Вороны

Магнитофон не прекращал играть.       Они сидели в кафе, пропуская одну чашечку кофе за другой. Разговоры были невероятно бесполезными, но так общаться могут только счастливые люди, да и темы иногда переходили в довольно интеллигентное русло. Тёплая улыбка девчонки выглядела искренней и невинной. Цветочное платье издавало тепло. Фиолетовая вязаная накидка просто была.       Сон. Всё очень походило на сон. На окне висели светодиодные лампочки, согревающие глаза и что-то изнутри. За стеклом снег ласково падал на козырьки.       Паренёк поправлял свой неуклюжий свитер и тихо смеялся. Каждый вечер он садился за какой-нибудь неприметный столик и беседовал с такими же завсегдатаями этого заведения.       Тогда был особенный день. Лишь для юноши и для его незабвенной.       Какой-то старик смотрел с воображаемой подругой на возлюбленных. Оконный свет виднелся ему фальшивым, а столь лёгкое тепло – недостижимым.       Каждый раз при виде юных парочек дед убегал из кафе в неизвестном для тех направлении. Он неистово бесновался, добегал до сборища кричащих ворон и собирал осенние листья, топча землю вокруг огромной бетонной коробки.       Мимо проходили люди в разноцветных скафандрах и иногда даже махали ему руками, но престарелого мужчину это никогда не успокаивало. В именно тот день к нему подошёл некто из компании космических незнакомцев: – Я видеть, – заметил он. – Уходи, – воскликнул дед и попытался убежать, но его резко схватили за ноги и закинули в багажник машины.

***

– Мы хорошо? Мы есть? – спросил самый худощавый из людей в скафандрах, садясь на переднее сидение. – Довезём это чудовище – посмотрим, – строго ответил ему мужчина с зелёными усами. Он сел за руль и начал громко и голосисто причитать: – Когда-нибудь заживём, когда-нибудь заживём…       Неожиданно на лице у водителя из ниоткуда образовался огромный синяк, сам мужчина почувствовал острую боль и остановил машину. Из багажника донёсся смех и радостный вопль: – Так его, Долора, так его!       Старик выбил собранными листьями крышку и выскочил, представ перед незнакомцами совсем молодым. Он закрутил в руках маленький ураган, разраставшийся с каждой секундой. Из вихря вылетели вороны и начали клевать безобразные одеяния похитителей. – Что, купились? Федеральная космическая служба, всем оставаться на своих местах! – бывший дед навёл винтовку на пустой скафандр.       Незнакомцы побежали с огромной скоростью от своего прежнего заложника, но их подхватил ветер и унёс в Антарктиду.       Юношеское лицо начало приобретать свои настоящие черты: волосы поседели, а морщины покрылись цинком. У деда вновь огрубел голос.

***

      Престарелый мужчина увидел перед местом битвы с людьми в скафандрах другое кафе. Он зашёл и увидел синие шкафы, раскиданные по полу карандаши и ветчину на потолке.       Дед схватил ветчину, а она оказалась невероятно огромной червоточиной, унесшей его к бесчисленному количеству ворон.       Он их очень любил и был очень счастлив, что наконец-то нашёл ту самую вселенную, где этих существ столь много. Дед утонул в тёмных птицах и пронзительно зарыдал.       Огромные яблоки выросли на крыльях ворон, а глаза безобидных крылатых зверушек превратились в часовые механизмы. Их пронзительный красный взгляд разрушил что-то внутри пожилого человека. И с какого-то момента он думал лишь об одном – люди в скафандрах убили Долору.       Оказалось, что воображаемая подруга пожертвовала собой, чтобы помочь деду: она задела живое существо и исчезла от силы взаимодействия. Старик не обратил на это никакого внимания, но позже одиночество начало прогрызать что-то ветвистое. – Долора… Долора… Долора… Доло…       Часы в глазах птиц застучали ещё быстрее, чем прежде. Пожилой мужчина закрыл свои очи, но не нашёл сил, чтобы открыть их. Внутри глаз проносились моменты, которые он пережил с Долорой: разрушение огуречной фабрики, победа над разжёванными в клюве снегиря пеналами, драки на синтезаторах, плетение железных графинов.       Дед просунул руку в карман, взял невидимую записку и прочёл лаконичное послание: «Я люблю есть солому». Внезапно в ухе у него появилась другая записка, вся жидкая и громкая: «А тебя – ещё больше».       Это была она.