Несносная Херктерент - 3

Глава 24. Софи решает обещание насчёт поплавать с черепахами выполнить. Посетить остров, где расположен Центр изучения морской биологии. Оказывается, на Острове базируется Императорская яхта «Морская звезда», названная так в честь иглокожего. Последний корабль некогда многочисленного флота МИДв. Заняв престол, Саргон, кроме всего, решил, ему одному, пусть даже с женой и планирующимися детьми, столько яхт водоизмещением от шлюпки до броненосца, совершенно ни к чему, и велел все продать. «Морская звезда» только что вступила в строй, и избавляться от нового корабля, даже не увидев, Император счёл излишним. Благо, как раз посетить базы флота собирался. Корабль неожиданно понравился. Хорошо подходил для разъездов между островами и приёмов на борту для узкого круга лица. В штате МИДв яхта осталась, только из состава Флота была выведена, что позволило нанимать матросов-иностранцев. Теперь экипаж «Звезды» почти полностью состоит из них. Император не раз резал бюджет МИДв, а лицам без Имперского гражданства платить по законам Империи вовсе не обязательно. Яхта даже приносит доход ― разрешён фрахт, чем богатые бездельники вовсю пользуются. Только капитан из отставных грэдских офицеров. Экипаж ― смуглолицые, низкорослые, темноволосые уроженцы другого берега океана. Марине они чем-то напоминаю Коатликуэ. Девочка-змея тоже сходство заметила. Вот только говорить с матросами не может ― язык ей совершенно неизвестен. Марина на этом языке может уверенно читать, но очень сомневается насчёт произношения, поэтому тоже пока разговаривать не станет. Но оказалась, вся команда прекрасно знает грэдский. Они практически всю жизнь ходили по морям на судах могущественной Империи. Были очень довольны, что удалось завербоваться на «Звезду» - почти стопроцентная гарантия вернуться после войны домой живым, здоровым, да ещё и при деньгах. Уроженцев побережья грэды охотно вербуют в торговый флот. Материковых ― охотно набирают в добровольческие части. Когда-то грэды в тяжёлых войнах завоевали эти государства. Прошли столетия. Теперь солдат добровольческих и так называемых внутренних частей, по сути дела, формальных наёмников, привыкших поколениями служить у одного нанимателя, считают чуть ли не большими грэдами, чем самих грэдов. Солдаты-добровольцы могут претендовать на получение Имперского гражданства. Наёмники воют за полновесную монету, просто рассчитывая вернуться домой богатыми. В мирное время их часто использовали для сомнительных военных операций. По прибытии надо будет пообщаться с учёными из береговых. Если они из принципа только по-грэдски будут говорить, то надо снова попытаться с экипажем яхты на их родном языке разговаривать. С солдатами и матросами Марина всегда легко находит общий язык. Надо всё-таки поставить произношение, раз письменный известен. Вот уж не думала, что ещё и этот язык может вдруг понадобиться. Софи жалеет только об одном — купленным накануне очень странным самолётом для перелёта на остров воспользоваться не разрешили. Командир эскадрильи оказался на редкость упрямым и непрошибаемым. Всё, что в «Уставе» и инструкциях не прописано по категории разрешённого — запрещено. Конечно, всем известно «Устав» - эта такая книга, где каждая запятая написана кровью умников, считавших, можно поступать как-то иначе. Но не до такой же степени каждому знаку следовать! Ещё и один из постов охраны как раз на дороге к стоянке самолёта. И Маришка, вредина, ещё сказала, в этот мотор она не полезет. Хейс с палубы любуется кристально чистым морем, атоллом по правому борту. Бинокль на шее такой ― Сордар бы позавидовал, наверняка у Марины позаимствован. Что-то бывшая гроза школы похожа сейчас не на взрослую, а на восторженного ребёнка. - Поражаюсь, как среди всей этой империи смерти может процветать такая империя жизни! - Ничего странного. Острова эти флоту почти не нужны ― в лагунах мелко, рельеф низкий, на многих даже пресной воды нет. Морскими промыслами на архипелаге мало занимаются, поэтому всякая морская живность тут процветает. Тут же хотели гостиницы да виллы строить, но биологи добились объявления части островов заповедными. - Это те, где ты предлагала с черепахами голенькой поплавать? - Предложение и сейчас в силе. Да мы ведь туда и идём. Тут черепах и разводят, и охотятся немного. - Намекаешь на черепаховый суп по-островному? - Намекаю. Одну высшего разряда гостиницу тут построить всё-таки успели. - Как тут красиво! - восторженно вздыхает Эр, - Песочек, пальмы, рыбки. Говорят, тут наш древний город должен быть. Марина рукой по упомянутому песочку колотит. - Ты же читаешь ненамного меньше меня. Знать бы должна. Руины ― на том острове, где мы живём. Археологи уже несколько десятков лет копают. Там часть лавой залило, часть пеплом засыпало, оставшееся бросили, ну и под воду ушло немало. Это ведь единственный город периода Империи Архипелага, от которого хоть что-то сохранилось. Самый большой музей под открытым небом. Одно из главных наших национальных сокровищ. - Хотела сходить посмотреть. И забыла. - Мы здесь ещё долго будем. - В том городе просто жили? - Нет. У них тут было, считай то же, что и у нас. База флота. Только не главная, а передовая. Ну, и богачи тогдашние тоже тут виллами владели, чему нынешние археологи несказанно рады. - Я пока лучше тёплой воде порадуюсь. - Угу. Только смотри, на ядовитую рыбку, актинию или морского ежа не наступи. Некоторые моллюски с красивыми раковинами тоже не безвредны. Да и кораллы острыми бывают. - Тогда на берегу посижу. Тут тоже неплохо. Не знала, что в таком красивом месте столько опасного. - Большая дуга не менее красива. Археологические памятники тоже попадаются. Вот только иначе, чем «кровавые» никто уже те острова не зовёт. Сама знаешь, сколько там кораблей на дне лежит. - Прошу, Марина, не поминай при мне корабли... Какое-то время, - Эр чуть не плачет, - Я ещё... Тот крейсер не забыла. Херктерент обнимает подругу. - Не буду. Извини. - Не надо. Я опять забыла, мы дружим, но словно в разных мирах живём. Только слишком уж часто эти миры соприкасаться стали. И ни тебе, ни мне, ни даже нашим отцам ничего с этим не поделать. - Самые ядовитые твари здесь всё равно не водятся, - не совсем по делу бурчит Марина. - Люди везде живут, - отстранённый тон дочери соправителя даже слегка пугает, - Тут всё было выжжено извержениями вулканов и разрушено землетрясениями. И снова здесь миллионы людей, и всё зелёное. Такое чистое и живое море. – Разрушенный землетрясением коралловый остров восстанавливается за десять-пятнадцать лет. Даже после взрыва вулкана жизнь возвращается очень быстро. - Я не знала. Ты права, как обычно. Но только не возвращаются погибшие. - Жизнь всё равно торжествует. Здесь хорошее место, чтобы удостовериться. Может, даже самое лучшее. - Это я вижу. Сходим потом, где черепахи. Увидеть весь круговорот жизни. Марина подумала, вряд ли Эриде понравится, как выбирающихся из песка только что вылупившихся черепашек ловят хищные звери и птицы, а в воде поджидают хищные рыбы. Вовремя вспоминает ― на этом острове черепахам ничто не угрожает. Тут фермы, куда привозят откопанные кладки. Пляжи, где откладывают яйца и выводятся малыши ― под наблюдением. Хищники, в первую очередь людьми же и завезённые кошки, собаки и еноты, на этом острове истреблены. Часть выбирающихся черепашат отлавливают и выращивают в специальных бассейнах, потом выпускают в отгороженную часть лагуны. На них в основном и ездят смотреть. В воде много пищи и там можно встретить черепах всех возрастов нескольких видов. - Да хоть сейчас пошли посмотрим, не сомневаюсь, там ждут не дождутся нашего визита. Эр хихикает. - Смотри вон туда, - Марина биноклем показывает, - там Хейс, Софи и Эорен развлекаются. Эр хватается за грудь и обнаруживает, футляра с биноклем нет. - Кажется, в номере оставила. - Как всегда, - флегматично констатирует Марина, протягивая свой. - Ой, они же безо всего плавают! Марина пальмы с песочком разглядывает. Изредка косится в сторону играющих у кромки прибоя девушек. Что-то Эр не торопится. Солнышко припекать начинает. Марине уже скучно становится. - Чего ты там рассматриваешь? Нового всё равно ничего нет. - Я движения изучаю, - Эр не отрывается от окуляра, - как они двигаются, когда вокруг никого нет. Это совсем не то, когда знают, что на тебя смотрят. Пусть, даже если это всего лишь я на берегу сижу. - Угу. И как правило, рисуешь. А если кроме тебя ещё кто-нибудь в кустах сидит... - Какая ты, временами, пошлая, - Эрида всё оторваться от окуляров не может. - Может, мне сходить за твоей камерой с самым мощным объективом? Поснимаешь их. - Я лучше понаблюдаю. У меня зрительная память очень хорошая. Потом наброски сделаю. - Угу, - Марине кажется, Эр просто нравится подглядывать. Хотя кто их, художников, разберёт, - Ну, ты тут смотри, а я пойду погуляю. - Ой! - Эрида протягивает бинокль, - Смотри, Хейс и правда черепаху поймала. И плывёт за ней. - Рада за неё, - не обижать же Эр. Можно и посмотреть. Тем более, зрелище весьма живописное. Вот интересно только, больше по кустам никто с приборами наблюдения не прячется? Хотя, какое преступление в том, чтобы на обнажённых красивых девушек посмотреть? Сама Хейс только иногда выныривает. Буксировщик из рептилии неплохой. Эорен и Софи кричат что-то одобряющее. На Эор смотреть интереснее всего. Дело не в практически отсутствующих формах. Но и об этом задуматься стоит. Мать у неё, хотя и не красавица фигуру имеет неплохую. Динка тоже вроде, нормально развивается. Сверстницы ей даже завидуют. Ладно, хоть она далеко не Рэда по уровню развития в некоторых местах. С Эор что-то не так, если не рост, в лучшем случае, можно было бы решить, она младшая сестра Динки. Марина всегда и во всём предполагает худшее. Встреться ей незнакомая девушка возраста Эор, решила бы, та росла и развивалась в условиях крайне недостаточного питания. Чего не могло быть даже в принципе. У Херта пунктов и пунктиков масса, среди них есть и такой ― самым жесточайшим образом карается любое нарушение в выдаче пищевого пайка в любом из подведомственных ему учреждений. На кормёжку в «кошачьей» не жаловался никто и никогда. Сордар вон какой на соправительских харчах вымахал. У Эор же, что есть, то есть, притом весьма бедненько. Вменяемое объяснение пока приходит только одно ― всё это на нервной почве. Излишне переживая из-за реальной или самой же выдуманной травли жила несколько лет на взводе. Постоянная нервотрёпка физическому развитию не способствует. У кого другого можно было бы заподозрить намеренные голодовки или идиотские диеты ради достижения идеальной фигуры. В данном случае, фигуру надо не достигать, а заново создавать. Слово «диета» Эор явно не знает, абсолютно не имея никаких пристрастий в кулинарии. Как она ест ― Марине кажется, словно уголь в топку паровозу кидает ― нечто необходимое для продолжения движения и всё тут. Оно не может нравиться или не нравиться. Кажется, даже вкуса не ощущает. Да ещё она откровенно людей боится, и чуть ли не больше всего опасается родителей огорчить. Хотя им до любых проблем дочки дела просто нет. Равнодушнее быть сложно, хотя Марина знает некоторых, у кого получилось. Соправитель наверняка знает, какие из зажатых тихонь могут получиться чудовища. В самых разных смыслах слова. Или же в подчёркнутую строгость играет? Тут ведь и доиграться можно легко. Эор длительное время не с кем страхами было поделиться, при этом, отчасти именно из-за во многом придуманных страхов перед родителями отлично училась. В той же высшей математике могла бы блистать, не будь до такой степени в себе неуверенной. Преподаватели говорили: «Жаль она к нам так поздно попала. Такое чудо могло бы быть!» Эор и в «кошачьей» с учёбой не имела проблем. И как же при этом зверино ненавидела сверстников. Процентов на девяносто пять незаслуженно. В «кошачьей» умудрились создать себе врага даже этого не заметив. Наблюдательнее быть надо было. Эор первоначально не так много и требовалось. Немного внимания ― всё бы могло пойти по-другому. А так начало нарастать как снежный ком с подначки Динки скатившийся лавиной. Та же Динка уже в «сордаровке» первой стала сестру размораживать потащив с Эр знакомиться. Абсолютная беззлобность дочери первого соправителя способна расположить к себе кого угодно. Всю жизнь страдающая от недостатка общения Эор исключением не стала, уже через пару дней выложив все свои немногочисленные секреты. Тогда же стало налаживаться неформальное общение с Мариной. Вскоре и она знала про Эорен чуть ли не больше, чем она сама. Как-никак, именно Херктерент славится умением информацию анализировать. Странное ощущение осталось от прочтения переписки Эор с отцом. Больше всего напоминает отчёт подчинённого крупному начальнику. Никаких чувств и эмоций. Всё в полном соответствии с должностными инструкциями. Ответ ― точь в точь резолюция и постановка новых задач. Справедливости ради ― вполне выполнимых. По датам каждое письмо отстоит от следующего ровно на две десятки. Переписка с матерью ― ровно тоже самое, только заметно, ранг начальника ниже, чем в первом случае. У Марины даже возникла мысль сравнить эти письма с так и не прочитанными письмами Кэретты. Но эту мысль удаётся быстро прогнать. Жирно будет! За «Дворец грёз» злость ещё не прошла. Саргон писал очень редко, но зато в письме не было ни одного формального слова. Девочка чувствовала, что любима. Уже больше полугода совсем другая жизнь идёт. За это время не исправишь всего. Но с частью страхов Эор помогли справиться. Вот теперь раскованность в движениях появилась, а то ходила жердь жердью. Чуть ли не впервые Марина какие-то эмоции наблюдает. Подойти что ль, послушать, как она смеётся? Одно время Херктерент даже удивлялась, как это можно иметь голос с одной интонацией на все случаи жизни. Причём Динка успела сказать, она и дома с ней точно такая же. Она ещё и собственного тела вообще и наготы в частности, даже не стыдится, а откровенно боится. Даже у откровенно не следящей за модой Марины, чуть челюсть не отвалилась, когда Эорен впервые в купальнике в школьном бассейне увидела. Где она такой уродский покрой, даже не скрывающий, а намеренно формы уродующий разыскала? Быть бы ей посмешищем, о её заслугах в недавних событиях Генштаб не успел толком сообщить. Но все сделали вид, будто с новенькой полный порядок. Не по доброте. Никто не хотел дразнить Змей, которым, непонятно почему, странная девушка приглянулась. Это полгода назад было. Сейчас же многое изменилось. Вон Эор голенькая веселится, по песочку бегая. - Марина, - тормошит Эр, - ты на что там засмотрелась? Покажи, я тоже хочу. - Вообще-то, это мой бинокль. - Забыла. Извини. Всё равно, дай посмотреть, - всё вместе выпалено со скоростью пулемётной очереди. Софи плюхается на спину, раскинув руки. – Уф! Всё! Уплавалась. На сегодня, думаю, стоит оставить рептилий в покое. Думают, наверное, бедные, мы из-за супа к ним залезли. Хейс лежит на животе, песок пересыпает. – Если рецепт есть, можно одну на суп пустить. Лицензию на добычу потом купим. – И ты сумеешь приготовить? – С точки зрения закона, армейским поваром я быть могу. Готовить и дома учили. – Черепаху сперва убить надо. – Так я смогу. Головы курицам рубила много раз. Как свиней колют, видела много раз, да и сама парочку. Мама всё смеялась, хоть в чём-то дочка вся в их породу. Говорила, когда замуж собралась, бабушка свинью заколола. – На свадьбу? - хмыкает Софи. Размах грэдских свадеб давно уже анекдот, временами не смешной, ибо расходы сильно больше доходов участников мероприятия. «Чтобы всё было, как у людей» - неистребимо. В случае с матерью Хейс свиней понадобилось точно намного больше одной. – Не, психанула, - и не поймёшь, шутит или нет, - Думаю, с черепахой справлюсь тоже. Читала какой-то суп прямо в панцире варится. Что там сначала сделать нужно? Голову с ластами отрубить? – У Сордара спроси, он такой точно варил. – Вам их не жалко? - ничего не выражающая интонация Эорен. – Что их жалеть? Такое же полудомашнее животное, как и любое другое. Более того, существующее только потому, что мы ему позволяем и даже охраняем... Стоп! Ты, случайно, не из тех, кто живое не ест? - поклонницы такого питания Софи встречались, вот только Эорен ни мясо, ни рыбу до недавнего времени вроде бы не игнорировала. – Нет. Там, где я раньше была обычный рацион всегда содержал животный белок. Когда в походе были, выдавали саморазогревающиеся банки и шоколад. – Офицерский рацион номер три для местностей с холодным климатом, - усмехается Хейс, - если народ на кухне честный, более чем сытно. – Этих рационов столько напридумывали. Нет, я не спорю, организация снабжения воинских частей важнейшая задача, но штат управления тыла и транспорта по мне так непомерно раздут. – Могу сказать только то, что военнослужащих с их петлицами в столице вижу больше всего. – Потому что они единственное управление, чей штаб до сих пор в полном составе в столице базируется. – Хм. Я не думала, что ты настолько осведомлена. – Общение с Мариной сказывается. Насчёт небезызвестного плаката о вреде болтовни даже не думай, я ничего секретного не сказала. – Марина с Эр совсем недавно вон там были. По-моему, нас разглядывали. Сейчас ушли. – Ты уверена, что это были именно они? - настораживается Софи. Эор садится, обхватив колени, Хейс как лежала, так и лежит. – Уверена абсолютно. На глаза пока не жалуюсь. Софи смотрит, куда показывали. Будто с такого расстояния можно рассмотреть следы. – Хм. Я их не заметила, хотя на периферийное зрение не жалуюсь. – Внимательнее надо быть. Иначе какой-нибудь миррен выйдет тебе в хвост. – Марина там делала что-нибудь? – Они там довольно долго были. Даже с биноклем. – Хорошо, хоть не с фотоаппаратом. – А что плохого? Сомневаешься в нашей живописности, - Хейс переворачивается точно в позу героини древней картины. Нечасто увидишь, как у Эорен глаза смеются. Софи, дурачась старательно подражает другой известной картине, благо там изображённая если Софи и старше, то ненамного. – Ох уж мне эта разноглазая, - томно выдыхает Софи. – Правда, жалко, что Эрида ушла? - уже совсем откровенно хихикает Эорен, - Самое интересное пропустила. – Покажется какой твой вид особенно привлекательным — прицепится и не отстанет. – Можно подумать, этого кто-то не знает. – У неё жутковатый рисунок есть. Она обнажённая рядом с «анатомической машиной». Смотришь — аж холодно становится. Беззащитная красота и жуткая смерть. – Самое жуткое из национальных сокровищ принадлежит Его Высочеству? И оно сейчас в школе? – Эта вещь Эридина, материнское наследство. – Один из последних случаев, когда я чего-то пугалась по-настоящему. Бр-р-р! - Хейс ёжится, - Несколько раз кошмары с этим экспонатом снились. Будь при мне дело — заставила бы её убрать эту штуку обратно. – Это теперь в её комнате. Стоит даже ничем не накрытая. – Ещё и женщины скульптура, - Хейс задумчива, - Анатомические машины — жуткие вещи. Пусть и с практической целью изготовленные. Тихони иногда по-настоящему страшные люди. – Не говори так. Она чуть не умерла в начале прошлого учебного года. Даже была в состоянии клинической смерти. Неудивительно, у неё теперь с подобной темой сложные отношения. – Я не знала. – А если бы знала, всё равно заставила бы убрать эту вещь? – Если бы я там была, многое, связанное с Эр было бы откорректировано. – Выкрутилась! Испугалась статуи, хотя уже до этого весьма лихо убивала животных. – Если ты не забыла, я сама их после этого ела. Эта анатомическая машина же какое-то просто смакование и наслаждение смертью. – Что вы так к этой статуе прицепились? Всего лишь наглядное пособие. Я тоже видела, но никаких чувств. Эр даже удивилась, я совсем не испугалась этой штуки. Кой-что пострашнее видеть приходилось. – Где же ты ухитрилась? В «Кошачьей» есть проблемы, но не до такой же степени. – А это не проблемы. Это занятия по анатомии в морге. Я все эти жилы да сосуды на настоящих трупах видела. – Марине бы понравилось, - криво ухмыляется Софи. – Можешь сестре это всё обеспечить. Если совсем её не жалко. Я проверила, в школьной библиотеке есть несколько редакций учебников по военно-полевой хирургии. С крайне наглядным иллюстративным материалом. Мне казалось, намеренно пугали, рассчитывая, что я поврежусь умом. – Она это читала. Ты не права. Никто тебя намеренно не пугала. Я или Эр прекрасно знаем анатомию. Все эти расположения мышц и сухожилий — для нас ничего необычного. В той скульптуре для Эр в первую очередь первично быстротечное время. Хейс и Эорен переглядываются. – Художники — больные люди. – Здоровых людей вообще нет. Есть плохо обследованные, - у Софи как-то само собой получается в точности воспроизвести интонацию Марины. – Вообще-то, в определённой среде гуляют слухи, с головой у Марины плохо, это известно с самого раннего возраста. Это строжайший секрет, из тех, что всем известен. – Я тоже подобное слышала. Причём, не только про неё. Подозреваю, за спиной говорили и про меня. Ещё много разговоров приходилось слышать про вырождение из-за близкородственных связей. – Сам факт наукой не отрицается. Но в определённой среде рассуждения на подобною тему — безопасный способ показать свою независимость от власти. Модно разговаривать на языке, непонятным многим из окружающих. Что например, значит: при близкородственных связях часто рождаются чудовища? Эорен косится на Софи. Точно знает другое значение этой фразы. Хейс хмыкает. – Подозреваю, совсем не то, что слышится. Скорее всего, намёк на обстоятельства рождения кого-то высокопоставленного, чья открытая критика прямо запрещена или крайне нежелательна. – В точку, - Софи слегка разочарована, Хейс не просто так закончила школу первой по списку, - это прямой намёк на Кэрдин, точнее на связь её матери с собственным отцом. Считается за подобные намёки могут похитить и она лично будет особо жестоко пытать пред тем, как убить. Но на деле, эта тема одна из немногих, о которой можно болтать совершенно безнаказанно. – Чем дольше в столице живу, тем веселее становится. – Это ещё так. Цветочки. – Представляю, какие плоды. – Лучше не представляй. Знаешь, сколько всего у нас негласно делается. – Подозреваю, периодически захлёстывающая столицу волна самоубийств поднимается не просто так. И там вовсе не с любовными разочарованиями дела связаны. – Некоторые на самом деле связаны... Не с любовными, но так сказать, с близкими к ним вопросами. – Понимаю твои намёки. Как говорит всё та же Марина: «кругом полно извращенцев!» – И это тоже. – Вот поэтому я и не хочу обратно в столицу, - у Эор опять её вечная непробиваемая интонация, - слишком там мутно всё. Для меня в особенности. Да ещё Дина вырастет скоро. – Ты волнуешься за неё. Это правильно. Если уж с Мариной связалась. – Марина сама не так давно чуть в смертельно опасную историю не влипла. И это не слухи, отец со мной говорил как официальное лицо. – А ты неплохо осведомлена. Впрочем, и Марине самой надо было меньше изображать из себя невесть что. – Всегда виновен тот, кто задумал и совершил мерзость, а не тот, кто ей подвергся. Разве не так? – Я тоже предпочитаю слать подальше рассуждения всяких озабоченных кобелей, мол жертва сама спровоцировала длиной платья или размером груди, - Хейс, кажется, задета за живое. – Адвокаты и не такие оправдания придумывают, - замечает Софи, - мы не в выдуманном мире живёт. Впрочем, Сордар в одном мире с нами обитает, и после его любимого бляхой ремня по яйцам, некоторые субъекты напрочь утрачивают способность даже думать про определённые вещи. – На Марину женщины планировали нападение. Против них этот метод не помог бы, - в очередной раз Эор демонстрирует неожиданную осведомлённость. Среди всех этих наполненных разнообразной живностью аквариумов, садков и бассейнов Марине непривычно уютно. Словно в садике, надёжно укрытом за бастионами неприступной крепости. Удивительный маленький морской мирок надёжно прикрыт базами самого грозного в мире флота. Коатликуэ нашла себе любимиц, как и следовало ожидать, змей, только морских. Один из институтов первым в мире научился содержать и даже разводить их в неволе. Как обычно, без пресловутой ложки дёгтя не обходится и здесь. Институт носит имя Ея Императорского величества. Неохотно вспоминается, Кэретта их в самом деле финансировала. Марина тогда не знала, где институт расположен. Учёные тут по определению, слегка в оппозиции к императору. В кабинете директора ― портрет императрицы. И нет императорского. По правилам ― допустимо, но тут-то сознательный вызов. Да и во многих кабинетах ситуация аналогичная. Этому способствовало наличие на Архипелаге нескольких уникальных видов, живущих только здесь. Из морских змей самый известный большой плоскохвост. Издавна их шкуры используются для отделки ножен и рукояток мечей. Ножны «Глаза Змеи» самой Марины тоже такой шкурой отделаны. Змея одна из самых ядовитых считается не особо опасной. Попадающихся в сети, рыбаки запросто руками за борт выкидывают. Чтобы куснула ― змею надо как следует раздразнить. Плоскохвосты съедобны и по сегодняшний день считаются деликатесом. У Императрицы за столом их часто подавали в копчёном или жареном виде. Кэретта их любила, Марина не отказывалась, Саргон кривился. На этом острове есть солоноватое озеро, где живёт особый подвид кольчатого плоскохвоста ― обычной на рифах змеи ― озёрный плоскохвост. Но самая уникальная змея живёт в Малом кратере на Острове, так и зовётся Островной плоскохвост. Единственная морская змея, приспособившаяся жить в пресной воде. Все эти змеи и множество других живут в Институте в десятках аквариумов и открытых бассейнов. Девочку-змею Марины разыскивает у аквариума со стройными малоголовками, вопреки названию очень непропорционального сложения змейками с крошечной головкой, очень тонкой передней частью тела и непомерно утолщённой, задней. Коатликуэ очень сильно задумчива. – Знаешь, Марина, рожать это, наверное, очень страшно. – Не рано собралась? - осведомляется Херктерент, лихорадочно соображая, когда, и главное, с кем мелкая успела. И что теперь с этим делать? Поневоле вспоминается, Дина II, с одной стороны аборты не одобряла, с другой ― оставила медицинский труд, где рассматривались вопросы безопасного прерывания беременностей на различных сроках. Впрочем, наибольшей популярностью пользовалась часть труда, где рассматривались вопросы недопущения беременности. – Речь не обо мне, а вообще. У Марины просто от сердца отлегло. – Видишь, вон там всего две змейки плавают, побольше и поменьше? – Вижу, но причём тут роды? Стоп, вспомнила, морские змеи в большинстве яйцеживородящие. – Это да. Но тут настоящие живорождение. Совсем, как у людей. Только маленькая змейка родилась сегодня. Вполовину такой же длины, как и мать. Я представила, если бы такое было у людей. У Марины с фантазией всё в порядке. С познаниями в биологии ― тоже. Да уж, неудивительно, если у «Той, что в платье из змей» такой интерес к ожерельям из черепов, да всяким чудищам, вырывавшим сердца и в содранной коже ходивших, то неудивительно подобным странным мыслям, лезущим в голову. – У других змей детёныши, вроде, поменьше родятся. – У них- да, но у этих-то так. У людей тоже женщина при родах, бывает, умирает. В том числе, и из-за неспособности родить крупный плод. Те, кто той, другой Коатликуэ поклонялись, умершую при родах приравнивали к павшему в бою воину. Пасть в бою ― самая почётная у них смерть. – Хм. А мой предок впервые сделала сечение живой женщине, не способной родить. И та осталась жива, и ребёнок тоже. Главное, она записала, что и как делала. Теперь в любой книжке по истории медицины найдёшь про «шов Дины», каким зашивали подвергнувшихся этой операции. Миллионы жизней с той поры были спасены. Дина и мать, и ребёнка научилась спасать, а не новорожденного из трупа вытаскивать, как до неё. За одно это ей памятники из золота ставить надо. – Это так. Но и в боях она сожгла и просто убила больше народу, чем все люди до неё. Вот так мелкая! – Я и за боевые, и за медицинские заслуги ей одинаково благодарна. Надо бы сходить Динку поискать.. Вдруг этот кошмар ещё к акулам залезет. Стоит сходить посмотреть, все ли рыбки живы. Тут ведь только один вид акул умеет немного по суше ползать, и в случае чего, имеет шанс спастись. Все остальные только в воде жить могут. Девочка-кошмар ещё не определилась, какая из трёх стихий для неё родная. Словно по заказу, Динка обнаруживается в отгороженном в лагуне участке для акул. К счастью, абсолютно безобидных. Вот только вопрос, знала ли Динка, кто тут обитает, когда залезала? Заметив Марину, издаёт радостный вопль и спешит к берегу. Купальник выбирала, на Софи глядя. Кроме нескольких ниточек и нет почти ничего. В школе на подобное только Сонька и могла решиться. Тут знакомых нет, никто, способный устроить обсуждение физических достоинств в кустах не прячется. Хотя, насколько Марина знает, некоторые специально в таких местах плавают, чтобы потом объектом обсуждения оказаться. Динка эту премудрость пока не освоила. Радостно заверещав, бросается к Марине обниматься. Приходится терпеть, у Девочки-Кошмара ещё сохранилось слишком много детских черт, хотя она всего на год младше Херктерент. Так уж откровенно отталкивать ребёнка Марина не будет никогда. Достаточно уже с невниманием сталкивалась. Годы прошли. Обиды остались. – Ой, привет, Марина! Тут так здорово! - выстреливается со скоростью пулемётной очереди, кто другой просто бы не понял. – Тут акулы вообще-то. – А у меня нож есть! Боевой! Как у тебя! Во! - точно, ножны к лодыжке пристёгнуты. Как у Марины. Вот только она сегодня без них обходится. Динка демонстрирует клинок. Размеры всех состоящих на вооружении ножей Марина помнит прекрасно. Предъявленное Кошмаром раза в полтора больше. Узорная сталь Дины, из такого ни армейские, ни флотские клинки не изготавливаются. Хотя, много где разрешено носить купленное за свои средства холодное оружие. – Где ты такое нашла? - вспоминается, иначе как с Мариной или с классом, в столице Динка не бывала. – А прямо тут нашла. В оружейке. Разрешили взять. Хотя, он твой ведь наверное, раз это ваша резиденция. Можно взять? Можно? - вот умоляющие глазки делать уже научилась. – Так ты и так уже взяла давно. – Так ты же с ними всё равно не ходила. Вдруг бы надумала? – Я всё своё оружие с собой привезла. – Ой! А я не подумала. Вообще-то Динка ухитрилась взять с собой меньше всех вещей. Словно никто и не проверял, как она собирается. Денег, впрочем, дали куда больше, чем у неё водилось зимой. Вот только, Кошмар, наверное ни монетки ещё не потратила. Софи весьма не понравилось количество вещей принцесски. Втихаря велела купить то же, что есть у неё, только размерами поменьше. Динка чем-то напоминает Эр в прошлом, считая, что вещи в шкафах берутся чуть ли не сами-по-себе. – А я акулу за хвост поймала. Так испугалась! – Ты или она? - хмыкает Марина, вспоминая, где здесь по-настоящему опасная живность содержится. Так! Если память не подводит, без катера туда не добраться. – Обе, наверное, - честно признаёт Динка, шаркая ножкой по песку. Марина успела Кошмар хорошенько рассмотреть. За истекшие часы никаких новых синяков принцесска себе наставить не успела. – Марин, а тут совсем глубоко нырять можно? А то тут мелко уж очень. Плавать Динка плавает, как и любая девочка её уровня, приемлемо. Вот только стоит ли лезть? Самой Марине стало несколько поднадоедать забавляться с опасностью. Это в «Сказке» выдрессировать умудрились всё зверьё, включая золотых рыбок. Тут красивые рыбки всё равно остались ядовитыми. Те же акулы остались акулами. – Можно. Даже в легководолазном костюме. – Ой, а где? А давай, пойдём? – Договориться сначала надо. Тут далеко не везде нырять можно. – А ты ныряла уже? – Здесь — нет. В других местах — случалось. Даже в батисферу лазила. – Здесь? – В Столице. – Там же моря нет, - совсем по-детски хмурится Динка, чувствуя какой-то подвох. – Моря нет, а батисфера была. – А сейчас есть? – Нет. Увезли куда-то. Может быть, даже сюда. – А на ней нырнуть можно? – Я даже не знаю, где она. – Тут же «Институт Моря», - проявляет сообразительность Динка, - Наверное, есть у кого узнать. Пошли, сходим, поищем у кого можно спросить. Хочу на рыб на глубине посмотреть. – Чем глубже, тем темнее. Знаешь? – Конечно! Тут, на дне столько всякого разного. – На глубине скучнее будет. Коралловый риф — самое оживлённое место океана. Можно у берега всю жизнь прожить — и то всего не увидеть. – Тут красиво, но там куда интереснее должно быть. Видела же рыб глубоководных? С зубами длинными, со всякими выростами, в темноте светящимися, с глазами то на стебельках, то чуть ли не с обзором во все стороны. На внешней стороне атолла есть небольшой порт. Рядом с ним — здания Института. Знакомая Марине батисфера — наглядное пособие во внутреннем дворе одного из зданий. Там и других занятных образцов для подводных исследований хватает. Кабелеукладчик был переоборудован из транспорта вторжения. Переоборудованный во второй раз стал научно-исследовательским судном. Даже одно время официально за Академией Наук числился. Тогда знаменитые глубоководные спуски батисфер и проводились. Марина ещё тогда обратила внимание ни на одной фотографии нет носовой части корабля. В лучшем случае, вид в три четверти с кормы. Увидела то, что подозревала с самого начала. На носу две спаренные стотридцатки, да большая часть надстройки взята от лёгкого крейсера. Плюс труба и, вероятно, двигатели от него же. Вообще, с носа вылитый крейсер, или лидер эсминцев только зениток многоствольных торчит значительно меньше. Корабль прятался под торговым флагом. Не совсем понятно, только зачем? Сейчас на корме корабля снова военно-морской флаг. В море выходит редко, хотя экипаж полный. Корабль числится плавбатареей. Сильно много топлива не надо. Обследования дна батисферами продолжаются потихоньку. Когда-то это был один из первых транспортов вторжения, спускавший на воду большое количество способных выбрасываться на берег катеров с готовыми к бою десантниками или быстро спускать на воду плавающие танки. Сейчас порты в бортах заварены. Нынешние десантные корабли способны вплотную к берегу подходить, и опустив носовую аппарель хоть тяжёлые танки выпускать на вражеский берег. Создателю батисферы ясно, будущее за самоходными глубоководными аппаратами. Но пока в их создании особых успехов нет, или у Марины не надлежащий уровень допуска. Формально-то здесь сугубо гражданский центр изучения морской биологии, одно из подразделений Института моря, а не совсем другого ведомства контора. Из новенького показали батисферу, пригодную для буксировки на довольно большой скорости. Конструктор батисферы Марину узнал, не особо обрадовался, ещё в столице на богатых бездельниц стойкую аллергию приобрёл. Но пожелание сходить в море, причём с полной оплатой за счёт МИДв встретил крайне положительно. Дуревший от безделья экипаж обрадовался ещё больше. До войны было несколько случаев, когда под воду опускали богатеньких бездельников. Вторично не захотел никто. Исследования больших глубин — не такое зрелищное занятие, как сверхдальние перелёты. На них ещё Император своеобразную моду ввёл много лет назад. В Великих Домах и сейчас многие, подходящие по здоровью, имеют пилотские удостоверения. Сколько из обладателей таких удостоверений служит в одном из авиационных командований, отдельная и крайне невесёлая тема для разговоров. Ибо хватает и прячущихся по тылам «работающих на оборону», и тех, из-за гибели которых досрочно приходилось переиздавать «Ежегодники Великих Домов». Одно время была мода — нанять профессионального пилота, и вместе с ним совершить, в подражании молодому Императору перелёт по какому-нибудь необычному маршруту. Подражатели забывали об одном — через океан и полюс летающие лодки Император вёл сам. Императору приписывается большая роль в становлении военной авиации как самостоятельного рода войск. Марина знает — участие отец принимал на самом деле, только роль была не столь выдающаяся, как приписывается. Удачно сошлись в одном месте личные увлечения человека, финансовые потоки и требования объективной реальности. Требования говорили, самолёты нужны сотнями и тысячами. Причём не те чудесные металлические птицы из грёз наследника, а гораздо более простые деревянно-полотняные. Увлекайся Саргон подводными исследованиями — науке бы услугу оказал, но на ситуацию на фронтах Великой войны это бы никак не повлияло. Но Саргон искренне любил, да и сейчас любит авиацию. Батисфера его заинтересовала ровно в той же степени, что и любая другая техническая новинка. Мода на полёты прижилась, личный самолёт стал символом определённого богатства. Романтика полётов отошла в прошлое, сменившись утилитарными функциями. Грузовых машин немало, сельскохозяйственные производятся во множестве. Теперь уже и блестящие скоростные гиганты из фантазий прошлого совсем не редкость. Реактивные самолёты поднимаются на крыло, баллистические ракеты своими траекториями уже цепляются за космос. Вот только большие глубины людям по-прежнему неподвластны. В океанах и больше десяти километров глубины есть, больше пяти — так и вообще не редкость. Аппараты с людьми едва-едва стали цепляться за два километра. Глубже бывали только необитаемые устройства. Последняя батисфера значительно крупнее известной Марине, с лёгкостью вмещает четырёх человек. Сразу возникает мысль, позвать Эриду. Пусть красотами подводного мира любуется, может отвлечётся от излишнего интереса к человеческому телу. Хотя, если разноглазая что-то себе в голову вбила обратно этого уже ничем не высадишь. Вот только она одних слов о большой глубине испугаться может. Это Марина знает, глубина совсем не рекордная. Батисфере Динка радуется, как ребёнок новой игрушке. С точки зрения Марины, ничего особенного. Новый образец от старого отличается в основном, размерами. Та, куда в своё время залезть удалось, была чуть больше двух метров в диаметре. Запомнилась ужасающая теснота. И как сложно было в люк протискиваться, хотя Марина куда стройнее и меньше невысокого и сухощавого изобретателя. Всё забито баллонами с кислородом, поглотителем углекислого газа и водяного пара. Весь воздух для дыхания во время спуска не подаётся снаружи, как при работе водолазных колоколов, а находится внутри. При первых спусках сидеть, скрючившись в три погибели, приходилось на металлическом полу. С судном батисфера связана толстенным тросом для спуска, телефонным и электрическим кабелем. Место, где они входят внутрь корпуса — одно из самых угрожаемых на предмет прорыва воды внутрь. Кроме входного люка, батисфера на выставке, имела три иллюминатора из сверхпрочного кварцевого стекла. В одном был установлен прожектор. Эта батисфера значительно крупнее. Выставочный образец покрашен в цвет морской волны. Этот почему-то ярко-красный. Смысл? На большой глубине видимость всё равно нулевая. Рыбы друг друга видят только благодаря тому, что сами светятся. Ну и жрут друг друга самым лютым образом. На большой глубине все хищники, жрать можно только себе подобных. Прожекторов на этом образце три, все установлены снаружи. Иллюминаторов пять, значительно больших по диаметру. Да и люк стал пошире. В него можно просто влезть, а не протискиваться. Эриде идея нырнуть на немыслимую глубину вполне понравилась. Запас смелости у неё чуть ли не с каждым днём, начиная с прошлой осени увеличивается. Спускаться решили втроём. Четвёртую звать не захотела Динка. Позвать Коаэ — обидеться Рэда, позвать шрамолицию — не понравится змеедевочке. Получается как раз тот случай, когда меньше народу — больше кислорода в прямом смысле слова. Троих можно опустить под воду на больший срок, нежели четверых. Марина даже таблицы расчёта потребления воздуха при неполном экипаже видела. Впрочем, экипажем сложно называть тех, кто способны только команду «вверх» или «вниз» подать. Уверена, даже будь их четверо, стандартное время пребывания под водой высидела бы только она. Все остальные запросятся наверх гораздо раньше. Их неоднократно предупреждали — если во время спуска покажется, что-то идёт не так — не изображать из себя героинь, а немедленно командовать «Подъём!» Звучит почти смешно, ибо означает, что Марине придётся следить ещё и за этим. Какие звуки должна издавать или не издавать техника, Эрида совершенно не представляет. У Кошмара начисто отсутствует страх, и испугаться чего-то она способна только за компанию с Мариной. Смысла в спуске, кроме развлечения, особого нет. Из троих только у Марины познания в морской биологии отличаются от школьных. Судя по поднятым флагам, это всё-таки полноценный корабль, а не вспомогательное судно. Впрочем, водоизмещение изначально позволяло считаться таковым. Идти относительно недалеко. Особенности коралловых островов таковы — значительные глубины начинаются совсем близко от берега. Первой в люк юркает Динка, потом помогают забраться Эриде. Марине в подобные люки забираться уже доводилось. Можно опытом бравировать, хотя не перед кем. Потом слышали приглушённый грохот — молотками заворачивали до упора и чуть дальше барашки гаек, закрывающих люк. Удобства стало значительно больше, появились полноценные кресла, чем-то роднящие подводные аппарат с самолётом, хотя и отличающийся от него полной невозможностью управления. Когда за иллюминаторами начинает темнеть, почти сразу за стёклами начинают мелькать довольно яркие вспышки. Креветки и прочая морская мелочь, заметив что-то огромное или просто натолкнувшись на препятствие, спасаются бегством, выбросив светящуюся жидкость, как каракатица чернила. Но здесь вечная ночь, и чернота бесполезна. Спастись помогает свет. Он же и привлекает врагов. – Заметили? - поднимает палец разноглазая, - Какая здесь абсолютная тишина. Над нами сотни метров воды. – Ага, девятьсот двадцать, если точным быть, - замечает Марина, скосив глаза на приборы, - живых людей тут крайне мало побывало. – Здесь смерть очень близко... – Меньше, чем в метре. Точнёхонько за иллюминатором. Если треснет, первые капли воды влетят со скоростью пуль, если не быстрее. Нас убьёт сразу. Динка плющит нос об иллюминатор. Снаружи слишком много интересного. Эр улыбается, будто Марина сказала что-то смешное. – Наушники надень. Сейчас гидрофон включен. Услышишь, о чём рыбы разговаривают. – Слышать мало. Надо понимать. – У людей с этим даже в отношениях с себе подобными проблем хватает, а ты рассчитываешь с рыбами взаимоотношения устанавливать. – Говорят, дельфин полуразумные. Да и у китов мозгов довольно много. – Извилин в дельфиньих мозгах точно куда больше, чем у людей. Но это не показатель. Это они пред нами через кольца прыгают, а не мы пред ними как-нибудь фигурно плаваем. – Не шумите! - почему-то шепчет Динка, - Смотреть мешаете! «Там всё равно не столько видно, сколько додумывать приходится, а то и вовсе, откровенно фантазировать». Но понаблюдать действительно, стоит. Кроме них троих крайне мало людей на подобной глубине бывали. Другое дело, их наблюдения имеют минимальную ценность. Даже хвастаться особо не перед кем. Что Марина на батисфере под воду опускалась — и так все знают. Масштабы чудачеств Эр и так всем известны. А Кошмар обо всех своих достижениях только Марине, Эорен да Коаэ станет рассказывать. Марина вон тут, рядом сидит, Эорен и сама нырнёт, если захочет. Да и змеедевочка потом, сможет погрузится в обществе того же Кошмара. Всё-таки, необычно вот так, через стекло, наблюдать жизнь совершенно другого мира. Пусть, и такого, где начисто отсутствует разумная жизнь. Чем глубже, тем причудливее выглядят рыбины. Всё более странные формы. Всё больше торчащих наружу зубов, странее глаза, светящиеся полосы на теле и выросты на плавниках. В лучах прожекторов мало кто попадается. Мозгов у рыб не особенно много, но хватает для понимания — столь ярко светить может только кто-то сильно опасный. Хотя кто-то вроде полумифических гигантских кальмаров может решить, пред ним потенциально съедобный объект. Впрочем, такие гиганты вроде бы, водятся на куда больших глубинах. Про них слишком мало знают. Пара случайно подобранных умирающих особей, да в изобилии встречающиеся в желудках китов останки различной степени переваренности. Но найденные останки принадлежат в основном не сильно крупным особям. Главное доказательство существования гигантов — огромные шрамы от присосок на головах тех же китов. Многими оспаривается. Считают, шрамы получены ещё в молодом возрасте от кальмаров, останки которых известны. Став взрослыми, зубатые киты становятся владыками океанских глубин, обретя способность безнаказанно жрать всё, что там попадается. И на это есть возражения — самые большие глубины китам неподвластны, и кто там живёт совершенно неизвестно. И вполне возможно, на границах подвластных и неподвластных китам глубин и гремят схватки исполинов, от которых люди видят только следы. Нападение кальмара на подводный аппарат, по мнению Марины, сюжет для приключенческого романа, почти не имеющего отношения к реальности. – Ну и рыбина! - доносится от иллюминатора — Пасть больше её самой! – Где?! - но рыбина ожидать никого не стала, уплыв. – Такая, такая вот пасть была, - Динка пытается изобразить руками что-то похожее на голову пеликана. Выходит довольно похоже на виденные иллюстрации. – То большерот пеликановидный был. – А ты не смейся, - дуется Кошмар. – Я не шучу. Как ещё, по-твоему, с такой пастью он должен называться? Он, случайно, не вертикально в воде держался? – Точно, - недоверие с лица Динки пропадает, - какая же ты умная, Марина! Почему он так плавал? – Охотился, скорее всего. Высматривал, что там есть наверху съедобного. Чтобы сразу. Ам! И всё. Хотя, рыба, возможно не хищник, а падальщик. Пасть такая нужна, чтобы схватить и ни с кем не делиться, переваривание пищи частично прямо в пасти и происходит. Представляешь, как у нас был бы полный рот желудочного сока. – Придумаешь же такое! Коаэ потом расскажи. Она такие странности любит. – Нет уж, хватит с меня кожи ободранной да ожерелья из выдранных сердец. – Ой! А это кто был? - теперь уже Эр подаёт голос от иллюминатора. Марина и Дина переглядываются. – Мы не видели. Блокнот с карандашом в любой ситуации где-то недалеко от разноглазой. Несколькими штрихами набрасывается средней длины угреобразное тело с огромными треугольными спинным и анальными плавниками и крошечным, словно обрубленным, хвостовым. Глазки маленькие, пасть беззубая. Марина косится на глубиномер. Поймав её взгляд, Эр записывает цифры рядом с рыбой. – Похоже тебе повезло, это призрачный парусник. – В чём мне повезло? – Ты третий человек, кто эту рыбу живой видел. А мы не стали четвёртым и пятым. Первые двое — изобретатель батисферы с напарником. Они эту рыбу и описали. Призрачным парусником и назвали по праву первооткрывателей. Ни одной пока не поймано. Думаю, наверху твоему рисунку очень обрадуются. Получается, на этих глубинах они довольно распространены. Эрида добавляет несколько штрихов и снова поворачивается к иллюминатору. Теперь отклеить её будет сложно. Раз уж довелось что-то редкое и необычное увидеть. Марина смотрит на часы. Время ещё есть. Как бы интересно не было, наверху слишком хорошо знают запас воздуха и в определённое время начнут подъём. Наушников с микрофоном три комплекта, но только у Марины на голове. Надо же сообщать, что всё в порядке. Впрочем, обо всём необычном тоже надо сообщать, тем более изобретатель батисферы сам находится на борту корабля. Из виденных при погружениях неизвестных рыб, парусник стал одним из самых известных и самый крупный, хотя даже до метра не дотягивает. Семейство приведеньевых только в этих водах встречается. Большая часть изобретателем батисферы описана. Поймано ничтожное число экземпляров. Некоторые столь причудливо по описаниям выглядели, Марина даже подозревала, по описаниям учёного изображали плоды его фантазий. Но вот казавшийся вымыслом парусник, проплывал недалеко. Правда, Марина его не видела, но не доверять разноглазой нет оснований. Эрида то и дело отрывается от иллюминатора, берясь за блокнот. Из появляющихся на набросках существ, Марина видела только некоторых. И то, в пропорциях не уверена. Кажется, тут наблюдается ситуация, обратная с изобретателем батисферы. Он давал описания только тех рыб, кого удавалось рассматривать хоть сколько-нибудь продолжительное время. Хотя, писал, видел гораздо больше. Эр явно действует от противного, додумывая множество деталей едва мелькнувшим за стеклом силуэтам. На корабле сообщение о паруснике вызывает самый живейший интерес. Связь с батисферой выведена на ходовой мостик. Изобретатель батисферы сам связь и поддерживает, хотя по должности мог и кого в чинах пониже за аппарат посадить. Учёный сам не против был с ними нырнуть, но больно уж Марине не хотелось видеть никого постороннего рядом. Да и как деревенеет Эр в присутствии малознакомых хорошо известно. К тому же, Марина уверена, расценки на подобные спуски сильно отличаются от настоящей стоимости. И у учёного, как начальника глубоководной лаборатории теперь найдутся средства ещё на несколько спусков. МИДв не обеднеет. Опасаться следует, не взбрело бы разноглазой приобрести батисферу, на перетащить её в качестве игрушки на собственное озеро. Хотя, агрегат продолжает числиться имуществом Флота, а торговля таким в военное время связана с определёнными затруднениями. Впрочем, продали же Соньке недавно самолёт. Тут ситуация аналогичная. Только вот агрегат более редкий. Это летающую лодку продали почти по цене металлолома. Лаборатория явно не избыточно финансируется, любым незапланированным средствам будут рады. На разноглазой нажиться точно не откажутся. Ладно, хоть она сама пока не высказывает никаких пожеланий. Как всегда, в таких случаях корабль движется самым малым ходом. Один из недостатков батисферы, кроме роковой несамоходности, невозможность производить спуск при незначительном волнении. Даже в этих водах абсолютно спокойное море – не самое частое явление. Раньше при небольшом волнении в море тральщик выходил. Спустив трал, гасил небольшие волны. Точно в кильватер за ним шёл носитель батисферы. Потом приноровились спускать даже при небольшой волне. Сегодня абсолютный штиль. При волнении не осмелились бы рисковать столь ценными пассажирами. Ладно хоть пассажиры из тех, кто знают, в батисфере можно крутить только те ручки, что прямо разрешено. Всё остальное – под запретом. Впрочем, Марина на настоящих подводных лодках бывала. Да и в школе есть неплохой имитатор, переоборудованный из самой настоящей лодки первых послевоенных серий. На нём неплохо показывали, как быстро можно угробить корабль, всего лишь покрутив маховик, чьё назначение неизвестно. Марина имитатор практически игнорирует. При всей любви к технике, вслед за Сордаром, подводные лодки недолюбливает, являясь убеждённой надводницей. Да и как показали недавние события, один линкор способен парализовать вражеское судоходство не хуже, чем сотня подлодок. На батисфере эксцессы невозможны. Эр не боится сложной техники только в двух областях, всё остальное вызывает почти религиозный мирренский ужас. Динка из-за желания подражать Марине на протяжении пары лет достаточно грамотна технически. Входной люк в батисферу всё равно даже при самом большом желании изнутри не откроешь. Только снаружи. Это не подводная лодка, какие-либо устройства аварийного покидания тут отсутствуют как класс. Впрочем, несмотря на все системы с терпящей бедствие лодки часто никому не удаётся спастись. Марина посматривает в иллюминатор, прислушиваясь к возможным посторонним звукам. Об их опасности предупреждали много раз. Но нет, кроме сосредоточенного сопения Динки не слышно ничего. Неужели так рыбами заинтересовалась? До сегодняшнего дня она их даже на тарелках не особенно любила. Точнее, и вовсе не ела. И жутко довольна, что в школе, а тем более здесь, еду можно выбирать. Кажется, её матушка тоже злоупотребляет всякими диетами для похудения. Хотя ничего плохого за год про неё не сказано. Недостаток внимания к дочери присутствует. Но у женщин определённого воспитания это скорее правило, чем исключение. Изо всех знакомых девочек, неважно какого возраста, по-настоящему любящая мать была только у Кэрдин. Ещё наполовину Эриду можно считать. Да и то, относительно Кэрдин, Марина не уверена, делились ли с ней воспоминаниями о настоящем человеке, или шёл рассказ о созданном самой для себя образе. Хотя Глава Дома Ягр умерла, когда её единственная дочь была уже взрослой. – Я и не знала, что в море столько всего разного, - совершенно искреннее изумление. Ну да, сама Марина наверно, примерно так же выглядела, когда на выставке из батисферы вылезала. Ни тогда, ни сейчас поблизости нет никого с фотоаппаратом, чтобы подобную рожицу для истории зафиксировать. Эрида, правда есть, но она слишком уж другим поглощена. – А ты думала, рыба в море сразу в банках и рассоле плавает? – Нет. Я просто никогда такого не видела. Это... это... – Половина, если не больше есть в школе в заспиртованном виде. Там для коллекций специально отбирали самые причудливые экземпляры. – Показывали что-то такое. Но я не помню. Мёртвое оно не такое интересное. Словно в кухонном холодильнике. – Тут тоже не жарко. – Нет. Здесь по-другому. Даже не как во дворцовых прудах. Там рыбы — наполовину игрушки. Их как часть обстановки воспринимаешь. А здесь... Мы словно в другом мире. – Вообще-то, это так и есть. – Ты понимаешь. Марина, скорее обалдевает, от совершенно непривычных тихих и спокойных интонаций вечно шумного Кошмара. Почти заменившем имя прозвищем её сейчас тоже при всём желании не назовёшь. – У этих миров есть граница, и мы по-настоящему никогда не сможем её пересечь. – Ну да, жабры никто ещё отращивать не научился. Хотя у некоторых рыбок с пересечением границ миров полный порядок. Они даже по деревьям лазить умеют. – Я знаю. Прыгуны тут даже живут на некоторых островах. Всё-таки, одна из местных достопримечательностей. – Ой, смотрите рыбы какие! - Эр тычет пальцем в иллюминатор, - Пять рядов светящихся полос! Эти рыбы никуда не спешат, свет прожекторов не пугает, рассмотреть их удаётся. Читать про них приходилось. Опять же, Эр оказывается третей, кто таких рыб видел живыми. Правда, Марине и Дине на этот раз получилось стать четвёртой и пятой. – Ты глубину запомни. – Я уже, - Эр кивает в сторону зарисовок, на каждой в углу стоит цифра, иногда две три. – Где ты их столько рассмотрела? - удивляется Дина, - Я и половины таких не видела! – Я дольше вас обеих за ними наблюдала, - с этим не поспоришь. Как и с тем, у Эр из всех присутствующих (включая находящихся на корабле) с воображением лучше всех. С другой стороны, сама Марина меньше, чем за час видела двух рыбин, в чьём существовании ещё сегодня утром была совершенно не уверена. Вскоре на страницах книг появится ещё несколько странных существ, в чьём существовании тоже будут сомневаться. Учёный Эриде поверит, многое из изображённого он сам видел. Разноглазой награды исследовательницы больших глубин не нужны совершенно. Во всяком случае, до тех пор, пока не появятся самоходные глубоководные аппараты. Или же не изобретут более совершенные сети и тралы, позволяющие ловить на больших глубинах. Радиолокаторы и разведывательные самолёты на китобойных базах уже есть, Марина точно знает. Время летит незаметно. Вот и команда на подъём. Осторожничают. В батисфере трое, а не четверо, запас воздуха больше. Но поднимать начинают из расчёта времени, как будто в батисфере полный экипаж. Процесс отработан многократно. Подъём один раз останавливали на пару минут — Эр ещё какое-то чудо ухитрилась за иллюминатором рассмотреть. Такие остановки не противоречат штатной процедуре. Открывают люк куда быстрее, чем закрывали. Помощи, чтобы выбраться разноглазой не требуется. Динка под влиянием Марины освоила перемещение через круглые люки, благо на имитаторе подлодки, они ненамного шире, чем на батисфере. Выбравшись наружу, Марина невольно прикрывает глаза. После подъёма из владений вечной ночи солнце куда ярче обычного бьёт по глазам. Потом праздничный ужин. Моряки обожают пускать пыль в глаза высоким гостям. Тем более, гости ещё и симпатичные. Среди блюд преобладают местные морские обитатели. Рыбы тут изобилие, голый крючок кидай — через пару минут кто-нибудь попадётся. На Архипелаге в промышленных масштабах рыбу не ловят. Только моллюсков разводят. Мясо у флота полностью своё, один из островов по сути дела, гигантское пастбище. Островная телятина даже в столице высоко ценится. На главном острове имеются крупные свинофермы. Как узнала Марина, много экспериментируют с кормёжкой свиней различными морепродуктами. Вроде, есть определённые успехи, но животноводством Марина интересуется постольку поскольку оно прямо связано с поддержанием высокой боеспособности Армии и Флота. Эрида с учёным всю дорогу до порта обсуждали виденное под водой. Марина самоустранилась. Во-первых, видела куда меньше разноглазой, во-вторых просто не хочется выяснять, где именно она придумывает, в-третьих, Кошмар перешла в обычное разрушительное состояние и слишком уж заинтересовалась лебёдкой для спуска батисферы. Как Динка любит нажимать все попадающиеся на пути кнопки, дёргать рычаги и крутить штурвалы — слишком хорошо известно Марине. В школе много каких неприятностей не произошло исключительно по причине того, что Динка постоянно сопровождала Херктерент. И пред тем, как что-либо дёрнуть или покрутить всегда у неё спрашивала. И даже запоминала, когда речь шла о чём-то опасном. Марина ведь вполне в состоянии устроить потоп почти в любом, причём на выбор холодной водой, кипятком или отходами жизнедеятельности. Другое дело, «мочь» не значит «делать». Да и то, чему Кошмара всё-таки научила, пригодно в основном для производства фейерверков, а не для настоящей диверсионной деятельности. Ведь вся школа уверена, Марина умеет настоящую взрывчатку производить. Отпирайся, не отпирайся — бесполезно. Если стадо себе что-то в голову вбило — обратно выбить крайне сложно. Уже устала удивляться числу потенциальных подрывников/мелких вредителей. Почему-то не доходит — оторванное обратно пришить практически невозможно, хотя работы по приставке обратно оторванных конечностей активно ведутся. Сама Марина, за единственным исключением, о котором сейчас очень не хочется вспоминать, а некоторым о нём просто не стоит знать, ничего по-настоящему опасного взрывать не собиралась. Хотя теперь знает — той дурацкой шуткой могла убить кого-то на самом деле. Притом, как говорится «ни за что». Потому и не хочется вспоминать. Стрельба боевыми снарядами не считается — до неё все вместе додумались. Там тоже могли кого-то убить. Но главным было всё-таки танки из строя вывести, против экипажей никто ничего не имел. Динкина сестра опять некстати вспомнилась. Эорен-то хотели убить на самом деле. Она, впрочем и так была уверена в наличии у себя множества врагов. Только ударил по ней совершенно другой. Несколькими днями ранее державший на мушке Кошмар. Сама Марина фактически о двух покушениях Динке не говорила. Та тоже не показывала будто что-то от Эорен слышала. Вот мерить нескладной принцессе стальные нагрудники штурмовиков времён Великой войны, помогала. Хотя и шутила без конца «Всё время в этом ходить не станешь». Эорен и не стала. Главным образом из-за того, что нагрудник защищал только спереди. Главным страхом Эор было получить выстрел в спину. Броня сапёров защищала со всех сторон, но была слишком уж тяжела. Эр, несмотря на прошлые рассуждения, ракообразных поедает с большим увлечением. Динке явно просто нравится панцири раскалывать, Марина детство вспоминает, как сильно уменьшенных речных родственников этих деликатесов употребляла. Правда, она же часть из них и поймала. Потому и вкус запомнился.