«Я успею убраться до того, как разразится буря. Подальше из мира, где опиум стал религией для народа.» Нил Гейман
Когда ты морально слабый наркоман, справится с проблемами и депрессией сложнее. Твой разум занят дозой и способом ее получения. Тебе плевать на окружение, ты под очередным кайфом, забитый в углу и не нужный, ты хочешь убежать от белого вещества, но твой разум доминирует над тобой, желание берёт всё в свои руки и ты становишься заложником иглы. Однажды ты проснёшься от ноющей боли в костях — ломка. Снова эта зараза, способная убить тебя изнутри, ты вскакиваешь с постели, и тебе невыносимо больно от пальцев ног до кончиков пальцев рук, твоё тело немеет. Ты бежишь к зеркалу, смотришь на себя со стороны, ты никогда не станешь прежним, ты живёшь героином, ты питаешься им, и он в конечном итоге тебя убивает. Героин, мет, морфий — всё это иллюзия. Иллюзия кайфа. Пять минут надо для того, чтобы забыться и забыть. Пять минут нужно, чтобы жизнь приобрела фальшивые краски. Меньше минуты на то, чтобы убить себя. Передоз.«Настанет сладкое послевкусие и минутное забытье, а потом, как и всегда, проснёшься на лестнице в подъезде, в грязи, куртка измазана чужими харчками с пола, и тело снова ноет, замерзшее, голодное, ноет ещё сильнее чем было, и так без конца, пока однажды проснуться просто не получится.»
Больными никогда не рождаются, ими становятся, важно лишь понять, от чего ты болен и каков твой шанс на выздоровление. При желании можно слона съесть, пока ты сам не скажешь себе «Стой», никто другой тебя не остановит. Жизнь — игра, а мы в ней — пешки. «Вы малюсенький винтик огромной системы».** К сожалению, здравомыслящих не так много, и все они не считают себя не нормальными. Наркоманы никогда не признаются в том, что минуту назад нагревали героин на ложечке, шизофреник никогда не признается в том, что пять трупов на его совести. Правду скажет лишь пьяный, иногда так хочется споить все семь миллиардов, и заставить сказать их всё, до последней капли, всё то, о чём они думают, чего на самом деле хотят. Имитация счастья — приём наркотика, и значение «какого?» имеет малую роль. Героин ждёт своего часа.***
Великий сыщик сидел в своём излюбленном кресле, приняв очередное колесо. Джон Ватсон был на работе и не знал чем занимается его друг, он искренне надеялся, что Шерлок не начал дурить и просто химичит как всегда, сопоставляя вещества и разливая их в стеклянные пробирки, устраивая иногда небольшие взрывы, которые стали для Джона обычным делом. Детектив в свою очередь был в новой волне эйфории, держа револьвер в руках, оружие было заряжено, один не верный взмах, одно нажатие, и мозги на стене. Всё, что окружало Шерлока, казалось забавным, но иногда его сознание приходило в норму, и ему становилось тоскливо. Телефон как назло молчал, работы не было, нечего было раскрывать, некого было отдавать Лестрейду, как преступника, оставалось самому со скуки совершать преступление и сесть за решётку, чтобы потом ночью сбегать, ловя адреналин в кровь. Скука. Поднявшись с кресла, он направился к окну, и, взяв скрипку, начал воспроизводить одну из симфоний Моцарта, скрипка отвлекала его не хуже героина. Он понимал как сильно он болен, он понимал, что сам себе он помочь не в состоянии, слишком поздно. Он рад завязать с «этим», но сила воли не так велика. Он проклинает себя каждый день, он смотрит в зеркало по двадцать минут на день, пытаясь найти ответ на свой вопрос. Ему нужен доктор. Джон не раз говорил как тот зашёл слишком далеко, и Шерлок считал что всё пройдет. Наивный глупый Холмс. Ничто не пройдёт само по себе. Спотыкаясь о свою жизнь раз за разом, Шерлок понимал что катится в бездну, и что жить ему оставалось не долго. Морально жить. Отношения с Ватсоном были немного странные, не смотря на их дружбу, они вечно спорили, ругались, правда ругался только Джон, а Шерлок принимал всё как есть и делал безразличный вид, чем бесил Джона каждый раз. По каким-то причинам они не могли отделиться друг от друга, словно связаны красной нитью, словно склеены. Связанные одной цепью. Они зависимы друг от друга, они питаются энергией и чувствами друг друга, как бы Шерлок не скрывал своих эмоций, вечно ходить как камушек не в состоянии. Он попал под две дозы одновременно. Джон его опиум, Джон его жизнь. Джон — противоядие, в то время как тоска — цианид. Скорее всего, его друг доктор Ватсон не подозревает о том, как сильно болен его друг, и как сильно ему хочется прижаться своей бледной и колючей от щетины щекой к рукам Джона, услышать от него три слова, которые поставят тоску на место, и разбавят жизнь настоящими не фальшивыми красками. Как же сильно он зависим. Джон — субстанция его жизни. Как не странно, это не может быть ложью. За шесть лет отношений, имя и образ доктора Ватсона впечатался в гениальный разум Шерлока. Джон — Ахиллесова пята Шерлока Холмса.Мы же больные люди, в нас лишь больные мысли, Вечно больные взгляды, видим больные сны, Но доктор сказал: «так надо», доктор всегда излечит, Надо только поверить, что он никогда не врёт***
Снова ломка. Ощущение, будто по костям бьют кувалдой, глаза обезумевшие, кровь просит больше дозы, но какой именно? Той, что в шприце, или той, что работая сидит в своём кабинете, принимая пациентов? Сложно. Прошло уже больше десяти часов с момента последней дозы. Озноб и боль охватывает тело, насморк как при ОРВИ не даёт покоя, пот капает со лба, кажется, температура Холмса достигла максимума, но это всего лишь обман организма. Ему больно. Невыносимая мышечная и душевная боль, вперемешку с головокружением гуляет по организму, словно турист Лондона. Джон должен уже прийти с работы, сегодня не его смена, но его подозрительно долго задерживают на работе, и Шерлоку это не нравится, он начинает волноваться. Размышлять здраво ему мешает абстинентный синдром. Откладывая скрипку, Шерлок падает в своё кресло с сдавленным болевым стоном, переводя дыхание, он шепчет имя Джона, словно в бреду, плохо соображая что делает. Перед глазами летают воспоминания и образ Джона. Мысленно он благодарит Бога за то, что Джон его друг, за то, что он рядом. Его белобрысый опиум бредёт пешком домой. От боли Шерлок сжимается в клубок и падает с кресла на пол. Озноб усиливается, дыхание и пульс учащаются, героин «танцует канкан» в его венах. От наркотиков Холмс заметно сбросил вес и стал похож на анорексика, Джон не придаёт этому значение, ссылаясь на вечную занятость детектива и мало выделенное время на сон и пищу. Он тоже волнуется за Шерлока не меньше, но он привык к тому, что Шерлок часто отказывается от какой-либо помощи, считая, что справится сам, но ведь человеку нужен человек, не правда-ли? Шерлок совсем позабыл, что значит быть дорогим для кого-то, сам себя сделал таким.Нас будет рвать от таблеток, мы перестанем думать, Добрые сёстры в халатах будут колоть шприцы. Скажите мне, что так надо, я сам ничего не в силах, Я просто немое море без нервов и суеты
Счастье — это попса, тоска — это поэма.
« Тик-так — Тик-так — Тик-так…»
— Джо-о-он. — простонал детектив, лежащий в поту у кресла на полу Доктор уже к тому времени был дома, а Шерлок так и не заметил. Джон подошёл к нему и впал в ужас. Пред ним лежало тело друга, казалось бы, мертвого, но к не счастью, просто измученного. Он попытался поднять мужчину и посадить на кресло — Джон. — сглатывая слюну, промолвил Шерлок — Спаси… — Тшш… — перебил его доктор — Не время разговаривать — Джон набрал «девять-один-один». — Не надо, Джон… Я сам… — Я вижу как ты «сам» — Джон злился, но подавлял свою злость. Она была сейчас ни к чему Детектив прикрыл глаза, на мгновенье ему стало легче, будто кто-то вколол противоядие. Он продолжал лежать спокойно, изредка дрожа, боль была адская, пот тёк рекой. Он знал что Джон придёт на помощь, он знал что Джон его не бросит. Он боялся реакции. И мечтал поскорее избавится от этой боли. Посмотрев на Джона больным и полным тоски взглядом, он слегка улыбнулся. Ватсон вызвал скорую. Никаких медикаментов, подавляющих ломку, не было, ничто ему не помогло. Со стороны казалось, будто он болен гриппом, но не наркоманией. Джон аккуратно вытирал пот с лба Шерлока, пока они ждали карету скорой помощи. — Джон… — Шерлок посмотрел на друга — Прости меня… Такого поворота событий не ожидал никто — Всё нормально. Этого стоило ожидать… — продолжая вытирать пот, ответил Джон — Запиши меня… — Холмс прикрыл глаза — к наркологу. — Ты правда этого хочешь? — Джон был удивлён таким заявлением. Шерлок лишь кивнул. Измученное выражение лица молило о спасении и помощи, Шерлок больше не может сам себе помочь, ему нужен тот, кто поможет. Этот человек на данный момент смотрит сейчас на него и волнуется, поглядывая на время. — Ты можешь встать? — Нет… Мои ноги как вата, Джон. — последнее слово было произнесено с особыми нотками тоски Не долго думая, Джон обнимает детектива, прижимая к себе его горячее и влажное от пота тело, содрогающегося от каждого прикосновения. Шерлоку хорошо на душе, камень с души падает в бездну, а ему всего-то нужны были объятия любимого и дорогого человека. Всего-лишь. Судорожно Шерлок обхватывает руками его плечи, и утыкается в плечо, пытаясь подавить боль, которая не скрывается, и отдаётся вместе с судорогами в конечностях. Ещё немного. Ещё совсем немного, и Шерлок вздохнёт с облегчением. Всё будет хорошо, Джон ему поможет. Джон спасёт. Через несколько сеансов терапий, Шерлок станет лучше, он больше не будет нуждаться в героине, у него будет только один героин, и имя ему — Джон Ватсон.