Учеба по обмену

Джозеф сам не знал, почему он говорил о том, что хотел бы это забыть, и раз за разом напоминал Джошу о том, что между ними произошло. По сути — ничего сверхординарного. Да, до того Тайлеру не приходилось просыпаться в одной постели с человеком своего пола. Ему не приходилось спать с кем-то вообще — в каком-то смысле он был столь же невинен, как Мэтти и Мэдди. Но что-то не давало успокоиться и запрятать это ощущение в глубь памяти — туда же, где были припрятаны воспоминания о наказаниях и неудачах. Тайлер понимал, что он не вправе требовать от окружающего мира ответных чувств — ответной доброты, ответного дружелюбия, ответной приязни. Он понимал, что люди — парни и девчонки, что окружали его в школе и принимающей семье, счастливо жили и до его приезда. У них были друзья, знакомые, поклонники, ненавистники, и до того, как Тай — по ошибке или умыслу судьбы — ступил на землю Огайо. Тайлер понимал, наконец, что Джош — едва ли не лучшее, что могло случиться с ним за этот год. Не потому, что тот действительно вытащил Джозефа из пары передряг. Не потому, что провел его «зеленым коридором» через круги ада для новичков, вписав в свою компанию. Не потому, что он поступался своими интересами ради его, Тайлера, комфорта. Потому что он подпустил его близко. Так близко, что позволил Таю задеть себя. Так близко, что поступки Тая вызывали боль, волнение, тревогу — за него. И прямым следствием этого «близко» было неясное пока Джозефу чувство, которое заставляло чуть ли не отчаянно цепляться за Дана, не позволяя тому забыть, что однажды он раскрылся настолько, что открыл Таю свою спину. И в этом не было никакого придуманного Брендоном подтекста. Тайлер хотел этой близости. Тайлер боялся ее. Он боялся, что Дан разочаруется в нем, отбросит в сторону, удовлетворив естественное любопытство и жажду нового, и ершился, чтобы когда оттолкнут — не было так больно. Тайлер почему-то не сомневался, что ему будет больно. Ему было все равно, как поведут себя парни, когда он исчезнет с горизонта. Они, но не Джош. Джош за этот месяц стал ему важен и дорог, но как сказать ему об этом? Тайлер Роберт Джозеф, отличник, гордость школы, участник программы ULEX, выдержавший частые сита конкурсного отбора, не мог ответить на этот вопрос. Он просто напоминал.

***

Наперекор увещеваниям мамы Дан Тайлер просочился в спортзал и устроился на трибунах в ожидании тренера. Билл Расселл радостно встретил его: — Ну, что, Тайджо, готов через пару недель вернуться к тренировкам? — Я бы… я бы хотел уже сегодня, — нервно сказал Тайлер, стараясь не смотреть в глаза тренеру. Тот покачал головой. — Парень, никакие победы не стоят потенциального риска. Две недели — и я буду гонять тебя до седьмого пота, уверяю. А пока что… — Я не могу пропустить игру, — скорее самому себе, чем Расселлу, сказал Джозеф. Билл хлопнул его по плечу: — Я не планирую выводить кого-то на площадку первым номером, кроме тебя, Тайлер. Но это действительно лишь в том случае, если ты найдешь в себе силы грамотно, без срывов, восстановиться. Спорт, сынок, это не героизм на одну игру, это рутина. Я не против того, чтобы ты баловался с мячом дома, но на тренировке появишься через две недели. Будь любезен не опаздывать. Бывай! Тренер отошел от Джозефа и подошел к игрокам, а Тайлер, понурившись, вышел в коридор, где его ждал Дан. — Я так и знал, что найду тебя здесь, — с явным неодобрением сказал тот. Тайлер судорожно вздохнул, пытаясь скрыть предательские слезы. — Джош, пожалуйста, не говори ничего. Я знаю все, что ты скажешь. Дан вздохнул, взял его за руку и повел за собой. Тайлер брел, не глядя по сторонам, не отвечая на приветствия редких знакомых. Он механически передвигал ноги, чувствуя себя обиженным, не желая слушать голос логики, шептавший, что взрослые правы. Но эта правда не заменяла того, что Таю не давали прыгать и он не мог быть счастлив. И Билл-так-его-Расселл знал это, наверняка знал, но не разрешил Таю выйти с командой на площадку. Джозеф понимал, что ведет себя как ребенок, но не находил в себе сил и желания сопротивляться унынию. Джозеф настолько глубоко погрузился в жалость к себе, что не заметил, как они подошли к машине Джоша, и тот открыл для него дверцу пассажирского сиденья рядом с водителем. Он сел и уткнулся глазами в колени. Через несколько секунд раздался хлопок водительской двери и на соседнем сиденье устроился Дан. — Теперь можешь реветь, — спокойно сказал тот. — Да я не… — начал возмущаться Тайлер. — Тай, не надо. Мне не нужен твой героизм, и тебе самому он вряд ли нужен. Я вижу, что с тобой происходит, и мои глаза, уж прости, заметили слезы у тебя на ресницах, — Джош усмехнулся. — Я говорю, как влюбленная девчонка, но это неважно. Тебе нужно выплакаться. Ты можешь сделать это здесь. — Я не могу, Джоши, — прошептал Тайлер, чувствуя, как мир перед ним мутнеет и расплывается в набежавших слезах. Прошептал, не уточняя, что именно ему не под силу. — Тай, поверь, я понимаю, что ты чувствуешь. Знаешь… — Дан постучал пальцами по рулю, — когда мне было четырнадцать, я взбунтовался. Из примерного мальчика, пробующего играть на духовых, перелинял в психованного парня, прикипевшего к барабанам. Не могу сказать, что родители были рады. Случалось всякое, и мне запрещали играть — в наказание за плохое поведение. А надо сказать, что плохим мое поведение было всегда… в ту пору, по меньшей мере. — И? — посмотрел на него Тайлер. — И… как-то все утряслось, как видишь. И у тебя утрясется. Тем более, что тебе надо всего-то потерпеть каких-то четырнадцать дней, а не прогибаться под кого-то, особенно если это родители, искренне желающие тебе добра, — задумчиво ответил Джош, глядя не то в стекло, не то в себя. Скорее, в себя, потому что через несколько мгновений он встряхнулся и посмотрел на Джозефа осмысленным взглядом, полным иронии. — Салфетки в бардачке, вожу их для Эш и Эш*, они обе любят устраивать трагедии на пустом месте. Не будь, как они, бро! — Первая Эш это наша Эшли, да? — уточнил Тайлер, — а вторая? — Холзи. Это анаграмма, — ответил Джош, — все как-то привыкли, что она переиначила имя, и зовут ее только так. Ставлю что угодно — когда ее пригласят подняться на сцену за получением аттестата, никто не поймет, кого зовут, потому что уже забыли, что наша сирена Холзи на самом деле Эшли Франжипани. Но не суть. Так, Тайлер, что ты выбираешь — поехать домой и отвечать на неудобные вопросы мамми и Эш или поехать со мной на репетицию к Тиму? — А Эш, что, дома? — удивился Тайлер. — Ты думал, она будет метаться по школе в поисках блудного бро? — усмехнулся Джош, — на это способен только я. А у нашей Мэри Поппинс сегодня после обеда твои любимчики. Так что, Тайо, делай взвешенный выбор. — На репетицию! — Джозеф подскочил и стукнулся головой о потолок машины. — Уверен, ты не пожалеешь, — подмигнул Джош и повернул ключ зажигания.

***

Шевроле затормозила около неприметного здания, примыкающего к церкви. — Тут вечерами проводят всякую движуху, вечеринки, там, концерты, прочую развлекаловку, ну, а днем мы репетируем, — пояснил Дан на ходу. — Ну и выступаем тут иногда. — Вы играете рок в церкви? — удивился Тайлер, едва поспевая за размашистыми шагами Джоша. — Ну да, это Тим договорился и всех обаял, наша настоящая звезда! — ухмыльнулся тот, — Не вздумай при нем сказать, что мы типа школьный ансамбль, хотя половина музыкантов еще школьники. Этим ты его смертельно оскорбишь, бро! — Да, чуть не забыл, — заторопился Дан, остановившись у двери, — возьми-ка это. И он стянул с руки плетеный браслет и надел его на руку Тайлера. — Это типа знак, что ты не оголтелый фанат, запавший на глазки Тима, а со мной. — Я твой фанат номер один, — рискнул пошутить Тайлер. — На первое время сойдет, а там разберемся, — туманно сказал Дан и подтолкнул Джозефа к темному коридору за тяжелой дверью с крестом. Тай пошел на звук бас-гитары и обрадовался, увидев склонившегося над комбиком Даллона. — Привет, капитан! — крикнул Тай и помахал ему рукой. — Что за дитя ты привел с собой, Джишва? — мелодично спросил брюнет с ухоженной челкой и едва заметно подведенными глазами. — Найди себе своего бро, — хохотнул Джош, — а это мой Тайлер. — Ах, да, ты же у нас почетный папочка, — протянул брюнет, — я и забыл. Я Тим Скиппер, вокалист и хозяин в этом доме, — с этими словами он протянул Таю руку. Заметив на запястье Тайлера болтающийся браслет, он удивленно перевел глаза на правую руку Джоша, потом снова посмотрел на Тая, и понимающе улыбнулся. — Окей, был не прав, приношу извинения, Джоши. — Вот так бы сразу, — отозвался тот, устраиваясь за барабанами. — А Колина куда дели? Он вроде говорил, что придет. — Он испугался твоей жуткой славы, — осклабился Уикс. — Не гони, Дал, — к гитаристу шагнул парень с шапкой темных кудрей, — я всего-то опоздал. — Кончаем базар, — скомандовал Тим, — Тайлер, встань с колонки, иначе оглохнешь. Колин, с тобой позже решим, как поступить, пока следи за руками Джишвы. Джош, работаем программу феста. Дал, Эрик — у вас все как обычно. Погнали! Следующие полчаса Тайлер, забившийся в угол репетиционной комнаты, провел с раскрытым ртом, и даже пытался подпевать на известных ему каверах. Он думал, что в шуме ударных его никто не услышит, и покраснел, когда Тим взмахом руки остановил музыкантов и спросил: — Может, встанешь к микрофону?