Мартовская погода

Юра просыпается из-за дождя. Капли назойливо стучат по подоконнику: он как-то неудачно расположен, получается слишком громкий звук. В комнате серо, как бывает ранним утром. Странная мартовская погода, чтоб ее. Юра тянется за телефоном, смотрит время: восемь утра. Прогоняет пальцем уведомления, кладет телефон обратно на пол. Под боком сопит Отабек. Юра поворачивается и смотрит. Думает, что лицо у него сейчас совершенно дурацкое и влюбленное, но никто не увидит, поэтому можно. Отабек хмурится во сне, наверное, скоро проснется. Сегодня выходной, можно было спать хоть до обеда, но привычка вставать рано сказывается. Теперь, наверное, не пойдут никуда, куда планировали. Можно было бы, но март противный: тает снег, стоят лужи размером с небольшие озера, тротуары грязные, и дождь вон сверху. Брр. А что, думает Юра, сейчас встанем, пожрем, и обратно в кровать, и целый день можно валяться, фильмы смотреть и трахаться. Юра закусывает губу, сглатывает. Думает, дойдут ли они сегодня до конца, или опять закончится дрочкой и минетом. Не то чтобы ему не нравилось. Просто интересно попробовать, как оно, когда не своими пальцами, а чужим членом. Пальцами ему нравится, хотя сначала было странно. Юра ерзает, нажимает рукой между ног, просто чтобы дотронуться. Как же мало ему надо, а. Фигово быть подростком. Отабек трет нос рукой, жмурится, так, что глаза совсем в щелки превращаются. У Отабека охуенные глаза, думает Юра, и придвигается ближе, прижимается к боку Отабека, тыкается губами в бритый висок. Щекотно. Отабек сонно мычит, Юра чувствует звук губами. — Дождь, — говорит Юра, все еще касаясь губами чужого виска. Волоски слегка колют губы. — Давай никуда не пойдем. На улице мерзко. Отабек разлепляет глаза, щурится на Юру, говорит: — Давай, — и голос после сна хриплый. Юра спускается губами к щеке, улыбается в нее. Целует закрытыми губами, рукой обхватывая Отабека за талию. Отабек накрывает руку Юры своей, сжимает пальцы, и они лежат. Шумит дождь и где-то на проспекте едут машины, а под одеялом тепло и вылезать пока не хочется. На завтрак Отабек жарит яйца, а Юра заливает кипятком овсянку из пакетика: ничего лучше на кухне не нашлось. Коту достается корм, который пахнет получше человеческой еды, но Юра пробовал — на вкус противно. Их с Отабеком колени сталкиваются под столом, и у Юры опять встает, больше от предвкушения, чем от прикосновения. Надо же будет сказать это как-то. Что, мол, хочу, чтобы ты меня. И я тебя, но это потом. Посуду моет Отабек, потому что Юра заявляет, что ему надо и скрывается в ванной. Принимает душ, чистит еще раз зубы, смотрит на себя в зеркало. Глаза блестят и рожа красная. Тянется пальцами между ног, впихивает один насухо. Узко и горячо. Юра жмурится, дышит глубоко, слушает, как громко стучит сердце. Думает, а не выйти ли прямо так, голым. Одевается и выходит. Они ставят какое-то кино, вроде бы ужастик, но самое страшное пока — это лицо главного героя. И где их берут таких, а. Постель разобрана, Отабек сидит ближе к краю, скрестив ноги, и стучит по клавиатуре ноутбука — отписывается домой, что с ним все хорошо. Юра лежит сзади него и водит босыми ногами по спине, плечам, бокам. Залезает пальцами ног под футболку, ведет по пояснице. Отабек дергается. — Юр, холодный. Юра хитро улыбается сам себе, и сползает чуть ниже по кровати, чтобы достать до бедер Отабека. Ставит на них ступни, слегка придавливает. Отабек все печатает свое письмо. Юра придвигается еще ближе, достает ногой до паха, поглаживает. Стук по клавишам прекращается. Юра убирает ногу, садится на кровати и прижимается к спине Отабека, оплетает конечностями, как осьминог, кладет голову ему на плечо, пытается следить за фильмом на телевизоре. Главный герой теперь в лесу, но что он там делает, непонятно. Отабек заканчивает письмо. — Тебе привет от моих, — говорит он, закрывая ноутбук. — И им привет, — говорит Юра в шею Отабека. — Все, освободился? — Освободился, — говорит Отабек, поворачивает голову и ловит Юрины губы своими. Юра отвечает на поцелуй, а потом отстраняется и лыбится, довольный. — А как же кино? — Будет тебе кино, — голос у Отабека низкий и Юру прошибает, аж мурашки по спине бегут. Отабек освобождается от его захвата, разворачивается, и валит Юру на кровать. Целует в щеки, нос, губы, шею. Кровать протестует скрипом. Юра не протестует, шарит руками по спине Отабека, добирается до задницы, мнет, слегка впиваясь ногтями, как довольный кот. Дождь не прекращается, и, кажется, на улице еще больше темнеет, хотя до вечера еще далеко. В комнате теперь совсем полумрак. Юра меняет их с Отабеком положение, устраивается у него между ног, снимает с него футболку. Целует горячую кожу шеи, груди, влажно лижет соски, кусает за живот. Отабек тяжело дышит, пропускает сквозь пальцы волосы Юры, совсем слегка тянет. Юра спускается еще ниже, стаскивает с Отабека штаны с трусами, оставляя его голым, раздевается сам, и садится на пятки, посмотреть на своих рук дело. Отабек лежит перед ним и смотрит из-под прикрытых век, ресницы у него длиннющие. И улыбается уголком рта, едва заметно. На ключице у него засос. И на бедре тоже, старый. Юра обводит его пальцем, надавливает. Сжимает в ладони член Отабека, пытаясь понять, насколько он толще двух пальцев и насколько будет больнее. Наклоняется, лижет головку. Отабек низко стонет на выдохе. Юра водит членом по губам, и смотрит на Отабека, не отрываясь, чувствуя, как горит от смущения лицо. Отабек убирает с его лица волосы, заводит за уши. Юра облизывает член по всей длине, сжимает подрагивающие бедра, и, наконец, насаживается ртом. Надолго его не хватает, начинает болеть челюсть. А в порнухе как ловко у них получается. Особенно когда до горла берут. Юра пытается расслабить горло, пропустить дальше, и даже почти получается. Отабек сверху уже не сдерживает обрывистые стоны, хрипло дышит, тянется рукой к Юриной руке и переплетает их пальцы. Охуенно, думает Юра, и это я с ним такое делаю. Сжимает рукой руку Отабека, увеличивает темп. — Юра, я щас… — выдавливает Отабек, и Юра отстраняется, додрачивает рукой. Пара горячих капель попадает на щеку. Юра трет челюсть, жалуется: — Зараза. Не быть мне порнозвездой. Отабек поднимает голову, смотрит. — Иди сюда. Юра идет. Отабек сцеловывает с его щеки собственную сперму. — Ого, — говорит Юра. — А тебе быть. — Целует Отабека в губы, трогает языком язык, слизывая соленое. Момент идеальный. — Бека, — выдыхает Юра, — трахни меня, — и сразу становится неловко, ну что за нелепая фраза. — Юра? — Отабек смотрит вопросительно. Ну офигеть, объяснять еще что ли. Юра берет руку Отабека, он после оргазма лежит расслабленный, податливый, и заводит назад, сует чужие пальцы между ягодиц, слегка давит. Тело как будто электричеством прошибает. — Вау, — Юра тяжело дышит. Отабек руку не убирает, поглаживает сам осторожно. — Я сам, пальцами пробовал, — переходит на шепот Юра, — мне очень нравится там. Очень. — Хорошо, — говорит Отабек. Рука все там же, и Юре так круто и так стыдно одновременно, что он прячет лицо, утыкаясь в шею Отабека. Пахнет едва заметно гелем для душа, свежим потом, и чем-то уникальным отабековским. Самый лучший запах. Юра переводит дух. Стоит у него уже давно, аж болеть начинает. — Хорошо, — повторяет Юра. — Только подрочи мне сейчас, а то я сдохну наверное. А потом мы… это… Дважды просить не надо. Юра поднимается на колени над Отабеком, чтобы было удобнее, губами елозит по его шее, слизывает солоноватый пот. Пальцами одной руки Отабек гладит Юру между ягодиц, не спеша, нежно, от копчика до яиц. Другой рукой начинает дрочить, в рваном темпе, как Юра любит. Юра скулит, кусается, жует губы. Кончает, когда Отабек прижимает палец к входу, проникая внутрь буквально на миллиметр, одной подушечкой. Юра падает на Отабека, стонет на выдохе, перекатывается и ложится рядом на кровати. Какое-то время они лежат, отхекиваясь. По подоконнику стучит дождь. Кто-то во дворе смеется, гавкает собака. Чувак из фильма орет, наверное, начались-таки ужасы. — Вааау, — тянет Юра, глядя на потолок. Поворачивает голову, встречается взглядом с Отабеком. — Вау, — повторяет Отабек. — И давно ты… знаешь? Что тебе так нравится. Юра пожимает плечами. Лежа получается не очень. — Не знаю, нет. Недавно попробовал и сам охуел. А ты не пробовал? На себе. — Нет. Думал, мы вместе попробуем. Юра чувствует, как лицо расползается в улыбке. — Попробуем. Но я первый. Отабек привстает на локте, смотрит на Юру, мягко целует в губы. От предвкушения в животе тянет и как будто все дрожит. Ну вот, сегодня меня трахнут, думает Юра. А могли бы по торговому центру сейчас шляться. Спасибо мерзкой мартовской погоде. Они досматривают фильм, накрывшись одеялом. Юра сидит в телефоне, показывая иногда Отабеку смешные фотки или гифки. Лежать вот так, голыми, приятно, думает Юра, даже без всякого такого. Отабек полусидит, опершись на спинку кровати, Юра лежит рядом, они прикасаются боками, одну ногу Юра закидывает на Отабека, касается пальцами щиколотки, шуршит там волосками. На Отабеке вообще мало волос, грудь гладкая и на ногах немного. И дорожка на животе, вдоль которой классно целовать. Возбуждение, ненадолго спавшее после первого оргазма, греет низ живота и пах, как будто грелку приложили. Они по очереди принимают душ, перекусывают на кухне, Отабек опять отвечает на письмо от родителей, и все это время Юру будто потряхивает изнутри от ожидания, настолько ему хочется. Ему совсем немного страшно, что в итоге все пойдет не так, что Отабеку не понравится, или окажется, что Юре нравится только пальцами и никак иначе. Так тоже бывает, он читал. Юра даже не пытается поставить фильм, просто оставляет телевизор негромко бубнить на каком-то канале. Дождь не прекращается, и в комнате по-прежнему темно, только поблескивают на свету медали, свисающие с полки на стене. У Отабека горячая гладкая кожа, Юра цепляется пальцами за его плечи, пока они целуются, лежа на кровати — Отабек опять полусидит, раскинув ноги, а Юра лежит у него на груди. Чужой член упирается в живот, свой трется о простыню. Сердце колотится где-то в горле и делает четверной аксель, когда Отабек подтягивает Юру повыше на себя и руками сжимает ягодицы, разводит их в стороны, одновременно прикусывая Юру за шею. В тихом омуте, думает Юра. Хотя не то, чтобы он не знал, хех. Нехотя высвобождается, чтобы достать из комода смазку и презервативы, припасенные еще пару месяцев назад, когда они с Отабеком только начали встречаться. У Отабека слегка шершавые пальцы и ладони от того, что он часто возится со своим мотоциклом. Юра привык, и обычно не придает этому большого значения. Теперь, когда они касаются одного из самых чувствительных мест на теле Юры, это заметно, и это лучшее, что могло с ним случиться. Юра стоит на четвереньках, в поле зрения медали на стене и окно с каплями дождя на нем. Отабек сидит сзади, одной рукой поглаживает ему поясницу, пальцами другой не спеша размазывает смазку, едва проникая внутрь кончиком указательного пальца. Щекотно и приятно, и Юра прячет лицо в подушку и улыбается. — Хватит, — говорит Юра, когда поглаживания, по его мнению, затягиваются, — давай к делу. Отабек хмыкает и Юру подбрасывает от неожиданности: Отабек прикусывает его за ягодицу. — Прямо в нос, — говорит Отабек. Юра оборачивается, Отабек улыбается и потирает нос. — Ничего, я в порядке. — Герой Казахстана убит задницей русской феи, — смеется Юра, но дыхание у него неровное. Отабек смеется в ответ, как будто задыхаясь, тем смехом, который вряд ли кто-то вообще слышал, кроме Юры, искренне и тепло. Юра опять утыкается в подушку и прогибает спину, отставляя задницу. Сзади тяжело выдыхают. Пальцы возвращаются, на этот раз решительнее. Отабек обводит края мышц и, наконец, одним движением входит. Юра издает то ли стон, то ли какой-то бульк горлом, и кусает подушку. Отабек на пробу гладит его пальцем изнутри, трогает простату, и у Юры дрожат бедра. Его плавит, как лед под огнем. Отабек начинает трахать его одним пальцем, и дразнится вторым, время от времени поглаживая уже и так чувствительные края ануса. Когда внутрь таки проскальзывает второй палец, Юра коротко стонет, смотрит вниз и видит только собственный живот и член, с которого свисает длинная капля вязкой смазки. Хочется посмотреть на то, что видит сейчас Отабек, но отвлекаться на поиски телефона и фотографирование не хочется. Не сегодня. Ощущения не такие, как когда он делал это сам. Тогда он чувствовал горячую тесноту своими пальцами, и от этого вело не меньше, чем от самой стимуляции. Теперь все сосредоточено только на чужих пальцах, на поглаживаниях, на чужом дыхании, которое опаляет правую ягодицу. Неужели Отабек так низко наклонился?.. — Юр, я хочу кое-что попробовать, — говорит Отабек и что-то влажное и горячее на мгновение касается его растянутого вокруг пальцев входа. Юру пробивает дрожью от одного осознания, что это язык Отабека, и он едва удерживается на коленях. Хочется упасть пластом и просто не дышать какое-то время. — Юр? — Отабек не убирает пальцы, но поднимает голову. — Мм, да, да, давай еще, — шепчет Юра. Отабек дает. Он вылизывает вокруг своих пальцев и ниже, задевая языком мошонку. Юра выгибается, как кот, мнет в руках простыню, кусает губы. — Кудаа? — капризно спрашивает Юра, когда Отабек убирает пальцы, но на их место тут же ложится язык, и способность к осмысленной речи на время пропадает. Отабек бесстыдно целует, лижет, прикусывает, просовывает самый кончик языка внутрь. Ему приходится придерживать Юру за бедра и ноги, потому что его натурально потряхивает. Под членом уже натекла лужица прозрачной смазки, и Юра боится, что долго не продержится, поэтому отстраняется от Отабека, падает на живот прямо в лужицу и оборачивается назад. У Отабека красные губы и вокруг рта мокро от слюны и смазки. На лоб падает челка, и глаза черные-черные, слегка прищуренные, как будто он держал их закрытыми. Юра и представить не может, как выглядит он сам, весь красный, наверное, растрепанный. Они смотрят друг на друга и только тяжело дышат какое-то время. Потом Отабек наклоняется и целует. Поцелуй соленый и скользкий, и очень мокрый. — Бек, давай уже? — говорит Юра прямо в рот Отабеку. Отабек целует, прихватывает губами губы, лижет. Потом тянется за презервативами — они потерялись где-то в одеяле. Юра думает, как ему хочется, и решает, что на спине. Переворачивается, разводит ноги, не так далеко, как ему позволяет растяжка, но все равно довольно широко. Отабек роняет найденные презервативы. Наверное, руки от смазки скользкие. Юра не отрываясь смотрит, как Отабек все-таки справляется с презервативами, и наклоняется над ним. На его шее блестят капли пота, он быстро дышит. — Красивый, — говорит Отабек Юре, и целует его неожиданно нежно, одной рукой нащупывая вход и осторожно вставляя внутрь пальцы. Мышцы расслабленные, легко принимают вторжение. Юра длинно стонет в рот Отабеку, звук как будто проходит сквозь них обоих, связывает. Член явно больше пальцев, тянет и немного больно. Отабек целует его в наморщенный нос, дает привыкнуть. Юре не терпится, и он хватает Отабека за задницу и с силой толкает в себя. Отабек низко стонет, когда оказывается в Юре до конца. Юра кусает его за плечо, двигает бедрами, пытаясь как-то удобнее устроиться, расслабиться. Становится лучше и он стоном дает Отабеку понять, что можно двигаться. Ритм получается неровный, звуки совсем неприличные, но их по большей части заглушают стоны — длинные Юрины и отрывистые Отабека. Юра все никак не может выгнуться так, чтобы членом попадало прямо по простате, но когда ему, наконец, удается, он едва ли не орет. А, может, и орет, он не знает, потому что мозги как будто вышибает и затапливает чем-то пылающим. Он кончает первым, сжав член в руке, и откидывается назад, расслабленный. Отабеку много не требуется, он наклоняется поцеловать Юру под ухом, вдыхает глубоко и тоже кончает, замерев и сжав в одной руке Юрины волосы. Они лежат так какое-то время, неподвижно. Внешний мир потихоньку возвращается — становится слышна реклама колбасы по телевизору, дождь за окном, мяуканье кота где-то в квартире. Юра шипит, когда Отабек сползает с него и ложится рядом. Юра сует руку между ног, трогает чувствительную чуть припухшую кожу. Будет болеть с непривычки. Но как же охуенно. Он озвучивает последнюю мысль Отабеку. Тот соглашается. К вечеру за окном почему-то светлеет, хотя дождь не уменьшается. Юра долго принимает душ, пока Отабек заказывает пиццу и выбирает кино, которое они, кажется, наконец-то посмотрят. Промокший курьер смотрит на Юру неодобрительно, когда отдает пиццу. Еще бы, мартовская погода не способствует хорошему настроению. Зато способствует другим, очень хорошим вещам.