«Солдат не перестаёт быть солдатом, даже когда ранен» «Сверхъестественное»
Выстрелы вокруг. Раз, два, три — выстрел. Дикие крики курсантов. Это ж сколько там убитых и раненых… А Герман не мог встать, не мог помочь. Собственных рук и ног он уже не чувствовал. Только жгучую боль в груди. Рубашка спереди уже стала тёмно-бордовой, кровь была на полу, казалось, что даже воздух пропитан ею. Герман медленно умирал. Шаги. Кто-то спускается по лестнице. — А-а, вот и главный герой сегодняшней драмы, — Элеонора, кто же ещё. — А строил из себя супергероя. «Интересно, какого. Явно не Железного Человека» Девушка села рядом с Германом, пристроив автомат под боком и аккуратно подвернув полы куртки, чтобы не испачкаться в крови. — Ловко я тебя подстрелила, — как бы невзначай заметила она. — Ты и дёрнуться не успел, — она поймала взгляд Германа, — ладно, соглашусь, это было не совсем честно. Но тебя никто не заставлял спасать этих дурочек, — размышляла Элеонора. — Так бы они погибли быстро, раз — и пулю в лоб. А уж теперь… — она намеренно растянула последнее слово, — теперь их ждёт наша подлодка. А там уже этому капитану придётся объяснять, какого чёрта он взял своих… Эй, да ты, никак, сознание теряешь? — последняя фраза уже сказана с долей… испуга? У Германа и впрямь перед глазами всё плыло, все звуки доносились, как через стену. Шею справа резко обожгло. Мужчина с трудом скосил глаза — Элеонора убирала в один из карманов бронежилета использованный шприц-тюбик от антишоковой сыворотки. Стало чуть легче, шок и боль стали понемногу отступать, но дышать было очень тяжело, при каждом вздохе лёгкие, казалось, обжигало изнутри. — Ты даже не думай, — неожиданно сказала девушка. — Что мы дадим тебе так легко умереть. Не-ет, Герман, даже не надейся. Ты своими глазами всё увидишь, как все умрут. В том числе и Алёна, — при этих словах Элеонора внимательно посмотрела на мужчину, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию. Ничего. Полный ноль. Вообще ничего. Она со вздохом достала из кармана разгрузочного жилета пакет с герметизирующей повязкой, — сам увидишь, — повторила девушка. «Если, конечно, доживу» — пронеслось в голове у Ворожцова. Но он в самом деле спас Алёну с Валерией. Закрыл их собой, когда Элеонора уже выстрелила. И получил две пули. «Неужели их спасение стоит моей жизни?» появилась у мужчины незваная мысль «неужели за них в самом деле стоит умереть?» — Зачем… тебе… это… — прохрипел Герман. Дышать было тяжело, пара ребёр точно была сломана, плюс дырка в груди. Паузы приходилось делать после каждого слова. — Я… всё… равно умру… От такой раны его уже ничто не спасёт. С такой-то кровопотерей и скорее всего повреждённым лёгким. — Умрёшь, — Элеонора пытливо посмотрела ему в глаза. — Но для начала ты увидишь, как все остальные будут расстреляны, — она легко разорвала окровавленную рубашку на нём и убрала руки Ворожцова от раны, которую он пытался зажать. Наложила повязку. — Давай, поднимайся, — она подобрала автомат. — Посмотришь, что будет со всем экипажем. «Очень интересно. Можно подумать, есть какие-то варианты, кроме того, что нас всех расстреляют» Герман попытался встать, но не смог даже опереться о стену — слишком много крови потерял. Элеонора с сердитым вздохом повесила оружие на плечо и с лёгкостью поставила его на ноги, поддерживая. — Ну ладно, — она крепко подхватила Ворожцова под руку. — Вперёд. К новым победам. «Оптимизма ей не занимать. К каким победам? Ему жить осталось где-то полчаса без хорошей медицинской помощи, как, впрочем, и всем остальным» До этого Герман думал, что умирать от пулевой раны хуже всего, но, как оказалось, хуже всего куда-то идти с такой раной, даже хорошо обработанной. Дико больно двигаться, даже с поддержкой в виде Элеоноры и ещё одного бойца, даже если и не очень далеко, а последние несколько метров девушке пришлось буквально тащить его на себе. Вот и двери в кают-компанию. Ну конечно, куда ещё можно согнать почти тридцать человек. Элеонора несколько раз постучала. Дверь открыл перекачанный малый с «Винторезом» в руке. После темноты коридора яркий свет ударил по глазам. Герман сильно прищурился. — Герман! — крик ударил по ушам. Ксения, кто же ещё. Кому, кроме неё, хватит ума истерить в подобной ситуации, ещё и находясь под прицелами автоматов захватчиков. — Молчать! — Элеонора резко выстрелила в воздух, пуля разбила лампу. На головы пленников посыпались осколки, кто-то из курсантов вскрикнул. — Теперь здесь все? — обратился к Элеоноре один из её бойцов, коренастый мужчина со шрамом через всё лицо. — Если ты ещё раз ошибёшься, то Филипп нас просто… — Теперь, да, — оборвала его девушка. — Я лично всё проверила, — Элеонора оглядела пленных. И толкнула к ним Германа, — вот теперь точто все. Ворожцов сделал два неловких шага и осел на пол — Ксения даже не успела его подхватить. — Герман, господи, что она с тобой сделала, — в голосе Даниловой слышалась открытая паника. — Господи… — Доктор, прекратите… истерику… — слова давались с трудом, но эту истеричку нужно было успокоить. — Просто рана. И Элеонора её обработала, — на последней фразе Герман сильно закашлялся, сплёвывая на пол кровавые сгустки. — Ты держись, — горячие слёзы капали ему на лицо, Ксения сильно сжимала его руку, — только держись… Держаться… Просто выжить… А что ещё ему остаётся? Если Герман расскажет захватчикам, где флешка с записью чёрного ящика, то все они будут трупами. Не расскажет — аналогично. — Ладно, с эти надо заканчивать, — Элеонора повернулась к своим людям. — Спускайтесь все сюда и покончим с ними. В толпе курсантов поднялся ропот, кто-то из девушек закричал, но выстрелы быстро прекратили шум. — Запись с чёрного ящика мы не нашли, — на этих словах Элеонора посмотрела на задыхающегося от кашля Германа. — Поэтому… У нас просто нет другого выбора, кроме как… А Ворожцов внезапно понял, какой у него есть выбор. — Хватит, — сипло сказал он. — Хватит. Я отдам флешку с записью. Она в отеле. Я спрятал её там, когда мы были там в последний раз. — Что за бред ты несёшь? — подскочила к нему Элеонора. — За дураков держишь? Мы всё там обыскали! Причём со специальными приборами! — Видимо, не всё, — Герман с трудом приподнялся на локтях, всё ещё сплёвывая кровь. — Ну так что, нужна она вам? Или просто нас убьёте? Мороки всё ж меньше будет. — Ладно, — ответила Элеонора после долгого молчания. — Ладно. Но если ты меня обманул… — Зачем мне обманывать тебя, тем более перед смертью? — Ворожцов посчитал этот аргумент вполне весомым. — Ну и где она? — Элеонора повернулась к нему. Они стояли в отеле, в конференц-зале, где Ворожцов когда-то встретил Алексея, окружённые людьми Элеоноры и курсантами с капитаном во главе, которых взяли, как гарантию того, что Герман назовёт правильное место. — Вон там, — Герман махнул рукой на большой ящик в углу. — Под бумагами. Элеонора недоверчиво покосилась на него, но медленно пошла туда, следя за его реакцией на каждый её шаг. — Ты, — она указала на одного из своих солдат. — Пойдёшь со мной. Не доверяю я ему… «Ну же, ну же, подойди поближе к этому чёртову ящику, — Герман практически молился, хотя не был верующим, — стань ближе, иначе весь мой план провалится». Видимо, там, на небесах, его молитвы были услышаны. Элеонора сделала ещё несколько шагов и оказалась в нужном месте, выкидывая бумаги из ящика. Герман последний раз в жизни оглянулся на тех, с кем плавал последние несколько месяцев. Капитан, который так и не доверяет ему. Старпом, уже давно мечтающий выкинуть его в море. Роман, которого Герману пришлось подставить, Макс, который продолжит его дело и будет защищать экипаж. Алёна, которую он смог отпустить, но не смог разлюбить. И Валерия. Девочка, так напоминающая Ворожцову его дочь. Маленькая Лера будет жить. Надо действовать. Хотя бы ради этой девочки. Герман медленно опустил правую руку вниз, к карману. Аккуратно, чтобы удерживающие его бойцы ничего не заметили. Сантиметр за сантиметром. Последние несколько сантиметров. Есть! Остался последний шаг. Герман позволил себе обмякнуть в руках своих конвоиров. Почти неуловимое быстрое движение плечами, и он вырвался — держали-то его некрепко. — Что за… — обернулась Элеонора. — Держите его! В мгновение ока Ворожцова окружили все бойцы с подлодки. Раздались щелчки предохранителей автоматов. — Не думаю, что у вас это получится, — Герман сделал несколько быстрых шагов в центр. И выдернул из кармана небольшую гранату. — Вот тут ты и оплошала, — произнёс он с нескрываемой насмешкой. — Оплошала сильно, Элеонора. Кто ж носит такое серьёзное оружие в карманах бронежилета? — Что ты творишь, Герман, — Элеонора замерла на месте. — Что ты творишь. Но Герман не смотрел на неё. Он смотрел на Макса. Тот поймал его взгляд. «Приготовьтесь» — произнёс Герман одними губами. Парень едва заметно кивнул. Что-то прошептал в ответ, но Герман не понял, что. Резкий взмах руки Элеоноры — и Германа словно прошили раскалённые иглы. вонзились в спину, плечи, задели шею. Видимо, девушка надеялась пристрелить его раньше, чем он убьёт их всех. «Только бы не упасть…» — крутилась единственная мысль. Закружилась голова, тело словно перестало подчиняться Ворожцову, немели руки. Времени у него больше не осталось. Чётким, отточенным движением Герман выдернул чеку у гранаты, успев прижать пальцем запал. Права на ошибку у него не было. Небольшой промах, и взрывом могут быть убиты заложники, а не команда Элеоноры. Ворожцов внезапно понял, что стоит посередине круга, образованного командой с подлодки. Значит, чтобы убить их, Ворожцову надо взорвать гранату… в шаге от себя. И Герман с сильным размахом швырнул гранату в пол, отпустив запал.«Нужно, чтобы то, ради чего умираешь, стоило самой смерти» Антуан де Сент-Экзюпери, «Военный летчик»
Герман понял эти слова в те секунды, пока ещё был жив. Кумулятивная струя гранаты с крохотной задержкой разорвала всех, кто был рядом. Всех бойцов, Германа, Элеонору и тот проклятый ящик. В последний миг Герман успел увидеть курсантов, прижавшихся к полу, и закрывших головы руками. Они будут жить. Восемнадцать курсантов, Макс — он сказал «всегда готов», осознал Герман — Ксения, Виктор и Ракита выживут. И Валерия. Они найдут землю, и начнут новую цивилизацию. Заведут семьи. А его дочь останется на подлодке. Во взрыве обвинят Элеонору, которую, конечно, разнесёт на клочки. Ребёнка никто не тронет. С ней всё будет хорошо. А ради этого и умереть не страшно.