Её звали Кристина

Впервые он заметил её ещё на вокзале. Бледная и безжизненная, точно мертвая, она, прижавшись к грязной кирпичной стене, чуть тряслась, - не то октябрьский холод, не то неизбежно подступавшая ломка. В искусанных губах тлела, чуть дрожа, мятая сигарета; тонкие, словно паучьи лапы, пальцы судорожно сжимались на рваном вещевом мешке. Он тогда остановился и задумчиво глядел на неё, заинтересованный столь противоречивым существом. Совсем нескладный ребёнок, лет четырнадцати, не больше. Грязные, наскоро причёсанные волосы обрамляли маленькое исхудавшее, но, безусловно, красивое лицо. С него, окружённые темными ореолами синяков, глядели глаза, едва не до краёв заполненные усталостью. Поношенные, явно великоватые туфли на каблуках до смешного пошло и жалко смотрелись с болтающейся на тощих бёдрах джинсовой юбкой. Сбитые колени её спичечно-хрупких ног пунцовели на мертвенно-бледной коже. - Как тебя зовут? – девчонка с отвращением окинула его взглядом с ног до головы, и наконец встретилась с ним глазами. Он не сумел сдержать усмешки – уже не впервые встречал столь крошечные, суженные до размеров карандашной точки зрачки. Такая кроха, а уже на героине. И смешно, и горько. Она вынула сигарету и щелчком отправила её дотлевать на асфальт. Глаза её проследили за горящим ещё в полете огоньком, затем вернулись к его лицу. - Я не трахаюсь за деньги, - сообщила она с неким – смешно даже, - достоинством в голосе, и обдала его едким табачным дыханием, когда привстала на цыпочки, чтобы отчеканить ему это в лицо, - у меня есть парень, ясно? Делаю всё, но никакой ебли. И беру не меньше сорока. Какой твёрдый и какой бессмысленный отпор! Он, не удержавшись, рассмеялся. - Сорок марок за подрочить – довольно требовательно, - ухмыльнулся, видя, как хмуро реагировала девчонка на его смех, - но я не собирался тебя снимать. Только спросил, как зовут. - Кристина, - сухо отвечает она, дернув острыми плечами, - а раз не снимаешь, то чего надо? Но он и сам не знал, зачем вдруг решил подойти. - Сегодня ты здесь никого не сыщешь, - игнорируя вопрос, заметил он, окидывая скучающим взглядом станцию, - воскресенье ведь. Все, кто любят втихаря перепихнуться на неделе, на выходных играют примерных семьянинов. Проводят время с жёнами, детьми. Рука его сама скользнула в карман и выудила пачку. Он взял сигарету, затем предложил девчонке. Та, разумеется, не отказалась. - Ты ведь и сама прекрасно знаешь, что сейчас никого не словишь, - услужливо подставляя зажигалку, констатировал он. Кристина ничего не ответила. Лишь глубоко затянулась и, прикрыв глаза, прислонилась к стене. Тогда он продолжил, - Значит, дело совсем дерьмо. Ломка на подходе? Голос его звучал ровно и расслабленно, словно говорил он о каких-то бытовых мелочах. Теперь настала очередь Кристины изучать его, пока он закуривал. - Да что ты можешь об этом знать? – спросила она вдруг, опять нервно поведя плечом. Взгляд её стал жёстче и агрессивнее, но вызывал у него лишь улыбку, - Ты кололся? - Соскочил, - ответил он коротко, вновь затягиваясь, - и тебе бы посоветовал, если бы не знал, что это бесполезно. Она не ответила, но лицо, на миг дёрнувшись какой-то рябью, вдруг окаменело. Только губы чуть размыкались, позволяя пальцам отвести сигарету от рта, чтобы выдохнуть клубы едкого дыма. Какое-то время стояли в молчании, невольно вслушиваясь в окружающий их вокзальный шум, и докуривали. Взгляд Кристины был направлен куда-то сквозь людей, здания и машины и с каждой минутой становился всё более обреченным. - Твой парень, - вдруг вспомнил он её слова, - почему он не помогает тебе? - Детлеф, - вырвалось у неё каким-то сдавленным, оборванным выдохом, - у него… Он сейчас... - Понятно. Тоже игловой, вот только ломает его уже сейчас. Поэтому ты здесь, - никакой иронии или издевки. Сухая констатация факта. Кристину затрясло, и снова трудно было понять отчего. Холод, ломка, а может, зверское отчаяние. Она вновь привычным щелчком избавилась от сигареты. - Ладно, - вздохнув, он также отбросил бычок и вновь полез в карманы своего старого пальто. Однако на этот раз вытащил не сигареты – бумажник, - считай, сегодня тебе повезло, Кристина. Девчонка с жадностью и испугом смотрела на протянутую ей купюру. Вытянула дрожащую ладонь и пальцы её резво выхватили деньги из его руки. С минуту оба глядели друг на друга в молчании. Она – с недоверчивым прищуром, он – с отстраненным любопытством. - А теперь найди проверенного дилера и обеспечь своему дружку дозу, пока он не загнулся, - нарушил он наконец молчание. Не лучшее, пожалуй, что можно посоветовать отчаявшемуся подростку, но единственное, чем сейчас можно было помочь, - и, надеюсь, больше не увижу тебя здесь, Кристина. В следующую секунду тощие её ноги неслись уже куда-то с вокзала. Полупустой мешок Кристина по-прежнему сжимала в своей бледной руке, и он то и дело бил её по щиколоткам, но ей всё было нипочем. Она бежала так быстро, как только могла. Она бежала на помощь Детлефу. А странный незнакомец провожал её взглядом.

***

Желание его исполнилось: на вокзале Кристину он больше не встретил. Хотя, маловероятно, что ей всё-таки удалось со всем завязать. Наверняка нашла иное место для заработка. Он давно уже зарекся иметь дело с героином, едва не угробившим его, и оставался чистым уже второй год. Поэтому в «Саунде», куда не слишком часто, но время от времени наведывался, не баловался ничем серьёзнее гашиша и кислоты, а с игловыми и вовсе старался не пересекаться: уж очень легко попасть под их влияние и начать всё по новой. В одну из таких ночей среди бушующей под кайфом толпы, он сквозь грохочущую музыку услышал вдруг знакомый девичий голос, высокий и с отличительной хрипотцой: - …ты думаешь, я не знаю, как выглядят три грамма?! Не надо мне гнать, ты, кусок дерьма! Здесь только два! Он обернулся, и понял, что не ошибся: в углу зала знакомая ему фигура в неистовстве наступала на какого-то хмурого паренька. На их шумную перепалку внимания, однако, никто и не обращал: «Саунд» с недавних пор стал одной из героиновых точек и подобные выходки здесь не были редкостью. Скандалы были в порядке вещей: как клиенты, так и дилеры – никто не стеснялся разводить друг друга на деньги или товар. Какое-то время он с интересом наблюдал за парочкой, гадая, кто же всё-таки отступит первым. Затем, когда компромисс между ними был найден, хотел уже было протиснуться к Кристине, чтобы поприветствовать, когда кислота вдруг резко дала в голову. Всё снова закружилось, поплыло, музыка вдруг перестала казаться отвратной. Он почувствовал прилив сил и бросился на танцпол, но, кажется, так его и не достиг. Его стошнило, ненадолго вырубило, а затем он пришёл в себя. Всё, как оказалось, заняло около получаса. Кристины на прежнем месте уже не было, но он не слишком расстроился. Не сомневался, что ещё встретит её на днях. Но встретил гораздо раньше. Тело Кристины он нашёл в одной из кабинок в туалете «Саунда», когда зашёл, чтобы отмыть с лица собственную рвоту. Те самые три грамма, за которые она так стойко билась, оказались нужны ей для «золотого» укола. Он с минуту просто стоял, бесстрастно глядя на её замершую фигуру, скрюченную на влажном грязном полу. Худая, бледная, такая крошечная и нелепая. Глаза её были полуприкрыты, под ними темнели разводы смазанной туши. Шприц она не успела достать – он так и болтался безвольно на сгибе острого локтя. Он моргнул, не в силах отвести взгляда от вогнанной под кожу иглы. Секунду колебался, затем подошёл и аккуратно вытащил, чувствуя пальцами тепло ещё не остывшего тела. У раковины он тщательно промыл шприц, где-то на задворках сознания радуясь, что не успела застопориться кровью игла. Движения были отточены, словно и не было двухлетнего перерыва с последнего укола. Да, теперь чистый. Можно использовать. Взгляд, брошенный на Кристину напоследок, ничего не выражал. Он толкнул дверь и тихо вышел. Ему необходимо было достать порошок.