Часть 1
28 февраля 2017 г. в 04:14
«Завтра у каждого из вас очень ответственный день.»
Инструктор — пожилая женщина, которая скорее всего сама пережила ту страшную эпидемию, прохаживается между рядов парт, за которыми сидят мои ровесники, все — двадцатилетние парни и девушки. На её руке поблескивает серебром социальный браслет, который говорит, что она стерилизат. Но об этом позже. Я смотрю на девушку, сидящую рядом со мной, она замечает мой взгляд и украдкой подмигивает. Я знаю, что она нервничает, как и я, хоть и не подаёт виду. Она мне не подруга, но с самого детства мы растём бок-о-бок, в одной учебной группе. И всё это для того, чтобы выбрать наше предназначение. Оно скверное, так как перед нынешним человечеством сейчас стоят только три цели, которые знает каждый: выживание, очищение генофонда и размножение.
Сегодня тридцатое июня. В это время, по мнению исследователей, в организме накапливаются витамины, которых хватит ещё на полгода — чтобы зачать как можно более здорового ребёнка.
«Как вы знаете, шестьдесят лет назад на Земле произошло страшное. Во время Третьей мировой войны был разработан и применен особый вирус, провоцирующий бесплодие и повреждение генетического кода, что делало невозможным рождение здоровых и жизнеспособных детей. Он был создан, чтобы подкосить население целых стран и с годами уничтожить его. К сожалению, вирус вышел из-под контроля и набросился на всё человечество. Лекарство от него было найдено лишь годы спустя и горстка уцелевших собралась в единое государство, территория которого покрывает всю сушу. Наш штат базируется на территории бывшей Европы. Завтра вы все пройдёте процедуру анализа генетического кода. При рождении вы уже проходили эту процедуру, но нуждаетесь в уточнении, так как те результаты могли для некоторых измениться. Советую хорошенько выспаться. Через неделю каждому из вас доставят конверт, содержимым которого будет социальный браслет цвета вашей категории, пакет документов и уведомительное письмо о вашей категории и возможном переселении. Вы будете определены в одну из четырех категорий. Ячейки, инкубаторы, доноры и стерилизаты.»
Ячейки — высшие категории общества. Их социальные браслеты имеют золотой цвет. Эти люди имеют полностью здоровую репродуктивную систему. Они обладают большими привилегиями — получают лучшие недельные пайки, одежду и право голоса в парламенте. Их семьи наиболее полноценны, так как им подбирают генетически идеального партнёра. Быть ячейкой наиболее престижно и это очевидно — каждый будет счастлив иметь собственного ребенка. Но у ячеек есть одно ограничение — сразу после получения результатов анализа они вступают в брак со своим партнёром и у них есть только три месяца на зачатие ребёнка. Если же у них не получается… Их переводят в другую категорию.
Инкубаторы — их название говорит само за себя. Им выдают красные браслеты. Это женщины, чей генетический код повреждён, но они могут нормально выносить ребёнка последствием искусственного оплодотворения. Увы, но даже у хорошо подобранных родителей может родиться девочка с ошибками в генах. В течении тех же трёх месяцев им вводят эмбрион, и они вынашивают этих малышей. Рождённых детей они могут как оставить в своей семье, так и отказаться от них. Хотя у большинства инкубаторов за время беременности просыпается материнский инстинкт, и они уже не могут расстаться с малышом, принимая его как родного. Если они выходят замуж, их обязывают использовать контрацептивы, чтобы не родился генетически больной ребёнок.
Доноры — женщины, которые не могут выносить ребёнка, но имеют здоровые гены, либо же мужчины, которые были ячейками, но их перенаправили после трёх месяцев безрезультатного брака с ячейкой, или же им не смогли подыскать генетически идеальную пару. Они имеют зелёные браслеты. Так как они не знают, какой ребёнок создан из их генетического материала (эта информация хранится в секрете), они имеют право усыновить ребенка, который стал сиротой — те дети, чьи родители по какой-то причине погибли, или же те, от кого отказались инкубаторы. Женщины несколько раз проходят сложную процедуру сбора яйцеклеток и спокойно живут себе дальше на пожизненную пенсию, хотя в большинстве случаев их направляют на работу на производство. Мужчины же сдают семя регулярно, несколько раз в год, и так же работают. У мужчин есть возможность жениться на любой женщине-инкубаторе или доноре, если у них будет взаимное желание. Иногда они идут на риск и делают попытку зачать ребёнка естественным путём. Но о таком желании они должны заявить за полгода. Их приглашают в больницу, делают некоторые тесты и либо разрешают, либо запрещают подобное решение. Если же зачатие всё-таки случается у женщины, которая вряд ли выдержит беременность, её вынуждают сделать аборт.
Стерилизат — человек, которого лишают любой возможности зачать и выносить потомство по доброй воле или же из-за полной репродуктивной неспособности. Ими становятся либо те, чьи гены оказались слишком поврежденными вирусом, либо доноры, кто исчерпал запас репродуктивных клеток, или же им просто надоело, либо люди, кто отчаялся в попытках стать родителем, либо двадцатилетние ребята, репродуктивная система которых вообще ни на что не способна. В нашем мире стерилизатов не так уж мало, но они исполняют функции врачей, правительства, учителей, полиции, исследователей. Ибо бытует мнение, что отсутствие особых половых гормонов, материнского инстинкта и полового влечения дает им возможность принимать правильные решения и сохранять холодный рассудок. Я побаиваюсь этих людей, так как они вершат нашу судьбу. Но сама на такое никогда бы не пошла. Лечь под нож, чтобы хирурги вырезали всё лишнее… Брр. Надо быть конкретным безумцем, а это не про меня.
Я родилась в семье инкубатора и донора. Своих биологических родителей, конечно же, не знаю. Они воспитали меня так, чтобы я не называла их мамой и папой. Для меня они просто Тарани и Колин.
Вся моя группа уже предопределена. Но этот результат лишь предварительный и может измениться. Мы носим браслеты, которые отличаются от браслетов взрослых лишь чёрной полоской по центру. У парня напротив серый браслет, мне немного жаль его. Он с рождения знал, что не может оставить после себя наследников. У девушки возле меня красный браслет. Она довольна своей ролью. Точно не жалуется. Подумывает оставить первого же ребёнка, ведь в 95% случаев инкубатор остаётся инкубатором. На моём правом запястье красуется зелёный браслет. Ненавижу этот цвет, так как он сливается с цветом моих глаз. А ещё я вижу его каждый божий день с момента, когда я уже начала осознавать свою жизнь. Но именно этот результат может измениться в лучшую сторону, так как при рождении почти невозможно определить, возникнет ли какая-то патология в будущем. То есть я могу либо несколько раз наведаться в больницу, и всю оставшуюся жизнь меня уже никто не будет трогать, либо… Я могу оказаться ячейкой. Физиологических патологий при рождении у меня не было, гены чистые. Почему бы и нет? К сожалению, результаты ежегодных осмотров гинекологом тоже хранятся в секрете. Наверное, чтобы не давать таким девчонкам, как я, лишних и пустых надежд. Кем бы я не оказалась, я приму итог спокойно и без истерик.
Мой взгляд падает на парня, сидящем за первой партой. Он, незаметно для инструктора, перешептывается со своим другом. У обеих зелёные браслеты, но от остальных их отличает то, что они рождены от ячеек. С самого детства они пользовались привилегиями родителей. Возможно, немного избаловались. И всё равно у них больше шансов быть ячейками. Но, если я окажусь такой, было бы неплохо быть в паре с таким вот… Красавчиком. О, да, он имел внешность, типичную для испанца далёкого прошлого. И хоть красота сейчас практически потеряла свою ценность, гормоны по-прежнему реагировали на вот таких «самцов». Но тут я вспоминаю, что нередко пары для ячеек находятся на другой стороне Земли, и мои надежды снова сходят на нет.
«Если кто-то из вас окажется ячейкой, на что я очень надеюсь, по нашим правилам, женщина переезжает к мужчине и их сразу связывают узами брака. В таком случае в данные социального браслета женщины-ячейки будет внесён адрес будущего мужа. Каждому мужчине, не только ячейкам, предоставляется жильё в городе его проживания. Бракосочетание является первой встречей связанных ячеек. С того момента начинается отсчёт. Отказаться уже нельзя, помните это. В течении двух суток женщину-ячейку забирает из дома представитель правительства, доставляет её в дом мужа и сразу же регистрирует брак…»
Я прикрываю глаза после этих слов и потираю переносицу. Двое суток? Они сократили срок… Зачем? За это время надо успеть попрощаться с людьми, в чьей семье ты вырос. Потом надо полюбить человека максимум за два месяца, иначе ничего не получится. Коротковаты сроки, но что поделать. С детства нам внушили, что общество — конвейер по производству потомства. И мы все смирились. Ради блага человечества.
С инструктажа нас отпустили только через полчаса. Мы все погрузились в так называемый школьный автобус, который развёз нас по домам. На пороге своей квартиры, мне почему-то захотелось запомнить её как можно сильнее, хоть она и не отличалась от тысяч других квартир — везде стандартная, «оптимальная» планировка. У ячеек жилища чуть лучше — они живут в частном секторе, их домики хоть и небольшие, но имеют два этажа и мебель лучшего качества. У меня дома основной материал мебели, посуды, одежды — переработанные материалы. Я открываю дверь и в нос мне ударяет запах свежего пирога с клубникой. Видимо, Тарани потратила немного денег, которые были отложены на чёрный день.
Клубника считалась дорогим товаром, даже ячейки нечасто позволяли её себе. Я прохожу на кухню и вижу там её, женщину, которая выносила меня. И родила ещё двоих ребят. Больше ей не позволили, хотя она не против родить ещё разок. Я была средней, мой старший брат по утробе оказался донором. Младшая «сестра» предопределена, как инкубатор. И я до сих пор не могу понять, повезло им, или всё-таки нет? Как только Тарани увидела меня, её лицо расплылось в улыбке, и она жестом указала мне на стул. Я сажусь, и она тут же ставит передо мной тарелку с большим куском пирога и чашку какао. Какао… Как же я обожала его в детстве. Хотя нет, обожаю его и сейчас.
— С чего вдруг такие почести? — на моём лице расцветает улыбка и я начинаю есть.
— С того, что завтра у тебя очень важный день, — она садится напротив и наблюдает за проявлением моего аппетита, который появился словно из-ниоткуда.
— Ой, да брось, — я уже слопала полкуска пирога, — чего в этом такого важного? Я всего лишь узнаю своё место в обществе, подумаешь.
— Это важно, ведь тебе повезло больше, чем остальным.
— Почему? Катрина тоже ещё может оказаться ячейкой. 95%, ты же помнишь. Не забывай о 5%. Да и я ещё не ячейка.
При напоминании о судьбе моей сестры она вздыхает, ведь у инкубаторов была тяжелая доля. Выносить как минимум трёх чужих детей, родить их… Даже у меня возникает горечь в сердце, так как «сестра» была гораздо ближе мне, чем «брат». Она была маленькой, милой и смешной. Такой, каких черт не хватало мне.
— У тебя с рождения хорошее здоровье, почему бы и нет? И внешность твоя высоко ценится с генетической точки зрения. Типичная европейка, даже славянка.
Я допиваю какао и громко фыркаю. Европейки когда-то считались красивыми. А сейчас на мои светлые волосы смотрят, как на чучело. Большинство людей — брюнеты из-за смешения с азиатами. Рыжих вообще почти не осталось, но они всем нравятся. Когда-то их было два процента, сейчас же можно пересчитать по пальцам. Но, генетики умудрились выделить их ген и активно вводят его многим эмбрионам уже лет тридцать, давая нехилый шанс. У меня он тоже есть, о чём говорит россыпь светлых веснушек на носу и щеках.
— Белая ворона, а не славянка. Даже чернокожей было бы интереснее родиться. Вот, например, мулаткой…
— Сейчас дам я тебе мулатку. Ты и так прекрасна, что тут ещё добавить. Окажешься ячейкой — муж твой не нарадуется.
— А ты уверена, что ячейка — именно то, чего я достойна?
— Конечно. Я не хочу, чтобы ты стала донором. Иначе они выкачают из тебя столько, сколько смогут и отправят на работу. А она обычно попадается явно не из лёгких.
— А если меня отдадут какому-то страшному старому мужику? — и тут я понимаю, что боюсь этого сильнее всего.
— Да брось, не отдадут. Такое случается очень редко. И то, разница в возрасте обычно не больше двадцати лет. Бывает, что мужчине или женщине находят пару в виде только родившегося младенца, но ждут до подтверждения результата через двадцать, или сколько там лет. Есть же и вдовцы. Вот часто они теряют жен в двадцать один год из-за того, что врачи недосмотрели. Или разведенцы, которым вообще сразу через три месяца делают повторный тест. И кто знает, сколько лет в этот момент стукнуло ещё одной, генетически подходящей, девочке? — говорит она успокаивающе, — Тем более с такой внешностью тебе не выберут азиата или чернокожего. Тебе достанется кто-то похожий на тебя не только внешне, но и по возрасту.
— А если и правда? Что тогда? Ты же знаешь о законе подлости… — на глаза навернулись слёзы.
— Рута, ну хватит, закон подлости, как доказано, не работает. Это лишь выдумка, — она берёт меня за руку.
— Мам, мне страшно, — я не сдерживаюсь и на стол начинают падать слезинки. Я снова назвала её мамой, хотя не делала так уже больше десятка лет.
— Хорошая моя, не надо, — она поднимается, подходит ко мне и обнимает. Я же утыкаюсь носом в её живот, в котором, наверное, было так уютно больше двадцати лет назад, и заливисто рыдаю.
— Спасибо тебе за всё, — наконец-то выдавливаю из себя я через пять минут истерики, отстраняюсь и ухожу в свою комнатушку, пытаясь успокоиться до возвращения сестрёнки с учёбы.