Someone New

Даже издали и в полутьме, фигура у бара показалась знакомой. Доктор Маккой пододвигаться не спешил – этот бар он подсознательно давно уже считал своей территорией, если не вторым домом, и с насиженного стула вставать и идти к кому-то было как покидать диван с его пивом и его футбольными матчами по телевизору, чтобы вымыть гору посуды. Смена выдалась нелёгкой, бюрократия в единственной больнице Уильямсбурга с приёмом по скорой помощи процветала куда больше, чем эффективность работы персонала, пристрастившегося с давних времён к злоупотреблению чаепитием как процессом. Ничего нового. Доктор, a.k.a. медбрат, a.k.a. хирург, a.k.a. уборщик, a.k.a водитель кареты скорой помощи (даже так) – ещё больше удивить Леонарда работа уже не смогла бы. Паренёк с шевелюрой вьющихся волос оказался тем же человеком, который минут пять назад ловко перебирал пальцами по гитарному грифу, заливая в Леонарда с каждой песней ещё по стакану. Он не любил тех зарванцев, которые считали себя вправе переигрывать старину Синатру и не попадать в настрой, или в ноты, в худшем случае. Леонард с удовольствием сделал глоток виски, льда в тамблере уже не было, настолько было жарко. Прикрыл глаза – и вот он, уже не такой уж и незнакомый малец с шевелюрой, рядом с ним. А он и не слышал. Пора проверяться, док. – Сыграть тебе серенаду, прожигающий во мне дыры мужчина? Маккой даже не знал, с чего начать. С того ли, что к нему уже с такими фразами давным-давно никто не подсаживался, настолько давно, что он даже чувствовал себя древним экспонатом в данном баре-музее, то ли с того, как необычно прозвучали эти слова. Это место было даже отдалённо не похоже на бары, где мальчики знакомятся с мальчиками. И, конечно… – Или подкинуть домой, если ты уже… – Леонард Маккой, – к чёрту, решил он и протянул руку для рукопожатия и умудрился вставить также: – Я большой фанат. – О, эта популярность, чёрт бы её побрал, – Джим-певец-и-игрец-Кирк усмехнулся, тряхнув головой, так что пару прядей свесились за плечо. Было совсем непонятно. Мыслей в голове, как обычно, было много, но в таком смутном состоянии он не мог достичь стадии объяснений вслух. В общем-то, звучало это как сарказм, и… – Посмотрю хоть на одного человека, который слушает мои песни, поближе, – Джим продолжал усмехаться. Он был точно таким, каким казался с экрана ноутбука, для исполнителя современных блюза и рока слишком уж тёплым, и эти его вьющиеся волосы. – Ума не приложу, кому вообще это нравится. – Я три дня как на алкосцене, поднимаю с сигареты взгляд, – Леонард и сам хмыкнул, в подтверждение насущности цитаты вытряхнул из пачки одну из немногого в ней оставшегося и прикурил. – Ты куришь? – Нет, но звучит красиво, – Джим улыбнулся ещё шире (чёртов человек). – И тебе не советую. – Я доктор, я советую себе сам. – Тут, в Джорджии, все самостоятельные? – А ты сам-то из Айовы, Джим Кирк. Тур по штатам? – Тур по барам, – сказал он. – Алкотур. – За рулём в состоянии лёгкого алкогольного… – Верхом на железном коне, брат, – Джим попросил ещё стакан того, что он там пил. – Надо было напиться побольше в предыдущем баре и попасть в аварию перед моей больницей, парень, – Леонард сам не верил в то, сколь развязным он был в те моменты, как раскованно говорил с человеком, который частенько мучил его загадками своих текстов. Конечно, Леонард был слишком стар и занят и для того, чтобы запойно слушать музыку, или же испытывать слепую любовь к незнакомцу из ноутбука. Но немного уважения не помешало бы. Он развернул на них обоих остатки своего Джемесона и понял, что одновременно думать и двигаться в подпитии ему было совсем ни к чему. – Я в порядке, спасибо, – влага на белой рубашке Джима испортила всё, что только могла, включая какую-никакую интимную атмосферу разговора и приятной встречи в целом. – Извини, – пробормотал Маккой. Он был уже слишком пьян, чтобы смущаться и пытаться угадать чужие мысли по родинкам. Но Джим продолжил болтать о чём-то тут же, закатав рукава выглядящей вполне нарядно рубашки и закончил тем, что напевал Леонарду песни, которые тот должен был знать. Процесс угадывания Леонардом всех этих песен-кантри, от которых любой нормальный человек бы уже сошёл с ума и отправился, босоногий, пасти овец, Джиму очень нравился. Они оба становились всё пьянее, Леонард едва мог формировать связные предложения, но зато испытывал лёгкость и невиданный комфорт. Джослин всегда говорила ему, что он спился. – Я похож на алкоголика, Джимми, парень? – Леонард уже давно как висел у Джима на плечах, перекинув через его тёплую шею руку. – На уставшего и богатого, разве что, – улыбка Джима была мягкой, совсем не подходила столь наглой шутке. – А ты давно зубы не пересчитывал? – Маккой уже лежал на его плече, дыша в распахнутую на груди белую рубашку. – Что я сказал-то такого? – Например, очень… от-да блять, подожди… – он так усердно бормотал что-то себе под нос, пока искал в пачке несуществующую сигарету, что порвал картонную коробочку на две уродливые части. Джим отодвинул ошмётки подальше. – С такими фразами, парень, подходить. В Джордии, да где угодно дальше Иллинойса, можно получить в е… мордашку. – Да? Ты подаришь мне визит к местному дантисту, если я сделаю кое-что? Леонард начал сползать со стула. – Пора домой, – он шатнулся, вываливая на стол слишком много купюр, но Джим был на подхвате. Леонарда даже успокаивал вид считающего деньги Джима. Он нравился ему ещё больше, чем тот трясущийся парень с гитарой. Леонард решил сообщить ему об этом. – Ты смешно трясёшься, когда играешь соло. Джим молчал, пока пытался скорректировать их курс на выход из бара. Нельзя было увидеть, улыбался ли Джим сейчас, поэтому единственным выходом было пощупать его лицо в темноте. – Хотел узнать, сколько у тебя зубов, – хохотнул Леонард, забираясь на байк. Он прижался к горячей спине грудью и заснул бы так, если бы только мотор не взревел, а всё тело не завибрировало. Чертовски… – Ничего даже не могу сказать. – Так хорошо, детка, так хорошо, – начал орать во всю глотку Леонард. Это было даже не пение. – Быть наедине с тобой. Милая, спроси меня, такие вещи я должен знать! – Уничтожаешь мою самооценку! – проорал ему в ответ Джим и засмеялся в голос. – Где твой дом, док?! На повороте, который криком обозначил Леонард – он давненько не кричал по любой причине, – он прокричал: – Не думал, что сдохну с Джимом Кирком! Он наверняка разбудил всех и каждого, но вина лежала не только на нём – он не разбирался в мотоциклах, но этот наверняка был самым шумным из всех. Леонард провёл Джима в гостиную и достал заначку из-за книжного шкафа – пачка Парламента никогда не была так ему нужна, как в тот конкретный момент. – Я на веранде, – Кирк моментально куда-то смылся. Леонард слишком долго шатался, опираясь на диван, и потерялся в попытках закурить. Джим сидел с небольшой фляжкой в руке на ступеньках, выходящих на отдельный внутренний двор. – Хороший лук, – заметил он и пустился зачем-то в описания того, что сажал с матушкой в Айове, и почему он был так уверен в луке Джослин. Чёрт, Джослин… – У меня есть… – начал Леонард. Он должен был, но, как всегда, не смог. Джим поцеловал его. – Ну? – он уставился Маккою прямо в глаза. – Никакого дантиста? Леонард даже не понимал, как наивное дитя, что может быть больше, чем этот пузырь, в котором они сидели под убывающей луной, под звёздным небом, с этой фляжкой, которая прикладывалась к губам в перерывах между долгими поцелуями, отвратительно тёплыми, как оставленное на жаре пиво, и влажными тоже. – Ты – яд, парень. – Или седативное? – рассмеялся Джим. Он запьянел от ста миллилитров? Леонард пьяно усмехнулся, забывая о том, что сам-то он был куда более в кондиции. – Или, – его взгляд был масляным, но всё это было так умилительно и почти нелепо, – средство для потенции? – Моя малышка такая сладкая, что мне болят зубы, когда её целую, – Джим отстранился и накрыл руками лицо. – И этот «малыш» намекает мне на секс прямо сейчас. – Отстань, моему лицу скоро понадобится косметическая операция. – Почему? Леонард отказывался просто так убирать руки от всё такого же горячего тела Джима Кирка. Он был молодым и красивым, а ещё его песни были действительно хороши. Только в его исполнении. Леонард играл грязно. – Потому что лицо на части порвётся от смеха. – Заткнись, а то никакой потенции, только дантист. Джим тащил его наверх, заткнувшись. Всё смешалось ещё больше, все карты в колоде разметались по столу рубашками вверх, и Леонарду уже самому не терпелось начать переворачивать любую попавшуюся под руку. Он не помнил даже, что находится в доме, где живёт с дочерью и женой, и что в этой спальне каждый вечер Джослин смывает с себя косметику и достаёт Леонарда всё тем же моционом упрёков. Ему нужны были только губы Джима, и вся ночь стала песней. Джим растягивал себя сам, Леонард не возбуждался очень долго, но целовался куда больше, чем помогал. Так странно было ничего не делать и ложиться в прямом смысле на готовое, но он чуть не сошёл с ума, когда Джим застонал под ним. Он не знал, как долго всё это будет продолжаться, даже спустя сорок лет он не знал, чего ожидать от своей пьяной смеси конечностей. Он с оттяжкой и особым, настолько злорадным, что пугающим, наслаждением трахал Джима в том месте, где получал больше всего от женщины, с которой жил уже слишком давно. Потому что у него не было выбора. Джим Кирк был его спасением, источником жизни, которая никогда, казалось, не закончится. Молодость, в том была её особенность. – Док, вот так, – Джим усмехался даже когда кончал, кусая истерзанные горячими поцелуями губы. Держал пальцами за линию челюсти и жмурился, будто губы Леонарда были лучами солнца, ласкавшими кожу. Он изучал губами лицо Джима, отказываясь открывать глаза. Телу уже давно не нужен был контроль – оно двигалось само. Руки, бёдра, кроличье сердце, скачущее в груди. Только губы. Когда Леонард открыл глаза, он так сильно удивился, что замер, нависая над Джимом на уже ноющих локтях. Его вьющиеся волосы разметались по белой подушке, второе белое пятно впилось в память Леонарда. Его член выскользнул из горячей задницы Джима, и тот опрокинул Маккоя на спину, будто и не был утомлён алкоголем и энергозатратным сексом. Леонард не мог ни о чём думать, только удивляться каждый раз тому, что способен был замечать хоть какую-то красоту. Недостаточно подтянутый торс Джима, в остальном по телосложению крепкого, стройного парня, его волосы, которые он заправил за уши, изгиб его носа и другие черты лица – он был чертовски красив. – Ты такой горячий, парень, – Леонард прошёлся ладонями по его груди, от бёдер до плеч. Кожа к коже. Он весь взмок. – Прокатись на мне. Джим застонал тихо-тихо. – Ты много стонешь. – А ты много целуешься, – это были его первые слова с тех пор, как они ползли по лестнице в спальню. Может, он даже забыл имя Леонарда? Леонарду хотелось бы делать ему комплименты, много комплиментов прямо сейчас. Описывать его горячее, молодое и трепещущее под пальцами тело, его узкую задницу и его ноги – о, как Леонарду нравились его ноги – и эти невероятные бёдра. Он обладал идеальными пропорциями для мужчины. – Невероятно, – только и выдавил из себя Леонард, прежде чем Джим вымучил из него оргазм, изо всех сил сжимаясь вокруг него с небольшими перерывами. Глубокий стон откуда-то изнутри, из самой груди, Джима явно очень порадовал – тот тоже застонал во весь голос. – Не спи. – Даже не собирался, Джим. Леонард засунул в рот сигарету. Дымящий в потолок Парламент, белые полоски лунного света на ногах Джима, его волосы на руке, которой он подпёр голову, лёжа на боку, его внимательный взгляд. – Я давно не видел таких красивых мужчин как ты, Леонард Маккой, – Джим Кирк развеял все его сомнения и в то же время добавил сверху ещё больше. Леонард даже съязвить в ответ не успел. – На какой стороне спит твоя жена? – На этой, – просто сказал Леонард. – А это кто, – Джим указал пальцем на любимое чадо на фотографии. – Её зовут Джоанна, и ей через неделю восемнадцать. – Копия тебя внешне. Только что блондинка. – Волосы выгорели. Теперь темнее. Джим в какой-то момент задышал глубоко и ровно, и Леонард усмехнулся. Сам же и нарушил своё слово. Наверное, Джим любил встречать новых людей, любил с ними дружить и трахаться тоже, Джим казался прилетевшим на кровать пером из окна, неизвестно, откуда оно взялось и куда приземлится в следующий раз. Джим, наверное, ездил именно за этим по США – за чем-то новым. За кем-то. Проводы наутро вышли неловкие. Леонард хотел бы сделать ему ещё что-нибудь приятное, без пошлостей, кроме яичницы и крепкого кофе, но Джослин с дочерью возвращались из Атланты уже совсем скоро. – Сходи на пляж. На набережной, – сказал Леонард, потирая шею. Он глядел себе под ноги, как какой-то пацан. – Одно наслаждение, этот океан. – Обязательно, – подмигнул ему Джим, и вот он уже скрылся за поворотом. Едва слышен уже рокот его байка. И кто знал, что через неделю, как часы, Джим вернётся с гитарой наперевес, трезвый и с улыбкой на губах. Он тряхнёт шевелюрой вьющихся волос и скажет, что хотел бы сыграть в подарок Джоанне пару песен и впечатлить ещё пару молодых девчонок и их родителей.