Welcome to the family, brother

"Ты на очереди." - кривые размашистые буквы, торопливо начерканные на грязной бумаге, не внушали страха, как и обгорелый труп, которому эта записка была вбита гвоздем в грудь. Уже ничего в этом доме не пугало. Осталось лишь холодное отвращение. Где-то в глубине души Итан догадывался, что уродливое обугленное тело, сидевшее на стуле и взирающее на него холодным взглядом пустых глазниц, принадлежит тому невезучему парню с кассеты с громким названием "1408 Happy Birthday!! Experiment: Can trespassing idiots solve puzzles?", но верить этому не хотелось, а уж тем более не хотелось оказаться на его месте. "Лукас, больной ты ублюдок," - прошипел мужчина, крепче сжимая в руках дробовик. Сильнее, чем спасти Мию из лап этого чудовища, ему хотелось только собственными руками раскрошить череп этому "затейнику" и затолкать ему в пасть его же мозги. Ни Джек, отец семейства, ни Маргарита не вызывали у Итана столь бурных чувств, как Лукас. Воплощенная бесчеловечная жестокость - вот кто это. Итан, медленно осматривая дорогу на предмет растяжек и скрытых бомб, которые Лукас так любил, продвигался вперед. Миа жива. Миа жива. Миа. Он повторял ее имя мантрой, только из-за мыслей о возлюбленной у него все еще не опустились руки. У него есть силы продолжать свой путь, чтобы спасти жену, найти Зою, спастись самому. И, конечно же, убить Лукаса. Когда там, в главном доме, вдруг зазвонил телефон, но вместо привычного голоса Зои Итан услышал надменный тон предмета своей нескончаемой ненависти, по его хребту пробежали мурашки, а лицо невольно исказилось в жуткой гримасе отвращения. Итан не мог не явиться на его вечеринку. Ведь он знал, что ОНА была там, знал, что это отличный шанс поквитаться с НИМ. Эта вечеринка станет для тебя последней, урод. Миновав комнату, Итан осторожно спустился вниз. Нахождение в этом чертовом доме научило его ступать бесшумно, прислушиваться к каждому звуку. Иначе бы он давно погиб либо от рук Джека и Маргариты, либо из-за их черных склизких друзей, заполонивших весь участок. Растяжек больше нигде не было. Прижимая к себе дробовик как самый надежный талисман, он выглянул из-за косяка, оценивая обстановку в комнате. Вся заставленная коробками и ящиками, залитая тусклым бело-голубым светом, вызывающим тошноту. Обшарпанные, как и во всем доме, полы и стены. А посреди стены - решетчатая дверь, открывающаяся с помощью пароля. "Я уже был здесь. Определенно. Этот сукин сын там, за решеткой." "А еще... Это та самая решетка из видео." В прошлый раз, после того, как он ввел здесь нужный пароль, открылся другой проход. Итан хорошо помнил, как Лукас завел его на "амбарный бой" и под невыносимо громкую музыку заставил драться с толстяком. Еще и это: "Мне так подружка нужна, аж свербит! Итан, поможешь мне найти подружку?" "Пошел к черту, урод. Такому как ты ни одна нормальная девушка не даст." И вот теперь он снова здесь, у этой решетчатой двери, полный отваги и решимости, знает, что Лукас там, знает пароль. Только Итан ввел заветные четыре цифры, как из динамиков раздался противный голос. — Чувак, это проверка умений. Так что не жульничай. Из карманов все барахло выкинуть. — Какое нахер барахло? Впусти меня, тварь! Но ему никто не ответил. Итан оскалился, понимая, что раз Лукас того хочет, то придется играть по его правилам. Он пообещал себе, что удушит его хоть голыми руками. Пришлось незамедлительно оставить в сундуке рядом все оружие, аптечки, эпоксид и прочие мелочи. Итан вплотную подошел к двери. И она открылась. Он медленно вошел в темную комнату, прислушиваясь. Мышцы напряжены до предела в готовности броситься на врага. Но шаг в темноту, и дверь с противным скрипом захлопывается. Скачок адреналина, и Итан в один прыжок оказывается у решетки. С обратной стороны на него ехидно смотрел его мучитель. Беззаботно сложенные в карманы темно-зеленой олимпийки руки и, казалось бы, безобидное выражение лица. Встретив такого на улице, не поймешь, что за тварь скрывается под маской простого человека. — Всего хорошего и... Добро пожаловать в семью, братик, — улыбнулся он и быстрыми шагами ушел из зоны видимости. Итан громко выругался. Кажется, его только что обманули словно ребенка, но на самобичевание не было времени — нужно срочно отсюда выбираться. Единственным источником света в комнате была свеча. Ее мягкое тусклое пламя падало на искореженное в безобразной улыбке лицо манекена-клоуна, держащего ее. Того самого, который был на кассете. Итан криво усмехнулся. Сомнений не оставалось, это была та самая комната из видео. И, спасибо тому невезучему парню, он знал, как выбраться отсюда. Если Лукас не изменил правил игры, конечно. Мужчина осторожно вытащил свечу из сжатой механической руки и огляделся. Глаза привыкли к полумраку и теперь разглядеть очертания предметов не составляло большого труда. Он обошел всю комнату по периметру, лишний раз убеждаясь в том, что в ней ничего не изменилось. Итан прошел в соседнюю комнату, и сверху его ожидаемо облило водой. Свеча погасла. Он был напряжен, потому как пока что все шло по его плану, но зная Лукаса, все могло измениться в любой момент. В глаза вновь неприятно ударил столь нелюбимый бело-голубой свет. Он зажмурился, прикрыв глаза рукой. — Ну, как насчет поиграть в одну игру? — насмешливо раздалось из динамика, — Все, что тебе нужно сделать — зажечь свечу и вставить ее в торт. — Да пошел ты! — не выдержал Итан, —в жопу себе ее вставь. Лукас засмеялся. — Итан, следи за языком. Тут в доме дети — где-то — кажется. Уже точно не знаю. Итан злился. На Лукаса за то, что тот урод, на себя за то, что дал себя обмануть. Радовало одно — он знает, как не погибнуть здесь. Свет не потух, и можно было без труда разглядеть все, что находится в комнате: на столе торт с красочной надписью "Happy fucking birthday. Got a light?", рядом — бочка с заводным ключом, с помощью которого в дальнейшем парень с кассеты завел клоуна, чтобы тот дал пароль от двери, которая в свою очередь даст вентиль, перекрывающий подачу воды. Итан сочувствовал тому парню, но если бы не его жертва, на его месте был бы сам Итан. Благодаря нему он знал пароль. Знал и то, что вентиль из бочки откручивать нельзя, иначе вылившееся масло в сочетании с огнем сделает эту комнату его могилой. Он сглотнул и мысленно похвалил сам себя за то, что все же посмотрел ту кассету, а не оставил "на потом". Итан вышел обратно в первую комнату и вновь зажег свечу от газовой плиты. Руки предательски тряслись, каждую секунду Итан ждал подвоха, боялся, что Лукас все продумал, изменил правила игры. Он больше не боялся своей смерти и был готов к ней каждую секунду. Но если он погибнет и не спасет Мию, то даже после смерти не сможет простить себя. Он подпалил веревку, сдерживающую дверь в другую комнату. Как и ожидалось — вся наполнена серыми, как и все это ебаное место, воздушными шарами. Тонкая резина звонко лопалась от контакта с огнем свечи, давая Итану пройти вперед. Дальше — очередная запароленная дверь. Он не знал, следит ли за ним сейчас Лукас, не знал, видит он его или слышит, но все же ввел пароль. И дверь открылась. На Итана нашла невиданная эйфория, он чувствовал, что смог обдурить Лукаса и выйти победителем из этой игры. Вернувшись в комнату с тортом, он закрутил найденный в той комнате вентиль в трубу, чтобы отключить подачу воды и спокойно пронести свечу. В голове пульсировала единственная мысль: "Пошел ты нахуй, Лукас". На лице торжествовала улыбка. И только когда в последний раз он собрался зажечь свечу, понял, насколько сильно облажался, не почувствовав в комнате чужого присутствия. Один некрепкий, но точный удар в живот и резкая боль яркой вспышкой поднялась от живота к горлу — его вырубило. Сквозь непроглядную пелену Итан чувствовал, как желудок продолжает бессмысленно сжиматься в болезненных спазмах, а руки начинают неприятно ныть. И только очнувшись и попытавшись пошевелиться, понял, что связан по рукам и ногам. Он сидел на коленях в полной темноте, не способный ни встать, ни нормально двинуться с места. Совершенно беспомощный. В голову лезли не самые приятные мысли о своей скорой мучительной кончине, которые он всячески отгонял. — Ита-а-а-а-ан, - слащаво протянул до боли знакомый голос. Когда Итан говорил, что больше его ничего напугать не сможет, он врал. Страх холодным камнем упал в низ живота, желудок сжался сильнее обычного, а на спине проступил холодный пот, заставляя рубашку противно прилипнуть к спине. Не успел Итан развернуться, как его шею сдавила чужая рука, а ухо обдало горячим дрожащим дыханием. — Ита-а-ан. Влажный язык прошелся от мочки наверх, оставляя после себя мерзкую влажную дорожку. Итан попытался дернуться, но все сильнее и сильнее сжимающая горло рука не дала возможности даже шевельнуться. — Какого х...?! — только и сумел прохрипеть, когда ухо пронзила резкая боль. Он не издал ни звука и покрепче сжал зубы, чтобы вконец не потерять самообладание, хоть чувствовал, как вниз по шее стекает капелька теплой крови. Зубы Лукаса больше не сжимали его ухо, но и не отпускали. Лишь чужие руки, задравшие некогда белую рубашку, заставили его тело покрыться болезненными мурашками. Лукас мерзко захохтал и сплюнул на пол. Часть уха Итана. Боль пульсировала в ухе, передаваясь в голову от нехватки кислорода. Глаза неприятно щипало от проступающих слез. Холодная шершавая ладонь продолжала елозить по груди и напряженному животу, оставляя после себя кровавые борозды от ногтей. Итан не понимал, темнеет в глазах от страха и усталости или от того, что не хватает воздуха. Когда начало казаться, что вот-вот наступит конец... Лукас ослабил хватку. Резкий влажный кашель чуть не разорвал измученную глотку, а Итан изо всех сил захрипел: — Больной ты урод, сукин сын! Отпусти меня! Хоть руки и ноги страшно затекли, а что-то внутри кричало о том, что нужно срочно спасаться. Он нашел в себе силы и начал извиваться, подобно змее, желая хоть сколько-нибудь освободиться из власти рук Лукаса и хотя бы немного ослабить веревку. Он резко дернул головой назад и ударил Лукаса по носу затылком, сразу же подаваясь вперед и заваливаясь набок. Лукас болезненно заскулил, сразу же отпуская свою жертву и рефлекторно касаясь руками разбитого носа. — Я не хотел делать этого, Итан, но ты не оставляешь мне другого выбора, — сказал он так, словно боль доставляет неописуемое удовольствие, и бросился на мужчину, прижимая его лицом к холодному полу. Из-за того, что руки были привязаны к ногам, находился Итан в крайне неудобной позе животом к полу и с задранными назад ногами, которые ныли от того, что на них восседал Лукас и, взяв его за волосы на затылке, хорошенько приложил того носом о бетон. — Нравится, Итан? — повторил он удар, — Строптивый мальчик, даже опаснее, чем был Клэнси... А ты знаешь, что мы делаем со строптивыми мальчиками? Итан злобно зарычал, не желая отвечать на вопрос. — Ну Итан! Чувак, подыграй мне! — возразил тот, незаметно для Итана доставая из кармана шприц и наклонился к покалеченному уху, закрывая пути к отступлению, — Мы их усмиряем. Вместе с хриплым шепотом под тонкую кожу шеи вошла игла, немедля вводя содержимое в кровь Итана. — Что это было? — дернул он ногами, вновь пытаясь скинуть с себя парня, — Сука, Лукас, отвечай! Но Лукас только тихо посмеивался, сползая ниже, на спину, и наваливаясь всем весом на прекращающего сопротивляться мужчину. Итан чувствовал, как огонь растекается по венам, вызывая короткие болезненные судороги конечностей, окончательно расслабляя их. Казалось, каждая клеточка тела пульсирует, а температура поднимается до невообразимой отметки, заставляя кровь циркулировать со страшной скоростью. Холодный неблагодарный бетон мерзко и царапал кожу живота. Мышцы переставали слушаться, и он чувствовал, словно превращается в желе из крови и костей — отвратительное чувство собственной беспомощности и никчемности. Хотелось рычать, кусаться подобно дикому зверю, но силы верно покидали тело. А парень, сидящий сверху на его ноющей спине, уходить пока, судя по всему, не собирался. — Наконец, ты расслабился, Итан. Получай удовольствие! — хохотнул Лукас и дернул за веревку вверх, резко выворачивая плечевые суставы. Итан заскулил. Он встал и поднял за собой свою жертву, висевшую на собственных руках, словно тряпку, и, развернув, прижал почти не способное шевелиться тело к стене. Он сразу же сполз вниз, по дороге до груди задирая свою многострадальную рубашку. Полулежал на полу, упершись головой и лопатками о стену, а живот был беззащитно открыт перед воистину маньячным взглядом Лукаса. Итан слишком гордый, чтобы сдаться просто так. Наверное, гордость когда-нибудь его погубит, но сейчас он исподлобья смотрел врагу прямо в глаза с неприкрытым презрением, давая понять, что хоть и обездвижен, но еще не усмирен, еще не сломлен. Лукас тоже не отводил взгляда — в светлых омутах плясали черти. Маньяк, присев на корточки напротив жертвы, медленно осматривал шею, тяжело вздымающуюся грудь, крепкий открытый живот, спускаясь вниз и задерживаясь на широко разведенных ногах — Итан почти физически ощущал это — и, ухмыльнувшись, предвкушающе сглотнул слюну. Он медленно достал из кармана олимпийки перочинный нож и со звонким щелчком раскрыл его. Металл отливал холодом в полумраке комнаты, переливался и разрезал острым лезвием застывший в ожидании воздух. Лукас был доволен, красноречиво переводя взгляд от лезвия к жертве. Для него это не борьба, а игра. Игра на выживание. Только победителем прежде всегда оставался он. Маньяк никуда не торопился - неторопливо подвинулся ближе к Итану, усевшись на его пах, завел нож за спину и освободил одну руку все равно практически неспособной шевелиться жертве. После острое лезвие резануло рубашку снизу вверх, избавив ее от мешающих сейчас Лукасу пуговиц. Итан напрягся, на его лбу выступили редкие холодные капли пота. Он боялся, что в любую секунду холод металла разрежет его плоть. Однако, Лукас не торопился, а лишь рванул податливую ткань на освободившейся руке, и та порвалась от ворота до самого рукава и сползла вниз по обнаженному плечу. Глаза напротив маньячно сверкали, отражая в себе блеск лезвия. Легко, только чуть царапая кожу, провел ножом по ключицам, груди, надрезал кожу чуть выше соска. Теплая капля сразу же устремилась вниз, но большим пальцем Лукас смазал кровь в сторону, с силой надавливая на сосок. — Чего ты добиваешься, Лукас? — тише прежнего говорил Итан, находя для этого последние силы в своем измученном теле. Лукас не отвечал, а лишь продолжал обмазывать чужую грудь кровью. Он поднял взгляд на Итана, зрачки бледных глаз расширились, когда его язык прошелся по окровавленному пальцу. Итан хотел было сжаться, но не мог. Этот парень... Джек и Маргарита были монстрами, потому что выглядели как монстры. Но Лукас выглядел как человек, хотя был бесчеловечнее, чем все они. И Итан впервые начал ощущать животный страх за свою, казалось бы, столь жалкую жизнь, но ничего поделать с этим не мог и надеялся только на милосердие своего мучителя. Тем временем Лукас еще сильнее резанул начавшую затягиваться ранку, и Итан зажмурился. — Но но но, И-и-итан, не закрывай глаза, пропустишь все самое интересное, — сквозь улыбку сказал он, с силой запихивая окровавленный палец в чужой рот. Жертва сопротивлялась как могла, пытаясь с силой сжать зубы, да так, что прокусил грубую кожу пальцев Лукаса. Но тот лишь еще шире улыбнулся и, приставив нож к уголку губ, с силой разрезал щеку почти до самого уха. Итан завыл. От боли, от страха, от безысходности. Стекающие сами собой слезы смешивались с кровью и потом, раны невыносимо щипало, а сделать он ничего не мог. Сейчас он был лишь зрителем игры безумца. — Сука, отпусти меня! — почти неслышно заскулил мужчина, — Блять, Лукас, ты не можешь этого сделать!! Лукас аж оторвался от созерцания темно-красных разводов на остатках рубашки своей жертвы и удивленно поднял брови. — Не могу? Я? — засмеялся, — Давай проверим?! Ты убил мою мать, Итан, с чего ты взял, что я НЕ МОГУ этого сделать с тобой? Раскаты заливистого смеха отражались от каждого угла темной комнаты. Он облизал нож и провел лезвием от пореза на груди вверх по руке, внимательно наблюдая за тем, как кровь капля за каплей, подобно чистейшим рубинам, спадает вниз, и взял его ладонь в свою. Итан понимал, что не может предугадать, что этот псих собирается делать вновь, но сил не было даже на то, чтобы отвернуться и не видеть собственной пытки. Лукас же, недолго думая, начал с большим энтузиазмом высекать на ладони и руке красноречивое "Я люблю Лукаса", с каждым надрезом любуясь своим творением все больше и больше. — Это так красиво, Итан. Посмотри. Как будто цветы распускаются, видишь? Скажи, красиво? — он приложил чужую окровавленную ладонь к свое щеке и блаженно прикрыл глаза. Итан молчал, пытаясь справиться с дрожащим дыханием и подступающей тошноте. — Говори, блять! Лезвие с силой прошлось по напряженному животу. Итан взвыл от неожиданности, но по-прежнему молчал. — Ну я же по хорошему хотел с тобой. Почему ты такой? — казалось, разочарованно пролепетал Лукас, поднимаясь с мужчины и отходя в сторону. Итан знал, что это еще не конец. Потому что Лукас слишком осмотрителен для того, чтобы оставить его просто так. Маньяк отошел в сторону плиты и зажег огонь. Его единственной ошибкой стал нож, так удачно выпавший из кармана олимпийки, лежал на расстоянии вытянутой руки. От Итана требовалось только немного напрячься, собрать последние силы в кулак. Он не мог видеть, что делает его мучитель, как и он не мог видеть Итана. Шанс. Он сосредоточил всю силу в израненной руке, потянулся и, когда Лукас развернулся, быстро убрал орудие за спину, пытаясь освободить от пут вторую руку. — Ты плохо себя повел, Итан. Я не хотел тебя наказывать, но, видимо, придется, — будто бы вздохнул Лукас и вновь сел возле него. В измазанных чужой кровью руках лежал короткий железный прут. Тьма комнаты наполнилась запахом паленой плоти, сопровождаемой продолжительным криком Итана и вздохом непритворного удовольствия Лукаса. Раскаленное железо плавило кожу шеи, поднимаясь к некогда красивому лицу. Маньяк нежно проводил прутом по подбородку и еще целой щеке. Итан старался не кричать, чтобы не тратить остатки сил. — Итан, тебе говорили, что у тебя красивые глаза? — прошептал Лукас, медленно подводя прут к глазу мужчины. Итан безуспешно пытался мотать головой, но от беспросветного страха переставал помнить даже себя. В освободившейся сзади руке покоился нож. Нужно только прицелиться. Одно движение дрожащей руки, и нож легко проскальзывает по лицу Лукаса, оставляя протяжную рану, пересекающую нос и выбивая из не ожидавшего нападения маньяка прут. Лукас зло зарычал, когда рука мужчины бессильно упала, а нож со звоном отлетел в сторону. У тебя не получилось, Итан. Глупо было даже пытаться. Еще мгновение, и перед глазами проносится вся жизнь. Детство, родители, Миа... Он уже не был уверен, что сможет ее спасти, не был уверен, что не погибнет здесь и сейчас. Потому что вмиг побелевшие от гнева глаза мучителя, который резко поднялся и подобрал нож, перестали внушать ужас. Он смирился со своей судьбой, своей скорой кончиной. — Ты совсем, что ли, сука, страх потерял?! — кричал Лукас, хватая руку без часов и с силой замахиваясь над ней. Перед глазами Итана вновь встал тот эпизод, где Миа, его дорогая Миа, находясь в бреду, отпилила ему руку; какую он испытал боль, какое потрясение. Но это ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас. Бесконечное отчаяние и смирение, чувство, как небольшой нож терзает каждое сухожилие, каждую связку, как Лукас с размаху дробит ногой кость. Это была самая настоящая агония. Итан вновь видел, как маньяк прижимает к своему паху его окровавленную изуродованную руку. Не было сил ни плакать, ни хрипеть - лишь тихо поскуливать. —И-и-и-итан..... — словно пропел он, — Помнишь, как я говорил, что мне подружка нужна, аж свербит! Итан, поможешь мне? Лукас широко улыбался, словно бы и руку только что чужому человеку не изуродовал. Он слизывал остатки крови с ножа и продолжал водить рукой Итана по своему паху. Омерзительно. — Не проще ли тебе сразу убить меня? Не желаю видеть твои попытки удовлетворить себя, тварь, — хрипел Итан, захлебываясь своими кровью и слезами. — Ха-ха-ха-ха-ахаха, ты ведь знаешь, что твое мнение здесь ничего не значит, Итан! Ты прямо как Клэнси. Ах, бедняга Клэнси, — говорил он, наконец, отбросив в сторону чужую руку и чуть приспустив белье, — знаешь, Клэнси даже не вырывался, когда я сказал, что после отпущу его. И знаешь что? Лукас знал, что не дождется ответа. — Конечно же, это была ложь. Бедняга Клэнси. И Итан уже не сопротивлялся, когда его снова грубо перевернули на живот и задрали кверху задницей. Он никогда не был верующим, но сейчас, весь окровавленный и измученный, он готов был молить всех богов, чтобы смерть как можно скорее забрала его в свои холодные объятия. Лукас заботливо расстегнул чужой ремень и приспустил джинсы. Нож с легкостью разрезал нежную плоть, и Лукас без труда смог войти. С каждым толчком свежая рана болезненно пульсировала, а старые невыносимо жгло и щипало. Лукас вырисовывал на его спине замысловатые кровавые узоры. Итан молчал. Его разум был далеко, он старался вспоминать о том, какой прекрасной была Миа в день их свадьбы. Она много улыбалась и светилась от счастья, ведь любила Итана. А он любил ее. И он ее подвел, не смог спасти ни ее, ни Зои, ни себя... Он погряз в пучине этого чертового дома. Он смог победить Джека, смог победить Маргариту... Но Лукас оказался умнее, чем он. Итан почувствовал, как с очередным толчком его начало заполнять теплой жидкостью. Он не знал, сперма ли это или его собственная кровь, но был уверен в одном — пришел его конец. Образ любимой жены стоял перед глазами, словно ангел, сошедший до него с небес. — Неплохо, Итан. Не думаешь, что нам пора заканчивать игру? — услышал он и почувствовал уже теплый от его собственной крови металл у горла. Это конец. Прости меня, Миа, я люблю тебя. Итан закрыл глаза и глубоко вдохнул, как неожиданно для него нож с характерным звоном упал на бетон. — Эви? Эви, извини, я не хотел! Я знаю, что папочка хотел сам с ним расквитаться. Эви, я исправлюсь, правда. Эви? Эви! Итан почувствовал, как Лукас встал, и вновь стало проще дышать. — Сегодня твой день, выблядок. Аптечка на столе. Если не сдохнешь и сможешь доползти, конечно. Лукас ушел, а Итан так и остался лежать на холодном бетоне. Он видел, как на стене играли огоньки пламени от газовой плиты. Где-то в раковине стучали капельки воды, а комната наполнялась лишь звуками его громкого хриплого дыхания. Все... закончилось? Он жив или...? Действие лекарства начало проходить, и Итан привстал. Он сам не понимал, откуда в нем столько крови, как он до сих пор не умер. И он полз, полз, хватаясь за последний волосок, отделяющий его от гибели. Он не умер. Он жив. Судьба дала ему очередной шанс. Слезы потекли сами собой, когда заветная аптечка оказалась в его дрожащих руках. Он не думал о том, что было, не думал о том, какое наваждение спасло его. Важно одно. Он жив. Миа жива. А значит надежда есть. Вода чудесным образом восстанавливала травмы: и искалеченную руку, и многочисленные порезы с ожогами, и ухо, и... Он снова мог двигаться, снова мог дышать. Итан закончил игру и снова оказался на мнимой свободе. Осталась одна дорога — на склад лодок. Там раз и навсегда решится их судьба. Он прижал к груди вновь ставший его дробовик и открыл дверь. "Жди, Миа. Я обязательно спасу тебя."