Гарпия гвардии Абсент

— А-а-апчхи! Темная фигура, сидящая на краю фонтана, утерла нос и сгорбилась. Стоит заметить, что фигура эта была не столь проста — было в ней что-то дикое, темное и, под стать ночи, пушистое. Правда, если бы кто-нибудь захотел погладить этот “пух”, то незамедлительно бы получил в нос, потому что это был вовсе не “пух”, а самые настоящие перья, которые фигура сглаживать не любила и мыла их только по выходным. Попробуй, помой их среди бесконечных гонок в самые загаженные места острова! А потом обязательно высуши, ибо этот неподъемный груз несомненно потянет спину, руки и все, что только можно за собой. Мыться фигура, от природы своей, любила: отец ее, бисенен из японской манхвы, всегда был чист, свеж и красив, но иного ожидать и не стоило, а мать старалась все исправить ошибку своего рода и, наконец, вымыться до скрипа, блеска и сияния, что у нее никак не получалось. Пернатое существо снова чихнуло и выругалось. Холодным зимним вечером было довольно зябко сидеть на улице и греть своим мягким местом, пусть и покрытым защищающим слоем перьев и небольшим количеством пуха, заледеневший бортик фонтана, но другого выбора не оставалось, раз и ночевать было негде. Если бы комнату, теплую комнату с самой настоящей кроватью, не затопил бы какой-то Абсентовец — сосед сверху, — мостилась бы сейчас фигура там. А так ее и из конюшен выгнали, и из питомника, а начальник даже дверь не открыл, впрочем, никто и не сомневался в этом. От скуки, холода и голода, фигура встала и стала нервно расхаживать вокруг да около, достала из мешочка, что висел на веревочном поясе, горсть монет, пересчитала и поджала губы. Денег было мало, намного меньше, чем следовало бы ожидать, что значило лишь одно — ее опять где-то провели. Не сказать, что это сильно огорчило пернатое существо, потому как случалось в периодической частотой и не так сильно оно нуждалось в деньгах. Хотя шарф, все же, приобрести хотело. — Покер фейс с лица убери! Ты свой корабль под линейный залп поверни, куда ты смотришь капитан, не тупи! — слышалось откуда-то пьяное пение. Фигура встрепенулась и с любопытством побрела за мужским голосом, на снегу за ней оставались огромные птичья следы. — Сейчас будет последний бой и сабли заплясали, но цели пока не достиг ни тот ни другой. Герой саблю потерял, противник ликовал… В тусклом свете фонарей, представляющих собой зеленые сферы, очертания фигуры стали более ясными, и было совершенно понятно, что это девушка. Шла она тихо, почти не скрипя снегом, дышала через раз и прятала за спиной руки. Прямо перед ней маячил пьяный в стельку гвардеец. Бедного качало из стороны в сторону, наверняка тот думал, что он самый настоящий пират — бутыль алкоголя в его руке весело булькала с каждым взмахом. Любимым развлечением фигуры, точнее пернатой девушки, было пугание прохожих по ночам, так как род ее был темный, немного проклятый и любил пакостить в темное время суток. В этом она пошла в мать. Крылья бесшумно зашелестели, стоило фигуре взмахнуть руками, и в тот же момент, словно монстр, прорвавшийся через неведомый портал, девушка приземлилась прямо перед мужчиной. От поднятого ветра волосы спадали на ее лицо было видно лишь один глаз, горящий напускной злостью и огнем ненависти. — Ох, мать! — воскликнул пьяница и попятился. Девушка развела руки в стороны, распахнула крылья: — Бу! Мужчина дал деру, правда получилось это у него не слишком хорошо, если бы он пару раз не налетел на скамейки, то смотрелось бы все вполне красиво. Пернатая фигура залилась звонким смехом, повалилась на землю, никого не стесняясь, держась за живот. — Да дай уснуть нормально! — крикнул кто-то из штаба, а затем захлопнулось окно. Девушка продолжила сдавленно хихикать, прикрывая руками рот. Звезды в тот день были невообразимо яркими, блестящими, словно безделушки и гарпии, лежащей прямо посреди дорожки, раскинув крылатые руки в сторону, очень сильно хотелось сорвать их с темного шелка неба и нацепить себе на шею.