Карвер Хоук, безнадёжный идиот

Впервые Фенрис познакомился с семьёй Хоука во время осенних каникул на третьем курсе. Хоук хотел, чтобы Фенрис побывал у него дома, заверял, что его мать — исключительно милая женщина, и лучше всех готовит, и совершенно не против того, что её сын встречается с мужчиной. Единственный совет, который дал ему Хоук перед встречей, был следующим: «Не вздумай говорить Бетани, что она носит слишком много шарфиков; побеседуй с Карвером о видеоиграх или спорте, и он полюбит тебя на всю жизнь; и не надевай спортивные брюки без завязок, потому что Стейк, — так звали Хоукову собаку, и эту кличку он дал ей в двенадцать лет, — любит стягивать с людей штаны». Итак, Фенрис освежил в памяти киркволльские спортивные команды, упаковал как можно меньше спортивных штанов и записал Хоуку плейлист для поездки, состоявший, главным образом, из Тейлор Свифт, Джэка Джонсона и Ники Минаж, а также кучи сопливых песен о любви, из-за которых Хоук не отпускал руку Фенриса всю поездку и не единожды притягивал его в поцелуй, дожидаясь зелёного сигнала светофора. Один раз Хоук целовал его так долго, что позади начали сигналить — и на следующем светофоре Хоук повторил это, уже специально. Отчего-то Фенрис ни капли не сочувствовал тем, кто ехал за ними следом. К дому Хоуков они подъехали уже в темноте; солнце село задолго до того, как Хоук выключил навигатор, сориентировавшись на местности. Фенрис отчаянно боролся со сном: Хоук был за рулём почти всю поездку, и Фенрис ещё на середине пути начал клевать носом. Земля была припорошена снегом, и когда Хоук свернул в узкий переулок, то приглушил радио. — Приехали, — объявил он, паркуясь на подъездной дорожке, и Фенрис неожиданно занервничал. Он знал, что если вся семья Хоука похожа на него характерами, то они окажутся гостеприимными людьми, способными быстро проникнуться симпатией к незнакомцу, но эти мысли его не успокоили. Хоук, почуяв состояние Фенриса, чмокнул его в подбородок и прошептал: — Хватит так переживать, — после чего выскочил из машины и потрусил к дому. — Хоук, чемоданы, — окликнул Фенрис, указывая на запертый багажник. Хоук несколько секунд повозился с ключами и вытащил оба чемодана, оставив Фенрису нести полу-опустошённый пакет с продуктами, которые они брали в дорогу на перекус, две подушки и огромную плюшевую ящерицу — странный дружеский подарок Хоуку от Изабелы. — Я могу сам понести свои вещи, — сказал Фенрис, придерживая ящерицу под мышкой. — Не волнуйся, я донесу, — отозвался Хоук, едва ли не вприпрыжку скача по тропинке к двери. Крыльцо обрамляли два ухоженных розовых куста, а на земле рядом с дорожкой лежали три мозаичные плитки с отпечатками ладошек трёх маленьких детей. Хоук с силой надавил на кнопку звонка не меньше пяти раз, прежде чем из дома донеслись громкое гавканье и женский крик: — МИНУТКУ! Дверь открыла темноволосая девушка в безразмерном свитере и лосинах; одной рукой она придерживала за ошейник огромную, упитанную собаку. — Бетани! — воскликнул Хоук, заходя в дом. Фенрис последовал за ним. Хоук поставил чемоданы и сжал сестру в объятиях, приподнимая над полом. Стейк прыгал вокруг, желая разделить нежности, а секунду спустя в переполненную прихожую вошла женщина, похожая на повзрослевшую версию Бетани. Когда Хоук обнял их обоих, погладил Стейка и все угомонились, всё внимание обратилось к Фенрису. Тот было почувствовал неловкость, однако Хоук успокаивающе обвил его рукой. — Мам, Бет, это мой парень Фенрис. Стейк лизнул Фенрису ладонь, Бетани обняла его, мать Хоука велела называть её Леандрой, и Фенрис наконец-то начал чувствовать себя на своём месте. Прошло ощущение, будто он вторгся в чужую жизнь. Они распаковали вещи в комнате Хоука. По сравнению с его набитой барахлом спальней в студенческом общежитии, его детская комната выглядела почти пустой. На потолке были флуоресцентные звёзды. Хоук сказал, что прилепил их туда, когда ему было десять. Они всё ещё светились в темноте: Хоук доказал это, пощёлкав несколько раз выключателем и посмеявшись над хмурым лицом Фенриса. Бетани вошла в тот момент, когда Хоук плюхнулся на кровать, решив оставить половину вещей в чемодане. — Мама прислала меня сообщить, что готовит вечерний перекус, — сказала она, — и спрашивает у вас, какие будут пожелания. — Всё что угодно, кроме еды из университетской столовой. Ещё один год на ней я не продержусь, — ответил Хоук. — Может, в таком случае стоит научиться готовить? — парировал Фенрис, швырнув в него подушкой. — О, Создатель, даже не предлагай, — застонала Бетани. — Однажды он умудрился поджечь торт. — Я был в восьмом классе! — запротестовал Хоук. Бетани покачала головой. — Всё равно считается. Ладно, неважно, там Карвер вернулся с тренировки по футболу — на случай, если ты хотел поздороваться. Хотя я рекомендую подождать, пока он выйдет из душа. — М-м, хорошо. Мы скоро спустимся перекусить. Фенрис закончил разбирать вещи как раз к тому моменту, когда за Бетани закрылась дверь. — Фен, ты единственный из всех моих знакомых, кто не живёт на чемоданах во время каникул, — заявил Хоук. — Иди сюда. Фенрис сел на кровать рядом с ним, разглядывая фотографию Хоука со Стейком на комоде. Хоук на фото был гораздо младше, безбородый и долговязый — именно такой парень, на которого Фенрис безнадёжно запал бы в старшей школе. Хоук взял Фенриса за руку, поцеловал запястье с внутренней стороны, прямо на кромке белых чернил. Фенрис с улыбкой облокотился на матрас и поцеловал Хоука в губы. Тот обнял его одной рукой, привлекая ближе, вынудив лечь грудью к груди, и довольно замычал ему в рот. Скользнув рукой Фенрису под футболку, Хоук погладил большим пальцем тазовую косточку, и Фенрис вдруг вспомнил, что они лежат на Хоуковой кровати. Той самой, в которую мама укладывала его в детстве по ночам, в которой Стейк спал ещё щеночком. И пусть мысли были умилительные, Фенрису сделалось от них не по себе, когда Хоук со стоном сжал его задницу. Фенрис был обеими руками за облапывание задниц, только не с мыслями о детстве Хоука в голове. — Хоук, — произнёс он тоном, означавшим «заканчивай». Хоук прервался, оставив, однако, одну ладонь у Фенриса на бедре. — Что такое? — Просто… как-то не по себе. Заниматься этим в твоей детской спальне. — Ну, у меня же тут нет постельного белья с узором из гоночных машинок. — У тебя светящиеся звёзды на потолке. И школьная фотография на комоде. И футбольная награда, а я прекрасно знаю, что ты играл в футбол всего один год — когда был в четвёртом классе. — Так что, — протянул Хоук, — как я понимаю, мне за все каникулы ничего не перепадёт? — О, кое-что тебе точно перепадёт, — обнадёжил Фенрис. Хоук силился сохранить невозмутимый вид, но Фенрис ясно видел в его взгляде ликование. Не говоря уже о пальцах Хоука, возбуждённо застучавших по его бёдрам. — Но не в то время, когда я слышу, как твой брат выходит из душа. — Справедливо. — Хоук сел и обнял Фенриса. Объятия Хоука успокаивали Фенриса лучше всего на свете. Хоук всегда был таким твёрдым и тёплым, и объятия его длились ровно столько, сколько нужно. И от него всегда приятно пахло. Фенрис сказал ему это однажды, когда был не выспавшимся, а Хоук помыл голову новым шампунем. Хоук чмокнул его напоследок в переносицу, а затем выскочил за дверь и понёсся вниз по лестнице, перемахивая через две ступеньки разом. Фенрис последовал за ним, но гораздо тише. На цокольный этаж они спустились, уже нагруженные тарелкой с шаткой стопкой пицце-роллов, и обнаружили сидящего на диване Карвера, играющего в игрушку на Xbox в абсолютной темноте, за исключением мерцающего экрана. Хоук включил свет, и Карвер обернулся. — Эй, у меня тут миссия в самом разгаре! — запротестовал он, однако Хоук молча сгрузил гигантскую тарелку пицце-роллов на столик и повалил Карвера на диван. Абсолютно таким же жестом он приветствовал Варрика, только вот Варрик не отбивался так яростно. И не вопил как резаный. Фенрис опустился в старое мягкое кресло и открыл бутылку газировки, даже не расслышав щелчка за радостными приветствиями Хоука и раздражённым ворчанием Карвера. Наконец Хоук выпрямился, и Карвер подобрал с пола вылетевший из рук геймпад. — Ах, да! Карвер, это Фенрис. Фенрис, это Карвер. — Я уже понял, — отозвался Фенрис и потянулся за роллами, сочтя, что угроза миновала. — Мама не говорила, что ты пригласил друга, — пробурчал Карвер, возвращаясь к игре. — Ты не спрашивал, — ответил Хоук. Он стал наблюдать за игрой, периодически давая бесполезные советы. — Надо было застрелить этого парня! — Он мой напарник, — застонал Карвер и продолжил свою куда более логичную стратегию. В итоге Хоук прекратил лезть под руку, набив рот пицце-роллами и лавашом с пятью сортами хумуса, который Леандра принесла им вниз. Фенрис так и не понял как, но между ними тремя вся еда исчезла на удивление быстро. — Угх, пойду приму душ перед сном. — Хоук потянулся и бросил взгляд на Фенриса. — Не хочешь присоединиться? Карвер фыркнул и чуть не выплюнул энергетический напиток, который в этот момент глотнул. — Какого хрена? — Что, кто-то снова тебя убил? — Хоук посмотрел на экран. — Нет! Я к тебе обращаюсь! Вы двое собираетесь вместе в душ? С какой стати? Фенрис молча воззрился на него. Да, Карвер пропустил общее знакомство, но Фенрис на его глазах сидел, засунув ступни Хоуку под бедро, а чуть раньше велел Хоуку прекратить есть столько перечного хумуса, потому что после этого с ним невозможно целоваться. Оставался один вопрос: Карвер был гомофобом или просто идиотом? — Это какая-то ваша дружеская шутка? — продолжил Карвер. — Потому что, в смысле… это довольно странная шутка для двух парней. Ноу гомо, бро, но… серьёзно. — Не надо мне тут «ноу гомо», Карвер Хоук, да будет тебе известно, я на одну четверть гомо! «И это мужчина, которого я полюбил», — подумал Фенрис, закатывая глаза. — Иди мойся один, Хоук. Хоук отправился в ванную на верхнем этаже, оставив Фенриса с Карвером. — Ты это… извини за комментарий про душ, — произнёс тот. — Просто… ну… когда брата подолгу не бывает дома, я успеваю забыть, какой он странный. — Хоук временами ведёт себя необычно, соглашусь, — ответил Фенрис, не отрывая глаз от телефона. В телефоне не было ничего интересного, только одно сообщение от Мерриль с пожеланием хороших каникул и второе — от Изабелы, с подмигивающим смайликом и двумя баклажанами. Что бы это ни значило. — Мне следовало ожидать чего-то подобного, — продолжил Карвер. — С Изабелой у них шутки ещё ненормальнее. И с куда более сексуальным подтекстом. — Да, я в курсе. Карвер быстро становился для Фенриса загадкой. Он так и не получил ответа на предыдущий вопрос, и ему оставалось только гадать, действительно ли Карвер такой неприятный человек, или всё дело в том, что он ещё школьник? Как бы то ни было, Фенрис извинился и отправился наверх читать. Стянув джинсы в спальне Хоука, он лёг на живот и открыл перед собой начатый роман. Его рекомендовал Варрик, и пока что Фенрису нравилось — ещё бы поменьше идущей параллельно сюжету вымученной романтики. Фенрис слышал включенный душ в соседней комнате, но пение Хоука заглушало даже звук воды. Песня была из тех, что они слушали в машине по дороге сюда, однако Хоук помнил только половину припева и повторял его снова и снова, с каждым разом всё громче и артистичнее. Хоук не просто пел в душе. Он давал концерт. Вскоре пение стихло и звук льющейся воды оборвался. Фенрис перевернулся на спину и поднял книгу перед лицом, слушая жужжание Хоукова триммера, которым тот подравнивал бороду. Фенрис не сомневался: будь у Хоука возможность одновременно бриться и петь, он бы её не упускал. Кто-то поднялся вверх по лестнице и зашёл в соседнюю комнату. Наверное, Карвер, раз спальни Бетани и Леандры располагались на первом этаже. Фенрис почти дочитал главу к тому времени, как Хоук вошёл в спальню, с мокрыми волосами и полотенцем вокруг пояса. Фенрис выгнул бровь. — Ты часто разгуливаешь по дому нагишом, Хоук? Тот хмыкнул. — Я забыл захватить в ванную чистую одежду, а старую надевать не хотелось, как-никак, я в ней весь день провёл. — Хоук нагнулся над своим чемоданом, доставая футболку и свежие боксеры, и у Фенриса промелькнула шальная мысль протянуть руку и сорвать с Хоука полотенце. Тот наверняка не стал бы возражать — только принялся бы флиртовать. Но пока Фенрис искал в себе силы подняться, Хоук уже переоделся и плюхнулся на кровать рядом с ним, закинув руку ему на живот и зарывшись лицом в подушки. — Извини за Карвера, — невнятно пробурчал он. — Он придурок. — О, ещё какой, — согласился Фенрис, продолжив читать. — Но он твой брат, так что я потерплю. К тому же, остальные члены твоей семьи — милейшие люди. По закону подлости, один из вас обязан был оказаться придурком. Я просто рад, что это не ты. — Я тоже чуточку придурок. Фенрис закрыл книгу и улыбнулся ему. — Самую чуточку. Хоук подполз к нему ближе, закинул на него ногу, уткнулся лицом ему в шею и поцеловал в плечо через ткань футболки. Фенрис отложил книгу на прикроватную тумбочку и перекатился лицом к Хоуку. Взяв его лицо в ладони, Фенрис крепко поцеловал его, после чего сел и набросил на них обоих одеяло. — Спокойной ночи, Хоук. — Вместо ответа тот ткнулся в нос Фенриса своим. С такого близкого расстояния Фенрис ощущал запах зубной пасты. — Спокойной ночи, родной. Хоук перевернулся, чтобы Фенрису удобнее было обнимать его со спины, и тот обхватил Хоука поперёк груди, положив ладонь на сердце, а другую руку подсунул ему под голову вместо подушки. В этой знакомой позе Фенрис задышал ровнее, постепенно привыкая к переплетению ног, к влажным волосам Хоука на своей руке. Из-за бесконечных сессий, никогда не дающего уединиться соседа по комнате — тупицы Андерса — и Изабелы, которая всякий раз вклинивалась в их с Хоуком объятия, превращая их в дружеские, Фенрис уже давно не был так близок с Хоуком, как сейчас. Давно не чувствовал прижимающегося к нему тёплого тела, синхронного дыхания. Он провёл ладонью вниз по груди Хоука, скользнул пальцами ему под футболку. — У тебя руки холодные, — пробормотал Хоук, даже не пытаясь уйти от прикосновения. Фенрис легонько, самыми кончиками пальцев пробежал по торсу Хоука и ощутил, как дёрнулись его мышцы. — Может, это ты слишком тёплый, — ответил Фенрис, целуя его в шею. Он буквально видел ухмылку на Хоуковом лице, с которой тот вжался ягодицами ему в пах. — Хоук, — прошипел Фенрис. — Что такое? — невинно спросил тот, однако при этом перевернулся, чтобы втянуть Фенриса в долгий, глубокий поцелуй. Поцелуи Хоука были далеки от невинных: искусные, чувственные, и Фенрису хотелось поцеловать Хоука вот так, ещё когда они обжимались в машине, стоя на светофоре. Хоук переключился с губ Фенриса на шею, проследил языком линии татуировок и припал к местечку прямо под челюстью. — Не оставляй там засосов, Хоук, я не хочу, чтобы твоя мама увидела, — попросил Фенрис. Хоук подчинился, поставив вместо этого засос у него на груди. Фенрис зарылся пальцами ему в волосы, поглаживая точку у основания шеи, массаж которой всегда превращал Хоука в желе. Фенрис надавил на неё, и Хоук засмеялся, а потом с тихим вздохом качнул бёдрами ему навстречу. — Что такое? — спросил Фенрис, опуская руку и нащупывая его через боксеры. — Мой член, вот что. Я надеялся, к этому моменту ты с ним уже познакомился, — съязвил Хоук, заставив Фенриса второй раз за вечер закатить глаза. Переместив руку, он сжал Хоукову задницу и передвинул их тела под таким углом, что сам низко застонал и отчаянно захотел поцеловать Хоука снова — вот только Хоук в данный момент пощипывал губами его ухо. Хоук взялся за резинку Фенрисовых боксеров, тихо прошептал: «Мы раздеваемся, я правильно понял?» — и, дождавшись, когда Фенрис согласно качнёт бёдрами, стянул с него бельё. На мгновение они отстранились, чтобы скинуть футболки, не заехав друг другу локтем в лицо (такое уже случалось), и когда Хоук наконец-то полностью обнажился, Фенрис оседлал его и поцеловал так же, как в их первый раз — с пылом, страстью, почти яростью, вскоре уступившим место нежным покусываниям и разделённому на двоих дыханию. Хоук погладил Фенриса между ног, и тот успел громко застонать, прежде чем Хоук накрыл его губы своими и проглотил его стон. — Хочешь, чтобы Карвер тебя услышал? — Создатель, нет. — Фенрис покрыл поцелуями его ключицу, затем выпрямился и обвёл взглядом их обоих. Ему всегда нравилось, как сочетались их тела, как контрастировал цвет их кожи. А больше всего ему нравилось, как смотрел на него Хоук в такие моменты: словно на нечто редкое, красивое и драгоценное, и достойное всей той страсти, что Хоук мог ему дать. — Фенрис, — тихо произнёс Хоук, и Фенрис наклонился над ним, опершись на локти. — Где презервативы? — Не этих слов я ожидал, — со смехом отозвался тот. — А? А-а! Я люблю тебя, Фенрис, дорогой мой, ты для меня всё, ты просто… потря… сающий. — Хоук подчеркнул последние слова поцелуями в плечи и шею. — Но я серьёзно. Где презервативы? — Не знаю, Хоук, ты же их брал. Наверное, в твоём чемодане. Хоук сел. — Я их не брал. Я думал, ты возьмёшь. Фенрис покачал головой. — Нет, я захватил смазку, презервативы были за тобой. — Ситуация с каждой минутой становилась всё нелепее. Фенрис пересёк комнату и вытащил любрикант из бокового кармашка своего чемодана. — Видишь? Сказал же. — Вообще-то я тоже упаковал смазку. Но не думаю, что нам понадобится так много — мой член, конечно, большой, но не настолько. — Хоук, — перебил его Фенрис, подняв руку. — Вот ты. — Он вытянул вторую как можно дальше. — Вот дело. Как видишь, ближе к делу ты не становишься. Так что в итоге, у нас сегодня будет секс? Хоук встал и рывком натянул боксеры. Фенрис решил было, что ответ отрицательный, пока Хоук не подошёл к двери. — Пойду посмотрю, может, у Карвера в ванной спрятаны. Что ж, решил Фенрис, они с Хоуком и не такие вещи проделывали. Подхватив тюбик любриканта, он растянулся на кровати, сунул руку под подушку и уткнулся в неё лицом. К этому моменту он уже был не уверен, что они с Хоуком не убили весь настрой, поэтому накрылся одеялом по самые плечи. Фенрис никогда не мог определить подходящий настрой, а Хоук… у Хоука всегда был нужный настрой, просто потому что он Хоук. Возбуждение постепенно сходило на нет. Фенрис смотрел на светящиеся в темноте звёзды на потолке, пока дверь снова не открылась. — Представляешь, Карвер прячет свои презервативы в том самом ящике, где я когда-то прятал свои! Это прямо какое-то священное место! — Хоук торжествующе покрутил в пальцах фольговый пакетик. — Угх. Это одна из ваших семейных традиций, о которой мне знать не хотелось, — ответил Фенрис, потянувшись к Хоуку, когда тот забрался под одеяло. Хоук тут же накрыл его своим телом и принялся целовать с прежним пылом. Фенрис ощутил, как он выдохнул через нос, закрывая глаза и зарываясь обеими ладонями Фенрису в волосы, и почувствовал член Хоука, по-прежнему твёрдый, вжимающийся в ложбинку прямо над бедром. — Подумать только, у тебя всё ещё стоит. Просто нелепо. — Нелепо то, какой ты восхитительный. — Твои методы обольщения никуда не годятся. — В шутку пожурил Фенрис и запрокинул голову, когда Хоук потянул его за волосы. — Ах… Так оно и продолжалось: Хоук лежал на Фенрисе, целовал его и шептал его имя ему на ухо, подразумевая «я люблю тебя». Борода Хоука щекотала Фенрису мочку, грудь Хоука прижималась к его груди, а пальцы Хоука переплелись с его собственными. Хоук был тёплым, прочным, он был рядом, и это ощущение было как никогда правильным. Проникая в него, Хоук тихо, одобрительно бормотал что-то вроде «да, Фенрис, проклятье, ты такой…», и Фенрис чувствовал себя так спокойно и расслабленно, как никогда не чувствовал себя с другими. Бёдра Хоука дёрнулись, и Фенрис беззвучно ахнул; ему было так хорошо, что он выгнулся под Хоуком, впиваясь пальцами ему в спину. Будь у Фенриса длинные ногти, у Хоука вся спина была бы в рубцах. — Чёрт. Хорошо, что у вас с Карвером члены одного размера, — машинально произнёс он. Хоук замер, уставившись на Фенриса со смесью потрясения и любопытства. Он издал один судорожный смешок — и, не сдержавшись, расхохотался в голос. — Хоук, — предостерёг Фенрис, но тот продолжал ржать, уронив голову ему на грудь и содрогаясь всем телом. — Хоук! — Его смех был слишком громким и наверняка был слышен за пределами комнаты. Как бы Фенрис ни любил видеть Хоука смеющимся, его следовало остановить, иначе он мог перебудить весь дом. Раздался стук в дверь, но Хоук не потрудился ответить — только уткнулся лицом Фенрису в плечо и простонал «о Создатель, Фенрис», продолжая посмеиваться. — Что? Я не это имел в виду. Хоук захохотал по-новой. — Что «это»?! Что я, по-твоему, должен был подумать? Фенрис собирался ответить, но в этот момент дверь распахнулась. На пороге стоял Карвер. Ну а кто же ещё. Вид у него был заспанный. — Создатель, от вас двоих шуму как от десятерых. Не знаю, над чем вы тут ржёте, но неужели это так… срань господня. — Теперь Карвер таращился на них во все глаза. — Какого хрена вы спите в одной кровати? Фенрис со стоном накрыл глаза рукой, чтобы не видеть всей этой нелепой ситуации. Карвер Хоук, безнадёжный идиот, продолжал: — И почему вы голые, в доме не настолько жарко?! Фенрису захотелось швырнуть в него чем-нибудь тяжёлым. Поблизости ничего не было, кроме, разве что, тюбика с любрикантом, но его будет недостаточно. Рассказать кому — не поверят. Никто, даже Варрик. И Хоук в буквальном смысле был всё ещё в нём! — Карвер, просто уйди, — попросил Хоук. Судя по голосу, он впервые за вечер искренне разозлился на брата. — Серьёзно, парни, почему вы голые? Фенрис швырнул в него любрикант, промазал, и тот с глухим стуком врезался в стену — и вполовину не так удовлетворительно, как могло быть. — Потому что так мы занимаемся сексом, ты, имбецил! Карверу хватило ума покраснеть и испариться. Настрой был испорчен напрочь. Хоук шлёпнулся на постель рядом с Фенрисом, погладил его по боку и чмокнул в щеку, извиняясь, хотя извиняться должен был вовсе не он. — Что ж… — начал он. — Это могла быть моя мама. Фенрис вздохнул. — Ты прав. Могло быть и хуже. — И на один горько-сладкий миг он поблагодарил Создателя за то, что им не придётся проходить через то же самое с семьёй Фенриса.