Пламя и кровь

Моего сына не существует для меня больше не потому, что он сбежал с маглорожденной волшебницей, как говорят многие. Рейегар погиб для меня, когда бросил свою еще не оправившуюся после родов жену и малолетних детей. Этот поступок не достоин мужчины, а уж тем более моего сына. Я воспитывал его не так. Из интервью министра магии Эйериса Таргариена «Ежедневному Пророку» 1927 год.

— Да тебе везет на нечисть, парень, — хрипловато смеется она, чуть приподнимаясь на локтях и слегка морщась. Рейегар, глядя в ее совсем еще юное лицо, пытается понять, сколько ей. Судя по всему, выходит, что не больше девятнадцати, но ее глаза, смеясь, заверяют в обратном. — У тебя есть сигареты? — спрашивает она, выгибая темные брови. Они у нее выщипаны так ровно, что он удивляется. Лиа даже с помощью магии никогда не могла довести свои до совершенства, в конце концов, она сдалась.  — В каком смысле? — спрашивает он, садясь на кровати, и тянется к карману брюк. Ему кажется, она усмехается так же криво, как и когда он увидел ее внизу, на первом этаже, где до сих пор раздаются звуки музыки.  — В каком смысле? — сзади раздается шуршание ткани, но она не приближается к нему, не касается рукой обнаженного плеча и не целует в шею. Последнее он запретил ей делать — Лиа всегда покрывала поцелуями его шею, и ему становилось мерзко только при мысли, что чужие губы будут касаться кожи там. — В каком смысле «есть ли у тебя сигареты»? — Нет, я не курю, — он оборачивается — она изучает его спину безразличным взглядом — и протягивает ей полупустую пачку и зажигалку. Она тихо хмыкает и самостоятельно прикуривает. Ее тонкие пальцы кажутся ему очень красивыми и более длинными из-за квадратных ногтей, поблескивающих ровным слоем черного лака. — Что ты имела в виду, сказав, что мне везет на нечисть? Она делает глубокую затяжку и выпускает дым в сторону, потом вновь подносит сигарету к губам, на которых еще алеют следы яркой помады. Он думает, что ему нужно будет стереть красные пятна со своих плеч и груди, а потом вспоминает, как она закусывала кожу у него на шее, посмеиваясь, когда он просил ее этого не делать.  — То, что тебе везет на нечисть? — с ироничным смешком произносит она, дергая уголком рта. Он не отводит от нее вопросительного взгляда, и она поясняет, едва не закатывая глаза: — От тебя пахнет волком.  — И что? — он чувствует себя идиотом, хотя не должен бы. Она совсем еще юна, не ей учить его жизни. Это он мог бы рассказать ей многое, но он молчит.  — Ты забавный, честное слово, — она кривится в усмешке, и он не знал других людей помимо брата бывшей жены, кому бы эта усмешка шла так же, как ей. Она кажется совершенно органичной на невинном кукольном лице.  — А ты похожа на мою жену, — внезапно для самого себя произносит он, глядя на то, как она перекидывает темно-каштановые локоны себе на плечо. Бледная кожа спины идеально чиста, только голубые вены пляшут под кожей.  — А ты похож на моего любовника, — она вновь затягивается. И он понимает, что она никогда не перестает усмехаться. Когда ее губы перестают обхватывать сигарету, они вновь тянутся в стервозной ухмылке. — На какого-нибудь точно похож. Что дальше? — На мою бывшую жену, — исправляется он, передергивает плечами и слегка изгибает бровь. — Ничего? Она отворачивается, и кудри опять скользят по спине.  — Если хочешь, можем поговорить, — вдруг предлагает она и перекидывает ногу на ногу. Она кажется идеальной для обычной шлюхи — стройная, умопомрачительно красивая, с непроницаемыми, холодными глазами и безразличием в каждом опасно плавном жесте. Когда-нибудь кто-то обязательно влюбится в нее и заберет ее из борделя, думает он. Этому кому-то очень не повезет.  — Мне придется за это тоже заплатить?  — А тебе денег жалко? — она поправляет свою подушку и прислоняется к ней спиной. — Нет, просто заплати за номер и налей мне виски. Бутылка должна стоять в тумбочке. Идет? Мне, пожалуй, тоже не помешает непринужденный разговор. Он встает, обматываясь простыней вокруг талии, и слышит насмешливое хмыканье за спиной. Действительно, что она там не видела? Она же шлюха. Почему-то ее образ не вяжется у него с этим словом. Ей бы больше подошел высший свет, из которого он был родом. Она бы блистала в роскошных мантиях, сверкала бы улыбкой и камнями в колье и слыла бы первой красавицей. Бутылка виски действительно находится в тумбочке вместе с парой граненых, пыльных стаканов. Он разливает его и протягивает ей. Она выбрасывает сигарету на пол, даже не потушив ее, и делает глоток. — Расскажи о ней, — требует она, похлопав по кровати рядом с собой. Но он садится подальше и смотрит ей в глаза. Они не выражают ничего, он не может увидеть в них даже насмешки. — Она умерла, — говорит он. — Много лет назад. Спустя год после того, как я ушел.  — Да ты мудак, — ее голос не звучит презрительно, напротив, с какими-то нотками одобрения. — Почему ты ушел? — Потому что полюбил другую. Я жить без нее не мог.  — Сейчас, все, видимо, переменилось, раз ты тут… со мной. Вряд ли ты настолько соблазнился моей красотой, что решил изменить жене.  — Я люблю ее до сих пор. Просто сил нет? — он запутывает пальцы в своих волосах и вяло улыбается. — Ты красивая.  — Я знаю, — язык скользит по пухлым губам, слизывая остатки виски. — Ты не первый, кто мне так говорит. — Как? — переспрашивает он. Она усмехается. — Что ты красива? Или что нет сил? — И то, и то. Мой бывший сказал, что у него ни на что больше нет сил, но избавился лишь от меня.  — Мне жаль, — ему не жаль, но какое это имеет сейчас дело? Ему не жаль эту хрупкую девушку, оказавшуюся здесь. Раньше он бы обязательно пожалел ее и попытался бы помочь. Но те времена давно канули в лету. У него не хватит ни денег, ни сил, чтобы помочь каждому. Он и сам почти задыхается и тонет. — Не стоит, мы просто трахались. Давай лучше о тебе, — она отмахивается и едва не проливает виски. В ее бокале не остается почти ничего, и это спасает простыни от пятна. — То есть ты погнался за счастьем и потерял его, верно? Хочешь вернуть все назад? — Нет, — он знает точно, что не хочет. Хотя порой ему снится Элия, укоризненно качающая головой и кротко улыбающаяся. — Я больше не видел своей детей.  — Она запретила вам встречаться?  — Нет. Отец. Он приставил к дочери телохранителей. Я не мог даже подойти к ним. Я видел ее с тех пор лишь однажды не больше минуты. Сына же не видел совсем. Ни на одно мое письмо ни она, ни брат не ответили. А я посылал их сотни, даже когда перебрался в Америку. Теперь в Англию мне путь заказан.  — Так ты тот самый Рейегар Таргариен? — она неожиданно весело смеется, запрокидывая голову. Ее локоны пружинят по плечам. И он вспоминает газетную колдографию, с которой ему улыбалась незнакомая девушка с фиолетовыми глазами и прямыми черными волосами. Его Рейенис исполнилось семнадцать несколько месяцев назад. — Я слышала о твоем отце. Бессменный министр магической Англии. Помнишь, моего бывшего любовника? Он мне о нем кое-что рассказывал. Сама я не была в Англии уже несколько лет. Вряд ли там что-то поменялось. Все также дождливо, да?  — Да, — кивает он, потом вспоминает, что сам был в Англии наверняка давнее, чем она. — Наверное. Ты родилась там?  — Нет. Ты никогда не угадаешь страну, из которой я родом, поэтому даже не пытайся.  — Звучит как вызов, — он позволяет себе короткую усмешку. И она, склоняя голову, улыбается в ответ.  — Ты учился в Дурмстранге, да? Я была там когда-то. Веселая была ночка, — она ставит бокал на пол и тянется к нему. Он чувствует запах ее волос — яблони в цвету — и то, как рука скользит по его обнаженной груди. — Не расстраивайся, Рейегар. Я скажу красиво и, возможно, не слишком понятно. Ты еще жив. И тебе ничего не угрожает. Да твой отец — мудак. И ты не можешь видеть своих детей. Но другая твоя семья жива. И ты любишь свою Лианну. Некоторым не дано и этого.  — Я знаю, — вздыхает он. Черные глаза кажутся совсем близко. Она касается его щеки рукой и нежно целует, быстро отстранившись и не дав вкусить поцелуй. — В конце концов, ты можешь сложить об этом балладу? Мне нравилось слушать твой голос, — она легконько хлопает его по щеке и встает, через голову надевает черное платье, встряхивает волосами и направляется к выходу.  — Плати только за номер. И если Барбара потребует деньги за шлюху, шли ее к черту. Я не одна из ее девочек, мне просто было скучно, — она взмахивает своими трусиками, зажатыми меж пальцев. Он ошарашено смотрит на нее, и она улыбается.  — Как тебя зовут хоть? — Не вспоминай меня, так будет лучше для нас обоих. Ее зрачки сужаются от яркого света, падающего из коридора, а волосы золотятся и искрящимися змейками скользят по спине и рукам. Тихо хлопает дверь. И он выдыхает, разглядывая пачку сигарет, в которую она всунула зажигалку — черно-красную, — и думает, что стоит достать гитару с антресолей.