Дядя Русик

      Вокруг меня такой привычный сигаретный дым. Через окно видны огни ночного города. А я вновь сижу на подоконнике. Страха высоты нет. Да и времени задуматься о риске не хватает. Меня снова захватили воспоминания. Воспоминания дешёвой шлюхи о детстве.       Когда всё это началось?       Хотела бы я сказать, что не помню, так как дела это давно минувшие. Но врать себе, увы, привычки нет. Я помню всё слишком хорошо. В деталях. Каждый день. Каждый час. Каждое мгновение. Я помню дни, когда моё детство покинуло меня навсегда, оставив ребёнка в жестоком мире взрослых.       …Мне было около четырёх, а моей младшей сестрёнке едва исполнилось два. Отец запил и часто избивал сестрёнку, поэтому мама собрала его вещи и выставила из дома, а сама забрала нас и уехала к родителям. В деревне у бабушки и дедушки был большой частный дом с огородом и домашними животными.       Как принято, работы в таких местах нет. Через пару дней после переезда мама с бабушкой начали работать на базаре. Мы же с сестрой оставались на полном попечении дедушки. В меру строгий, он всё же иногда попивал с соседями, оставляя нас с их детьми. За провинности нас наказывали: крапивой, ремнём или шлангом. Нет, я не жалуюсь, я их любила. Особенно дедушку. Мама и бабушка возвращались вечером уставшие. Поэтому между нами не было особенной привязанности. Маленькая пропасть уже начинала незаметно расширяться…       Через несколько недель мама подружилась с хозяином соседнего магазина – дядей Русиком. В тот момент маме было лишь двадцать, поэтому она ещё не научилась разбираться в людях, выявлять фальшивые улыбки и потаённые желания.       Мой дед тоже работал, из-за чего в отдельные дни меня с сестрой некому было оставить. Выход нашелся. Дядя Русик предложил сам сидеть с нами в своём доме. Мама была счастлива, что столь заботливый друг согласился помочь ей.       Друг… Как много смысла заключено в четырёх буквах, связанных воедино. Можно ли найти друга за несколько дней? Возможно. Но такие случаи на редкость уникальны.       Мама ошиблась…       Маленьких детей принято укладывать спать днём, сразу после обеда. И дядя Русик прекрасно знал об этом. Как мне сейчас кажется, он в предвкушении ждал этого времени суток. И дождался.       В летние дни всегда жарко, а небо ярко-голубое. Немного найдётся любителей в такую погоду обедать чем-нибудь горячим. Вот и нас с сёстрой накормили чем-то холодным... К сожалению, в некоторых моментах память меня всё же подводит. Пока мы ели, дядя Русик подходил то ко мне, то к моей сестре, Кристине. Вскоре ему это надоело, и он просто поднял меня и сел на мой стул, водрузив меня на свои толстые колени. Когда тебе четыре, воспринимаешь такие действия в порядке вещей. Ведь так до сих пор на моих глазах кормили сестренку бабушка или дедушка. Я не исключение.       Сам дядя Русик был мужчиной за тридцать. При этом очень толстый, глупый и неповоротливый, он всегда мог найти тот самый подходящий момент, чтобы сказать что-то смешное, отчего все начинали чуть ли не истерично смеяться. Его тёмно-коричневые глаза всё время пробегали от одного человека к другому, не заостряя внимание на ком-то отдельном. А его язык торопливо смачивал потрескавшиеся жирные губы, стоило только «дяде» увидеть очередное декольте. Дабы скрыть свои толстые ноги, он всегда носил широкие выцветшие синие джинсы, стянутые на круглом животе тёмно-коричневым кожаным ремнём. А сверху он часто надевал светло-бежевые футболки, обтягивающие его почти висячую грудь и «пивной» живот. Несмотря на возраст, его чёрные волосы были с заметной проседью. Жирные и немытые курчавые волосы.       Меня тошнит и трясёт только о воспоминании о нём. Но, хвала небесам, годы берут своё.       После обеда дядя Русик начал укладывать нас с сестрой спать. Кровать-полуторка в его светлой комнате радушно приняла в свою обитель двух сонных детишек. Сняв с себя кофточку и юбочку, я осталась лишь в бардовых детских колготочках, а моя сестра и вовсе лишь в трусиках. Меня уложили к стенке, а сестру на край. Посередине, естественно, лёг дядя Русик - читать нам сказки перед сном.       Мы долго ворочались, но вскоре он начал рассказывать что-то интересное. Я не вслушивалась в слова. Меня отвлекало приятное действие там, под одеялом. Нечто слегка щекочущее мои ноги, чуть выше коленей. Приятная дрожь проходила по коже, вверх от копчика по позвоночнику. Было как-то странно. Но очень приятно, поэтому я решила, что так оно и должно быть. Хриплое и сбитое дыхание дяди, лежавшего вплотную ко мне, давало ясно понять, кто именно к этому причастен.       Я всё же решила прекратить эту щекотку, поэтому повернулась на бок и вплотную сдвинула ноги, согнув их в коленях. Но Боже! Как же я была не права! Это действие словно дало толчок. Его рука медленно стала подниматься вверх, к животу, где колготки заканчиваются. Тёплая рука слегка поддела тянущуюся ткань, стаскивая её с моего тельца.       А в это время дядя Русик увлечённо продолжал что-то рассказывать.       Вскоре под одеялом лежали мои голые ноги, а колготки валялись где-то сбоку от меня, между нашими телами. Моё тело начало непонятно реагировать на странные действия взрослого мужчины. Мне хотелось отодвинуться к стенке, подальше от тёплых больших рук под одеялом. Именно так я и поступила, грудью прижавшись к стене, на которой висел тёмно-красный с черным и белым рисунками ковёр. Но что может изменить расстояние в тридцать сантиметров, вместо двадцати? Именно, ничего. Ему даже не пришлось пододвигаться ко мне. Руки взрослого мужчины длиннее тридцати, сорока и пятидесяти сантиметров. А для маленького ребёнка, они огромны.       По другую сторону от дяди мирно спала моя сестрёнка, ничего не подозревая. Тихое сопение Кристины, шумные вздохи дяди и сказка, непрекращающаяся изливаться из его уст. Всё это словно говорило о том, что это правильно. Правильно чувствовать чужие руки там, приятно ощущать нервную дрожь по спине, немного смешно чувствовать лёгкую щекотку между ног.       Один из его пальцев легка отодвинул в сторону мои трусики, другой же начал аккуратно меня поглаживать… Там, где я никогда не касалась себя. Мои щёчки слегка порозовели, дыхание сбилось, а тело стало выгибать в тон его касаниям. Нет, он не проникал в меня, боли не было, лишь поглаживал мой клитор, слегка раздвигая малые половые губы. Вверх - вниз, вверх – вниз. Раз за разом разжигая моё детское тело и свою фантазию.       Как ни смешно вспоминать, но вскоре мне это надоело, если быть точнее, я попросту привыкла, потому просто уснула, чувствуя чужую руку где-то там, между ног. Руку, ставшую практически частью моего тела: столь явно я её ощущала, и столь родной она была.       После сна нас забрали домой…       Детская память… Она непосредственна. Ребёнка легко чем-то увлечь, заставив забыть о только что произошедшем. А может это специальная детская защита: забывать всё плохое, отдаваясь детским мечтам и грёзам. Именно так я и поступила, забыв об недавних событиях, не придав им особого значения. Жаль, но смеяться в те дни я так и не научилась…       Через несколько дней к нам в гости пришёл дядя Русик.       Как странно, еще пару минут назад моё детское сердечко вовсе и не помнило о его существование. Теперь же оно пыталось вырваться из моей груди. Пробить кости, порвать мышцы, прорвать кожу и, наконец, пробив себе путь, вырваться наружу, на свободу. Вспомнилась приятная дрожь, непонятная моему детскому неокрепшему сознанию. Вспомнился белый пододеяльник с виднеющимся зелёным одеялом через специальную ромбовидную дырку. Вспомнились Его руки под ним. Но я не кричала, не плакала, не молчала. Просто отошла к сестре, стоящей чуть поодаль от него.       Дядя Русик улыбался, разговаривая с дедушкой.       Этим же вечером во дворе состоялся семейный ужин. Я вновь сидела возле дяди Русика, который подсел ко мне «случайно». Чуть позже я вновь оказалась на Его коленях.       Тонкая сигарета догорела, так и не дождавшись меня. Привычная табачная дымка давно уже выветрилась в приоткрытое окно. Не могу смотреть на город без новой дозы никотина, заботливо отравляющей мой организм.       Странно, руки опять слегка трясутся. Давно такого не было. Завтра нужно будет выпить. Много выпить. Слабо? Такова моя жизнь. Я нечасто прибегаю к алкоголю. Лишь когда руки вновь начинает безудержно трясти. Помощь психологов – никогда не прибегала к ней. Мама не должна знать часть черноты, родившейся в моём детстве.       Новая сигарета, как новая жизнь, дарит покой, расслабляет. Вновь смотрю в окно. Люди, будь они водителями, пассажирами или пешеходами, спешат в свой родной мир, где ждут их любимые. Никто не смотрит на прекрасные огни, разрывающие темноту ночи. Светофор всё время старается разыграться красками, но зелёный лучше всего подходит для этого времени суток. Огни в окнах многоэтажек напоминают соты, где заполненные мёдом ячейки начинают светиться ярко-жёлтым цветом. В какой-то квартире сейчас семейный ужин, а где-то – очередная ссора. Мир так непостоянен. И наблюдать за ним, сидя на подоконнике девятого этажа, просто прекрасно.       После этого случая мы с дядей Русиком не виделись три года – переехали назад в город.       Я уже ходила в первый класс, а моя сестрёнка - в садик. Мама нашла новую работу – продавцом в продуктовом магазине. 16 октября – день рождения моей матери. Двадцать пять лет – юбилейная дата, поэтому все друзья должны быть приглашены. Так и было. Дядя Русик был в числе приглашённых…       В городе в одном дворе у нас было два частных дома: в большом жил дядя, старший брат мамы, в маленьком – я, мама и сестра. В маленьком как раз таки и проходила сама вечеринка. Много людей было в тот вечер. Счастливые улыбки, смех, дорогие и не очень подарки и уйма выпивки с громкой музыкой. Не самая лучшая обстановка для маленьких девочек. Поэтому сразу же после еды нас послали в большой дом.       Дядя Русик вызвался проследить за нами…       Видя, что нам скучно, он предложил безобидную игру «Прятки». Мы с радостью согласились играть в первый раз. Считалочкой так получилось, что искать должна была я. Сестренка побежала прятаться, дядя же предложил мне искать её вместе. Было в нём что-то такое, из-за чего я не смогла ему отказать.       Комната, в которой я должна была считать по правилам до десяти, являлась спальней. Положив ладони на стену у двери, я оказалась спиной стоящей к дяде Русику. Правее от меня стояла высокая старая железная кровать с периной и перьевыми подушками. Нигде в доме не горел свет – кто играет в прятки при свете – поэтому некоторые, такие как дядя Русик, могли без стеснений позволить себе чуть больше…       В тот день я решила надеть новую джинсовую юбку чуть выше колена и кофточку. Хотя, думаю, что штаны бы меня также не спасли от голодного взгляда.       Не успев досчитать и до пяти, я оказалась прижатой спиной к краю кровати сильными руками. Сопротивляться не было и в мыслях. Давно, очень давно такое уже случалось, и мне было приятно. Да там и не было никого. Быстро, очень быстро он поднял мою юбку правой рукой, другой же держал меня так, чтобы я не убежала. Но в этот раз ему не хотелось касаться меня пальцами. Слишком много красивых молодых женщин, которых он возжелал, было в соседнем доме. Он достал свой член.       Тогда я уже знала о различиях полов. Мой родной дядя, как и все его неженатые ровесники, в свои двадцать три увлекался порно, записанным на кассеты. А спрятать их так и не додумался. Так, в один прекрасный день, четырёхлетняя я случайно узнала о существовании жёсткого группового секса с участием одной женщины и трёх мужчин.       Правда все эти знания не дали мне понять, что происходило со мной тогда, и что столь большое и тёплое тёрлось в моей промежности, задевая клитор. Дядя Русик наваливался на меня, стискивая одной рукой за поясницу, другой же он что-то поддерживал внизу. Это «что-то» и было тем, что касалось меня.       Темнота ночи. Одиночество комнат. И мёртвая тишина, давящая на сознание. Лишь две комнаты жили, борясь с самозабвенностью. Дальняя спальня, где моя сестра считала до десяти, и другая спальня, где дядя Русик пыхтел надо мной. Всё выше и выше он поднимал мою юбку, всё сильнее и сильнее прижимаясь ко мне, совершенно не обращая внимания на мои слова о том, что нам нужно спрятаться, удовлетворяя лишь свои похабные желания.       Его горячий член уже давно стоял, в надежде войти в чью-нибудь маленькую, узкую, горячую и желанную дырочку. Чтобы кончать в неё снова и снова. Раз за разом обмякать, обливаясь потом. Вдыхать воздух с запахом секса.       Но была одна маленькая загвоздочка. Я.       Я - маленькая девочка. Я - дочь его знакомой. Я - нахожусь у себя дома. Я - девственница.       Малейшая ошибка, и его маленький секрет раскроется.       Именно поэтому Он, горя вожделением, не входил в меня. Только тёрся. - Вы опять не спрятались? - недовольный голос сестры пронзил темноту. - Ой, мы не успели, - мою юбку резко опустили вниз, одновременно отодвигаясь от меня. - Ты иди, посчитай ещё раз, а мы спрячемся. - Снова? - недовольно. - Ладно, но это в последний раз. Теперь вы точно-точно спрятайтесь! - сестрёнка ещё путала слова.       Она ушла назад в темноту. А мне хотелось закричать: «Не уходи! Не надо!». Но я ведь знала, что это не поможет. Тогда пострадает Она. Не надо. Лучше я.       Опустившись на колени, залезла под высокую железную кровать - там темно, когда Кристинка будет искать, может и не найдёт. Но я не успела. Схватив меня за ногу, дядя тянул меня на себя, а после поднял. - Куда же ты? - ухо обжигает горячий воздух, от Его шёпота. - Нам нужно спрятаться, - я пыталась оттолкнуть его толстое тело от себя. Не получалось. Кричать? Смысл? Все отмечали праздник в другом доме. Больше двадцати выпивших людей, танцующих под быструю музыку. От громкости динамики разрывались. Меня не услышит никто. Никто, кроме младшей сестрёнки, усердно считающей до десяти. - А мы спрятались, - на секунду он оторвался от меня, чтобы, вытянув слегка руку, закрыть дверь в комнату. - Ну же, моя хорошая. Давай. Давай…       Снова юбка поднята до уровня пупка, а ткань трусиков отодвинута в сторону. И снова горячее-горячее что-то тёрлось об меня, иногда чуть надавливая. Мне не больно. Нет. Даже не стыдно. Просто... странно. Да, это странно, когда ты не можешь понять, что тебе стоит делать: говорить или молчать, а, может, кричать?.. Не шевелиться или вырываться, смущаться или нет.       Естественно, сестрёнка снова нашла нас. Правда, в этот раз я успела залезть под кровать. Почти успела.       Искать теперь была моя очередь. Дядя Русик решил помочь мне в поисках: - Ты иди прячься, Тинка, а мы тебя будем искать. Ладненько? - внутри меня словно всё покрылось толстым слоем льда. - Хорошо. Только вы меня не найдёте!       Сестрёнка почти скрылась из виду, когда вернулась и сказала: - Я хорошо спрячусь!       И убежала. А я вновь с Ним. Один на один.       Повернувшись к стене, я начала счёт. - Один.       Тишина. - Два.       За спиной шум. Дядя Русик сделал шаг. - Три.       Громкий вдох за моей спиной. - Четыре.       Меня крепко обняли. - Пять.       Его правая рука медленно спустилась. - Шесть.       Юбка вновь задрана. - Семь.       Сзади какое-то копошение. - Восемь.       Меня резко перевернули. Теперь я видела Его лицо. Напряжённое, это было видно даже в темноте. Снизу меня вновь коснулось что-то твёрдое…       В итоге Кристинка, устав ждать, нашла нас в той же комнате.       Сразу же после этого мы пошли к гостям - Кристине надоело «играть» в прятки.       Яркое освещение и громкая музыка в первые секунды застали меня врасплох, из-за чего я остановилась. В спину слегка врезался дядя Русик. Это мне и придало сил резко ускорить шаг, догоняя ушедшую вперёд сестру.       Как и ожидалось, все были весёлыми и пьяными. Не люблю пьяных, поэтому, быстро пройдя вдоль стола, я свернула в детскую. Сестра осталась с мамой. Дядя Русик же сел за стол. Вот и славно.       Стоило мне прилечь на свою постель, как в комнату зашли мама и сестра. - Катя, Кристина сказала, что Руслан пристаёт к ней. И к тебе. Это правда?       Горло словно сдавила невидимая глазу рука. Резко подняла взгляд на сестру. Она смотрела в пол. Взглянула на маму. Понимала: она ей не верит. Опустила взгляд.       Что мне сказать? Стыдно. Мне было стыдно признаться! Я не была такой храброй, как моя пятилетняя сестрёнка. Вновь взглянула на маму. Прямо в глаза. - Нет. Мы просто играли в прятки. - А ты видела, чтобы он приставал к твоей сестре? - Нет. Он только иногда читал нам сказки.       Взглянула на сестру. Она ответила тем же. Знала: я вру. Прости. Прости, сестрёнка. Я не смогла. Я не такая смелая, как ты. Прости. - Не смей больше врать, Кристина! - Но это правда!       Мама вернулась к гостям. Сестра, постояв ещё несколько секунд, ушла за ней. А я упала на подушку. Я соврала. Вдруг в голову пришла неожиданная мысль: «Это был последний шанс признаться». Хотелось окликнуть маму, рассказать всё, как было.       Я вышла из комнаты. В зале мама уже веселилась, словно ничего и не было пару минут назад.       Она не поверила бы.       Дядя Русик подошёл к маме, когда она начала резать торт. Стоя с боку, я видела, как его рука залезла под её кофточку и гладила спину. Мама раздражённо обернулась и убрала её. Дядя Русик улыбнулся, словно это была шутка, а мама, дождавшись, пока он отойдёт в сторону, продолжила резать торт.       Когда нас отправили спать, Кристинка спросила только одно: - Почему ты не сказала? - Не сказала что? - словно удивилась я. - Что дядя Русик делает. - Он мне ничего не делает. - Он не лезет… туда? - Нет. Кристин, не выдумывай. Давай спать.       Больше дядю Русика ни я, ни моя сестра не видели. Через несколько лет я узнала, что он умер. Я была только рада. Как оказалось, в его деревне ходили слухи, что он изнасиловал несколько женщин. Однако этому все отказывались верить - милый, добродушный, вечно улыбающийся Русик не мог такого совершить!       Но было уже поздно. К таким ласкам привыкло моё тело. Моя рука сама опускалась вниз, оттягивая резинку трусиков. Пальцы сами начинали ласкать меня там. И хорошо, что о существовании заветного входа в моё тело я узнала уже после того, как мне стало известно выражение «лишение девственности». Но мне хватало и таких ласк.       В двенадцать я оказалась впервые у гинеколога: бабушка нашла на моих трусиках светло-зеленоватые выделения. Гинеколог подтвердила: мне занесена инфекция. Когда же врач стала предлагать варианты того, как я могла заболеть, у меня внутри всё затрясло. - Может, когда она была в бассейне, мальчики зажали её в кругу и… - Нет, что вы! Я всегда слежу за тем, как она плавает в бассейне! Такого никогда не было! - Может тогда после школы? Например, прогуляла её, а сама с мальчиком?.. - Она отличница и никогда не прогуливает. Тем более так! - Тогда сама? Грязными пальцами… - Она ребёнок! - Катя, тебе когда-нибудь мальчики снимали трусики? - врач пристально уставилась мне в глаза. - Нет. А зачем? - смотрю в глаза. Я ведь ребёнок. Мне поверят. Мне ещё не положено знать о сексе. Тем более о педофилии. - Тогда она могла заразиться дома. Например, когда села на седушку туалета, на которой остались капельки чужой мочи. Проверьте членов вашей семьи. А пока вот вам список лекарств. С завтрашнего дня приезжайте сюда. Кате необходимо пройти пятидневный курс лечения.       Лечение было ужасным. При помощи шприца и длинной тонкой трубки мне в матку заливалась смесь из каких-то жидких лекарств. А чтобы всё это не выливалось, матка затыкалась свечой. После такой процедуры ехать сидя в маршрутке назад домой было крайне неудобно. К счастью, свеча минут через десять расплавлялась полностью, и остатки лекарства выливались из меня.       К слову, у моей сестрёнки тоже было воспаление. Но она просто посидела на холодном бетоне. Её вылечили обычными таблетками.       А я каждый день ехала домой и ухмылялась. Даже после смерти дядя Русик создавал мне неприятности.       Звук входящего сообщение рассеивает таинство вечера, выводя меня из воспоминаний.       О, как! Вовремя, однако, очередной заказ прибыл! Кинув в пепельницу бычок, резко соскакиваю с подоконника. Темноту кухни разрезает свет горящего экрана ноутбука.       На этот раз письмо прислано в «вконтакте».       Что тут у нас?       Быстро читаю несколько строк печатного текста. Всё как обычно. Имя, фамилия, пол - никогда не понимала смысла его указывать - возраст, место жительство и работы/учёбы. И что самое главное, причина убийства. Убить ради того, чтобы убить - это не ко мне, пожалуйста. На этот раз попался продавец наркоты - снабжал дозой покойную дочь заказчиков. Дура, сама виновата! Но у меня сегодня слишком хорошее настроение, поэтому я просто обязана подпортить его кому-нибудь другому.       «Срок исполнения - два дня», - печатаю ответ быстро. Отправить.       Прости, малыш. Но мы ещё повеселимся, обещаю!..       Да, я - шлюха. Продаюсь. С той лишь разницей, что теперь трахают не меня, а я. То ножиком в задницу - насильников, то лезвием оголенные мышцы члена - педофилов, с наркоторговцами всё проще - жрут почти всю партию наркоты, что при них, а последние остатки - в большом количестве - вкалываю в вену. Помучившись слегка для всех итог один - смерть.       Я - шлюха. Я продаюсь. Но мне нравится. В мои двадцать три я пресытилась сексом. Нет, партнёров у меня было немного. Три. Но, что могут они, чего не могу сделать я сама? Вот как-то так и получилось, что я стала наёмницей. Гриф не оставит меня без работы. С ним, кстати, я не спала. Да и, узнав меня получше, он сам сказал, что если я захочу его трахнуть, лучше чтоб сразу прикончила - так он меньше мучиться перед смертью будет. Странный он.       Ладно, лирическая пятиминутка окончена. Пора за дело, Рин…