Постскриптум

В конце недели Шерлок берет скрипку и едет в Шерринфорд. Это называется «быть одной семьей», и подразумевает всякую сентиментальную чушь над которой так любит вздыхать мамуля. На самом деле Шерлоку до нее нет никакого дела. До «нее» в широком смысле этого слова. Он легко, почти невесомо касается струн, четко отслеживая реакцию собственного «отражения». «Отражение» жадно и как-то нетерпеливо вглядывается в его глаза, словно пытается что-то найти и… поднять, вытащив наруж и обножая. Шерлок дергает уголком рта, смычок начинает свой танец. Шерлок не особо задумывается над мелодией. Скрипка живет своей жизнью. Она — приманка. Крючок — глаза. Чертоги. То, что вынуждает проверять раз за разом. Счет открыт, но пока раунд за раундом выигрывает Шерлок. Однако, никто из Холмсов не умеет сдаваться. Включая Эвр. Наклонившись, мамуля тихо говорит с братом. Шерлок слышит ответный шёпот Майкрофта. Всего лишь две фразы. Мелодия слишком навязчивая и пока смысл сказанного ускользает от внимания. Но все же срабатывает привычный маячок. Голос брата, даже тихий, на грани слышимости, возвращает в реальность, вынуждая отцепить мешающее и всплыть на поверхность. Эвр замирает в нелепой позе. Скрипка резко замолчала. Необычно. Неправильно. Приходится снова браться за смычок и дорисовывать звуковые вензеля. Без погружения, просто так, чтобы закончить. А потом… мерить шагами коридор, пряча горечь усмешки в шарф, и курить в серое небо, цепляя вихрами холодную морось. В это время в Лондоне всегда идет дождь. И Шерлок всегда без зонта. Ему ни к чему. Победа вновь досталась Шерлоку, Эвр вновь ждет реванша. Круг замкнулся и Скрипка прячется в футляр до следующего раза. Если он вообще будет. — Проверил? — над головой щелчком раскрывается черный купол. Шерлок тушит недокуренную сигарету ближайшей лужей. — Да, — горло царапает и вместо привычных звуков наружу вырывается сдавленный хрип. Так бывает каждый раз. Он привык. — Ты же знаешь, я наблюдаю за тобой. Всегда наблюдал. Очарования, разочарования — оставались там, с ними… А ты был со мной. И будешь. Оставь, мой мальчик. — в голосе за спиной усталость и тепло, согревающее надёжней любого промокшего пальто. Шерлок прикрывает глаза, но кажется, его собеседнику этого достаточно. — С тобой, — эхом повторяет он и снова ежится. Погода во время поездок радует постоянством. Но что-то всегда должно оставаться прежним. Как черный зонт, закрывающий дождливое небо. Как твердая рука на плече. Шерлок переплетает пальцы и загоняет горечь глубоко под синий шарф. Еще глубже, чтобы не отравляла. — Обещай, если я, не справлюсь, ты воспользуешься ручкой от зонта, — тихо просит он, чуть отклоняясь назад, чтобы ощутить… привычную опору. И это правильно, что нет споров и протестов. Только рука на плече сжимается сильнее, а вторая резко втягивает его под купол… Ближе, больнее, кусками вырывая черный морок из-под ребер. Закрывая дыры ладонью. А дальше — шумный вздох сквозь сжатые зубы и россыпь ледяных брызг на щеках. — Ты же знаешь, это разобьет мне сердце. Я не смогу оставить тебя без присмотра. Может чаю? Ты совсем замерз. От уютного перестука капель становится чуть светлее. Но Шерлоку достаточно. Он впитывает тишину и покой жадно, как губка, а потом срывается с места и летит вперед черной стрелой, порывисто и стремительно, всем своим существом ощущая уверенную поступь того, что всегда в паре шагов, за спиной. Позади тихий всплеск — как финальная точка, после которой обязательно что-то будет. Осталось лишь сделать пару шагов. — Теряешь форму! Беговая дорожка еще не пишет печальные письма, умоляя о встрече? — К твоему сведенью, я потерял пару футов, потому к чаю будет печенье. И даже не начинай, Шерлок! Шерлок улыбается. Он почти не слышит, как из глубоких вод Темзы печально отзывается брошенная скрипка.