Бессмертие

Смерть возьмет меня за руку Тихо скажет жизнь вечна Поедает душу скука Ну прощайте, мне пора. "Radogor - Моя смерть"

      Узкое подвальное окошко с мутным, грязным стеклом. Низкий потолок, усеянный паутиной трещин и гирляндами пыли. Единственная лампа болталась под потолком без абажура и мигала время от времени, тускло разгоняя сумрак помещения. Резной стул из черного дерева Венецианской эпохи резко выделялся на фоне пыльного, старого подвала с облезлой кирпичной кладкой. Он стоял спинкой к стене, усеянной грязно-бурыми пятнами и дырами.       Скрипнула дверь, впуская блеклый прямоугольник света из коридора в сумрак помещения, и в дверном проеме появился силуэт человека. Но в тот же миг потонул в подвальной серости, с глухим хлопком двери. Скрип старых ступеней, прогибающиеся под тяжестью человека, и в небольшой круг света вошел молодой мужчина.       В одной руке он держал початую бутылку дорогого вина, в другой револьвер. Светло-русые волосы были взлохмачены, не было даже намека на привычную укладку с прямым пробором. Голубые глаза, всегда с загадочным блеском в глубине и хитринкой, словно смотрели сквозь и казались пустыми, отрешенными от остального мира. Под ними залегли темные круги, из-за чего они словно впали в глазницы, как у мертвеца. Легкая небритость переросла в полноценную щетину, скулы заострились, приобретая хищные черты.       Сиреневая рубашка с длинными рукавом была мятая, с частично оторванными белыми пуговицами, и местами заляпанная грязно-красными разводами вина и чего-то еще. Рукава были закатаны до локтей, а сама рубаха не застегнута и оголяла грудь молодого мужчины с легкой светлой порослью и "блядской дорожкой", уходящей под пояс классических черных брюк.       Он буквально рухнул на стул, жалобно заскрипевший от такой грубости, и вытянул ноги, ступни которых оказались босыми, тяжело вздохнув.       Достало. Как же мне все это надоело. Лживые улыбочки, их ложь и лицемерие. Перешептывания за спиной, а в глаза снисхождение. Чертово правительство, постоянно что-то требующее и вечное недовольство собственного народа, вечно бастующего из-за чего-то!       Надоело. Достало. Как же я хочу проснуться и понять, что всего этого не было. Что это всего лишь сон. Дурной сон, навеянный выпивкой. Что мне не нужно присутствовать на саммите среди лицемерных ублюдков. Что не нужно писать очередной отчет президенту или видеть его вечно недовольную рожу.       Хочу проснуться на рассвете от первого луча солнца и пения птиц, а не подорваться затемно от пронзительного звонка телефона с недовольной "верхушкой" на другом конце провода и выслушивать их противные, возмущенные голоса, словно это я подстрекаю народ к митингам и забастовкам!       Хочу не спеша пить кофе с круассанами в кафе в компании милой девушки, а не в спешке выпить кружку до ужаса противного растворимого кофе и бежать с бумажками "на ковер" или очередное собрание.       Хочу. Хочу проснуться человеком и понять, что все это мой кошмарный сон. Что я никогда не был олицетворением страны, не развязывал войн, не наносил удара в спину своим союзникам и не лгал о том, что у меня все хорошо. Что я сильный и могу все перенести. Что я страна, которой некогда жалеть себя. И которая уж точно не должна желать своей смерти       С глухим стуком бутылка опрокинулась на пол, выскользнув из расслабленных пальцев, разливая рубиновое нутро по грязному полу. Но кажется Франциск даже не заметил этого, он запрокинул голову и устало смотрел в никуда, видя что-то свое. Кадык судорожно дернулся, словно мужчина сдерживал рыдания, не позволяя пробиться слезам через стену усталой отчужденности.       Минута. Хотя бы на пару чертовых минут хочу забыться. Не быть больше Францией, не быть Франциском Бонфуа, не быть даже человеком! Стать ничем, стать самой пустотой. Все забыть и больше никогда не вспоминать свою историю. Хотя бы пара минут...       Рука с зажатым в ней револьвером дернулась, словно через силу поднимаясь к голове. Холодный металл дула обжег висок, затвор был опущен привычным движением большого пальца, осталось спустить лишь курок.       Хотя бы пара минут забвения, разве я много прошу? Всего несколько сотен секунд и можете снова "рвать меня на части". А сейчас я хочу отдохнуть.       Курок был спущен, прогремел выстрел, но навряд ли хоть кто-то услышал его. Тело молодого мужчины безвольно упало на пол, заливая бетон кровью. А через несколько дней он снова появится на саммите, лучезарно и так же лживо улыбаясь, отвечая на лицемерные улыбки.       Бессмертие - самое настоящие проклятие, и каждый находит свой собственный выход к спасению от него.