диагноз: глаукома

Рассветное зарево затянуло насквозь промёрзший город. Наше укрытие от этого собачьего холода уже не спасало. Мы сами убили тепло в нём. Я топила кислород в табачном дыме, медленно выкуривая сигарету за сигаретой. Ты же мирно спал на разложенном диване. Мы находились в одной комнате. Казалось бы, расстояние между нами исчисляется сантиметрами. Но нет… Это всего лишь иллюзия. Его не исчислить световыми годами. Несколько часов назад мы были одним целым, задыхались друг в друге. Сейчас же ты наверно в своих снах счастлив, обнимая мы-оба-знаем-кого. А может быть, и вовсе не обнимая. Главное, хотя бы ты счастлив. Хотя бы во снах. А мне, проклятой бессонницей, остаётся только любоваться твоей еле заметной улыбкой, гладить тебя по колючей щеке. Ты, наверно, ненавидишь меня. Да я и сама себя ненавижу. Моя ли вина в том, что наша «любовь» стала чем-то механическим? Нет. Наверное. Но почему тогда ты выставляешь виноватой меня? Почему я позволяю тебе это делать? Мы оба, как нам кажется, знаем ответ. Только ответ этот глуп и неправилен. Но когда нас это волновало… Всё, что мне оставалось этим бессолнечным утром — проваливаться в пучину если не сна, то своих бесконечно идиотских мыслей. Делать то, что, как казалось другим, я делать не умею — думать. О своей ненужности. О твоём скотском отношении ко мне. Очень грубо и субъективно, но могу же я позволить себе такое хотя бы в своей голове. На исписанных стенах недостроенных зданий как-то увидела запись «делай, что хочешь, но жалеть себя не смей». Наверно, человека, написавшего это, есть кому жалеть. Мне же такой привилегии жизнь не подарила. То ли к сожалению, то ли к счастью. Приходится жалеть себя самой. Выгляжу жалко, да. И чувствую себя также. *** Холодно. Адски холодно. Люди думают, что в аду людей пытают раскалёнными железками, огнём и прочими милыми вещами, но нет… Я-то знаю, что грешников пытают общественным транспортом нашего города. И прямо сейчас, кажется, я отбываю наказание за убийство какого-то комара в две тысяча восьмом году. Зима — цикличный ад. Совсем как у Данте. Сначала ты добираешься по жуткому холоду до остановки, там стоишь двадцать-тридцать минут, ожидая нужный трамвай. Затем сам трамвай, где ничего не чувствующими пальцами ты выгребаешь мелочь из кармана и передаёшь её кондуктору, с лицом серийного убийцы пробивающего тебе билет. Тебе обязательно пару раз отдавят ногу, ты будешь вынужден слушать тупой разговор двух индивидов позади тебя, тебя будут плющить со всех сторон, бабки будут жаловаться в другом конце вагона, но так, что ты обязательно услышишь причитания о ценах на сахар, тебя затыкают сумками со всех сторон, а вагон будет трясти так, что ты почувствуешь вибрацию внутри черепной коробки. И вот тридцать минут одного кошмара заканчиваются, чтобы дать начало новому, наименее страшному — прогулке по гололёду. Когда ты на работе, начинается воистину ад. Тупое начальство, тупые коллеги, тупые бумаги, тупые правила, тупые приказы. Тупая я, раз всё ещё торчу здесь. Двенадцатичасовой рабочий день, график работы два через два и свой «коробок» в огромном офисе — вот она, моя таблетка цианистого калия, которую я глотаю каждые два рабочих дня для того, чтобы на мою карту стабильно два раза в месяц начислялась зарплата. Всё как у всех. Всё стабильно. И у меня даже не получается представить, что можно жить как-то иначе. *** Когда родители давали мне имя, значащее «звезда», они наверно предполагали, что я буду ему соответствовать. И я соответствую. Я гасну подобно умирающей звезде в этой бесконечной россыпи таких же почти белых карликов. И в этом хаотичном скоплении я всё-таки принадлежу к созвездию. И это делает мою жизнь не такой уж бессмысленной. Ладно, вру. — А где Брендон? — встречает меня Муза вопросом в лоб. Ни привет, ни рада тебя видеть. Вполне нормально для неё. — Подойдёт попозже, — первое, что приходит в голову. Хочется сказать, что ему плевать на вас и сегодня он, видимо, отрывается на какой-то глупой вписке с распрекрасными друзьями-одногрупниками, игнорируя мои звонки. Но не стоит зря расстраивать людей тем, что и без моих слов очевидно. — Ну как всегда, — усмехается Блум. Скай пытается незаметно ущипнуть её за руку, чтобы та не сказала ещё что-нибудь едкое. Девушка шипит от боли и приникает рыжей головой к его плечу, развалившись на потрёпанном диване фудкорта. Идиллия, ну надо же. Сажусь на оставшийся свободный стул, с трудом помещая свой поднос с едой на столе между пакетом из Макдональдса Тимми и подносом с пиццей Ская. Еда. Смешно. На фоне картофеля фри и расплавленного сыра на тонком куске теста мои кофе и салат едва ли съедобны. Ловлю осуждающий взгляд Флоры, кусающей ягодный маффин. Чёрт, да. Да, Флора. Снова. Не нужно мне трахать мозги своими лекциями о гастрите и прочей херне, дорогой будущий врач. Молча делаю глоток американо, насаживаю на пластиковую вилку лист салата с куском сельдерея. — По-моему слишком всё идеально и романтично, вторая половина слишком скучная, герои какие-то плоские, — прожевав овощи, тоже высказываю своё мнение о новом фильме. После этого повисает тишина, мне становится не по себе. — Тебе же всегда нравилось такое, ты с прошлого года ждала начала показа, — наконец подаёт голос Гелия. И я теперь тоже понимаю смысл молчания. И тоже молчу. Тоже ничего не понимаю. В это время слышу шутки о том, как я заставляла Брэндона пересматривать «Титаник» пять раз, каждый раз к концу фильма заливаясь слезами у него на плече. Смеюсь над этим за компанию. А вместе с тем думаю, что я в нём находила? Глупый же. Фильм, конечно… Часы проходят за бессмысленной болтовнёй, шутками и рассказами о том, как у кого дела. У меня, например «всё как всегда». А вот у Флоры и Гелии подготовка к свадьбе идёт полным ходом, даже выбрано платье. Скай и Блум купили билеты в столицу, поедут туда на февральские выходные. Муза познакомилась с «офигенным чуваком», когда зашла в музыкальный магазин за новым медиатором. Уверена, на деле какой-нибудь очередной отбитый неформал. Ещё и имя у него какое-то дурацкое… Рикон? Рилен? А, точно, Ривен. — Завтра суббота, — хитро улыбается Блум. — Может, соберёмся у кого-нибудь? Предложение вызвало одобрение у всех, кроме меня. Потому что «у кого-нибудь» — это у нас с Брендоном. Всегда. Но в конце концов после недолгих уговоров и я согласилась. — Как раз я приведу Ривена, познакомитесь, — радостно верещит Муза. — Стелла, ты же не против? Как я могу быть против? Только за. Мы как раз тумбочку починили, которую в порыве пьяной агрессии сломал её прошлый «офигенный чувак». Но я так устала, что просто молча киваю головой. Делайте, что хотите. И катись оно к чёрту.