко­торо­го не так час­то уда­ёт­ся уви­деть, и ог­ромно­го тор­та с ча­ем. Юра уже наб­рал бы­ло воз­ду­ха, что­бы вы­палить злоб­ное: «Я ни­куда с ва­ми не пой­ду», но тут за­ин­те­ресо­ван­но под­ня­ла го­лов­ку ма­лень­кая хруп­кая Со­весть. Они ж все с дру­гого кон­ца го­рода пер­лись, Ота­бек вон во­об­ще не­из­вес­тно как и с ка­ких пор в Рос­сии. — Хо­чешь от­ка­зать­ся? Очень зря, мы го­тови­лись, ста­рались, ду­мали, как же те­бе уго­дить, — оби­жен­но на­дув гу­бы, про­тянул, как толь­ко он умел тя­нуть, Ни­кифо­ров. — Ес­ли так, то мы, по­жалуй, пой­дем. — Вик­тор встал с ди­вана, зак­рыл ли­цо ру­ками, и, яко­бы расс­тро­ен­но сгор­бившись, по­шар­кал в сто­рону две­ри. За до­лю се­кун­ды ка­кое-то дет­ское лю­бопытс­тво ов­ла­дело Юрой, хо­телось уз­нать, что же они та­кое при­гото­вили. На сме­ну лю­бопытс­тву приш­ла ра­дость, а за­тем твер­дое ре­шение: нуж­но ид­ти. — Стоп, стоп, сня­то! Пе­рерыв на от­лить и Ос­кар, Ле­онар­до до­моро­щен­ный! Серь­ёз­но, Вик­тор, кон­чай цирк. Пой­ду оде­вать­ся. — Под звон­кий хо­хот Ба­биче­вой Пли­сец­кий ус­тре­мил­ся в свою ком­на­ту, по пу­ти пре­дуп­ре­див де­душ­ку: уле­та­ет, мол. Обе­ща­ет вер­нуть­ся.

***

В мар­те (да и не толь­ко, ес­ли быть чес­тным) Пи­тер выг­ля­дит се­ро и уны­ло. Ку­ча луж, се­рые тя­желые об­ла­ка на не­бе, бле­вот­ная грязь на зем­ле и сну­ющие ту­да-сю­да про­хожие ни на грамм не при­бав­ля­ют жиз­не­радос­тнос­ти. Пос­мотрев­шая Шер­ло­ка Ми­ла го­ворит, что по­года Пе­тер­бурга по­хожа на Лон­дон­скую. Юра го­ворит — на Гов­нондон­скую. И все же мрач­ную ат­мосфе­ру раз­го­няла ве­селая ком­па­ния. Пли­сец­кий ку­тал­ся в вет­ровку и пе­реша­гивал од­ну за дру­гой бес­ко­неч­ные лу­жи, ста­ра­ясь не ис­пачкать но­вень­кие ке­ды, умуд­рялся раз­го­вари­вать с ре­бята­ми и сме­ять­ся: — Ска­жите чес­тно, я прос­то всех дос­тал и вы про­дади­те ме­ня на ор­га­ны? Я же на­деж­да Рос­сии, Яков вам это­го не прос­тит. Нет? Тог­да ку­да вы ме­ня, черт по­бери, ве­дете эти­ми пар­ти­зан­ски­ми тро­пами? — Мы все не очень хо­рошо те­бя зна­ем, Юр, но дос­та­точ­но, что­бы от­вести ту­да. Те­бе пон­ра­вит­ся, — ту­ман­но из­рек Ал­тын. Вско­ре ком­па­ния за­тор­мо­зила воз­ле ко­тока­фе с вы­вес­кой «Со­ул­мейт». Сто­ило Юре шаг­нуть внутрь, как он изум­ленно-вос­торжен­но вы­дох­нул. По­меще­ние бы­ло вы­пол­не­но в ко­шачь­ем сти­ле: с ку­чей фи­гурок и ста­ту­эток ко­тов, фо­тог­ра­фи­ями, мис­ка­ми и иг­рушка­ми. А глав­ное — там бы­ли жи­вые ко­ты, ко­торые спо­кой­но рас­ха­жива­ли по ка­фе, са­дились и ло­жились там, где толь­ко по­жела­ет их ко­шачья ду­ша. Не ус­пе­ла ком­па­ния за­нять прос­торный удоб­ный сто­лик и сде­лать за­каз, как сра­зу же бы­ла ата­кова­на куч­кой пу­шис­ти­ков. Они лас­ти­лись, мур­лы­кали, иг­ри­во ца­рапа­лись, про­сились на ру­ки, и Пли­сец­кий, ко­неч­но же, не мог от­ка­зать. Улы­ба­ясь, он брал руч­ных жи­вот­ных на ру­ки, гла­дил, ще­котал. Раз­го­воры за по­еда­ни­ем пиц­цы тек­ли са­ми со­бой. Вспо­мина­лись раз­личные смеш­ные си­ту­ации, об­сужда­лись пла­ны на бу­дущее. Праз­днич­ный торт с шес­тнад­цатью свеч­ка­ми, (их уда­лось за­дуть толь­ко со вто­рого ра­за) был бе­зум­но вкус­ный и оше­ломи­тель­но ка­лорий­ный. Од­на­ко, быв­шая при­ма с таб­ли­цей энер­ге­тичес­кой цен­ности про­дук­тов бы­ла очень, очень да­леко. Да и… праз­дник же. Мож­но по­быть нем­но­го че­лове­ком? Нем­но­го вис­ки с ко­лой (се­год­ня мож­но, сме­ёт­ся Вик­тор) и шут­ки от­лично до­пол­ня­ли ве­чер. Ус­тавшие от вни­мания лю­дей ко­ты мир­но спа­ли у тех на ко­ленях.

***

Воз­вра­ща­ясь до­мой пос­ле та­кого на­сыщен­но­го дня, Пли­сец­кий ощу­щал ра­дость, бла­годар­ность, счастье. Ре­бята ра­зош­лись по до­мам (и гос­ти­ницам), и мож­но бы­ло с чис­той со­вестью зат­кнуть уши на­уш­ни­ками. Юра мед­ленно брел до­мой, об­хо­дя до чер­ти­ков ос­то­чер­тевшие лу­жи. Где-то по­зади пос­лы­шал­ся шум мо­тора, а пос­ле Юру звуч­но ок­ликнул зна­комый го­лос. Ота­бек си­дел на мо­тоцик­ле и ру­кой под­зы­вал Пли­сец­ко­го. Тот ос­та­новил­ся и мед­ленно по­дошел к ка­заху: — А ты раз­ве не в оте­ле дол­жен быть? И че­го орешь ме­ня на всю ули­цу? — Не от­дал, — Ота­бек дос­тал из внут­ренне­го кар­ма­на ко­жаной кур­тки ма­лень­кую мяг­кую иг­рушку в ви­де дер­жа­щих­ся за ру­ки ко­тен­ка и мед­ве­жон­ка (Юри­ны гла­за пре­датель­ски за­щипа­ло), — дер­жи, с днем рож­де­ния. — Спа­сибо те­бе. — Юра при­нял по­дарок, по­дер­жал в ру­ках, лю­бу­ясь мяг­ки­ми ми­лыми зве­рята­ми, а пос­ле су­нул в рюк­зак, что всег­да тас­кал с со­бой как не­отъ­ем­ле­мый пред­мет гар­де­роба. — Про­катим­ся или нет? — Ал­тын про­тянул еще один шлем. Пли­сец­кий слег­ка по­мял­ся в не­реши­тель­нос­ти, но все же при­нял пред­ло­жение. Плюх­нулся за спи­ной Ота­бека, на­дел шлем, ух­ва­тил­ся за спе­ци­аль­ный ре­мень на си­денье, что­бы не упасть, гром­ко про­гово­рил: «По­еха­ли». Мо­тоцикл с ре­вом тро­нул­ся и пом­чался по ве­чер­ним ули­цам Пи­тера. Юра ука­зывал, ку­да луч­ше ехать, где ос­та­новить­ся: пос­мотреть на ве­чер­ний го­род, го­рящий ты­сячей ог­ней. Пли­сец­кий креп­ко при­жимал­ся к спи­не Ота­бека, силь­но вце­пив­шись паль­ца­ми в его бо­ка, вды­хал поч­ти нез­на­комый, но уже род­ной за­пах, не­весо­мо тер­ся но­сом об об­тя­нутое ко­жан­кой пле­чо. Гля­дел на всю пре­лесть это­го про­моз­гло­го, пас­мурно­го, но та­кого до­рого­го сер­дцу го­рода, и по­нимал: Да­же са­мые го­лубые меч­ты иди­отов име­ют лю­бопыт­ное свой­ство — они сбы­ва­ют­ся. И меч­та, в ко­торой нем­но­гос­ловный юно­ша вы­сажи­ва­ет его око­ло па­рад­ной и да­рит ко­лючий по­целуй в ще­ку — она то­же, то­же сбы­лась.