Через замочную скважину

- А теперь на колени. Криденс вздрагивает и машинально исполняет приказание, не отрываясь от замочной скважины, хотя Грейвз – мистер Грейвз, удивительный, неповторимый и самый лучший человек в мире – обращается не к нему. Криденс не знает, что за невысокий скучный человечек сейчас замер перед Персивалем, с готовностью приоткрыв рот и просительно заглядывая в глаза аврору, но тот факт, что этот человек – не он, заставляет внутренности больно, до тошноты сжиматься. Это мерзкое чувство, ревность, или зависть, или безнадежность, или пустое мертвое отчаяние, – мистер Грейвз тебя не замечает, никогда, ты, нелепое ничтожество! - как угодно можно называть, мешается с совсем другим чувством, которое сладким тяжелым узлом завязывается в животе, заставляя подростка судорожно сводить колени и впиваться обгрызенными ногтями в ладони. - Абернети, ты же знаешь, что нужно делать? Голос Грейвза, с легкой хрипотцой, которую желание сделало глубже, заметнее, такой уверенный и спокойный, заставляет Криденса сжаться еще сильнее, и он принуждает себя не думать о том, что это чужак сейчас кладет свои руки на бедра Грейвза, с радостной готовностью предлагая ему себя в услужение. Криденс, не отрываясь, смотрит, как член Грейвза, тяжелый и твердый, медленно, со смаком погружается в рот незнакомца, как тот начинает задыхаться, когда он заполняет его глотку, а Персиваль все удерживает и удерживает его в этом положении, пока из глаз Абернети не начинают литься слезы. Тогда аврор отпускает, и тот со всхлипом подается назад, вдыхает, но только для того, чтобы снова самостоятельно насадиться ртом на член. Грейвз не торопясь, с оттягом трахает Абернети, держа его за волосы, тот всхлипывает, причмокивает и пытается стонать. Рот Криденса наполняется слюной, словно это он принимает член Грейвза – такой горячий и упругий, в котором ощущается мерное биение крови; словно на Криденса Грейвз смотрит сейчас – чуток брезгливо, зато с откровенным, похотливым желанием, и подросток придушенно стонет. Хорошо еще, что от двери кабинета до всего происходящего добрый десяток метров, не то его бы услышали. Криденса пронзает сладкая судорога, когда он представляет, что мистер Грейвз отталкивает гадкого чужака и протягивает руку к нему: "Иди сюда, Криденс. Сделай мне приятно." О, Криденс валялся бы в ногах, только позволь его Спаситель сделать это... Но мистер Грейвз – священный, прекрасный, грозный – итак сделал немало, когда забрал под свою протекцию чудом выжившего парня и пресек попытки Президента избавиться от него самым радикальным способом. Мистер Грейвз защитил, спас, приютил обскура, сверх того, подарил возможность заниматься магией. А тот посмел влюбиться - повторно. Идиот - тоже повторно. "Мало мистеру Грейвзу с тобой проблем?" – ругает себя Криденс, но тело совершенно не слушает доводов разума. Криденс вкладывает себе два пальца в рот и прикрывает глаза. Картинка расплывается, когда дрожь удовольствия пробегает по телу, упрямо концентрируясь в паху. Грейвз внезапно протяжно стонет, и Криденса буквально корежит от этого звука, превращая болезненное напряжение в штанах в невыносимое. Он тяжело и рвано дышит, сжимая член через ткань, пытаясь хоть болью успокоить себя, но даже боль приносит удовольствие, мгновенно взвинчиваясь до пронзительных вспышек, лихорадочным ритмом отдающихся по всему телу. Если бы не запреты, Криденс уже кончил бы миллион раз, но страх принести себе облегчение, которого он не заслуживает, отшвыривает его назад, на острие неудовлетворенной потребности. - Мистер Грейвз, пожалуйста, прошу вас... – Криденс сам не знает, о чем просит прерывающимся шепотом, только его бедра невольно повторяют движения Персиваля. Тот теперь трахает Абернети совсем иначе - жестко и быстро, засаживая член по самые яйца. Криденс движется судорожно и торопливо, не прикасаясь более к себе, но и не в силах остановиться. Грейвз рычит, дергается и замирает, и Криденса всего трясет так, что стучат зубы, а в голове мутится от нереализованного желания. В паху болит, живот тянет, но Криденс досматривает шоу до конца, так и не дотронувшись к себе. Грейвз отталкивает чужака, жестом приказывая ему уйти, и Криденс задней мыслью радуется, что тот, кажется, не так уж много значит для аврора. Криденс едва успевает на негнущихся ногах добраться до поворота и спрятаться за углом коридора, как Абернети выходит. - До завтра, сэр! Новые данные будут готовы ровно в восемь. В случае чего, я весь в вашем распоряжении. - Не сомневаюсь. Благодарю вас, на сегодня все. До свидания. - Что случилось? – аврор расслаблен после оргазма. Он поигрывает ручкой, стучит ей о бумаги, рассеянно глядя сквозь подростка. -Кто это был, мистер Грейвз? Если бы Персиваль хоть немного присмотрелся к Криденсу, он бы заметил и вызывающий, тоскливый взгляд черных глаз, и нервное подергивание рук, и лихорадочную краску щек. Но мысли аврора далеко: отчет, который принес Абернети, из рук вон плох. Нужно все перепроверять, и не раз. Кажется, подчиненный решил, что их маленькие приятные шалости дают ему право распуститься. Что же, придется продемонстрировать Абертнети, что он сильно ошибается. - Это? Да так, один из штата... - То есть он не важен для вас? Вы работаете вместе? - Что за допрос, Криденс? – аврор уже внимательнее присматривается к Криденсу. – Что с тобой? Что-то случилось? - Нет, сэр... То есть да... То есть... – Криденс опускает взгляд в пол и тяжело дышит. Ему очень плохо – уже не столько физически, сколько морально, и обскур потихоньку начинает отзываться на эту боль. - Помогите мне, сэр. Помогите, пожалуйста, - начинает повторять он, с ужасом вспоминая, что все это уже было. С человеком с лицом мистера Грейвза. Этот человек ударил в ответ на мольбу о помощи. Кулаком в лицо. Коротко, жестко, точно. Обскури в ответ на это воспоминание шевелится активнее, и Криденс чувствует, как боль сменяется злобой. Потому что тот человек не помог, и никто не поможет. Потому что каждый сам за себя, и все методы хороши. Потому что его, Криденса, никто и никогда не поймет и не полюбит. И потому что все они – опасны. Они хотят причинять боль, а от боли нужно защищаться. "Не надо сдерживаться, Криденс. Я защищу тебя", - уговаривает его нечто жуткое изнутри. - "Я – это ты, и не стоит сопротивляться. Я – твоя свобода." Криденс кричит, зажимая уши ладонями, лишь бы не слышать этот соблазнительный, разрушительный, вольный в своем безумии голос, и черные зрачки заволакивает белесым туманом. "Я – свобода!" - Стой. Внезапно вой в голове стихает, и вместо яростного холода обскури Криденс ощущает тепло человеческого тела. - Тише, Криденс. Тише, мальчик... – Грейвз обнимает его. Грейвз обнимает его! Все мысли разом вылетают у Криденса из головы, и он захлебывается рыданием, судорожно цепляясь за рубашку аврора, сминая ее и комкая, пряча лицо на груди мужчины, сквозь слезы и сдавленные всхлипы бормоча все-все-все, что творится у него на душе. Про страх, про свою ничтожность, про его величие, про магию, про любовь, про этого, чужого, чтоб ему... Грейвз терпеливо слушает, поглаживая волосы Криденса, и потихоньку рыдания стихают. Опустошенный, Криденс не смеет отпустить рубашку, не смеет взглянуть в глаза Грейвзу. Зато это делает аврор: двумя пальцами приподнимает подбородок Криденса, принуждая взглянуть себе в лицо. Криденс очень, до дрожи в коленках, боится, но с мистером Грейвзом не поспоришь. Замирает, пораженный, увидев его улыбку. - А я-то думал, что с тобой в последнее время не так... – Грейвз покачивает головой и внимательно рассматривает заплаканного парня. – Значит, влюбился? – улыбается понимающе, совсем чуть-чуть насмешливо, и Криденс вспыхивает и отводит взгляд. – Я говорил раньше и повторяю снова: ты можешь доверять мне, мальчик. Ты больше не один. Что же до прочего, - Грейвз хмыкает и задумчиво обводит пальцем высокие скулы Криденса, - поживем – увидим.