Her heart in his hands.

В жизни каждого бывают моменты, когда следует броситься в пропасть, чтобы наконец убедиться, что всегда умел летать. - Лев Толстой. Больницы... Коридоры... Палаты... Люди. Всего этого слишком много в моей жизни, слишком часто я слышу плач маленьких детей, которые боятся первых процедур, слышу то, как убиваются горем родители, когда теряют своего сына или свою дочь, которые так и не пришли из комы, спустя полгода, это страшно. Страшно надеяться, жить и мечтать, а потом узнать, что у тебя рак или твое сердце вот-вот и вовсе остановится, заменяя привычное ускоренно сердцебиение на загробное молчание. Посмотрев по сторонам, я поняла, что осталась последняя на плановый прием, который стал настолько частым в неделю, что приходя в здание больницы, резкий специфический запах медикаментов перестал щекотать нос, вызывая чихание и раздражение от этого места, а огромные билборды на стене стали досконально изученными и неинтересными, отчего приходилось прихватывать свою книгу из дома, дабы скоротать время ожидания. - Эрика Моннисон, прошу вас, - молодая медсестра вышла из кабинета врача, давая понять по ее лицу, что она счастлива окончанию рабочего дня, почти окончанию. Не спеша убрав книгу в рюкзак застегнув его на молнию, я поднялась, прихватив с собой медицинскую карту, что лежала на соседнем стуле, отправляясь в распахнутую дверь кабинета своего лечащего врача. - Добрый день, - мужчина средних лет наклонил приветливо в бок голову, показав ладонью на стул, что стоял рядом с его столом, - как твои дела? Вижу, что твои розовые щечки несомненно тебе идут, - подметил, по-доброму улыбнувшись, что было несказанно приятно моему маленькому, но изрядно покалеченному сердцу. - Я гораздо лучше чувствую себя, мистер Данкисс, - кивнула, опускаясь перед ним, как и опуская свою карту, что к восемнадцати годам жизни приобрела плотность, - как долго мне еще нужно приходить два раза в неделю? Это мешает мне, - виновато приподняв уголки губ, я кинула взгляд на руки доктора, в которых сию минуту оказалась моя карта, а рукав белого халата вновь спрятал тату, которое на протяжении столького времени мне все никак не удавалось разглядеть даже малость. - Я отвечу на ваш вопрос, как только узнаю результат, - уклончиво, взглядом показывая на аппарат, что был похож на большую капсулу, который до микроскопической точности показывал не только состояние пораженных органов, но и здоровых, при этом не излучая больших радиаций, что давало возможность бывать в нем даже чаще, чем иногда это было так необходимо. Не задавая лишних вопросов, я лишь проделала процедуру, что была до боли знакома и привычна, без чьей-либо посторонней помощи, спокойно смазывая присоски специфическим маслом и давая им обхватить кожу молочного цвета, оставляя на ней после красные пятна, что не успевали сходить за частотой данной процедуры. Как только мой взгляд уловил, что данные проявились на большом мониторе, куда свой взгляд устремил доктор, я освободила себя от оков аппарата, поднимаясь и спешно одеваясь, как только стерла следы масла со своего тела. Опустившись на все тот же стул, я перевела выжидающий взгляд на Данкисса, незаметно для себя начиная нервно перебирать пальцами одной руки пальцы другой, пытаясь убить в себе какие-либо надежды и переживания. - Мисс Моннисон, я все еще нужен этому обществу, - мужчина издал смешок, поднимая вопросительно бровь и переводя свой взгляд с монитора на меня, заставляя наоборот смущенно отвернуться к окну. - Вы знаете, чего я хочу, - буркнула, бесслышно, но вдохнув полной грудью и вновь переключив все внимание и интерес на врача, когда тот уже записывал новые данные в мою карту, которая, казалось бы, полностью состояла из перечня того, сколько я еще протяну в этом мире. - Если я скажу, что результаты улучшились и посещать по несколько раз в неделю Вам нас больше не требуется, Вы перестанете прожигать во мне дырку? - шутливо произнес, привычно выводя свою подпись и протягивая мне карту после, пока мое сердце недоверчиво, но радостно сделало сальто внутри меня, освобождаясь от оков, в которые я сама себя заковала от постоянных мыслей, что были в последнее время все отчаяннее и отчаяннее. - Вы не шутите? - позволила своим уголкам губ приподняться вверх, пока тонкие пальцы обхватывали край карты и отправляли ее в мой рюкзак. - Такими вещами не шутят, но, вы помните, вы по прежнему должны всегда носить карту с собой, верно? - прохрипел, заставляя мои уголки опуститься вновь, а голову послушно кивнуть. Да, конечно я помню, что всегда должна с собой таскать это приличное досье на меня, потому что мне может стать плохо в любую минуту, но, честно говоря, я не вижу в этом смысла. Люди, которые станут оказывать мне помощь вряд ли начнут искать мою карту, а даже если и начнут, вдруг, попадется такой кадр, то явно ничего там не поймет, если он не отсидел пять лет в медицинском институте, но с другой стороны, когда меня доставят в больницу, живой или мертвой, врачам это облегчит жизнь. - И, когда мы встретимся? - поправляя темный топ, я поднялась, немного поежавшись, когда солнечные лучи, что играли меж жалюзи, попали на мое лицо. - Ровно через две недели, мисс, и даже не думайте приходить с ухудшенными показаниями, - шутливо фыркнул, на что я не смогла сдержать теплой улыбки, кивая и прощаясь, попутно уже покидая кабинет, едва сдерживаясь от желания как можно быстрее убежать из этого места и не появляться здесь гораздо больше, чем пару недель. Наверное, я бы так и сделала, если бы не сбила кого-то дверью, пока распахивала ее. Услышав болезненный стон, я рефлекторно прикусила губу, никак не желая, чтобы мне сейчас хорошенько прилетело от какой-нибудь расписанной косметикой дамочки, ну или сбить бабушку я тоже не горела желанием. Прикрыв дверь, я только тогда смогла наткнуться взглядом на темную и кудрявую макушку, лицо обладателя которой было перекошено, а на плече медленно появлялось пятно. - Вас не учили быть аккуратными, юная леди? - прошипев, кудрявый опустился на корточки, собирая листы, что вылетели из его рук, устилая маленький участок коридора, пока я пыталась вымолвить слово извинения, решая сказать его позже и тоже опускаясь, но только на коленки. - И говорить, видимо, тоже? - произнеся со смешком, он забрал листы из моих рук, позволяя своими глазами заглянуть в мои. - Учили, я не хотела, прости, - натянуто приподняла уголки губ, пожимая плечами и поднимаясь синхронно вместе с ним, невольно отмечая, что у него по особенному красивая радужка, на которую я всегда невольно обращала внимание. - Содержательно, принимается, - парень усмехнулся, встряхнув копной темных волос, что были на тон светлее моих, как бы поправляя их, но еще больше только взъерошивая. - Неужели узнала что-то плохое? - Нет, с чего ты взял? Наоборот хорошее, - я поправила лямку синего рюкзака на плече, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя немного неловко под пристальным надзором изумрудных глаз. - Обычно тогда жизнью других людей дорожат, - он улыбнулся, но это было больше похоже на какой-то оскал, который заставил сердце пропустить пару ударов, а мозг лишь подать глупую команду - качнуть отрицательно головой. - Тогда береги их жизни и свою тоже, милое происшествие. Не успевая вымолвить слово, мой взгляд уперся в широкую спину, что уже начала удаляться, пока словам не пришло полное осознание. Этот парень назвал меня милой, но происшествием, но все же милой. Думаю, что это определенно то, над чем я буду размышлять дорогу домой, от большой любви загружать свой мозг.