http://vk.com/audios115755283?q=poets%20of%20the%20fall%20daze
В недалеком будущем.
Ветер бил по лицу, и все вокруг превратилось в одно сплошное пятно. Нацу крепко сжимал руль мотоцикла, выворачивая его на резких поворотах, даже не пытаясь сбавить скорость. Нельзя. Нужно было торопиться. Нужно было предупредить, невзирая на быстро колотящееся сердце и страх, опутывающий все тело своими склизкими нитями. Мимо раз или два пролетали со свистом пули, но Нацу не обращал на это внимания, полностью сосредотачивая внимание на дороге. Главное, доехать. Ремень, опоясывающий его и человека сзади, дернулся, заставляя парня наклониться назад и на мгновение потерять управление. — Кобра, блять, осторожней! — крикнул босс «Ночи», ложась всем телом на руль. — Если бы не я, — раздался раздраженный голос и звук защелкнувшегося затвора, — у тебя давно бы была дырка в затылке, босс. Нацу чувствовал крепкую спину друга, который, прицелившись, начал стрельбу за преследовавшими их машинами. Огни ночного города мельтешили перед глазами желтыми точками; ехавшие по магистрали машины размывались серыми пятнами, в то время как Нацу лавировал между ними на бешеной скорости. И он сам задавался вопросом, как до сих пор не врезался в кого-то. — Ты поговорил с Люси? — раздался между выстрелами вопрос Кобры. Нацу раздраженно фыркнул, резко завернув на перекрестке. — А ты поговорил с Кинаной? — вторя тону друга, проговорил парень. — Это не одно и то же, придурок! Люси должна знать! — крикнул стрелок. — И вообще, то, что происходит между мной и Кинаной, не твое дело! — Что, неприятно, когда влезают в личную жизнь? — Нет. Неприятно, когда твой друг совсем заврался. Нацу вздохнул. Он прекрасно осознавал, что Кобра был прав. Он должен был рассказать Люси о том, что происходит. Он должен был объясниться, а не говорить тех ужасных слов. Вот только он не мог. Это было слишком опасно. Кулон, подаренный когда-то «мышкой», вдруг стал невероятно тяжелым. — Я не собираюсь подвергать ее такой опасности, — прошептал Нацу тихо, так, чтобы Кобра не услышал, но он все же услышал. — Надеюсь, ты осознаешь последствия. Раздался еще один выстрел. Пуля пролетела у самого уха, чуть его оцарапав. Нацу зажмурился, ни на секунду не ослабив хватку на руле. Перед его глазами была дорога и конечная точка. И он знал, что все делает правильно. — Да, — твердо проговорил он, — осознаю.***
http://vk.com/audios115755283?q=poets%20of%20the%20fall%20where%20do%20we
Ночь мягкой поступью накрыла университет «Fairy Tail», тихая и спокойная — редкость в этом, кажется, вечно бурлящем мирке. Только что выпавший снег под ногами хрустел; от несильного мороза покалывало щеки и кончики пальцев, и Нацу погрузил голову поглубже в теплый шарф, подаренный отцом, пытаясь согреться. Казалось, только вчера он гулял по этой дороге вместе с «мышкой», и не было ни снега, ни пробирающего до костей холода. Только шуршащие под ногами желтые листья и прохлада осеннего ветра. Остановившись возле покрытой тонким слоем снега скамейки, Нацу натянул на руку рукав, стряхнул снег и сел на холодное дерево. По аллее гуляла тишина. Казалось, никто из студентов не хотел выходить из своих теплых убежищ, и только Нацу да несколько птиц, затерявшихся среди последних одиноко свисающих листьев, были настолько безумны, что решили променять тепло на свежесть морозного воздуха. В груди Нацу поселилось какое-то плохое предчувствие. Он ощущал это всем своим нутром, но не мог понять, что именно его беспокоило. Тишина аллеи не пугала. Он чувствовал на себе взгляды людей, которые всегда были незримо рядом. Рука сама потянулась к телефону, и уже через несколько секунд он слышал в трубке длинные гудки. Нехорошее предчувствие усилилось. — Нацу? — раздался удивленный голос Игнила Драгнила. — Привет, пап, — выдохнул Нацу. Тиски беспокойства разомкнулись. — Как ты? — Все хорошо. Не скрою, я удивлен твоему звонку. Снег под пальцами был шершавым и тут же таял, оставляя мокрые следы на продрогших подушечках пальцев. — Мне просто захотелось позвонить, — прошептал парень. — Не знаю почему. В трубке повисла тишина. Нацу слышал глубокое дыхание отца, и мог представить себе, как он медленно потирал наконечник своей вишневой трости. Этот образ был настолько живым и ярким, что на секунду ему захотелось оказаться там, рядом с ним. Может, хотя бы один раз провести с ним время, как положено было сыну проводить время с отцом. — С тобой все в порядке? — разорвал молчание Игнил, и голос его был непривычно тихим, словно он с трудом мог произносить слова. — Я знаю, что поступил с тобой жестоко. Мне не нужно было отдавать тебе такую опасную вещь… Нацу покачал головой, и, поняв, что отец его не слышит, прошептал: — Нет, все в порядке. Я благодарен тебе, пап. Честно. Благодаря этому я, наконец, понял, каким человеком был, и каким я не хочу становиться. Прости меня, что приносил столько проблем. — Без этого жизнь была бы скучна, — усмехнулся Игнил. — Нет, правда, прости. Я только сейчас понимаю, что я творил, а ты меня все время… по-своему оберегал. В телефонной трубке послышался тихий вздох. — Нацу, после смерти твоей матери, я постарался сделать все возможное, чтобы уберечь тебя. И «Зодиаки»… Нацу, запомни, что бы ни случилось, они всегда будут продолжать защищать тебя. Это их долг. Нацу нахмурился. — А что может случиться? — Ничего, — спокойно ответил Игнил. — Просто небольшая информация для тебя. Ты никогда не останешься одинок. И я верю, что из тебя получился прекрасный наследник. Надеюсь, ты спокойно продолжишь наше дело и не будешь ввязываться в неприятности. Под ложечкой неприятно засосало. Не ввязываться в неприятности? Уже поздно. — Я люблю тебя, отец. Он не знал, зачем сказал это, но сейчас, в этот самый момент, сидя в пустом парке продрогший и не чувствующий пальцев ног, Нацу хотелось сказать эти слова. Они вырвались непроизвольно, но именно они казались сейчас как-никогда правильными. Он никогда не говорил этого. Так почему бы не сейчас? — Я тоже люблю тебя, сын. В телефоне раздались короткие гудки. А снег продолжал танцевать свой предсмертный танец.***
Лондон. Пятнадцать лет назад.
В новом городе для Нацу все было в диковинку. Большие двухэтажные автобусы, громко говорящие люди и откровенные наряды некоторых прохожих. Он с восхищением осматривал все достопримечательности, сжимая теплую руку мамы, которая, мягко улыбаясь, купила ему мороженое и действительно сводила его на берег Темзы и на маленькие пруды в парке, где он смог покормить уток. Они были похожи на лебедей, только другого окраса, и Нацу восхищенно смотрел за целой процессией мамы и ее утят, которые подбирали с воды кусочки хлеба, величественно продолжая свой путь. Папа целыми днями был на работе, и мальчик уже и не помнил, когда в последний раз оказывался в крепких объятьях отца и вдыхал аромат его одеколона. Несмотря на то, что он очень любил маму и был счастлив проводить столько времени с ней, ему хотелось хотя бы чуть-чуть побыть с папой, поиграть с ним в солдатики и рассказать о своих успехах на уроках пианино. Но отец приходил поздно ночью, когда он уже видел десятый сон, и уходил рано утром, когда он еще не проснулся. Мама только грустно улыбалась, трепля его за щеку. — Папа много работает, чтобы дать тебе будущее, которого ты достоин. Он понимал это. Понимал, но все равно думал, что лучше бы папа был с ним рядом, а все остальное для него было неважно. Ему нравилась их маленькая квартирка в получасе езды от центра. Ему нравилась дешевая, но уютная мебель и простая, но практичная одежда, и он бы ни на что не променял своего деревянного солдатика, старенького и в некоторых местах потрескавшегося, на какого-то другого. Ему нравилась жизнь, которой он жил, и ему хотелось закричать родителям, что для полного счастья ему не хватает лишь отца, а деньги… Они и без них прекрасно живут. Но взрослые этого не понимали. Отец продолжал уходить по утрам на работу, а он проводил весь день с мамой, гуляя по улицам Лондона, покупая мороженое и каждый день в три пятнадцать заходя в парк, где, пока он кормил уток, мама разговаривала с каким-то мужчиной. Нацу он не нравился. Высокий, светловолосый, с хмурым пристальным взглядом, мальчик чувствовал исходящую от него угрозу, и ему хотелось схватить маму за руку и увести куда-нибудь подальше от этого человека. Но он молчал, продолжая крошить батон и кормить горделиво вскинувших клюв уток. — Можно мне половину батона? — в один из дней, когда мама разговаривала с хмурым мужчиной, раздался голос рядом. Нацу повернул голову, встретившись взглядом с большими просящими карими глазами. Девочка перед ним была на несколько лет его младше, со светлыми волосами, аккуратно заплетенными в два хвостика, румяными щеками и в розовом платьице, которое делало девочку похожей на фарфоровую куклу. Нацу бросил быстрый взгляд на маму, которая что-то бурно рассказывала хмурому мужчине, и, посмотрев на незнакомку, безразлично пожал плечами, отламывая ей большой кусок батона. Девочка просияла, широко улыбнувшись, и Нацу подумал, что ее улыбка очень сильно похожа на улыбку мамы. — Я люблю уточек, — проговорила девочка, кинув несколько кусочков батона в пруд. — А ты любишь уточек? Нацу нахмурился. — Если бы не любил, не кормил бы. Между ними повисла тишина. Девочка задумчиво смотрела на уток, похоже, обидевшись на такой резкий ответ, и Нацу почувствовал противное чувство вины. — Эй, мелочь, а тебе не рано одной по парку гулять? — спросил он, пытаясь разрядить обстановку. Девочка насупилась еще больше, покосившись на Нацу. — Я с папой пришла, — проговорила она. — Вон он! Разговаривает с тетенькой с розовыми волосами. Нацу посмотрел по направлению, которое указывала незнакомка, и удивленно выдохнул. Девочка указывала на того хмурого мужчину, который, словно почувствовав устремленные на него взгляды, посмотрел в их сторону и, увидев дочь, широко улыбнулся, помахав ей рукой. И этот разительный контраст хмурого взгляда и дружелюбной улыбки — выбил Нацу из колеи. За все то время, что мама встречалась с этим незнакомцем, ни разу это серьезное лицо не озарялось улыбкой. — Это твой отец? — удивленно пробормотал мальчик. Незнакомка кивнула. — Да. Обычно в это время я с мамулей и няней, но сегодня мы с папой ходили в зоопарк смотреть на обезьянок, и он сказал, что ему нужно заехать сюда и поговорить с тетей Эми. — Это моя мама. Девочка удивленно вскинула голову. — Да? Эми хорошая, — она широко улыбнулась. — И у вас очень красивые волосы. Как цветки сакуры. Два взгляда — карих и серо-зеленых глаз — встретились, и Нацу не смог сдержать улыбки. Эта девочка была еще совсем маленькой, еще совсем наивной; она плохо выговаривала «л», и у нее не было одного переднего зуба, но, несмотря ни на что, при виде на этой улыбки, этих сияющих карих глаз не улыбнуться в ответ было невозможно. — Мышонок! — позвал незнакомку хмурый мужчина. — Нам пора домой! Девочка в последний раз улыбнулась ему, отдав оставшийся батон. — Было приятно познакомиться, мальчик с розовыми волосами, — проговорила она, и Нацу ничего не успел ответить, как знакомая незнакомка развернулась и побежала в сторону отца. Ее хвостики развевались на ветру, розовый подол платья раздувался, подобно парусу на корабле, а Нацу смотрел ей вслед и думал, что они так и не назвали друг другу имен. И он так и не услышал, как незнакомка тихо спросила своего отца: — Не правда ли этот мальчик так похож на Принца?***
В комнате стоял шум голосов, раздававшихся из телевизора. Нацу удобно устроился на диване, читая новый выпуск «Человека-паука», а «мышка», положив голову ему на руку, смотрела серию «Во все тяжкие». Между ними стояла миска с поп-корном, на столике — два стакана с шипящей колой, а в воздухе витала аура домашнего уюта и тепла. Волосы Люси пахли лавандой; она смешно подобрала под себя ноги и повторяла губами реплики за Уолтером Уайтом; ее тепло было приятным, и хоть Нацу уже давно не чувствовал руки, ему совершенно не хотелось менять позу. На журнальном столике горы тетрадок и справочников сменила высокая ваза с белыми розами, и больше нигде не валялись в хаотичном беспорядке листы бумаги и кружки с недопитым кофе. Вчера они сдали последний экзамен Карен Лилике, а сегодня наслаждались заслуженным и таким долгожданным отдыхом. Люси заерзала, медленно сползая на колени Нацу, и уже полностью легла на диван. Он размял руку, по которой тут же пробежались неприятные мурашки, и непроизвольно запустил пальцы в волосы девушки. Лицо «мышки» было освещено только светом от телевизора; недавно подстриженная челка была заколота невидимками, и вся фигура девушки казалась по-настоящему хрупкой в большой бесформенной толстовке Нацу. Драгнил улыбнулся, вспомнив, как она впервые начала надевать его вещи. Это, кажется, была его майка, в которой она как-то вышла из душа. Она так соблазнительно прилипла к мокрой коже, что в тот день они опоздали на пару на добрые двадцать минут. За последнюю неделю они и не заметили, как Люси полностью переехала к нему. Сначала это была зубная щетка и пара полотенец. Потом несколько комплектов одежды, тетрадки и любимая ручка, а потом Нацу не успел оглянуться, как на его прикроватной тумбочке стояла фотография Лейлы Хартфилии, а вторая половина кровати была занята постоянной девушкой. Что самое удивительное, это нисколько не пугало Нацу. Казалось, эта половина кровати всегда была занята именно этой девушкой. Он никогда не был романтиком, но это чувство не проходило. Что бы ни говорил Кобра, какие бы обвинения не кидал, он не мог отрицать того, что он чувствовал. И пусть это было слишком быстро, пусть в порыве необдуманных чувств, он ни о чем не жалел. Ни о том, что несколько месяцев назад пожал руку лучшего друга, ни о том, что позволил девушке в ужасно огромных очках ворваться в его жизнь и перевернуть все с ног на голову. Только ей он об этом, конечно, не расскажет. — Это странно, да? — разорвала уютную тишину «мышка», перевернувшись на спину. Ее волосы разметались по домашним штанам парня, а взгляд встретился с его, и в нем, казалось, он увидел целую историю. Их историю. — Что странно? Люси с секунду молчала, словно давая возможность Нацу чуть больше насладиться историей в ее глазах. — Завтра бал, — выдохнула девушка. — А я совершенно не волнуюсь. Нацу улыбнулся, отложив комикс, и медленно наклонился к лицу «мышки». Она сняла очки, начав носить линзы; их дыхания смешались, и розовая челка парня легла на ее лоб. Он подарил ей легкий поцелуй. — Так и должно быть, ведь это просто бал. — У меня такое чувство, что не просто бал. Хоть с самого начала он для меня ничего не значил, сейчас… Такое чувство, будто с самого начала этот бал был моим маяком. Я была заплутавшим кораблем на вечно штормящих морях, и только этот маяк был моим ориентиром. И сейчас, когда я практически подплыла к нему, я не знаю, что буду делать, когда сойду на берег. Так просто лишь плыть. И так трудно представить, что будет на следующий день после конечного прибытия. Люси смотрела пристально, пытаясь донести свою мысль. Нацу мягко обхватил ее руку, поднеся к своему сердцу, и тихо прошептал: — Дальше будет следующий день, «мышка». У тебя будет немного болеть голова, я принесу тебе стакан холодной воды и таблетку аспирина, и мы вместе выпьем их на брудершафт. И этим же вечером поставим рождественскую ель, развесим игрушки и веточки омелы и, целуясь под ними, будем слушать рождественские мотивы «Merry Christmas». А потом я приготовлю горячий шоколад, мы закажем еду из какого-нибудь ресторанчика и, устроившись поудобней, включим «А эту замечательную жизнь», и не будем думать ни о бале, ни о прошлом, ни о чем-либо другом. Корабль причалит в свою тихую гавань, и ни один шторм больше не потревожит его. Под конец его речи, Люси удивленно выгнула бровь, усмехнувшись. — И давно ты романтиком заделался, Драгнил? — С тех пор, как ты о кораблях заговорила, — парировал Нацу. Люси широко улыбнулась, вдруг резко подавшись вперед, накрыла его губы поцелуем. Жарким, страстным, и Нацу крепче обхватил талию девушки, запуская руку под толстовку. — А если я проиграю? — вдруг спросила Люси, оторвавшись от поцелуя. Нацу выдохнул, пытаясь развеять появившийся в голове туман. Сфокусировавшись на лице «мышки», он беззаботно пожал плечами. — Выиграешь ты или нет, не имеет значения. В конце концов, главное ведь путешествие. Люси подозрительно посмотрела на него, но через секунду на ее губах заиграла улыбка. — Ты прав. Тем более, что я все равно собираюсь выиграть! Она вновь наклонилась к его лицу, и пока они обменивались неспешными поцелуями, Нацу с усмешкой думал: «Какая разница… Ведь я уже проиграл». Но об этом он ей также не собирался говорить.***
В тренировочной комнате Зодиаков сегодня было шумно. Из стоявшего за решетчатой стеной макбука доносились мотивы зажигательной песни, а по ту сторону, перемещаясь по комнате, тренировались два парня. Нацу казалось, будто он перенесся на месяц назад, когда в этой же самой комнате он следил за поединком Кобры и Кейт, втайне мечтая самому насладиться адреналином настоящего боя, и сейчас он мог вдоволь погрузиться в исполнение своей мечты. Кобра двигался подобно бесшумной змее, которая знала все атаки противника наперед. Удар слева — блок, выпад вперед — уклонение, подсечка — стремительная атака. Кобра усмехался, вновь уходя от удара ровно за секунду до того, как кулак достиг его челюсти. — Многие мои противники думают, — проговорил парень, ловко уклоняясь от серии ударов, — что я читаю их мысли, но я всего лишь умею по-настоящему Видеть. Майка неприятно липла к мокрому телу. Нацу чувствовал, как пот струями стекал по его лицу. — Не смотри на мои руки. Не следи за моими ногами, — Нацу поднял голову, встречаясь взглядом с глазами Кобры. «Серый кардинал» улыбнулся, шепча одними губами: — Смотри в мои глаза. Нацу непонимающе нахмурился. — Глаза — зеркало души. Фраза избитая и банальная, но верная, — проговорил тем временем Кобра. — Я не знаю, есть ли официальное название у этого стиля боя. Для себя я открыл его самостоятельно. Он основан не на особых боевых приемах, а на том, чтобы считывать противника как раскрытую книгу. Я смотрю в глаза оппонента и ровно за долю секунды, прежде чем нанести удар, я вижу во взгляде этого человека траекторию будущего удара. Не скрою, это сложно. Единственными людьми, которые с первого раза разгадали мой прием, были Близнецы. Ты не поверишь, но уже на второй минуте боя они синхронно закрыли глаза и начали сражаться вслепую. Поверь мне, с ними лучше не связываться, и никогда и ни при каких обстоятельствах, Боже упаси, не зли Кейт. Ты еще не видел ее в гневе. Эта женщина поистине безжалостна, — парень вздрогнул, похоже, что-то вспомнив. — Суть в том, Нацу, что освоить эту технику сложно, но, если ты ее освоишь, тебе будет практически невозможно противостоять в ближнем бою. Я прославился как наемник, который выполнил все свои задания, и я знаю, о чем говорю. Просто сражайся, но вместо того, чтобы смотреть за телодвижениями, следи за глазами оппонента. На начальных этапах можешь пялиться в открытую. Потом будем осваивать, как скрывать свой взгляд, и тогда ты сможешь, также как и я, прославиться тем, что ты «читаешь мысли», — Кобра посмотрел на часы, резко остановившись. — А теперь перерыв пять минут. Нацу, тяжело дыша, согнулся пополам. Несколько капель пота упали на бетонный пол. Кобра прошел за стену, и когда Нацу проследовал за ним, то застал его склонившимся над большим округлым столом, на котором в хаотичном беспорядке лежали листы бумаги, фотографии и на краю стоял включенный мак. Парень прошел к небольшому холодильнику, достал бутылку с водой и, сделав несколько больших глотков, вылил остатки на голову. Холодные капли контрастом прокатились по разгоряченной коже. Тело начало приятно ломить, и Нацу уже предвкушал продолжение боя. — Ты уверен, что действительно этого хочешь, Нацу? — спросил Кобра, внимательно рассматривая зачатки грядущего плана. Нацу подошел к столу, поставив пустую бутылку на темную поверхность. Он осмотрел лежащие на столе бумаги. Еще никогда в жизни он не был настроен настолько решительно. — Да, — проговорил он, вытаскивая из вороха фотографий одну единственную, на которой молодой темноволосый парень улыбался прямо в камеру. На ней был еще Кобра, который обнимал его за плечи и тоже широко улыбался, была Уртир и явно переругивающиеся Джет и Дрой. На ней он был еще живой. — Я в этом уверен, — Нацу отложил фото. На столе было его будущее, которое он выбрал сам. Не по наставлению отца, не по плану, которым предстала его жизнь. Это был его осознанный выбор, и он не собирался отступать. — Ради Зерефа. И он хотел идти по этому пути. По скользкой дорожке мести, которая заполнила все его нутро. Кобра согласно кивнул. Они собирались отомстить Акнологии. За друга, которого он отнял у них.***
http://vk.com/audios115755283?q=poets%20of%20the%20fall%20sleep%20sweetie
— Здравствуй, Мавис, — поприветствовала девушку Карен. В кабинете стояла успокаивающая атмосфера с мерным постукиванием металлических шариков Ньютона на столе и звуками природы, доносящимися из стоявшего на столе ноутбука. На коленях психолога лежала записная книжка из крокодиловой кожи; в руках — черная авторучка, которой она периодически пощелкивала. Женщина внимательно осмотрела лежавшую на мягкой кушетке девушку. Бледная, осунувшаяся, с темными кругами под глазами, она смотрела невидящим взглядом в потолок, неосознанно перебирая пальцами края своей кофты. Женщина сделала у себя несколько пометок. — Здравствуйте. Голос девушки был на удивление бодрым, несмотря на то, что он вернулся лишь недавно. Так же внезапно, как и исчез. Карен не ожидала этого. Однако взгляда своего Мавис так и не оторвала от белого потолка. — Давай мы продолжим наш прошлый разговор, — предложила женщина, закрыв книжку и полностью сосредоточившись на пациентке. — Тебя продолжают посещать галлюцинации? Мавис молчала. Она смотрела в потолок, продолжая перебирать пальцами подол кофты. Ее движения были вялыми, а взгляд пустым, и Карен знала, что под водолазкой скрывались многочисленные порезы. — Вчера вновь приходил Зереф, — наконец, прошептала девушка. — Я не вижу его. Никогда не вижу. Я просто чувствую его присутствие. Он обнимает меня и говорит, что все будет хорошо. Каждый раз. Он говорит это каждый раз, а я понимаю, что хорошо уже не будет ничего. Но я продолжаю слушать его, — Мавис горько усмехнулась. — Эта галлюцинация — моя личная утопия. — Что насчет других видений? Ты продолжаешь видеть ту, другую себя? Девушка кивнула. — Да. Позавчера она сказала мне, что во всем виновата я. Она смотрела на меня… Такая… другая. И говорила, что это моя вина. Что если бы я не отпустила его тогда, всего бы этого ни было. И она все время смеется. Так громко, что у меня раскалывается голова. Карен внимательно вперила взгляд в пациентку. — Ты веришь ей? Ни один мускул не дрогнул на лице девушки. — Я начинаю ей верить, — прошептала она. — Но как только появляются такие мысли, я беру лезвие. Боль отрезвляет меня. Карен сделала пометки. — Ты хочешь избавиться от них? — спросила женщина. Мавис медленно перевела взгляд с потолка на сидевшую в кресле Карен. И в зеленых омутах женщина увидела огонек, которого уже давно не было в этом безжизненном взгляде. Девушка разомкнула потрескавшиеся губы, тихо выдыхая: — Я просто хочу забыть. Карен удовлетворенно улыбнулась. Она была мастером забвения.***
В недалеком будущем.
По многолюдным улицам Нью-Йорка, смешавшись с плотным потоком толпы, куда-то торопилась светловолосая девушка. В руках она держала черный кейс, на носу восседали темные очки-авиаторы, а короткие волнистые светлые волосы развевались от легких порывов ветра. Девушка шла целенаправленно, ловко лавируя между людьми, и ни на секунду не отвлекаясь на громкие восклицания позади себя, когда она случайно кого-то задевала плечом. Остановившись на пересечении восьмой и девятой улицы, она остановилась, посмотрев по сторонам. Убедившись, что за ней не было слежки, девушка резко завернула в безлюдный переулок, направившись в сторону металлической двери, которая служила черным выходом небольшого пятиэтажного дома. Ее целью являлся третий этаж, который полностью был занят квартирой одного единственного человека. Постучав в дверь пять раз с короткими двухсекундными интервалами, она нервно провела рукой по ручке кейса. Внутри бушевал адреналин. Они были близки к заветной цели. Наконец-то. Наконец-то все их старания начали приносить плоды и, возможно, уже в скором времени весь этот Ад закончится. Дверь отворилась, пропуская гостью внутрь. Девушка без сомнений переступила порог, передавая кейс открывшему ей дверь парню. — Ты уверена в этом? — спросил Кобра, проходя в сторону дивана и небольшого журнального столика. В квартире витал запах сигаретного дыма и дешевого виски. На столе стояла доверху наполненная пепельница, в раковине — гора грязной посуды, и весь вид парня говорил о том, что он не спал, как минимум, несколько ночей подряд. Девушка без промедления кивнула, пройдя вслед за ним. — Тебе не надоело задавать этот вопрос? — спросила она, присев на край дивана. — Сколько бы раз ты меня не спрашивал, мой ответ останется неизменным. Кобра открыл кейс, посмотрев поверх него в сторону гостьи. — Зереф не хотел, чтобы ты ввязывалась в это, Мавис, — в который раз повторил это серый кардинал. Черты лица девушки ожесточились от звука имени, слетевшего с губ парня. — А я не хотела его хоронить. Все мы разочаровываемся в этой жизни, — прошипела она, подобно раненной кошке. — Я делаю это только ради его памяти. Если мне не суждено провести остаток жизни с человеком, которого я люблю, то, по крайней мере, отомщу тому, кто помешал мне сделать это. Кобра тяжело вздохнул, прикрыв кейс. Он хотел, чтобы Дреяр одумалась, но, похоже, заставить ее сделать это было не в его силах. — Он не хотел, чтобы ты когда-нибудь соприкасалась с миром, в котором погряз твой отец и он. И Зереф делал все возможное, чтобы ничто из этого дерьма даже на километр не приблизилось к тебе. — Что ж, Зерефа, как видишь, здесь нет. А раз его нет, то я могу, наконец, запятнать свою «девственную чистоту». Что бы ни думал Зереф, я не ангел во плоти. У всех бывают пороки, и это не грех. И тем более не грех — желание отомстить за человека, который мне был дорог. И я не собираюсь оправдываться ни перед тобой, ни перед кем-либо еще. Если тебе не нужна информация, которую я могу предоставить, я могу обратиться к Хартфилии и рассказать ей о том, что вообще происходит у нее под носом. Думаю, ей будет интересно об этом узнать, не думаешь? Их напряженный зрительный контакт длился несколько секунд, и, казалось, в этом поединке они передали больше, чем смогли бы передать словами. Кобра примирительно вздохнул. — Хорошо. Мне просто нужно было окончательно убедиться. Здесь все, что я просил? Девушка кивнула. — Да. Вся информация о его деятельности и схемы передвижения. Многое из этого через некоторое время будет уже не актуально. Он знает свое дело и меняет планы по собственному желанию. Человеком привычки его назвать нельзя. — Отлично, — проговорил Кобра. — Сыграем на этом. Мавис внимательно посмотрела в сторону друга. — Вы хорошо спрятали ЕНДа? Парень усмехнулся, защелкнув крышку кейса. — Настолько хорошо, что, кажется, и сами уже забыли куда. Девушка была удовлетворена ответом. В воздухе витал дух перемен, и Мавис знала, что в скором времени все уже не будет как прежде. Уже никогда. И они либо выиграют, либо… Возможно, ее встреча с Зерефом произойдет раньше, чем она предполагала.***
http://vk.com/audios115755283?q=sex%20jem
С самого утра во всем университете стояла суматоха. Студенты бегали по коридорам, возбужденно рассказывая друг другу все новые и новые небылицы о бале. Кто-то кричал о том, что в этом году не будет традиционного праздничного салюта, а кто-то тихо шептал, озорно сверкая глазами, что глава элиты Нацу Драгнил придет без сопровождения. Организаторы стояли на ушах, суматошно проносясь мимо студентов. У кого-то в руках была мишура, у кого-то список песен, а кто-то, водруженный с ног до головы коробками, пьяно лавировал, пытаясь никого не задеть. И только старшекурсники ностальгически улыбались, следя за всеми приготовлениями. Это была традиция. Ежегодно в залах университета «Fairy tail» с приходом снегов и легких морозов проходил рождественский бал. В огромном зале со сводчатым стеклянным потолком и развешенными алыми гербами университета многочисленные студенты в пышных туалетах под звуки венского вальса праздновали приход зимы. Девушки бахвалились своими нарядами, пытаясь переплюнуть своих подруг как в имени модельера, так и стоимостью платьев, сияли фамильными бриллиантами и сверкали юной красотой. Юноши были более молчаливы и консервативны, стараясь быть лишь незаметной тенью своей спутницы. Два года Нацу присутствовал на этих балах. Два года под руку с Лисанной они переступали порог величественного главного зала, врываясь в магическую атмосферу зимнего бала с шипящим шампанским, устрицами в кисло-сладком соусе и шуршанием дорогого вельвета. И лишь в этом году он действительно собирался насладиться празднеством, ведя под руку девушку, которая в этот вечер должна была сиять как никогда. К одиннадцати вечера, когда Нацу застегивал на рукавах платиновые запонки в виде расправившего крылья дракона, позади него раздался тихий кашель. И ровно за секунду до того, как обернуться, в его голове пролетел далекий образ «мышки» при их первой встрече. В огромном пиджаке с большими круглыми очками и низко опущенными плечами, она сжимала в руках стопку книг, скрывая лицо за длинной светлой челкой. Люси вошла в аудиторию, и уже тогда в ней был стержень, который отнять у нее не смог бы никто. Она не слушала ехидные смешки. Она гордо вскинула подбородок и прошла на свое место, ни на секунду не опустив головы. А он сидел рядом с Греем и думал о том, что этой девчонке придется трудно. За эти несколько мгновений до того, как он встретился взглядом с девушкой в алом платье, в его голове пролетела мысль, что уже тогда в пиджаке на несколько размеров больше, очках с толстыми линзами и стопкой книжек под мышкой она была прекрасна. Прекрасна в стойкости своего характера и непоколебимой силе воли. Прекрасна в остром уме и принципах, которые ни при каких обстоятельствах она не собиралась переступать. Прекрасна с огнем во взгляде и усмешкой на потрескавшихся губах. Возможно, скажи ему кто в самом начале, что в конечном итоге «мышка» превратится в прекрасную девушку, от легкой улыбки которой в прямом смысле будет перехватывать дыхание, он бы только посмеялся. Он бы не поверил и в то, что Люси Хартфилия, девушка с ужасным вкусом, когда-нибудь предстанет перед ним истиной леди с прямой осанкой и сквозившим в каждом движении достоинством; в ярко-красном платье с воздушным, точно облака, газовым подолом, в длинных перчатках из черного бархата и в тон им — поясе, подчеркивающем тонкую талию, и фамильных украшениях семьи Драгнил: черные бриллианты, с алыми рубиновыми вставками. На лице Люси сияла улыбка, и Нацу не смог не улыбнуться в ответ. Без очков, с элегантной прической и матово-алыми губами, девушка сделала шаг вперед, прокрутившись на месте. Подол легкой волной взметнулся вверх, и Нацу улыбнулся шире от такого искреннего детского восторга в глазах Люси. — Ну, как я вам, мистер? Нацу шуточно положил руку на грудь, прикрыв глаза. — Вы выстрелили прямо в мое бедное сердце. — А то. Как увидишь счет, который тебе пришлет Хэппи, то и не такое будет, — усмехнулась «мышка», поправив уложенные в высокую прическу локоны. Нацу аккуратно надел черный приталенный пиджак, завершая приготовления. — Ничего страшного, — проговорил он, поправляя алый, в тон платью Люси, шейный платок. — Думаю, Хэппи по старой дружбе сделает хорошую скидку. — Передаю цитату, — в глазах Люси промелькнул озорной огонек: — «Обойдешься». — Настоящий друг. Люси, громко стуча длинными шпильками, прошла в коридор, сняв с вешалки новенькую шубку, купленную специально под платье. Нацу резко выскочил вперед, выхватывая ее из рук девушки. «Мышка» удивленно посмотрела на парня. — И что это было? Нацу покачал головой, откладывая вещь в сторону. Он знал, что должен был сделать это раньше, но казалось, он ждал подходящего момента, и почему-то здесь и сейчас, в коридоре его квартиры, в которую они в данный момент совершенно не вписывались, он почувствовал, что момент настал. Подняв голову, Нацу встретился глазами с Люси. Карие омуты сияли ярко, с мелькавшим в них вопросом, и, аккуратно обхватив руками руки Люси, Нацу улыбнулся, а с его губ сорвался вопрос, который он должен был задать уже давно: — Люси Хартфилия, вы согласитесь пойти со мной на бал? Казалось, это было само собой разумеющимся, и этот вопрос мог бы и не озвучиваться, но Нацу казалось, что прозвучать он должен был непременно. Словно олицетворение последнего разрушенного моста с прошлой жизнью. Люси удивленно выдохнула, явно пораженная словами парня. — То есть… Как твоя девушка? — прошептала она, вопрошающе смотря в глаза Нацу. И в этом взгляде было все: неверие, надежда и страх. Но Нацу только сильнее сжал руки девушки, твердо выговаривая: — Да. Как моя девушка. — И ты не боишься за свою репутацию? Горькая усмешка поселилась на губах парня, и в этот же момент Люси поняла всю глупость своего вопроса. — «Мышка», моя репутация перестала для меня что-то значить в тот момент, когда мой бывший лучший друг направил на меня дуло револьвера, — с улыбкой проговорил он. Девушка виновато опустила голову. — Прости. — Ничего страшного, — прошептал Нацу, мягко взяв «мышку» за подбородок. Их взгляды вновь встретились. — Сейчас я как никогда понимаю всю ничтожность моих так называемых страхов. Наверное, познав истинный страх, все остальное меркнет по сравнению с этим. И если университет не приемлет мой выбор в твоем лице, значит, я просто приму более жесткие меры. Они выбрали меня главой элиты, и я не обязан плясать ни под чью дудку. Ты моя девушка. Моя половинка. И я гордо пройдусь с тобой под руку, потому что со мной будет самая красивая, самая умная и потрясающая женщина, которую только можно пожелать. — Притормози на поворотах, ковбой, — усмехнулась «мышка», вопросительно приподняв бровь. — Я ведь еще не согласилась. Нацу широко, до лучиков в уголках глаз, улыбнулся. — Язва. Люси гордо вскинула подбородок. — Какая есть. Она обхватила шею Нацу руками, легко коснувшись губами его губ. Конечно, она скажет «да». Ведь по-другому и быть не может. И не потому, что это был ее Принц, которому она посвящала строки из своего дневника, нет. Она согласится, потому что этот мужчина, с широкой улыбкой и сильной волей, был важен для нее, как никто другой. Потому что она любила его со всеми достоинствами и недостатками. Потому что он был просто Нацу, без фальши и придуманных достоинств. Он просто был. А большего ей и не нужно.***
http://vk.com/audios115755283?q=american%20freak%20carousel
В недалеком будущем.
В психиатрической больнице «Святого Иосифа» царила устоявшаяся за десятилетиями тишина. Гнетущая, прерывающаяся лишь редкими голосами санитарок и поскрипыванием колес на небольших тележках с едой и лекарствами. Джозе Порте нравилась его работа. Ему нравилось взаимодействовать с тяжелобольными пациентами, наслаждаясь их медленными разложением. Ему нравилось следить, как люди ломались, сходили с ума и становились либо буйно-помешанными, либо безжизненными овощами, которые часами бездвижно смотрели в стену. Следя за такими людьми, он как-никогда ощущал всю прелесть жизни. Больничная палата в секции С стала в последнее время его частым пристанищем. На белой табличке черными буквами было выгравировано «С — Д». В личном деле же крупными буквами значилось — «Джокер». Джозе усмехнулся, стоя перед белоснежной дверью. Полтора года они шли к этому. Полтора года работы лучших психиатров. Полтора года ужасных психологических нагрузок и кошмаров наяву, и вот, наконец, результат их трудов находился по ту сторону палаты с табличкой, на которой было написано короткое «С — Д». Порте сжал папку с личным делом пациента и уверенно толкнул дверь. В нос ударил запах лекарств и опиумного дурмана. В палате было тихо и на первый взгляд могло показаться, что здесь никого не было, однако Джозе прошел к больничной койке, бросив папку на прикроватную тумбочку. Отдернув тюль, он открыл окна, впуская в комнату летнюю свежесть, позволяя ей развеять противный запах опиума. За окном открывался живописный лесной вид с резво бегущим по каменистым выступам ручьем, журчание которого успокаивающе действовало на нервы. Еще одной причиной, почему Джозе любил свою работу, была эта клиника, расположенная на самом отшибе цивилизации. Никто бы и не помыслил, что в тиши леса, где цвели цветы камелии и нашли свое пристанище рыжие лисицы, могло находиться учреждение, которое диким контрастом выделялось на фоне покоя леса. Внезапно момент умиротворения Джозе был прерван бесшумной вознёй на койке, и лишь легкий шорох простыни выдал присутствие здесь еще одного человека. Врач легко улыбнулся, повернув голову в сторону своего пациента. На кровати было его произведение искусства. Парень лежал неподвижно: белая смирительная рубашка крепко сковывала его тело, не позволяя делать лишних движений. На пугающе бледном лице темнела печать умиротворения; отросшие светлые волосы разметались по подушке, и черный кляп надежно сдерживал голос больного. Джозе подошел ближе. Парень не шелохнулся, продолжая лежать бездвижной статуей. Даже ресницы на закрытых глазах не трепетали и ничто — ни дыхание, ни единая мышца — не выдавали его присутствие в реальности, а не в мире сна, в котором он в последнее время проводил все свое время. — Здравствуй, Стинг, — мягко проговорил Джозе, внимательно смотря на свое творение. На его губах поселилась усмешка, а в голосе засквозила ирония, — Или мне стоит называть тебя по-другому?.. Парень резко открыл глаза, встречаясь своими ярко-голубыми глазами с глазами Джозе, и в них, в этих голубых омутах мужчина увидел то, что они добивались эти полтора года. Всепоглощающую жажду крови. Жестокость. Безжалостность. Порте шутливо поклонился, шепча твердое: — Джокер? Полтора года экспериментов. Полтора года пыток и работы лучших специалистов. Полтора года на то, чтобы навсегда стереть одну личность, позволив другой править телом, за которое так долго шла борьба. И неважно, что хозяином был другой. Ведь, зачем им нужен был жалкий кролик, если в его душе жил истинный волк? Губы Джокера искривились в кровожадной улыбке. Игра началась.***
http://vk.com/audios115755283?q=sam%20smith%20i%27m%20not
Нацу чувствовал устремленные на них взгляды. Он крепко сжимал руку «мышки», уверенно пересекая холл и направляясь в сторону банкетного зала под аккомпанемент громкого стука каблуков девушки. Бархат под его пальцами был шершавым, точно снег, который таял на его пальцах несколькими днями ранее. Только бархат не таял, а крепко обхватывал чужую теплую руку, которая сжимала его ладонь в ответ. Люси держалась уверенно. Стержень, который не давал ей согнуться когда-то из-за смешков студентов, не давал ей сейчас замкнуться в скорлупе под этими пристальными давящими взглядами. И Нацу вторил ей, отсчитывая удары сердца, а не тихие перешептывания у них за спинами. Вчера Люси сказала, что бал был ее конечной точкой. Вчера Люси сказала, что путешествие до него было для нее подобно штормящему морю, и он пообещал ей, что, несмотря ни на что, приплывет она с победными фанфарами или к давящей тишине на пирсе, это будет неважно, ведь в любом случае, там, в порту, ее будет поджидать ее спокойная гавань. Но он понимал, что сейчас, в этот самый момент, когда впереди них были высокие резные двери, из-за которых доносилась тихая музыка и гул сотен голосов, Люси не вспоминала его вчерашние слова, а видела лишь эту дверь — ее маяк, ее конечную точку. И когда они остановились перед ней, синхронно, словно прочитав мысли друг друга, отсчитали пять секунд. Пять секунд, которые нужны были им обоим. Для того, чтобы привести в порядок мысли. Для того, чтобы приказать сердцу перестать стучать так громко и так лихорадочно. Для того, чтобы решиться одновременно толкнуть резные двери вперед, делая один единственный шаг в залив перед портом. В бушующую морскую воду, с непредсказуемой погодой и небывалыми по силе ветрами. В залив, к которому Люси стремилась все это время. Она подобралась к своему маяку. Остальное было неважно. Зал поражал своей красотой. В интимном полумраке, с мягким, окутывающем всех, светом сотен свеч, парни и девушки в прекрасных нарядах от известных брендов тихо переговаривались друг с другом, изящно прикрывая ладонями рты, скрывая вырывающийся на волю смех, с бокалами шипящего шампанского и сиянием бриллиантов и сапфиров. Люси крепче сжала руку Нацу. В середине зала под бархатный голос Сэма Смита несколько десяток пар танцевали медленный танец, кружась, шурша пышными юбками и разнося аромат дорогих одеколонов. Тысячи хрустальных снежинок свисали с потолка; на полу был рассыпан искусственный снег, и несколько снежинок прицепились к замшевой поверхности темно-бордовых туфель Люси. Все здесь, от ледяных статуй до усыпанных снегом столов, превращало зал в прекрасную зимнюю сказку. «Мышка» широко улыбнулась, уже уверенней пройдя под руку с Нацу в самую гущу толпы. Никто не выказал открытого удивления, завидев главу элиты и Люси Хартфилию. Все предпочли перемыть им косточки в узких кругах, ограничиваясь лишь брошенными в их сторону косыми взглядами. Нацу заприметил в толпе лиловое платье Лисанны, которая о чем-то мило разговаривала с парнем на курс старше (Бисклоу, если ему не изменяла память), а где-то вдалеке мелькнул струящийся шелковый подол платья Джубии. Здесь была и Эрза, которая величественно взирала на всех строгим взглядом. На ее алых волосах покоилась серебряная диадема королевы зимнего бала, которая должна была сегодня перейти новоизбранной королеве. У девушки в руках был планшет, и она периодически делала в нем пометки. Элита была непосредственными организаторами бала, а так как Нацу не было какое-то время, вся ответственность легла на плечи его заместителя. Эрза не жаловалась, цепко схватившись за узды правления, и чувствовала себя в этой стихии, как рыба в воде, так что Нацу ни на секунду не пожалел о своем выборе. Мелодия сменилась на более плавную, и Нацу повернулся в сторону девушки, протянув в ее сторону руку. — Не отдашь мне свой первый танец, «мышка»? Люси усмехнулась на подобное проявление любезности, и только пожала плечами, вложив свою руку в его. Краем глаза она заметила, как некоторые удивленно наблюдали за этой картиной, и уже сейчас начала задумываться, чем именно это обойдется Нацу. Не суй руку в клетку со зверем. А они вошли полностью в клетку с сотней львов. Мелодия была медленной и плавной. Нацу аккуратно обнимал «мышку» за талию, медленно кружась вместе с ней в танце, и внимательно смотрел по сторонам, опаляя ее ушную раковину своим горячим дыханием. — На балу всегда присутствует пять судей. Никто не знает, кто они и откуда. Это могут быть студенты, могут быть преподаватели и даже приглашенные люди с улицы. Не имеет значения. Главное, полная непредвзятость в вынесении решения. Руки Люси покоились на его плечах. Она ровно держала спину, двигаясь плавно и изящно, как подобало истинной леди. Нацу понимал, что ее манеры были далеки до совершенства: несколько месяцев подготовки не могли заменить годы практики у ее конкуренток. Но Люси держалась молодцом, поражая в первую очередь своей энергией, а уже после красотой и манерами. В толпе промелькнули фигуры Близнецов, и Нацу со вздохом понял, что и здесь не сможет спрятаться от своего Настоящего, хоть и на секунду он поверил, что в стенах этого зала он вновь вернулся на несколько месяцев назад, когда его жизнь была полна невинного неведения. Подол газовой юбки тихо шуршал при каждом движении; волосы Люси пахли лавандой; по залу разносился тихий голос Френка Синатры. Бал только начинался.***
— Все чисто, — проговорила Кейт в прикрепленный к ее платью микрофон. — Ничего подозрительного в пределах зала нет. — Продолжайте охрану. Нам не нужны неприятности, — раздался в наушнике голос Водолея. Девушка усмехнулась, отключив микрофон. Она ненавидела официальную одежду. Ненавидела снобов, которые жевали креветки, и богатеньких деток, одетых в костюмы стоимостью в среднестатистический доход одной семьи. Ей претила мысль работать под прикрытием в подобном месте, но ее желаний никто не спрашивал. С самого детства их с братом учили только одному: носите маски, которые скроют ваши истинные лица. Вот сильнейшее оружие. И она носила свою с гордостью. Поэтому сейчас Кейт стояла посреди огромного зала, окруженная снобами, поедающими креветки, слушая сладко-приторную песню, и пыталась вести себя естественно в непривычном для нее наряде. — Прекрасно выглядишь, Кейт, — вывел ее из раздумий знакомый голос. Девушка обернулась. Позади нее стоял Кобра в темно-синем костюме и тонком черном галстуке, с легкой улыбкой на губах и зачесанными назад волосами. Смотреть на него сейчас почему-то причиняло девушке боль. С самого Парижа она чувствовала это противное ноющее чувство в груди и не могла понять, чем оно было вызвано. — А ты выглядишь, как все эти снобы, — усмехнулась Кейт, убрав мешающий рыжий локон с глаз. Кобра на колкость улыбнулся только шире, уверенно сделав шаг в ее сторону и также уверенно, будто делал это всегда, обхватил ее за талию, тут же подстроившись под ритм голоса Френка Синатры. — Потанцуем? — как ни в чем не бывало спросил он. Кейт вопросительно выгнула бровь, положив руки на его сильные плечи. — Ты немного опоздал с вопросом, не находишь? — А, по-моему, в самый раз. Они медленно танцевали, внимательно следя за каждым человеком в этом зале. Они выполняли свой долг, и он был превыше всего. — Ничего? — спросил Кобра. — Ничего, — подтвердила Кейт. Между ними повисла уютная тишина, и это было еще одной особенностью их отношений. При любых обстоятельствах, что бы не происходило между ними, тишина никогда не становилась в тягость. Они могли простоять в одной комнате, окруженные этой тишиной, и все равно чувствовать себя невероятно комфортно. Кейт улыбнулась про себя, позволив себе встать к Кобре чуть ближе. — Знаешь, Кей, — вдруг заговорил парень. Его голос был мягок, и это было в новинку для девушки. Что-то еле уловимо изменилось в друге, и это ей совершенно не нравилось. Предчувствие неприятно заскребло по грудной клетке. — Помнишь, как я рассказывал тебе на том задании в Индонезии, что единственное, что сможет меня заставить бросить свое дело — это особенная девушка, с которой я бы захотел провести жизнь. Кейт напряглась всем телом, интуитивно понимая, к чему вел парень. — Так вот, Кей, — продолжил Кобра, как-то странно счастливо улыбнувшись, и посмотрел прямо в ее глаза, выдыхая: — Я ее нашел. Кейт боялась этих слов. С первого появления девушки в медицинском халате, она боялась услышать эти слова, хоть и понимала шестым чувством, что они неизбежны. Кейт не хотела терять напарника, товарища и друга. Она не хотела терять человека, который привносил в ее жизнь щепотку адреналина и львиную долю дружеских подколов. Кобра был ей лучшим другом, был человеком, на которого она могла безоговорочно положиться. Был мужчиной, на которого она могла опереться в трудную минуту и разделить с ним горьковато-острые поцелуи в каморке со швабрами и тряпками. Но в тот момент, когда двери подпольной палаты раскрылись, и цветочный аромат заполнил комнату, Кейт поняла: она потеряла своего друга. И, похоже, сделать она была не в силах ничего. Только улыбнуться, обняв его крепко, и тихо прошептать: — Я рада за тебя. Кобра вдыхал аромат рыжих волос Кейт, он сжимал в своих объятьях ее обманчиво хрупкую фигуру и думал о том, что ближе этой девушки ему никогда никто не станет, но теплый образ Кинаны отгонял эти мысли. — Спасибо, — прошептал он ей в макушку. Они танцевали медленный танец под тихий голос Френка Синатры. Голова Кейт покоилась на плече Кобры, и каждый из них чувствовал гулкие удары сердец друг друга. Они танцевали медленный танец под голос Френка Синатры. Свой последний танец.***
В недалеком будущем.
— Я ненавижу тебя! — надрывно проорала Кейт, бросив вазу в сторону парня. Кобра увернулся ровно за мгновение до того, как ваза врезалась в стену, разлетевшись на десятки осколков. Девушка схватила стопку каких-то книг, не целясь, в приступе истерики, бросая их в него. — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Ты меня слышишь?! НЕНАВИЖУ! Кобра примирительно поднял руки, уворачиваясь от брошенных в него снарядов. — Успокойся, Кей! Девушка резко остановилась. Все ее тело натянулось, подобно струне, и Кобра понял, что совершил ошибку. В голубых глазах пылало бешенство, и он мог поклясться, что сегодня не обойдется только брошенными в его сторону вещами. — Не смей. Называть. Меня. Кей! — крикнула Близнец, молниеносно нагоняя Кобру и обрушивая на него серию сильных ударов. В бешенстве девушка была страшна. Она не пыталась продумать тактику или стратегию, действуя наобум, и именно это было слабым местом «серого кардинала». Он с трудом уворачивался от ударов, пытаясь ставить блоки, но пара из них все же достигла своего назначения. Небольшой номер гостиницы не был рассчитан на подобные спарринги, но Кейт это, казалось, не останавливало. Ее длинные рыжие волосы проносились перед его глазами тонкими молниями; голубые глаза сияли жаждой крови, и хрупкое на вид тело наносило удары, от которых впору было сгибаться пополам. Ему хотелось все ей объяснить. Ему хотелось дать понять, что она все поняла совсем не так, но по бешеному взгляду Кейт он понимал, что любые его слова не будут иметь значения в данный момент, поэтому он ринулся вперед, готовый схватить девушку и держать ее до тех пор, пока она не успокоится, но вместо этого, в следующее мгновение он почувствовал на своих губах чужие губы, и длинные рыжие пряди упали ему на лицо. Он подхватил Кейт под колени, поднимая девушку в воздух, и ответил на ее поцелуй. Он чувствовал, что по ее щекам текли слезы. Он чувствовал, как ее тело била мелкая дрожь, и он сжимал ее сильнее в своих объятьях, жарко отвечая на внезапный поцелуй. Ему не хватало этого. Не хватало аромата ее волос, и жара ее тела. Ему не хватало ее. Наконец, Кейт отстранилась. В ее голубых глазах стояли слезы, а губы покраснели от поцелуев. Она смотрела своими сияющими глазами в его, обхватила ладонями чужое лицо, и тихо, практически неслышно надрывно, с болью в голосе, прошептала: — Я ненавижу тебя. И он, наконец, смог расшифровать смысл этих слов. — Я тоже тебя люблю. Но это уже давно не имело значения...***
Люси вошла в женскую уборную, подойдя к большому зеркалу, и положила сумочку на край раковины. Когда она сказала, что собирается пойти припудрить носик, Нацу как-то понимающе хмыкнул, а она только усмехнулась, думая, что «припудрить» и правда означает припудрить. Девушка посмотрела на свое отражение. Впервые в жизни она видела себя такой красивой, и впервые она и чувствовала себя таковой. И стоя сейчас здесь, смотря на то, во что она превратилась из той девушки в больших очках, Люси почувствовала небольшую грусть. Ведь несмотря ни на что, она любила себя прошлую. Любила и огромный пиджак, и очки в толстой оправе, и блузку, которая застегивалась на все пуговицы. Она любила быть такой… простой. Но в то же время Люси понимала, что невозможно было всегда оставаться на одном месте. Нужно было двигаться только вперед. Люси улыбнулась своему отражению, и в эту улыбку она вложила прощание. От всего сердца, со всей любовью, она попрощалась с той девушкой, которая сгибалась под тяжестью книг. Она попрощалась, но обещала, что не забудет. Никогда. Девушка развернулась, собираясь уже вернуться на торжество, когда двери открылись с другой стороны, пропуская группку первокурсниц. Люси с удивлением узнала в них тех стерв, которые разукрасили ей шкафчик. Главная из них, Шерри Бренди, пристально вперила взгляд своих темно-карих глаз в сторону Люси, и она не понимала, чем было вызвано такое пристальное внимание. Хотя, где-то на задворках сознания, она уже представляла, в каком русле должна была проходить беседа. Вот только на этот раз она не собиралась этого терпеть. — Здравствуй, Хартфилия, — нараспев проговорила Шерри, изящно поправив аккуратно уложенную челку. Люси вопросительно выгнула бровь. — Здравствуй, Бренди, — ответила она ей в тон. Три стервятницы мягкой поступью начали медленно обходить ее, окружая и не давая пути к отступлению. Люси была спокойна. Она отсчитывала удары сердца, перебирая пальцами газовый подол. Медленно. Незаметно. Бесшумно. — Хартфилия, ты помнишь наш с тобой разговор, который состоялся совсем недавно? — с притворной улыбкой проговорила девушка. Люси краем глаза заметила, как одна из девушек усмехнулась, и эта усмешка пугающим контрастом выделялась на ее милом лице. Эта усмешка принадлежала не девушке, а человеку, который собирался нападать. — Конечно, Шерри, — ответила Люси, встретившись взглядом с глазами стервятницы. — Как я могла забыть наш разговор? Каждый день только о нем и думаю, перебираю в голове особенно удавшиеся моменты и мысленно вручаю тебе Оскар. Улыбка слетела с лица девушки от подобной дерзости, и она резко остановилась, заставляя остановиться и своих подруг. — Не шути со мной, Хартфилия, — прошипела Шерри. — Я не бросаю слов на ветер, и если я сказала, что ты не должна крутиться в верхних слоях элиты, значит, ты должна была меня послушаться. Я говорила, чем грозит тебе игнорирование моих слов, а я, повторюсь, не бросаю слов на ветер. Люси смотрела на эту девушку: красивую, богатую, довольно умную. Она смотрела и задавалась вопросом: неужели ее жизнь была настолько скучна, что ее интересовали такие незначительные вещи вроде людей, которые общаются с элитой этого университета. Для нее все проблемы в стенах этого учреждения казались по-настоящему ничтожными, ведь где-то там была настоящая жизнь. Со смертями, болезнями и войнами, а эта девушка в красивом лиловом платье сейчас смотрела на нее так, будто она убила ее мать. Как странно у различных людей были расставлены приоритеты. Люси усмехнулась от подобной мысли, прежде чем сделать уверенный шаг вперед, оттесняя Шерри к двери кабинки туалета. Она встала к ней практически вплотную, чувствуя сладковатый цветочный аромат духов, и посмотрела прямо в ее глаза. Подруги Шерри зашевелились, но Люси резко подняла руку, давай им знак не двигаться. Бренди молчала. Она на каком-то уровне ощущала исходившую от девушки опасность. Люси мягко взяла Шерри за руку, направив ее движение туда, где она все время разговора перебирала газовый подол, обнажая одну ногу, затянутую в эластичные чулки. Она провела рукой Бренди по своему бедру, продолжая смотреть прямо в ее глаза, пока, наконец, рука девушки не наткнулась на очертания прикрепленного к тонкому ремешку пистолета. Глаза Шерри расширились, а Люси мило улыбнулась. — Я думаю, мы договорились? — тихо, так, чтобы ее услышала только Бренди, прошептала Хартфилия. Шерри, одернув руку, коротко кивнула, и в ее глазах Люси увидела страх. Возможно, она не должна была этого делать, но почему-то сейчас она позволила себе осуществить фантазии из своей головы. В этот день кусочек прекрасной жизни Шерри Бренди почернел, показывая ей неидеальность этого мира, а Люси, схватив с раковины сумочку, прошла мимо ничего непонимающих девушек, вновь окунаясь в волшебную атмосферу бала.***
В недалеком будущем.
Люси не чувствовала практически ничего, смотря пустым взглядом в противоположную стену. Ей казалось, будто все это было лишь сном. Страшным, кошмарным, ужасным сном, но сколько бы раз она не щипала себя, сколько бы раз не била по щекам, она не просыпалась. Значит, это был не сон. — Ключи «Зодиаков» очень важная вещь, Люси, — проговорила Водолей мягким голосом. Обычно крепкая на словцо женщина сейчас понимающе сжимала руку Люси, пытаясь звучать успокаивающе и снять с плеч этой хрупкой девушки хотя бы часть ее страданий. — В этих ключах заключается наша преданность, и тот, кому они принадлежат, властен делать с нами все, что ему угодно. По отдельности мы воры, убийцы, бывалые вояки и агенты, и по отдельности мы приносили лишь боль и страдание. Однако вместе, объединенные волей Игнила Драгнила, мы стали… лучше. Именно благодаря этому я когда-то смогла построить семью. Именно благодаря Игнилу. Поэтому, сейчас… Я приняла это решение для себя. Люси смотрела в противоположную стену, слыша тихий голос Водолея, не вникая в его суть, но неожиданный холод, обжегший ее руку, заставил девушку оторвать взгляд от стены. Мизу сжимала ее кулак, и когда Люси подняла голову, недоуменно встретившись взглядом с глазами женщины, она улыбнулась. — Именно поэтому, я вверяю свою жизнь тебе. Люси медленно перевела взгляд на свой кулак, осторожно разжав пальцы. Золотой ключ Водолея покоился на ее бледной ладони. Первый ключ. Но не последний.***
В зале царила праздничная атмосфера, с зажигательной музыкой в исполнении приглашенной звезды Чарли Флай и ее подруг, хорошей выпивкой и вкусными угощениями. Медленно, с каждой минутой гул в зале становился только громче. Все ощущали приближение торжественного момента, ведь в скором времени должны будут объявить конечные результаты главного события вечера — выбора короля и королевы. Нацу и Люси успели переговорить практически со всеми. С улыбавшейся и уже явно нетрезвой Эрзой, которая придерживалась за плечо Джерара. С миниатюрной Леви в воздушном белом платье. Она кое-как на каблуках доставала Гажилу до плеч, и это действительно выглядело комично. Они перебросились взглядами с Ромео и Венди, которые на удивление собравшихся пришли вместе. К ним подходила и семья Вайт в полном ее составе. Высоченный Эльфман приехал специально, чтобы поддержать сестер. Его огромная фигура возвышалась над остальными студентами, но парня, казалось, это нисколько не волновало. Хохотушка Лис пожелала Люси удачи, и она ответила ей взаимностью, а красавица Мира… Она была действительно прекрасна. Изящная и воздушная, в нежном кремовом платье, которое струилось по ее телу, с длинными ниспадающими белоснежными локонами и смущенной улыбкой на пышущем молодостью и красотой лице. Мира искренне улыбнулась Люси, обхватив ее руки, и пожелала ей победы, хотя, смотря за истинной леди в лице этой девушки, «мышка» уже распрощалась со своей короной. И Люси внезапно поняла, что Нацу был прав. Смеясь над его шутками, чувствуя на кончике языке терпкий вкус вина и наслаждаясь сегодняшним вечером, Люси с улыбкой осознала, что в этом путешествии был важен не пункт назначения, а все аспекты этого пути. И, когда-нибудь вспоминая это время, она в первую очередь будет думать не о бале с его пышным убранством и яркими красками, а о громких пререканиях с Нацу, ветре в волосах на «Съезде Гепарда», мягком Калифорнийском солнце и жаре песка на «Игре свеч». Она будет вспоминать потрескивание костра, угрюмые замечания Полюшки и удивленные взгляды студентов, когда она впервые переступила порог университета в новом образе. Это будут ее личные сокровища, и даже страх за Нацу, знакомство с «Зодиаками» и ужасная весть о смерти Зерефа — все это является частью этого путешествия, ее штормящими ветрами. И когда по залу разнесся звонкий удар серебряного ножа о хрустальный бокал, Люси только сильнее сжала руку Нацу. Конечная точка не была важна. Важен был лишь путь, пройденный к ней.***
http://vk.com/audios115755283?q=oh%20death%20jen
В Драгнил Эир этой ночью было тихо. Глядя вниз с высоты сорокового этажа, Игнил в который раз подумал, что прекрасней города, чем Лондон, в мире больше и не найти. Благородный в своем спокойствии и тишине, верный самому себе и своим традициям. Игнил уважал Лондон и, отпивая шотландский скотч и поглаживая наконечник своей вишневой трости, он был рад как никогда, что именно Лондон станет свидетелем этой ночи. В приоткрытые окна проникал свежий зимний воздух. Темный бархат затянул ночной небосвод, и несколько листов бумаги взмыли вверх от легкого порыва ветра. Шотландский скотч горячей волной проносился по телу. Наконечник трости был холоден как лед. Игнил прикрыл глаза, чувствуя чужое присутствие. — Здравствуй, Джудо. Ему не нужно было оборачиваться. Он и так прекрасно знал, кто стоял за его спиной. Он чувствовал пристальный взгляд. Он ощущал ауру этого человека. Всегда. — Здравствуй, Игнил, — раздался ответ. Мужчина обернулся, встречаясь взглядом со своим гостем. В дорогом светлом костюме, с сединой на висках и аккуратно подстриженными усами, Джудо, казалось, практически не изменился за все это время, будто и не было стольких лет заточения в психиатрической больнице в окружении лишь санитаров да обитателей леса. Они смотрели друг другу в глаза. Внимательно и пристально, изучая своего противника, ища во взгляде оппонента ответы на вертящиеся на языке вопросы. Игнил сжал наконечник своей трости. — Я ждал тебя, — вкрадчиво проговорил он. С улицы доносился оживленный гул магистрали. — Я знаю, — прошептал Джудо, мягкой поступью пройдя к столу Драгнила. Не спрашивая разрешения, он сел в мягкое кресло перед ним, вальяжно закинув ногу на ногу. На его губах играла торжествующая улыбка. — Ты отпустил всю охрану. Я не мог не отметить этот жест. Игнил продолжил стоять на своем месте. В лице Джудо не было ни отпечатка былого безумия, и разум, казалось, полностью вернулся к своему обладателю. — Я хотел встретиться с тобой на равных. — Но ты же осознаешь, что я не настолько глуп? В глазах Хартфилия танцевали черти. Игнил видел этих чертей. Они всегда присутствовали в его взгляде. Со времен университета это не изменилось. — Конечно, — прошептал мужчина. — Я и не надеялся на ответную любезность. Джудо фыркнул. — Благороден, как всегда. Мужчина спокойно пожал плечами. Вишневая трость приятно холодила руку. — Каков есть. Джудо молчал с минуту, внимательным взглядом буравя глаза бывшего соперника. Он медленно постукивал пальцами по деревянному подлокотнику кресла, словно отсчитывая секунды, отведенные до конца. — Ты ведь понимаешь, зачем я пришел? — прошептал он. Пальцы отстукивали свой ритм. Раз. Два. Раз. Два. Три. Раз. — Да, ты пришел узнать, где находится ЕНД. — Да. Он не закончил для меня одну вещь. Я слишком долго был в заточении. Пора ему расплатиться со мной сполна. Раз. Два. Раз. Два. Раз. — Ты же понимаешь, что в одиночку он не сможет… — Двоих других уже нет в живых, — отрезал Джудо. — Я ничего не смогу с этим поделать. Но один это лучше, чем ничего. У него находятся все разработки, которые они втроем в свои лучшие годы создавали вместе. NK-6 — только вершина айсберга. В свое время у нас были грандиозные планы. — И Акнология это понимает, — предупредил Игнил. От звука имени этого человека, Джудо напрягся, и идеальная маска на секунду спала с его лица. — Его сынок меня не интересует, — напряженно проговорил он. — Мне главное найти ЕНД до того, как он найдет его первым. Игнил покачал головой. Раз. Два. Раз. Два. — Я не собираюсь рассказывать тебе его местоположение. ЕНД доверился мне. Я не собираюсь подводить его. — Ты ведь понимаешь, — раздался мягкий шепот из уст Хартфилия, — что я все равно найду его. Игнил без промедления кивнул. — Понимаю, но искренне надеюсь, что не найдешь. Джудо с усмешкой на губах смотрел в янтарные глаза Драгнила, продолжая отбивать пальцами пугающий ритм. Раз. Два. Раз. — Я сожалею, что Эми погибла. И несмотря на весь фарс, разыгранный в этой комнате, слова Джудо звучали искренне. — Мне тоже. Раз. Два. — Эми знала свое дело, — прошептал мужчина. — Она была прекрасным ученым. Без нее, возможно, всего этого и не было бы. Игнил сжал сильнее рукоять вишневой трости. Каждая черточка его лица ожесточилась, и он тихо вычеканил каждое слово: — Я проклинаю тот день, когда решил ее послушать и переехать в Лондон. Джудо улыбнулся, наслаждаясь тем, что смог вывести невозмутимого Драгнила из себя. — Уже ничего не исправишь, а детище, которое создала она, Мария и Е, все еще существует. Считай, что в нем находится ее душа. — Душа Эми не желала никому смерти. — Но, посмотри, NK-6 убивает бесследно, — проговорил мужчина. — Так может и в душе Эми ты не заметил этого желания? Раз. — Я рад был с тобой повидаться, Игнил, — прошептал Джудо, вставая со своего места. — Надеюсь, ты знал, что делаешь. Их взгляды пересеклись, и в глазах Драгнила не было ни капли сомнения. — Уж не сомневайся. Джудо развернулся. Шаг. Еще шаг. По комнате разнесся тихий удар вишневой трости об пол. Конец.***
http://vk.com/audios115755283?q=hana%20otsuka%20ai
Снег под ногами скрипел, но Нацу не обращал внимания, продолжая свой медленный путь в сторону небольшого озера, который тонким, хрупким слоем покрывала корка льда. Он знал, что она была там. Интуитивно чувствовал. На улице было тепло. Казалось, что зима решила на это короткое мгновение повременить со своим приходом, хоть уже и вступила несколькими неделями ранее в свои права. Нацу спустился по узкой тропинке к озеру, и уже с вершины заметил ярко-красное пятно платья девушки. Люси сидела на резной скамейке, умиротворенно смотря на искрящуюся поверхность льда. Она перебирала облаченными в бархат пальцами шершавые снежинки, чувствуя намокшую ткань, и выпускала в воздух практически незаметные клубы пара. Нацу медленно подошел к ней, бесшумно присаживаясь рядом. Его рука нашла ее. — Как ты? — прошептал спустя какое-то время Нацу. На губах «мышки» заиграла улыбка. — Как ни странно, я абсолютно счастлива, — выдохнула она. — Хоть и жалко, что ты проиграл спор. Прости. Нацу сжал ее руку, пытаясь прогнать из ее голоса сожаление. Он внимательно смотрел за переливами бархатной ткани. Пальцы Люси казались такими тонкими и хрупкими. — Я проиграл этот спор уже давно, — наконец, проговорил он. Люси резко встрепенулась, удивленно посмотрев в глаза Нацу. — Я не понимаю… Парень беззаботно пожал плечами. — У нас с Греем была маленькая оговорка, — объяснил он, продолжив перебирать в своих руках тонкие пальчики девушки. Он поднял голову, встретившись взглядом с ее удивленно-распахнутыми глазами. — Я проиграл тогда, когда позволил себе провести с тобой ночь. Лицо Люси вытянулось, и она пыталась найти нужные слова, но из ее губ вырвался лишь простой вопрос: — Тогда почему ты меня не остановил? — Я тогда об этом даже и не вспомнил, — улыбнувшись, убийственно просто прошептал Нацу. Люси смотрела на него, не веря в то, что он сказал. Она чувствовала теплую руку Нацу. Она чувствовала гулкие удары сердца и расползающийся по телу жар от улыбки этого парня. Она не могла поверить в то, что Нацу, этот азартный дурень, позволил себе так просто проиграть спор, но вот он, сидит рядом с ней и улыбается, будто ничего и не произошло. Люси Хартфилия по-настоящему поняла, что любила этого мужчину. — А как же… — выдохнула девушка со счастливой улыбкой на губах. — А как же условия спора? Ты разве не должен?.. Не знаю… Нацу резко встал, останавливая быстрый поток слов. — Я подумаю об этом позже. А сейчас… — мягко проговорил он. Нацу пристально посмотрел в ее глаза, отчего все вопросы, витавшие в голове «мышки» отошли на второй план. Сейчас, здесь, у кромки озера, для нее существовал только этот взгляд серо-зеленых глаз, и протянутая в ее сторону рука. Нацу мягко улыбнулся, с огнями в глазах тихо выдыхая: — Станцуй со мной, моя королева. Люси медленно перевела взгляд с руки, раскрытой в немом приглашении, на лицо Нацу. — Но я ведь не получила корону, — прошептала с улыбкой девушка. Парень беззаботно пожал плечами. — Для меня королевой всегда будешь ты, — раздался простой ответ, будто других вариантов и не могло существовать. Люси вложила свою руку в его, вставая с холодной скамьи. Даже до сюда доносились приглушенные мотивы зажигательной музыки, под которую сейчас праздновали коронацию Миры. А у самой кромки озера, прижавшись друг к другу, танцевали в своем медленном ритме двое. И им было неважно, что на улице царила прохлада, а музыка была быстрой и энергичной. Здесь и сейчас они были вместе. Они чувствовали биение сердец друг друга; их теплые дыхания смешивались, и здесь и сейчас они были просто Нацу и Люси. «Мышкой», которая покорила неприступное сердце, и Принцем, который предпочел револьвер месту на троне. И, танцуя на белоснежном снегу, они думали об одном и том же. О таком далеком прошлом, которое казалось вырезанной лентой из другой кинопленки. О превратностях судьбы. Ведь все это началось с простого спора двух друзей. Но кто мог подумать, к чему это приведет в конечном итоге?- Спорим? - Спорим!
Люси спрятала улыбку в плече Нацу. Бал не был ее конечной остановкой, а был лишь еще одним пунктом их длинного путешествия. Завтра их ожидал новый день.***
23.12.2011. «Известный бизнесмен Игнил Драгнил был найден мертвым в собственном кабинете. По предварительным данным, причиной смерти стал разрыв сердца. Мы ждем дальнейшего развития событий».
***
В недалеком будущем. Нацу сжимал в руках руль мотоцикла, проносясь тихим свистом мимо ехавших по дороге машин. Кобра позади него стрелял по преследователям, мимо него проносились пули, и раненый бок ужасно ныл, но он мог думать только о том, что собирался сделать. В голове пролетел образ Люси. Раздался крик Кобры. Резкий поворот. Свет фар. Удар.To be continued…
Прощальное слово На самом деле, я не знаю, что сказать… Здравствуй, мой дорогой читатель. Я и не надеялась, что когда-то смогу, наконец, написать подобное финальное обращение от автора. Конечно, я понимаю, что оно не совсем финальное, так как будет вторая часть, но все же, именно эта работа, именно «Пари или «Станцуй со мной, моя королева!» - окончен. Поставлен статус «завершен». Уже не будет 51-ой главы, и остается лишь прекрасное воспоминание в виде истории, которая началась в далеком 2011-ом году. «Пари…» - это мой первый опыт по-настоящему большой работы. Немного сырой, немного недоработанный, с сюжетными дырами и некоторой нелогичностью. Но это мой первый опыт, и я им горжусь. Я горжусь этой огромной историей о споре, о первой влюбленности, интригах, об опасности и переоценке жизненных приоритетов. Я горжусь созданными мною образами, и для меня «мышка» и Драгнил стали настолько близкими и родными, что я не захочу с ними расставаться еще долгое время. Я горжусь своей работой, потому что, смотря на нее, я в первую очередь вижу свой прогресс, и «Пари…» является для меня ощутимым доказательством моего роста. Я прожила с ним все взлеты, и падения. Все изменения на Книге фанфиков. Менялись мои вкусы, предпочтения. Изменился даже город, в котором я теперь живу. Я окончила школу, поступила в университет. Мои читатели росли вместе со мной, и я так чертовски благодарна «Пари…» именно за вас. Я не знаю, как так получилось, но «Пари…» завоевало сердце людей, и именно благодаря ему я нашла стольких потрясающих людей. Артеров, фикрайтеров и просто читателей, которые стали мне близкими друзьями. Я чертовски люблю всех вас, ребята. Тех, кто был со мной с самого начала пути, и тех, кто присоединился в самом путешествии. Вы проехали со мной долгий путь, и мне грустно от того, что это путешествие подошло к своему концу. Но как сказала Люси – важен не конечный пункт, а путь, который вел к нему. А путь, который вел к окончанию «Пари…» был грандиозен! Спасибо за все. Я закрываю занавес. Спектаклю длинной в пятьдесят глав окончен. С любовью и слезами на глазах, ваша Куро ♥