«Это - не последняя станция, есть еще другие миры»

      «Люди в этом районе какие-то странные». Каэл хмурится на очередной косой взгляд, и бросает в ответ грозный, предупреждающий: «Не подходи». Но, кажется, никто и не собирается к нему приближаться. Прохожие, которых он успел встретить на своем пути за этот вечер, смотрят на него так, будто с ним что-то не то. В каком-то неверии. Либо удивлённо-испуганно. И сторонятся. Это вполне устраивает блондина, но в то же время, с каждым разом, вызывает всё большее недоумение. Может, с ним действительно что-то не так?        Каэл, отойдя на приличное расстояние от последнего прохожего и остановившись у витрины какого-то обшарпанного закрытого магазина, на всякий случай быстро оглядывает себя. Легкая черная куртка, глубокий капюшон от худи прикрывает голову, на руках - водительские перчатки… За спиной болтается кремовая сумка с пожитками. Да, общий вид немного поношенный, а сам он, около недели не видевший душа, грязноват, но из местного контингента вроде особо не выбивается. Так, чёрт возьми, чего они пырятся-то?        В голове ощущается тяжесть, парень чувствует первые звоночки простуды, и это его совсем не радует. Будто проблем ему мало…       – Прекрасно, – тихо выдыхает Мэллой, и устало трёт висок. Возобновляя шаг, он осматривается в поисках аптеки. Погода была холодной и пасмурной, настроение парня – и того хуже. «Идеальная погода, чтобы идти к чёрту» (1), – вспомнилось ему. Кажется, он куда-то туда и забрёл, пытаясь сбежать от преследователей Куина… Планировал в Техас, а оказался на краю Иллинойса. Чёрт. Проклятый Куин, чтоб его... Обманом заманить в лагерь, соблазном (в лице девчонки) удержать, пытаться втереться в доверие, – и всё, чтобы шантажировать отца.       От мыслей об этом он мрачнеет, будто принимает облик маленькой грозовой тучки. С такой не хочется столкнуться, будь ты с зонтом или без. Лучше держаться подальше от такой «непогоды».        Всё, что с детства рассказывали родители об этом типе, что он слышал тогда же от людей в лагере – оказалось правдой, запрятанной за маской философа, переосмыслившего свою жизнь и на выходе поддавшегося в пацифисты. Парень сжимает кулаки, вспоминая наглую морду ирландца, строящего из себя благодетеля.       Каэл был недоверчивым и внимательным, настроенный скептически и настороженно, он оставался в лагере, играя свою роль, и пытался понять, что за партию ведёт бывший уголовник. И когда, притворившись спящим, он услышал разговор Куина с отцом – всё встало на свои места. Он не узнал общей картины, но отведённое ему, Каэлу, место – вполне. И из этого места надо было валить – в прямом и переносном смысле. Что он и сделал… Не без трудностей, так как Куин не собирался терять свои козыри, отпуская его – только не такой человек. Уезжая всё дальше и дальше от лагеря, Каэл чувствовал за собой «хвост», и, петляя, углублялся всё глубже в недра страны, пока не уверился, что сбил преследователей со следа. И уж точно увел их подальше от семьи.       И теперь вот он – в шаге от простуды, бродит по сомнительному району Чикаго и ловит на себе не менее сомнительные взгляды. Но да к чёрту их. Всех. Нужно найти лекарства, душ и, возможно, девушку. И выпить. Последние три пункта можно даже совместить: найти бар, подцепить девчонку, двинуть к ней, а там уже и в душ напроситься. А уходя прихватить с собой куш, если найдется что-то стоящее.       Прикидывая план действий на вечер, парень заворачивает за угол и сталкивается с кем-то.       – Хэй! – возмущенно выдыхает Мэллой, протирая грудную клетку. Врезавшийся в него пацан хотел было тоже возмутиться, но подавился словами, когда увидел недовольное лицо Каэла.       – Ми… Микки?! – голос его звучит как испуганный писк.       Блондин хмурится сильнее. Что за Микки? Парниша обознался?       – Ты… ты когда вышел-то? – выдавливает незнакомец. И Каэл опять наблюдает этот испуганно-удивлённый взгляд. Хотя, пожалуй, даже больше. Стоящего напротив парня чуть ли не потряхивало от страха. «Вышел», – мелькает в голове у блондина, – «Значит, он принял меня за некого Микки, который должен находится где-то за решеткой? А испуганный вид, говорит сам за себя…» Каэл ухмыльнулся зародившемуся за секунду плану. Может не сработать, но ведь может и получиться, так почему бы и нет?       – Чё? – сделав шаг вперед, рыкнул Каэл. – Ты не рад, что ли?       Идет наугад и надеется на удачу.       – Нет… нет, я…       – Не рад?! – Мэллой вскидывает вверх бровь, наступая на испуганного незнакомца, который в свою очередь начал пятиться от него к стене, попутно будто уменьшаясь в размерах.       – Рад! Рад!... Я хотел сказать, что просто не ожидал, что так рано… – тараторит малый, желая как-то оправдаться.       – А чего ты ожидал? – напирает Каэл, примеривая образ гопника, и втайне надеясь, что трясущийся пред ним осиновый лист числится в списке должников «Микки». И что вообще этот список существует, – Что пребывая в местах не столь отдаленных, я позабуду, что ты мне должен?       Парень нервно сглотнул, загнанный в проулок, и блондин почувствовал облегчение, с примесью жалости и угрызений совести: угадал, но пацана было жалко. Подобная манера добычи денег не очень была ему по душе. Одно дело дурить и грабить зарвавшихся фраеров, другое – наседать на бедного мальчишку, отжимая у того последние крохи. Однако, Каэл был совсем на мели, и упускать такую возможность обзавестись наличностью было бы просто глупо.       – Нет! Нет, я... вот! – поспешно возразил незнакомец, трясущаяся рука нырнула в карман, пошарилась, и извлекла оттуда мятые купюры, монеты и какие-то бумажки, после чего протянула добытое «Микки». Мэллой перевел грозный взгляд с заискивающего лица парнишки на его ладонь. Двадцатка с мелочью. Забрал купюры, и поджал губы, прикидывая модель дальнейшего поведения. Затягивать с реакцией было нельзя, но он понятия не имел как бы повел себя этот Микки… Грубо? Издивающе-одобряюще? Отпустил? Прессанул бы ещё?       Размышляя, он невольно хмурится, и тогда стоящий перед ним парень не выдерживает затянувшегося угрюмого молчания.       – Я знаю, что тут недостаточно, но… – говорит он с некоторой горячностью, – но, ты ведь понимаешь, я не ожидал… у меня с собой только это… И я верну, обязательно верну остальную часть попозже, мне просто нужно немножко времени…       – Конечно, вернешь, – недобро усмехается Каэл по быстрым заверениям парня и его напуганному состоянию, решив для себя, что надо отыгрывать бескомпромиссного и грубого гопника, и в то же время, что эта тростинка сломается, когда настоящий Микки вернется и потребует своё. Вряд ли уголовник поверит в рассказ паренька, что тот уже отдал часть долга. И так как Каэлу было совестно, он продолжает, стараясь не выбиваться из предполагаемого им образа.       – И вот это, – блондин потряс двадцаткой в руке, – в расчет не пойдет. На лице незнакомца отразилось недоумение, а где-то в глубине глаз Мэллой разглядел даже искорки возмущения, и решил пояснить свою мысль.       – Будем расценивать это как подарок, поздравление с твоей стороны, – он ухмыляется и вскидывает брови, ожидая согласие. И в ответ получает быстрый кивок, – а я, скажем, в качестве жеста доброй воли, так уж и быть подожду, пока ты разродишься всей суммой. Лады?       Парень удивлённо моргнул на речевые завороты, но закивал ещё быстрее, получив отсрочку. Почувствовав завершение беседы и что он-таки не огребет, попытался обойти Микки и сбежать из проулка поскорее, мысленно костеря Милковича и себя. И чёрт его дернул пойти по этому маршруту, сократить дорогу ему захотелось…       Но отойти он успел лишь на пару шагов. Его задержала рука, схватившая его за капюшон, и недовольный оклик.       – Не так быстро, эй!       Незадачливый паренек мысленно выругался и с опаской оглянулся.       – Я не услышал «спасибо», цивилизованные же люди, ёпт.       Да грёбанный Милкович над ним издевается! Будто он недостаточно за сегодня натерпелся страху… И сейчас, кажется, таки огребет… Нет, конечно, смешно жаловаться после того, как тебя обчистили, но так обидно, что просто…       – С-спасибо, – криво улыбается парнишка, желая оказаться как можно дальше от проклятого криминала.       – Во-о-от, – довольно протягивает тот, отпуская капюшон и придавая ускорение толчком в спину, – свободен.       Пареньку повторять дважды не приходится. Не прошло и пары секунд, как он скрылся за поворотом.       Мэллой тут же привалился к кирпичной стене спиной, и нервно выдохнул.       «Прокатило… но…Что за нафиг?!».       Головная боль давила на виски, а мысли были в смятении. Каэл убирает деньги в карман штанов, а из куртки вытаскивает пачку сигарет.       Прикурив, он почувствовал себя чуточку лучше. Произошедшее по-прежнему не укладывалось в голове, и вызывало множество вопросов, на которые он вряд ли найдет ответы. От мыслей об этом его отвлек виброзвонок. Он извлек телефон из кармана и глянул на дисплей. Сестра.       – Хэй, – слышит он, подняв трубку. Бодрый голос девушки вызывает невольную улыбку.       – И тебе хэй, – отзывается блондин, – Что-то случилось?       – Нет, тут немножко дурдом, но в целом как всегда, – отрапортовала Делайла, после чего засыпала его вопросами, – И я вообще-то звоню, чтобы узнать, жив ли ты там ещё? Ты сбросил «хвост»? Где ты? Всё нормально?       – Полегче, Ди, – усмехается Каэл, выдыхая сигаретный дым. От взволнованного голоса сестры, где-то в груди разливалось тепло, – я в порядке. Практически на все сто уверен, что оторвался от них и запутал следы. Кажется, я у самого чёрта на куличках… И… теперь всё стало сложнее.       – То есть?       – Помнишь, в какой мы оказались опале, когда отец стащил все деньги клана, и мы дали деру?       – Конечно… Но ведь после похорон дедушки, мы вернули их, и всё вроде стало нормально… Конечно, Дэйл по-прежнему козлится, и мутит какие-то мутки, но остальные…       – Остальные теперь пляшут под дудку Куина, новый лидер…будь он трижды неладен со своими речами… Он им словно мёд в уши заливает, Ди-ди. Расчетливый сукин сын, интриган и манипулятор, – Каэл сердито тушит сигаретный окурок о кирпичную кладку и отбрасывает его в сторону, вспоминая, как сам чуть было не повёлся на слова ирландца. Выдохнув, продолжает уже спокойнее, – И теперь один чёрт разберёт, кто из кочевников с ним в сговоре, а кто искренен…       Сестра молчит, прекрасно понимая, что он имеет в виду.       – Ты вернешься домой? – спрашивает она наконец, но, услышав, как старший брат фыркает на последнее слово, быстро уточняет, – Я имею в виду к нам, Каэл.       – Не знаю, может быть. Я, наверное, задержусь здесь ненадолго.       – Зачем? Ты же любишь дорогу…       Каэл не хочет говорить о том, что он, кажется, заболел. Незачем Ди-ди ещё и об этом думать. Поэтому он решает рассказать ей другое, тем более, что сестра любит загадочные истории и мистические совпадения.       – Тут происходит кое-что странное, и мне любопытно. И это поможет немного отвлечься от нашей драмы.       Блондин иронически хмыкает, и по усмешке на том конце линии, будто воочию видит, как сестра закатывает глаза. Он рассказывает ей о том, что только что произошло в проулке, и об остальных странных взглядах, которыми он удостаивался чуть ли не от каждого третьего прохожего. Девушка слушает молча, и в конце его монолога соглашается с тем, что произошедшее действительно необычно.       – Я понимаю, обознаться, когда ты видишь человека вдалеке, или со спины… Но последний ведь контактировал с тобой напрямую… Так ведь не бывает… Слушай, может он просто тебя испугался?       – Ага, конечно, я же такой страшный, – фыркает Каэл, вливая в голос как можно больше сарказма, – настолько страшный, что он повредился в уме и начал называть меня диснеевским мышонком, будто напрашиваясь на мордобой.       – Ладно, ладно, убавь яда в голосе, – возмущается сестра, – меня там не было, я просто пытаюсь мыслить логически…       – Идиотически…       – Каэл!       – Окей, прости, – почувствовав укол совести, быстро извиняется он и, понимая бессмысленность разговора, решает перевести тему, – и забей. Лучше поищи мне какой-нибудь задрипанный хостел в Саутсайде. Хотя я сильно сомневаюсь, что в этом районе рекламируют свои услуги по интернету…       Он думает о том, что если не найдет местечко, где можно по дешевке снять комнату, то всегда остаётся вариант пробраться в какую-нибудь заброшку.       – Это где вообще?       – Чикаго.       – Ничего себя тебя занесло… – бормочет сестра удивлённо, после чего одёргивает себя, будто вспоминая, что хотела сказать что-то другое. – Я, конечно, поищу, но, слушай, если там есть кто-то настолько похожий на тебя… может, лучше там не оставаться?       – Не переживай, – отмахивается Каэл, – насколько я понял, он в тюрьме.       – Да я не о том, что ты можешь его встретить, дубинушка!       Блондин представил, как девушка всплескивает руками воздух. Поджал губы.       – О чём тогда?       – О криминальной цепочке. Всегда найдется рыбка покрупнее, знаешь ли. Если он выбивает деньги из людей, откуда ты можешь знать, что кто-то не трясёт его?       Каэл понимает логику сестры, потому фраза: «И что ты не столкнёшься с этим “кем-то”?» повисла недосказанной. Уверенности у него такой не было. Зато в избытке было любопытства.       – Не парься, Ди-ди. Я не собираюсь устраиваться здесь надолго. Перекантуюсь несколько дней, надо раздобыть немного капусты, прежде чем двинуть дальше.       – Может, сделать перевод на твоё имя? – робко предлагает Делайла, предчувствуя несогласие брата. И вагонетку сарказма в придачу.       – Только послушайте, как мы заговорили, – усмехается блондин, подтверждая её догадки и своё упрямство, – Так и вижу себя в банке, мило беседующего с девушкой на кассе… Я в состоянии о себе позаботиться, так что, спасибо, не надо.       – Ну и иди ты, – беззлобно реагирует она.       – Ага, пойду. Самое время. Передавай большой привет Сэмми…       Парень тут же слышит, как Делайла говорит с младшим братом и щебетание последнего на фоне.       – Он скучает и тоже передаёт приветы, – сестра вновь обращается к нему, – Что-то сказать родителям?       Каэл прикрыл глаза. С момента побега он всего раз говорил с матерью. С отцом тоже, коротко и только из необходимости сообщить о делах с Куином…       – Я сам им позвоню. Позже.       – Ладно, – вздыхает сестра, но быстро прячет эмоцию за притворно-ехидным предостережением, – помни о правилах, Каэл (2).       – Да знаю я! – блондин закатывает глаза, – Отключайся уже, зануда.       – «Не облажайся», – тянет Ди-ди, но Каэл не стал дослушивать, просто захлопнув раскладушку.       Парень вздыхает ещё раз, отталкивается от стены и выходит из проулка. Уже опускаются сумерки, нужно приводить план в исполнение. И решать проблемы по степени их актуальности. Сначала – избавиться от головной боли и прочих намеков на простуду, а значит, найти аптеку, где можно раздобыть лекарства.              Мэллой проходит несколько кварталов, к своей радости не встретив никого по пути, и наконец, приметив работающий магазин, спешит туда. Помещение было небольшим, множество стеллажей с разнообразнейшим товаром: продукты, овощи, хозяйственные товары и чего только тут не было. Каэл оглядывается, проходя вглубь, по привычке оценивая обстановку. Один сотрудник, он же – кассир за прилавком. Одно зеркало у потолка, увеличивающее обзор, одна камера. Работающая или муляж?       Размышляя, блондин кивает продавцу, который оторвал взгляд от журнала, когда тот зашел. Моргнув пару раз, темноволосый смуглый мужчина возвращается к чтиву, ограждаясь журналом будто щитом. Мэллой, продвигаясь вглубь магазина и осматривая товар, ощущает, как кассир периодически настороженно поглядывает на него.       Раздражает. Неужели этот тоже знает Микки?       Парень притормозил у стеллажа с лекарствами, изучая баночки, и после придирчивой инспекции останавливая свой выбор на парной микстуре Vicks DayQuil и NyQuil. Хоть и дороговато, но вещь действенная, насколько он знает. Мэллой поджимает губы в раздумье и вновь ловит на себе взгляд продавца. Да что же он смотрит-то так? Так и подмывает подгадить. Каэл ещё раздумывал стянуть ли что-нибудь из еды, потому что после покупки лекарства, денег явно поубавится, а кушать хочется. И то, что мужчина так странно на него смотрит: насторожено и одновременно как-то зло – нервирует, и будто подначивает на воровство.       И Каэл не может определиться, смотрит ли тот так на каждого, подозревая во всех входящих грабителей и мошенников, или лично на него? Или на пресловутого Микки? Впрочем, это можно проверить…       – Хули ты пялишься? – рыкнул он на мужчину, от чего тот дернулся как от удара. Будто не ожидал. Сглотнул и поспешно отвернулся.       «Мда», – думает Каэл, понимая, что проверка особо ничего не показала. Кто угодно может быть грубым. Но да чёрт с ним. Парень хватает с полки лекарства, и, проходя, мимо стеллажей с едой, незаметно тащит упаковку печенья и шоколадку – то, что попалось под руку.       Когда он подходит к кассе и ставит микстуры на стойку, продавец вскидывает голову и опять смотрит на него… как-то непонятно. Блондин не может считать эту эмоцию собеседника, и это его напрягает. Он не знает, чего ожидать. Мужчина пробивает покупку и кривит губы, после чего, сглотнув, выдаёт язвительное:       – Больше ничего не болит?       Каэл вскидывает брови в удивлении. Это сейчас что было? Подкол? Намёк на что-то? Не может же продавец с такой интонацией рассчитывать на то, что толкнёт покупателю ещё какие-нибудь лекарства? И Мэллой решает, что в деле опять замешан Микки. Грабил? Бил? Не единожды?       – У меня - нет, у тебя – вполне может, – парень демонстративно разминает кулаки в перчатках, и наклоняет голову, искренне надеясь, что он в нужном образе. И, кажется, ему снова везёт, потому что мужчина невольно вздрагивает, и зло стучит по кнопкам на кассе, молча выбивая чек. Наблюдая за ним, Каэл внезапно решает, что провернёт этот трюк. Он не планировал, но лекарства и вправду дороговато стоят, и, чего уж там, это мужик его попросту бесит.       Темноволосый вновь зло смотрит на него, и бросает:       – 11,50$       – Ты забыл сказать «пожалуйста», – ухмыляется Каэл, вытаскивая двадцатку. Видит раздражение продавца, как у того пульсирует венка на лбу.       – Пожалуйста, – цедит мужчина, и Каэл с довольной миной протягивает деньги. Замечает, что тот немного удивлён, хоть и пытается это скрыть. Кассир зло и быстро забирает наличку и начинает отсчитывать сдачу. Была ни была. Пора.       – Как был трусливой бабой, так ей и остался, – хмыкает Мэллой, пытаясь всем своим видом изобразить презрение. Фраза срабатывает так, как он и рассчитывал. Мужчина, резко вскидывает голову, смотря на него чуть ли не с ненавистью.       – Это не трусость! – выплёвывает он, сжимая в кулак посчитанные деньги, – Это чувство самосохранения.       Каэл ухмыляется вновь. Резко вскидывает руку по направлению мужчины, тот пугливо дергается назад. Мэллой вытаскивает купюры из его рук, и демонстративно пересчитывает, ловким движением пальцев незаметно пряча пятёрку.       – Хреновое у тебя чувство самосохранения, если ты думаешь, что можешь облапошить меня со сдачей, – теперь уже очередь Каэла зло смотреть на собеседника. И он делает это со всей душой.       – Что? – мужчина выглядит испуганно-удивлённо и переводит взгляд на деньги в руках «Микки».       – Что слышал, блять. С тебя ещё пять баксов, – говорит он, поддерживая образ грубияна, но продавец не двигается, лишь сглатывает. Тогда Мэллой решает взять всё в свои руки. И, потянувшись, сам вытаскивает из всё ещё открытой кассы пятёрку. А потом, не встретив сопротивления, ещё одну, и резко отклоняется.       Забирает с прилавка упаковку с микстурами. Машет банкнотами в воздухе, отступая к двери, и с ухмылкой произносит:       – Вторая - за нанесенное оскорбление.       Он скрывается за дверью быстрее, чем продавец успевает что-либо предпринять. Мэллой, не веря в свою удачу, торопливо удаляется от магазина. Он проходит целый квартал, прежде чем остановиться и перевести дух.       Его пробирает смех. Он сам до конца не осознаёт от нервов ли это, или от облегчения, от того что ему сегодня так несказанно везёт. Мысленно благодаря неизвестного ему Микки за внезапно легко доставшиеся деньги. Сначала двадцатка от «тростиночки», потом почти восьмидесяти процентная экономия при покупке лекарства. Шикарно же!       Но смех внезапно срывается в кашель. То ли мироздание намекает ему на то, что Микки не в восторге от того, что он выдаёт себя за него, то ли, что вероятнее, простуда даёт о себе знать.       Мэллой замечает, что всё ещё держит в руках лекарство и решает, что самое время его принять. Раскрывает упаковку, убирает баночку с ночной микстурой в сумку. Откручивает крышечку у дневной и наливает в колпачок необходимую дозу. Залпом выпивает. Чуть морщится. Не айс, но и не так плохо, как он думал. Главное, чтобы жидкость оправдала возложенные на неё надежды. Каэл совершенно определенно не хочет болеть.       Он облизывает губы, слизывая остатки лекарства, и потянувшись к сумке, наклоняет голову, чтобы закинуть и второй пузырёк к собрату. И потому потрясённый вздох справа оказывается для него полной неожиданностью.       – Микки…?       «Да что ж такое!» – мысленно взвывает Каэл, – «Кто не знает Микки? Микки знают все! Чёрт!». Он, дрогнувшей рукой, убирает-таки баночку с микстурой в сумку, выдыхая и чуть успокаиваясь. Логичное объяснение находится сразу: он скорее всего просто оказался в районе этого парня. И понятное дело, что риск столкнуться с его знакомыми тут довольно велик. Каэл невольно вспоминает магазинчик. «Он что, настолько дерзкий, что ворует в своем же районе?», – мелькает у него в голове, но Мэллой быстро отмахивается от неактуальности этой линии раздумий. Сейчас ему нужно думать не об этом.       Он медлит ещё немного, застёгивая сумку, и пытаясь сообразить, как себя вести с очередным знакомцем Микки. Но отсрочка была слишком короткой, чтобы что-то придумать. Он наконец выпрямляется и смотрит вправо.       Там стоит высокий парень. Бледная кожа. Рыжеволосый, в зелёной парке с оранжевой отделкой внутри капюшона. Широко распахнутыми зелёными глазами он смотрит на «Микки». Общее состояние парня можно охарактеризовать одним словом - ошеломлён. Каэл за сегодняшний день натерпелся всяких взглядов, открыл, пожалуй, целый сектор эмоции «удивление», с примесью некоторого диапазона под грифом «страх». Но это. Это что-то большее... В глазах плескается целый ураган эмоций, Мэллой видит это, хоть и не может определить каких именно. Но по тому, как взволнованно вздымается и опускается грудь рыжеволосого – тот пока держит тайфун под контролем.        И блондину становится ещё труднее продумать свои дальнейшие действия. Как он должен реагировать на этого парнишку? Кто это? Слишком много эмоций для простого знакомого или объекта вымогательств… Враг? Или скорее… Друг? Совершенно определенно – грёбанная ходячая проблема.       Каэл мысленно чертыхается, и решает выбрать знакомую модель поведения. Во всяком случае так, как он определил для себя: Микки не божий одуванчик, раз уж он держит в страхе половину района, если не весь… И Каэл в сердцах выдаёт фразу, которая, как он уже должен был понять, помогает мало:       – Хули ты пялишься? – и чувствует некое дежавю, когда парень в ответ вздрагивает. Но взгляд тот не отводит. И это уже что-то новенькое.       – Ты... – начинает рыжик, но замолкает, услышав, что голос его подводит. Он слегка прокашливается и продолжает уже более бодро, – давно ты вышел?       Каэл поджимает губы. И всех-то это интересует.       Парень ждёт его ответа, и он быстро раздумывает над вариантами. Сказать, что недавно? Или более нейтральное…       – Уверен, что ты хочешь потрындеть об этом? – недовольно цедит он внезапно для самого себя. Не понятно, откуда это взялось, и Каэл немного нервничает, что оплошал. Но быстро успокаивает себя: «А почему бы и нет? Не самая же интересная тема для разговора…»       – Нет, я… – и вот тут-то рыжий стушевывается: качнув головой, замолкает и отводит взгляд. Впрочем, ненадолго. Будто парень, стоящий перед ним - магнит, а взгляд самого рыжего - жестянка, которая тянется к тому чисто физически. Он цепляется куда придётся: скользнет по лицу, по отчего-то светлым кончикам волос, чуть виднеющимся под капюшоном. И бровям тоже светлым… странно. Проходится по рукам, ладоням в перчатках, ногам, словом, оглядывает сверху до низу. Жадно впитывает и будто не верит тому, что видит.       Мэллой внимательно следит за рыжим, но тоже молчит. Раздумывает о том, что в общем-то, если зеленоглазка – друг, то это неплохой вариант узнать, кто такой этот хулиган Микки. Или вернее, с фига ли его с ним так путают. Насколько они похожи? Ди-ди чертовски права: невозможно так «обознаться».       – Слушай, – говорит Каэл, решаясь идти ва-банк. Парень встречается с ним взглядом и будто обращается в слух. Мэллой чуть хмурится, потому что выглядит это немного стремно, но упрямо продолжает притворять свой план в действие, – тут не блядский курорт, чтобы стоять и наслаждаться атмосферой единения. Я замерз, а ещё грязный, как собака. Мне нужно в душ. И если ты хочешь о чём-то поговорить, то перебьёшься, пока я не решу эту проблему.       Блондин замолкает, выразительно глянув на рыжего, мысленно посылая тому намёки: «Позови меня к себе и предложи воспользоваться вашим душем!» Но тот, кажется не уловил этих сигналов, пребывая на другой волне.       – А ты не хочешь?       – Чего? – в недоумении вскинул бровь Каэл.       – Поговорить, Мик…       Взгляд, которым рыжий наградил «Микки», побудил блондина поёжиться. Как-то слишком проникновенно.       – Сначала я хочу в чёртов душ, – гнёт свою линию Каэл, из чистого упрямства отбрасывая мысль о том, что ему, возможно, стоит отступиться и перестать разыгрывать комедию. Кто бы ни был этот парень, они с Микки явно имеют свою историю, и он сильно рискует, играя с этим огнём… Впрочем, чем он рискует? Быть побитым? Не впервой и не факт. А тут возможность напроситься в душ и, как бонус, разобраться с этой путанной ситуацией… Так что Каэл решает идти дальше до тех пор, пока откровенно не запахнет жареным.       – Хорошо, – кивает рыжий. И замолкает. Мэллой вновь мысленно взвыл.       – Фига ли тут хорошего?! У нас дома воды нет, никто не озаботился оплатить счета, – Каэла заносит, он чувствует это, но продолжает уже чуть ли не прямым текстом напрашиваться, – прояви грёбанное гостеприимство, блять, ты мне должен!       Глаза блондина распахнулись шире: грубые слова вырвались быстрее, чем он их обдумал, и теперь он сожалеет. Озвученное сестрой правило будто приблизилось к нему и приветливо-саркастично помахало Каэлу ручкой. Должен ли был что-то рыжий Микки, Каэл не знает, но очень на это теперь надеется. И судя по реакции собеседника, фортуна по-прежнему смотрит в его сторону: высокий парень вздрогнул и кивнул.              Дорога до дома рыжего занимает не так много времени и проходит в напряженном молчании. Каэл то и дело ловит на себе изучающий взгляд зелёных глаз. И благодарит наступившие сумерки и то, что парень, пару раз порывавшийся заговорить, замолкал так и не начав.       Мэллой ощущает вибрацию телефона в кармане, но отвечать при постороннем не хочется, поэтому он не реагирует. Но, видимо, дозвониться до него пытается человек, который так просто не отступает: на протяжение пяти минут поступает семь звонков. Каэл думает, что это сестра. И если он не ответит ей, та будет слишком переживать. Если не уже. Он нехотя вытаскивает мобильник и убеждается в своей правоте, когда видит на маленьком дисплее её прозвище. Вновь ловит на себе взгляд рыжего и быстро поднимает трубку.       – Господи, ну, наконец-то! – восклицает Делайла, – Какого чёрта ты не отвечаешь?! Что случилось?       – Всё в порядке, Ди-Ди, не психуй. Я занят. Чего хотела?       – Чего ты хотел! Я нашла тебе несколько адресов, но что-то сомневаюсь в их благонадежности…       – Ладно, хорошо. Скинь в смс, позже гляну…       Мэллой чувствует, что рыжий всё чаще бросает на него взгляды, и по его лицу при этом пробегает какая-то тень: то ли сомнение, то ли удивление.       – Ты не один?       – Да, – нетерпеливо отвечает он.       – Развратничаешь там небось? – тянет сестра. – Уверен, что тебе ещё нужны адреса, а?       – Что? Нет! Заткнись! – возмущается Каэл, вот же ехидна! О чём только думает... И девушка, хихикнув, быстро прощается, не желая создавать неудобства или скорее выслушивать проклятия от брата.       Он захлопывает раскладушку и порывисто-раздраженно прячет её обратно. Слышит, как рыжий хмыкает, вновь порывается что-то сказать, но под злым взглядом блондина передумывает, и молчит.       Каэла это вполне устраивает. Сначала он примет душ и покончит с наиболее насущным из оставшихся пунктов. А потом, если удастся – разговорит рыжего на предмет Микки. Если не получится – и чёрт с ним, просто унесёт ноги оттуда куда подальше. Например, по одному из адресов, которые-таки поступают ему на телефон.       Когда они заходят в дом, Каэл оглядывается, изучая обстановку. Немного хаотично, но непонятно уютно. И в общем-то так, как он и думал: поживиться тут нечем. Зато очень скоро душ будет в его распоряжении!       От внимания рыжего не ускользает беглый осмотр помещения, но расценивает он это, конечно же, по-своему.       – Никого нет.       – Ну и чудненько, – бормочет Каэл.       Галлагера немного озадачивает это «чудненько», вместо более знакомого «заебись», но подумать об этом он не успевает, потому что Милкович скидывает с головы капюшон. Рыжий замирает, разглядывая его при свете ламп.       Микки теперь блондин. Несмотря на то, что Йен заметил светлые прядки ещё на улице - это всё равно ошарашивает. Но ещё больше удивляет россыпь бледных веснушек. Откуда? Что? Как? Никогда же не было… Веснушки могут проявиться с возрастом? У брюнета? Йен многое знает о веснушках, но не это. Он хочет спросить, когда они появились, но немого побаивается реакции Микки на «тупые вопросы».       Взгляд скользит по его лицу, вновь возвращаясь к волосам. И Галлагер не успевает остановиться, когда выдаёт вслух:       – Ты перекрасился?       По взметнувшимся на лоб бровям бывшего брюнета он быстро соображает, что сморозил опять же что-то настолько очевидное, что Микки наверняка не сдержит сарказма.       – Ага, – кивает Мэллой, мысленно отмечая новый факт о Микки: тот явно не блондин, – И прежде, чем мы начнём заплетать друг другу косички и делиться секретами, можно мне принять блядский душ?       Рыжий вскидывает подбородок. И Каэл мысленно чертыхается, и смотрит с вызовом, надеясь этим защититься. Да что с ним не так?! Почему он не может держаться односложных ответов? Ведь явно что-то не то ляпнул… Может, пока не поздно и дверь близко – просто свалить по-быстрому?       К облегчению блондина, парень ничего не говорит. Он скидывает зелёную парку с плеч, вешает её на крючок. Проходит вглубь комнаты и направляется к лестнице. Каэл стоит, не решаясь идти за ним. Кто знает, где находится их ванная комната? Вдруг рыжик просто отошел за чем-то?       – Ты идёшь? – окликает его Йен, поворачиваясь. Ощетинившейся Микки стоит на том же месте у входной двери.       Мэллой переводит взгляд на хозяина дома и понимает, что тот принял его нерешительность за что-то другое. За что-то такое, из-за чего мог замереть настоящий Микки.       Каэл сбрасывает оцепенение, а решение сбежать опять откладывает до критических времён. Душ – слишком большой соблазн.       Когда парень открывает перед ним дверь ванной комнаты на втором этаже, и прислоняется к косяку, внимательно разглядывая его, Каэлу вновь становится не по себе. Мэллой кивает и проходит внутрь, поспешно закрывая дверь. Опускает взгляд и понимает, что дурацкий замок сломан. Какого чёрта он сломан? Это же ванная комната, а не проходной двор!       Так, ладно, плевать. Не полезет же рыжий сюда, пока он в душе?       Каэл успокаивает себя этой мыслью, и скинув сумку на закрытую сидушку унитаза, принимается в ней капаться. Он находит сменное бельё и свежую футболку, а также пакет, куда он собирается закинуть грязную одежду. Подготовив это, Мэллой нетерпеливо раздевается и забирается в ванну, чтобы настроить душ.       Когда теплый напор воды бьёт по голове и груди, Каэл с блаженством улыбается. Наконец-то он смоет с себя грязь последних недель, конкретно вымотавших его. Он принимает душ и позволяет себе отключить мыслительный процесс: не думать о неприятностях, грозивших его семье или, вот, о проблемах, ждущих прямо за дверью.       Йен наблюдает как Микки поспешно скрывается в ванной комнате и его не покидает ощущение неправильности происходящего, зародившееся ещё на улице. Всё должно быть не так… И он совсем не чувствует в этом парне своего Микки, его непередаваемую энергетику, его чувства... «Как будто ты имеешь право», – внезапная мысль мелькает в голове и Галлагер будто получает пощёчину от собственного сознания. Внутри всё закручивается в знакомой боли, и он сглатывает ком.       Рыжий вытаскивает телефон, и торопливо набирает сообщение Мэнди. Стирает. Набирает вновь… И, отрезая себе путь назад, быстро нажимает на кнопку отправки.       «Когда Микки вышел?»       Он гипнотизирует дисплей, нервно водит пальцем по ребру телефона и ждёт, пока подруга откликнется. И спустя четыре минут это происходит:       «Что?! Микки вышел? о_О»       Он смотрит на темные буквы в сером облачке и зависает. Мэнди удивлена. Она не знает? Или он не вышел? Сбежал? Поэтому перекрасился, ради маскировки? Нет, даже в таком случае Микки бы не стал расхаживать по району, как ни в чём не бывало, а полиция прочёсывала бы местность… Но тогда… Кто там за дверью? И кто тогда такая «Ди-ди», если не Мэнди?       Галлагер чувствует, как голова идёт кругом от этих мыслей.       Пока он молчит от Милкович приходят новые сообщения:       «Йен?»       «Ты видел Микки?»       «Он, блять, что, сбежал?!»       «Нет», – поспешно отвечает он. И, не желая больше тревожить Мэнди, пока не поймет, что происходит, отправляет следом ещё одно:       «Я просто так спросил».       Он легонько бьётся головой об стенку, представляя, что подумает Мэнди о его внезапном вопросе и такой тупой отмазке...       Девушка молчит некоторое время, видимо, обдумывая ответ.       «Хочешь поговорить?» – спрашивает она наконец.       «Нет. Спасибо» – быстро набирает Йен, и, отправив, убирает телефон в карман. После чего отталкивается, и начинает нервно расхаживать по коридору.       Что за нафиг?! Как такое вообще возможно?              Когда минут через пятнадцать Мэллой слышит нетерпеливые шаги в коридоре, парень понимает, что пора закругляться, пока рыжий не пришел с проверкой: утонул он тут что ли? Вздохнув, Каэл выбирается из ванны и, только вступив голыми пятками на холодный кафель, осознает, что кое-что он всё же упустил из виду: у него нет полотенца.       Он с досадой оглядывает помещение. Над туалетом на перекладине висит одно: сомнительное, небольшое, для рук, кажется, немного влажное… Доверия не вызывает, и, соответственно, желания им вытереться тоже.       Каэл перебирает ногами, поджимая пальцы, и размышляет над двумя вариантами: окликнуть рыжего или воспользоваться футболкой. Сменной одежды у него было не много и потому футболку жалко. С другой стороны, лишний раз связываться с «другом Микки» ему тоже не хотелось.       Впрочем, последний субъект не дал ему много времени на раздумья. Дверь внезапно распахнулась и рыжий вступил в комнату без особых колебаний. Мэллой только и успел, что рефлекторно прикрыться руками. В напаренное помещение вместе с рыжим также дерзко ворвался поток холодного воздуха, и по обнаженному телу блондина пробежали мурашки.       – Блять! – выругался Каэл на всё тех же рефлексах. Нарушитель его уединения, казалось, нисколько не был смущён его наготой, или укорами совести. Он держал в руках заветное полотенце: чистое и махровое. Но вместо того, чтобы отдать его незнающему куда себя деть блондину, он во все глаза разглядывал последнего.       Изучающий, немного даже лихорадочный, а потому пугающий Каэла, взгляд, мелькнув недоумением, очень быстро сменился на сердитый.       Мэллой думает о том, насколько глупо будет спрятаться за душевой шторкой… Или, может, лучше подойти и выхватить треклятую ткань из рук рыжего?       – Ты не Микки, – заявляет зеленоглазый резко. Будто камень в него бросает. Каэл уже откровенно паникует, и возмущение от бесцеремонности манер собеседника, нисколько не способствует рациональному мышлению. Поэтому он скорее реагирует, чем отвечает.       – Поздравляю, чёрт возьми, ты это по моей голой заднице понял?!       Мэллой занервничал ещё больше, когда рыжий с какой-то маниакальностью во взгляде приближается. И… принюхивается? Каэл ошарашено и резко отодвигается, и успевает заметить, как морщится зеленоглазый. Да какого ж чёрта?! Он только что помылся! От него прекрасно пахнет! Так, ладно, кажется, паникуя, он думает не о том. Каэл мысленно одергивает себя, но произнести ничего не успевает, потому что рыжий, от которого он уже и не ждал ответа на своё то ли возмущение, то ли вопрос, всё же заговаривает.       – Это тоже. Там шрама нет.       Каэл нервно оглядывается и посредством зеркала видит свою «пятую точку». Чертыхается. А парень напротив внезапно дотрагивается пальцем до его вздымающейся грудной клетки.       – И тату. Даже если бы ты их вывел, остался бы шрам, след. Тут ничего нет, блять – голос его звучит жестко. И вдруг он, будто обжёгшись, одергивает ладонь от Каэла. Бросает взгляд вниз на руки блондина, прикрывающие интимный участок тела, и добавляет уже испытующе смотря в глаза собеседнику, – и там тоже.        Каэл опешил. Но не успевает он оскорбиться, как понимает, что рыжий ни на что не намекал, а по-прежнему говорил о татуировках. Во всяком случае, Мэллой предпочитает так думать… Думать… как же он затупил! Конечно у такого типа как Микки, каким он его представляет, будут татушки! Или не «конечно», но скорее всего… Вот он и нарушил первое правило… Нет! Ну вот откуда ему было знать, что этот вот ворвётся в помещение, стоит ему закрутить вентили?!       Так ладно, облажался… с ним это бывает. Главное теперь не усугублять и не нарушить второе правило: «Серьезно, не облажайся» … Ди-ди не согласна с его трактовкой этого правила. Каэл считал, что оно дополняет первое, Ди – что подчёркивает его важность. Сэмми удерживает нейтралитет... Мэллой встряхнул головой, возвращаясь в реальность.       Брызги с его волос попали на лицо рыжему и тот вздрогнул. Блондин и раньше с трудом считывал эмоции этого парня, и ситуация нисколько не изменилась за прошедшие минут сорок. Да и с чего бы… Что у него во взгляде? Шок? Злость? Обманутые ожидания? Полное не понимание происходящего? Ну, хоть в этом они сойдутся...       Каэл видит, как громко дышит стоящий рядом хозяин дома и, чего уж там, положения… И что тому всё труднее сдерживать свой тайфун внутри.       Мэллой протягивает руку и, наконец, выхватив полотенце у зеленоглазого, обматывает ткань вокруг бёдер.       Взгляд рыжего при этих махинациях останавливается на левом плече лже-Милковича. Как новое подтверждение очевидного, только теперь замечая татуировку, которой не было у его Микки (3). Хотя татушку всегда можно набить… Но не такую. Не в тюрьме…       Он с болью сглотнул.       Такой похожий. Внешне. Но не Микки. Как он вообще повёлся… Хотя… Выдавать желаемое за действительность. Он в этом хорош. Если не мастер…       Йен замер, оглушенный мелькнувшей мыслью: «А что, если это действительно так?!»       Додумать пугающую догадку ему не позволяет блондин, наконец подавший голос.       – Ты не мог бы отвернуться, пожалуйста? – парень отступил ближе к свой сумке с вещами, и для пущей надежности поддерживал полотенце руками, – А лучше - выйти отсюда, пока я переоденусь? Я, конечно, понимаю, на тебя свалилось то ещё потрясение… но не переживай, я и сам очень быстро свалю…       Объект его внимания робко улыбается своему каламбуру, надеясь, как-то сбавить напряжение, повисшее в комнате.       «Это пиздец какой-то, – думает Йен, по-прежнему молча разглядывая незнакомца и не двигаясь с места, – Даже тембр голоса похож. Ведь не может же это быть правдой…» Ему нужно убедиться.       Не успевает Каэл сказать что-то ещё, как рыжий резко разворачивается и вылетает из ванной комнаты, громко хлопнув дверью. Мэллой выдыхает и спешно одевается, думая о том, что надо делать ноги и чёрт с ним со сходством и этой путаницей….       Закончив, он быстро оглядывает помещение: все его вещи были в сумке, которую он уже повесил на плечо. Подхватив куртку, он тоже покинул помещение. Сбежал по лестнице и столкнулся с рыжим, нарезающим круги по гостиной.       Смыться втихаря не получилось, – досадливо отмечает Мэллой.       – Ну, я пошел, спасибо за гостеприимство, – торопливо говорит Каэл, обходя рыжего по кривой. Но его останавливает голос, прозвучавший как приказ, и рука, вцепившаяся в плечо.       – Стой!       Мэллой повёл плечом, пытаясь сбросить ладонь рыжего, и искренне надеясь, что до драки не дойдёт. Он, может, и даже скорее всего, заслужил, но перспектива мордобоя совсем не воодушевляет.       – Погоди, – повторил рыжий чуть спокойнее, хотя общее его состояние было бесконечно далеко от этого понятия. – Мне нужно убедиться…       Йен замолкает, обдумывая свои дальнейшие слова… «Что я не псих? Что таблетки работают как надо? Что ты не галлюцинация, что ты действительно выглядишь как Микки?»       Блондин молча и выжидающе смотрит на него. Смотрит такими же голубыми глазами, как у Микки и это нисколько не облегчает задачу.       – Что я всё ещё могу доверять себе, – наконец выдаёт он.       Каэл недоуменно приподнимает бровь, но кивает, облокачиваясь о спинку дивана. Ладно, он этому парню должен. Как минимум - за душ…       Йен заторможено кивает в ответ, вновь ощущая ком в горле. «Совсем непохоже, – думает он, – одно и тоже движение, но совершенно не такое…» Потому что перед мысленным взором – настоящий Микки. И его такая подвижная мимика. И эти брови вкупе с глазами, сводящие с ума. Такие живые, такие непослушные, неконтролируемые, выдающие состояние владельца на раз-два. «Брови-предатели», – вспоминается ему, – «Предатели… Предатель… как я…» Мысль пиранью вгрызается куда-то в ребра, пытаясь добраться до сердца. И Йен окунается в эти мысли, позволяя страшной рыбине делать своё дело. Как позволял и её собратьям много раз за эти полтора года… Потому что думает, что он заслужил, что сам виноват. Как же чертовски сильно он виноват перед Микки…       Его, будто за шкирку, выхватывает из этого темного омута голос блондина:       – Эм, так что нужно сделать?       Галлагер резко вскидывает голову и пару секунд смотрит на парня в непонимании.       – Ну, чтобы ты мог… – Мэллой делает какие-то пассы руками, видимо, помогающие ему преодолеть барьер неловкости этого предложения, – доверять себе?       Рыжий, спохватившись, взволнованно достаёт мобильный телефон и быстро проводит пальцем по дисплею, снимая блокировку.       Мэллой не очень-то понимает, что ощущает сейчас сам. Что сильнее: желание свалить отсюда поскорее или любопытство: что будет, если он останется, и кто такой этот Микки, в конце-то концов? Они что, только по татушкам и цвету волос отличаются, да шрамом на заднице? Да как такое вообще возможно, это же не чёртова задачка на внимательность в детском журнале! Мысли путались, и он не мог поймать за хвост хоть одно рациональное объяснение. И, может, рыжий поможет разобраться в ситуации?       Йен замер с телефоном в руке. В многотысячный раз сожалея, что после расставания с Микки, в далеко не лучшие дни, когда голова была набита не самыми светлыми эмоциями и идеями - он удалил фотографии Милковича. Будто это могло помочь. Поговорка: «С глаз долой – из сердца вон» нифига не работает. Не видеть Микки. В этом районе. В этом доме. В этой голове. Кажется, физически невозможно. Он пробовал в новые отношения. Пробовал измельчить образ Микки… Пробовал не думать. Но не думать о нем не получалось. Он проникал в мысли часто и незаметно. Иногда Йен погружался в них целиком. Иногда, старался забаррикадироваться… У него даже получалось. Но мысли о Микки, почти как он сам – сильные и упрямые, – проникали обходными путями. Случайное фото счастливой пары – в голове всплывают его мечты о совместной жизни и семейном счастье; заботливо поданный Калебом завтрак – а в голове: Микки на их, Галлагеровской кухне, готовивший для него, заботящийся о нём… Тревор, с энтузиазмом описывающий новое музыкальное направление, такое модное для педиков… а в мыслях – Микки врезает «старику», защищая честь Йена и ему становится больно и смешно одновременно, и так сложно объяснить свою ухмылку ничего не понимающему кудрявому любовному интересу... Любовному… Да нет тут любви. Вся она осталась с Микки. Заперта там, под семью печатями, и ждёт...       Рыжий чувствует на себе взгляд блондина и осознаёт, что вновь потерял связь с реальностью. Сейчас вон, шиза прямо в лоб пошла. Такое живое воплощение очень сложно игнорировать…       Йен вынуждает себя сосредоточиться на настоящем. Всё же, если бы у него сохранилась хоть одна фотография Милковича, сейчас всего-то и нужно было бы, что показать её незнакомцу. И тогда бы уже тот либо подтвердит, либо опровергнет сходство… И, если он всё-таки не слетел с катушек, нужна чтобы убедить в этом и блондина…       Галлагер открывает меню контактов и в списке ищет имя Мэнди. Но быстро отбрасывает в сторону эту идею. Слишком далеко находится подруга и беспокоить её почему-то не хочется. Отчасти из-за переписки… отчасти…       Йен бросает быстрый взгляд на застывшего у дивана парня и возвращается к телефону. Остаётся лишь один вариант, который может и подтвердить сходство и продемонстрировать фото. И он далеко не в восторге от этого варианта. Как, впрочем, насколько он знает, и «вариант» от него…       Йен находит необходимый контакт и быстро нажимает кнопку вызова. Чтобы не передумать. Ему нужно знать.       После недолгих гудков линия оживает резким:       – Чего тебе?       – Привет, Светлана… – Рыжий глубоко вдыхает, прежде чем броситься в этот холод. – У меня к тебе просьба.       – Занята.       Другого ответа он и не ожидал. Он замечает на себе внимательный взгляд голубых глаз, и, прикрыв свои, настаивает:       – Это касается Микки, – Йен слышит, как фыркает русская, но не позволяет ей вставить язвительный комментарий, поспешно продолжая, включает вежливость, – Пожалуйста, приходи сейчас ко мне домой. Ты должна это увидеть…       – Я ничего никому не должна, Морковкин, – голос из динамиков режет, как разбитое зеркало. И больно, и заставляет посмотреть на себя… Галлагер морщится.       – Пожалуйста, приходи, – повторяет он.       – Что ты там удумал? Вечер встречи бывших Милковича? Вечер блядских воспоминаний? Сказала же – занята, на мне сегодня дети, мне не до великовозрастного идиота.       Йен вновь дергается, как от удара. Эта женщина умеет бить под дых словами так, как иные не могут кулаками.       – Света, пожалуйста, это много времени не займет, – впрочем в последнем Галлагер не уверен. Он вообще ни в чём сейчас не уверен.       И он не знает, что сработало, молящая ли интонация или просто пересилило её любопытство… Но та уступила. Заверив, что скоро будет, и что Йену не поздоровится, если повод не покажется ей достаточно веским. Будто уже само то, что он позвонил ей, а не кому-то другому, не говорит об этом!       Рыжий сбрасывает вызов, трёт висок. Переводит взгляд на блондина. О, небо, ну как же похож. Но это не он. И, Иисусе, как же безумно он скучает по оригиналу…       Он смаргивает подступившую боль, и пытается отвлечься.       – Как тебя зовут?       Мэллой, все это время молча смотревший на разговаривающего рыжего, едва заметно вздрагивает от обращенного к нему вопроса. Что делать? Сказать правду? После некоторого колебания, он всё-таки решается:       – Каэл.       – Йен.       – Приятно, типа, познакомиться, – выдавливает из себя блондин, не очень уверенный в своих словах. Рыжий, видимо, тоже: он ведёт головой в непонятном жесте.       В комнате повисает неловкое молчание. И от этого голубоглазому становится ещё более неуютно. А ещё внезапно приходит понимание, что он чертовски проголодался. Он вспоминает про запрятанные в сумке печенье и шоколадный батончик. Но, наглость – наше всё.       – Слушай, – нельзя сказать, что он привлёк внимание Йена. Тот и так молча на него пялился, – может, поедим, пока ждём? Голодный – жуть.       Галлагер молчит ещё некоторое время, после чего кивает в сторону кухни, направляясь туда. Вытащив из холодильника тарелку с сыром и другую с ветчиной, он ставит их на стойку, после чего тянется за хлебом.       «Ну ладно», – думает Каэл, – «бутерброды - это тоже хорошо».       Он сооружает себе один, устраиваясь по другую сторону кухонной стойки. Йен, действуя будто на автопилоте, заправляет кофеварку, затем облокачивается о холодильник. Мэллой жуёт и думает, что новый знакомый по видимости решил отложить все вопросы до того момента, когда сможет «доверять себе», чтобы это не значило. И он в принципе не возражает подождать.       Светлана приходит относительно скоро. Недостаточно в понимании взвинченного Галлагера, но волне, чтобы успеть привести троих детей в порядок, экипировать их на выход и устроить по своим местам в гусеничной-коляске.       Дверь с улицы отворяется внезапно для обоих парней. Пустив в помещение холодный воздух, Светлана, не обращая внимания на находящихся на кухне людей, поочередно вносит в дом всех троих малышей, оставляя коляску во внутреннем дворе.       И только тогда она бросает беглый взгляд на Йена и замечает незнакомого блондина, сидящего к ней спиной. Но, когда тот оборачивается на шум, она так и замирает с протянутой к молнии на курточке Джеммы рукой.       – Интересно девки пляшут… – выдыхает она. На лице блондина отражается недоумение, будто он пытается определить язык, на котором она говорит. Светлана пару секунд разглядывает светловолосого Микки. Тот держит в руках бутерброд, и смотрит на группу у двери изучающе-задумчиво. Женщина переводит взгляд на застывшего у холодильника Галлагера, и поджимает губы. Теперь она понимает мольбу и панику в голосе рыжего, тот скорее всего подумал, что летит с катушек. Да кто бы нет. Хотя у него, пожалуй, причин всё же больше. А ещё русская понимает, что Морковкин её надурил и «это» определенно займет времени больше, чем «немного» и это раздражает.       Дети здороваются с Йеном, и он приветствует их в ответ. Светлана подталкивает маленьких в сторону гостиной и когда они проходят мимо блондина, Евгений замирает, удивлённо хлопая глазками на светловолосую копию папы. Женщина мягко, но решительно тянет ребенка за собой одной рукой, другой подталкивая в нужном направлении близняшек.       В комнате она быстро снимает с детей курточки, рассаживает малышню на диван, включает им телевизор. Евгений то и дело оглядывается на кухонный проём и Светлана хмурится: отлично, теперь ей, кажется, придётся объяснять мелкому, почему мужчина, сидящий там за стойкой – не его отец. А это определенно не он, иначе бы её здесь не было…       Отец в оранжевом бесячем комбезе. Чёртов рыжий…       Женщина возвращается на кухню, останавливаясь у стиральной машины так, чтобы дети попадали под обзор. Прислоняется к стенке и вновь рассматривает блондина. Тот быстро забрасывает остатки бутерброда в рот и торопливо перемалывает их зубами. Она замечает отсутствие татуировок. Не Микки.       – Привет, – с легкой улыбкой здоровается, прожевав. Да, однозначно – не Микки.       – И тебе привет...       – Ну?! – нетерпеливо влезает в обмен любезностями Йен, повернувшись к Светлане.       – Двое из ларца, одинаковых с лица… – произносит она по-русски, и натянутые нервы Галлагера не выдерживают.       – Блядь, говори по-английски! – будто струна лопается, полоснув по воздуху в опасной близости от лица.       И осекается под ледяным взглядом шатенки и осознанием, кого он сейчас невольно процитировал. Он не знает, взглянула ли она на него так лишь потому, что это было грубо или потому, что они оба прекрасно помнят, кто бесился больше всех, когда она переходила на родной язык.       – Пожалуйста, – скрипит, но просит вежливее, – Ты видишь тоже, что и я?       Светлана медлит, но всё же отвечает:       – Если ты о блондинистой версии нашего бывшего, то, да, кукушечка твоя на месте, – женщина переводит взгляд от Галлагера на объект их обсуждения.       – Иисусе… – выдыхает рыжий, пряча глаза за ладонью, указательным и безымянным пальцами растирая левый висок.       – «Версии нашего бывшего»? – подаёт голос Каэл, немного озадаченный этой фразой. Хотя, на фоне общих событий, он, кажется, цепляется к мелочам… Светлана чуть выжидает, но, осознав, что Галлагер ушел в себя и не собирается отвечать, берёт инициативу.       – Мой бывший муж. Его бывший парень.       Мэллой чуть приподнимает брови в удивлении, но кивает.       – Мы что, так похожи?       Женщина усмехается и произносит:       – Ну, походу тупите вы одинаково.       Каэл кривится, делая выражение лица, говорящее: «Очень смешно».       – Ну ладно, чтоб ты понимал весь пиздец ситуации… – проговаривая, женщина достаёт из кармана телефон и быстро проходится пальцами по экрану. Очень скоро она протягивает мобильник дисплеем к нему с комментарием:       – Свадебное фото.       Брови блондина ползут выше, рот невольно приоткрывается, а глаза распахиваются шире… Словом, Мэллой всей своей мимикой выражает крайнюю степень удивления. С фотографии на него угрюмо взирает недовольный брюнет. Парень, как две капли воды, похожий на него самого. Микки показывает в камеру жест, посылающий адресата в неприличные дали. Каэл настолько ошеломлен, что ему кажется, что средний палец ему демонстрирует не хмурый брюнет, а собственное сознание и здравый смысл, прежде чем воспользоваться возможностью отправиться в подобное путешествие…       – Чёрт возьми… – выдыхает он тихо.       – Добро пожаловать в клуб прихуевших, – женщина убирает телефон, отступая, и взгляд Каэла замерзает, наблюдая уже пустоту.       – Это просто… невероятно, – едва слышно бормочет Мэллой. Светлана фыркает.       – Это называется брат-близнец, блонди.       «Да, да… Конечно, она права. Это вполне логично… Но, чёрт возьми, как такое возможно?», – Каэл чувствует громкий стук своего сердца и полное смятение.       Из оцепенения его выводит детская ладошка, внезапно перехватывающая его руку. Он и сам не заметил, как в нервных жестах начал разминать пальцы, то и дело сжимая их руками.       – Евгений! – окликает ребенка Светлана, кажется, уже не в первый раз. Но Мэллой ненадолго выпал из действительности, поэтому не уверен в этом. Большие голубые глаза внимательно смотрят на него, часто моргая.       – Папа, – произносит мальчик, тыкая пальцем по коленке Каэла.       – Это не папа, – говорит женщина, поджимая губы и подходя к ним. Малыш качает головой, не убеждённый, и повторяет:       – Папа.       – Знаю, что похож. Но это не он, – объясняет русская, – видишь, нет буковок?       Светлана показывает ребенку на чистые пальцы блондина.       – Плохое слово, – вспоминает мальчик, после чего неожиданно выдаёт своё объяснение, – смыл с мылом.       Русская приятно удивлённая аргументацией сына, подавляет смешок.       – Нет, папа не смыл эти буковки. Другие он тоже не смыл, – женщина бросает косой взгляд в сторону рыжего, и, удовлетворенная тем, как тот вздрогнул, продолжает под горящем-пепелящем взглядом Йена, – Папа вообще очень любит буковки. И потом, это так просто не смывается. Если убрать буковки – останутся шрамы…       – Да вроде не всегда, – вмешивается Каэл, – Это зависит от того как сводить. Говорят, сейчас есть технологии…       Он резко замолкает и стушевывается под выразительным взглядом шатенки. Он знает эту серию: «Ты идиот или прикидываешься?» Кажется, она говорила не о тату… В любом случае, ему не стоило влезать. Он просто бежит от мыслей о том, что если Микки – его брат-близнец, то этот малыш - его племянник… Иисусе… «Если» Микки – его брат-близнец. Ему нужно как-то это переварить…       Светлана поворачивается к Евгению, приобнимая его.       – Мы пойдем к папе на следующей неделе, ты увидишь - буковки на том же месте. Это же не твой папа. Он просто похож.       – Плинц и нищий (4), – внезапно говорит ребенок, тыкая пальцем в Каэла, заслуживая три удивлённых взгляда. В глазах Светланы отражается ещё подступившая гордость от его сообразительности и радость. А ещё внезапное понимание, что он действительно слушает то, что она читает ему на ночь перед сном: ей нравилась эта история, а его успокаивал её голос – и она рассказывала ему упрощенную версию… Женщина улыбается и кивает сыну.       – Да, как «Принц и нищий».       Мальчик переводит взгляд с матери на Каэла.       – Нищий, – и тыкает в него пальцем ещё раз, будто ставя закрепляющую точку.       – Ну, как скажешь, приятель, – улыбается Мэллой, благодаря чему получает одобряющую ухмылку от Светланы.       Ребенок позволяет себя увести обратно в гостиную, и женщина задерживается там ненадолго, возясь с детьми. Каэл слышит резкий выдох со стороны Йена, и поворачивает голову, чтобы посмотреть на того. Но успевает заметить лишь макушку: парень сполз вниз и сейчас сидел на холодном полу, обхватив голову руками.       Каэл думает, что не у него одного мозги кипят от полученной информации. Только вот он не знает, что от разной.       Сейчас Йена подкосили двусмысленные объяснения Светланы. Женщина точно знает, куда направить острие своих слов, и как им полоснуть. Не смертельно. Потому что она не хочет его убить, вовсе нет. Но сделать больно… Или это не она, а он сам?        Он полтора года не навещал Микки. Микки оставил тату. Микки всё ещё л… Ждёт?       – Эй, ты в порядке?       Он слышит Каэла и вскидывает голову.       Нет. Он не в порядке. Он офигеть, как не в порядке. Но он не будет думать об этом сейчас.       Йен медленно кивает, давит улыбку и поднимается.       – Это я должен у тебя спрашивать...       Каэл качает головой, но не успевает ответить.       – Ты не это у него должен спрашивать, – в разговор вторгается голос с ярко выраженным акцентом. Оба парня поворачиваются на звук. – А кто ты такой?       – Каэл, – отвечает Мэллой. Женщина качает головой.       – Светлана. Но я и не об этом. Откуда ты взялся? Кто ты такой?       Блондин задумывается ненадолго, но всё же решает говорить прямо.       – Мы ирландские путешественники, кочевники.       – Эм.. это белые цыгане? – уточняет Йен.       – Как вы это называете, – Каэл кивает, но качает ладонь в воздухе, в жесте, который Галлагер расценивает как «приблизительно».       Светлана после этого выглядит так, будто нашла разгадку сложной задачки.       – Это многое объясняет, – говорит она убеждённо. И выражение её лица совсем не нравится блондину.       – Это стереотипы, – цедит Каэл, рефлекторно обороняясь, – и ни черта не объясняет.       Женщина пожимает плечом.       – Думай, как тебе удобно.       И это раздражает Каэла ещё больше. У них не крадут детей! Далия и Вэйн просто не могли…       Мысль обрывается, когда русская продолжает.       – Я бы тоже не хотела быть Милкович.       Мэллой замечает, как резко дергается Йен, каким убийственным взглядом он смотрит на женщину, крепко стискивая зубы. Будто пытается сдержать поток ругательств. Та лишь вновь пожимает плечом.       – Почему? – спрашивает Каэл. – Это сделает мою личную драму чуть менее масштабной, или так хреново быть Микки?       Йен вновь дергается, только уже в его сторону.       – Второе. С такой-то семейкой. Но не с везением Микки, – она ухмыляется, но Каэл не чувствует язвительности за этим. Больше… грустно-ироничной констатации факта?       Блондин обдумывает сказанное. Она намекает на то, что будь Микки любимчиком фортуны, он бы был Мэллой, пусть и подброшенный? И тогда что… он сам Милкович? Нет. Нетнетнет. Такого просто быть не может. Вэйн не нагулял бы – мать бы не потерпела… И сама бы то же не… Далия и Вэйн могли выкинуть что угодно. Но только не это. Правда?       Поток его мыслей прерывает детский голос.       – Пить.       Каэл поднимает голову и находит взглядом девочек-близняшек. Одна стоит рядом со Светланой, другая обращается к Йену с тем же требованием. И пока парень выполняет их просьбу, Мэллой смотрит на две одинаковые мордашки. Близняшки.       У него есть брат-близнец.       Это просто предел какой-то.       Это не укладывается в голове.       Семья всегда была на первом месте. Любовь. Преданность. Поддержка.       Как же так вышло, что у него есть брат-близнец и он о нем ни черта не знает? Целый табун вопросов носится в мыслях Каэла, которые он хочет задать родителям, но придётся отложить это до личной встречи. Сейчас же… Сейчас у него есть возможность узнать больше про потерянного брата.       Мэллой грустно усмехается, от осознания того, что собственные мысли звучат как анонс какой-то дешевой мелодрамы.       Он смотрит как дети, утолившие жажду, уходят в гостиную, провожаемые Светланой. Когда женщина возвращается, Каэл спрашивает, оглядывая обоих:       – Расскажите о Микки?       – Что ты хочешь знать? – уточняет русская, прислоняясь к стиральной машине. Вообще-то Каэл хочет знать всё, но понимает, что для одного вечера, и без того богатого на потрясения, информации будет слишком много… Поэтому он решает начать с самого важного.       – Какой он?       Светлана выжидает, предоставляя возможность ответить Галлагеру, но тот молчит. Она пожимает плечом, размышляя какое из своих многочисленных противоречивых мнений о Микки выдать замершему в ожидании блондину.       – Как собака.       Каэл смотрит на неё вопросительно, ожидая продолжения. Галлагер с подозрительным прищуром.       – Что с глазами, Морковкин? – провоцирует русская, – Я ведь не сказала: как сучка.       Каэл не очень понимает, что происходит. Она играет на нервах Йена? По тому, как рыжий реагирует, делает она это умеючи: парень сейчас сам как упомянутая собака: сорвется с цепи и вгрызется в дразнящую девчонку.       Но тот сдерживается. Вздергивает подбородок, поджимает губы, вцепляется, белеющими от напряжения пальцами, в край стойки.       Женщина изгибает бровь, но в ответ лишь лицезрит средний палец Галлагера. Светлана не понимает, почему не получается расшевелить рыжего на разговор. Она весь вечер зажигает спички, а газ почему-то не реагирует должным образом. Почему он не взрывается? Ей это нужно. Хочется выплеснуть в ответ накопившеюся злость, досаду и обиду. За себя. За горе-Микки. Хочется, чтобы было что сказать в следующий раз на немой вопрос в глазах Милковича. Они не говорят о Галлагере. Он перестал спрашивать после появления Калеба. У неё не было желания говорить что-то ещё после. Но, когда в разговорах возникала пауза, она иногда ловила этот взгляд. Невысказанное. Запертое…       Рыжий сдерживается перед незнакомцем? Ну, посмотрим.       Светлана переводит взгляд на Каэла, который всё ещё ждал пояснения её характеристики. Пару секунд обдумывает пришедшую в голову идею, и произносит, пытаясь по внешнему виду оценить его кредитоспособность.       – Как у тебя с финансами, блонди?       – Что? – тот явно не ожидал подобного вопроса.       – Пока рыжий играет в Русалочку на суше, я буду Урсулой, – она мысленно закатывает глаза: чёртовы детские мультики, – а раз уж травить истории из многотомной книги "Боль" придётся мне… Тебе придётся заплатить.       Каэл немного опешил. И не понимает, почему при последних словах, обращаясь к нему, смотрит она на Йена. У того вспыхивают глаза. И вздымается грудь. Ощущение, что дракон скоро выпустит огонь. Но нет.       Мэллой думает, что вляпался в чужую историю и страсти, но всё же он решает заплатить. Раз это единственный способ узнать что-то ценное про… брата.       – Сколько?       Светлана принимает задумчивый вид и, вкось поглядывая на Галлагера, произносит.       – Сколько же там было…       Каэл понимает, что женщина вновь играет на сомнительном инструменте и ему это не нравится.       – В любом случае, у меня только десятка.       – Ладно, сойдет.       Он вытаскивает две купюры из кармана. Он готов заплатить, тем более, что эти деньги достались ему отчасти благодаря Микки, но для начала…       – Йен, может, ты расскажешь, пожалуйста? – пробует он, но столкнувшись с по-прежнему поджатой губой, досадливо добавляет, – Или платить в любом случае?       Так, ладно, этого говорить не стоило – понимание приходит сразу, но слов уже не вернуть.       – Да, Морковкин, ему придётся заплатить и тебе, чтобы ты говорил с… – женщина демонстративно ойкает, – о Микки?       Галлагер сильно хлопает ладонями по стойке, и Светлане кажется, что вот оно! Но парень резко разворачивается и вылетает из кухни вглубь дома.       Чёрт.       – Трус! – кричит она ему вслед. И внезапно добивается своего. Йен тем же ураганом влетает обратно, останавливаясь всего в сантиметрах от русской.       – Фигли тебе надо?! – рычит он, – Давишь, давишь, давишь… Чего ты добиваешь, грёбаная злая ведьма?       – Худой мир лучше доброй ссоры. Пословица. Фигня. Не работает больше.       – Хочешь ссоры?       – Хочу выяснить отношения.       Это ведь даже взаимно – она почти уверена. Видела взгляд рыжего на несостоявшейся свадьбе Фионы. Смесь отвращения и злости плескалась там. Неприятно.       – Сейчас, блять?! – Галлагер отступает, всплескивая руками.       – А что не так? То, что полтора года прошло, или компания? – женщина кивает на насторожено наблюдающего за ними блондина.       – Оба факта, чёрт возьми!       – Брехня.       – Нам нечего обсуждать, – не реагирует он на подначку.       – Ты просто бежишь от разговора. Полтора года бежишь. И ты, Морковкин, бесишь. По многим причинам, но чёрт с ними. «Худой мир», – повторяет она, – Игнорируешь, и пофиг. Но ты не имеешь права смотреть на меня так, будто я не имею права быть счастливой. Ты сам проебал своё, и не я в этом виновата.       – Нет, ты виновата. Всё покатилось к чёрту, когда ты появилась…       Светлана выгибает бровь в выражении: «Ой ли?». Конечно, она доставила им много проблем. Но они вроде как разобрались со всем этим дерьмом все вместе. Но тот день… Там нет её вины. Во всяком случае, она так не считает. Заходя в тот страшноватый с виду дом, чтобы выполнить свою работу, она не рассчитывала столкнуться с подобным. Это было не то, за что ей платили деньги. Это было изнасилование. Но спорить с взбешенным мужиком, который в качестве аргумента использует дуло пистолета, направленное на тебя – себе дороже…       – Меня бы здесь не было, если бы вы держали свои антенны подальше от дивана больного ублюдка.       Галлагер отступает. Будто её слова отбрасывают его назад. Волна болезненных воспоминаний будто сшибает сознание с ног.       – Нахуй это, – хрипит он. Возвращается к месту у холодильника и достаёт себе выпить. Не выпить-выпить, нет. Хотя очень хочется. Грёбаные таблетки. Светлана злится на ситуацию, на Галлагера и на себя. Вот и поговорили, блять.       В комнате повисает гнетущая тишина.       Каэл не знает, как пробраться сквозь облако неловкости. Но время идёт, а ему нужны ответы. Поэтому он спустя несколько минут совершает попытку нарушить молчание.       – Ну так… кхм, – он смотрит на женщину, потому что беспокоить Йена отчего-то не хочется… – Что там с Микки? Что ты хотела этим сказать: как собака?       Она некоторое время не отвечает, но потом протягивает руку. Мэллой смотрит на растопыренную ладонь и не сразу соображает, что она ждёт денег.       – Она не может работать ртом, пока ей не заплатишь, – раздаётся внезапный, язвительный комментарий Йена. Каэл переводит непонимающий взгляд на парня, не особо рассчитывая, да и не желая, объяснения. Расценивая эту реплику как ответную шпильку в сторону русской, которая колола того весь вечер. И досадуя, что этих двоих вновь занесёт сейчас в сторону от темы.       Светлана понимает это тоже, поэтому молчаливо жестом посылает рыжего.       – Гони десятку.       Каэл согласно протягивает той две купюры и наблюдает, как деньги исчезают в чужом кармане.       – «Осторожно: злая собака» – Светлана начинает говорить и потому, как Каэл подбирается, она лишь вновь убеждается, что тому действительно важно узнать брата. И решает поделиться с ним развернутой версией своих наблюдений за семьей Милковичей и Микки в частности. – Такую табличку надо было бы повесить на шею отца Микки - Терри.       Женщина смотрит на замершего у раковины Галлагера, её голос звучит сухо, но она хочет передать взглядом немного сожаления. Тот никак не реагирует. Но слушает внимательно. Пусть слушает, может, поймет, что она давно не враг Микки. Не враг им. Если есть ещё это «им», конечно.       Она возвращается к Каэлу.       – Микки - что-то типа дворняги у приютившего его жестокого хозяина. Чтобы ты понял, что представляло из себя детство Милковичей… Этот тип: он не детей растил, а преступную группировку какую-то. Любое отклонение от принятой им нормы и принципов – получишь по морде или ткнут в лужу. Он действительно пугающий мужик.       – А ты его как инструмент использовала, – цедит Йен и завершает фразу матом. И смотрит выражением: «И что это о тебе самой говорит?!»       Светлана сносит удар. Парень говорит правду, ей нечем крыть. Она не стыдится, но и не гордится тоже. Тогда ей казалось это правильным. Или, скорее, эффективным способом воздействия на «мужа». Отчасти потому что тогда она ещё на что-то надеялась. Нет, не на исполнение кавер-версии «американской мечты» с Микки. На какие-то нормальные отношения. Но по большей части, хоть это и было мелочным – потому что она злилась. Злилась на всю эту грёбанную ситуацию. На очередной пинок от мироздания. На то, что снова вляпалась по самую макушку. Беременная в окружение чужаков. Мудаков. Когда ребенок родился – положение ничуть не менялось и это тоже злило. Она просто не хотела тонуть.       Женщина потирает висок, смотрит Галлагеру в глаза и кивает.       – Я всех использую… – усмешка как защитный механизм всплывает на губах сама собой, хоть она и понимает, что к миру они так с рыжим не придут, пожалуй, никогда, – Но сейчас не обо мне речь.       Йен молчит. О Микки он говорить не хочет, но узнать, что думает русская всё же интересно.       – Так Микки подвергался жестокому обращению в детстве, – ни то вопрос, ни то утверждение. Каэл закрепляет информацию, возвращая их к теме.       Шатенка кивает.       – Не только он... Потому ещё дворняга. Они тоже много дерьма навидались в жизни. Знают, почём фунт лиха. Сильные псы. Многие думают, что те трусливы. И агрессивны. А кто бы нет? В Микки – охуеть как много бравады. Но боялся он, наверное, только отца. Выживал в пассивно-оборонительном режиме, пока не вспыхнуло.       Она указывает кивком головы на рыжего и вспоминает эпичные крестины Евгения.       – Испепелил всё к дьяволу. Сорвался с цепи. Вырвался на свободу.       У Йена в ушах эхом из прошлого всплывают слова Микки: «То, что у нас с тобой есть, делает меня свободным» и он закрывает глаза. И перед ним – счастливая улыбка на окровавленном лице. Он уже мысленно погружается в тот вечер, когда грубоватый голос Светланы вторгается в сознание.       – Как собака - потому что лает и рычит. Огрызается. С сарказмом. Скалит свои зубы. Выбивает – чужие. Милковичи опасные. Думаешь, он грубый хулиган, блонди? – спрашивает она внезапно.       – Я думал, он гопник, – честно признается парень, и поясняет, умалчивая о произошедшем в проулке, – Ловил на себе испуганные взгляды.       Светлана усмехается. И замечает, что губы Галлагера тоже дрогнули.       – Это тоже. И матерится ещё как сапожник. Так вот, он вгрызётся в горло любому, кто будет угрожать его близкому кругу. Пиздец узкому.       Она переводит взгляд на рыжего и договаривает:       – Но у него есть принципы. Он не бьёт женщин. Он против домашнего насилия.       Узнала она об этом окольным путем. Он никогда бы не признался ей в подобном, хотя бы из предостережения, что тогда своенравная «женушка» совсем бы страх потеряла. Да и не тот уровень общения и отношений у них был тогда. Всё больше драконились, чем братались.       Галлагер не реагирует, но на что она намекает, понимает прекрасно. Хоть слышать всё это из её уст – кажется немного диким.       Мэллой кивает. Он не хочет спешить с выводами, но ему начинает нравится Микки.       – Как собака - потому что преданный, – Светлана продолжает, обращаясь к Каэлу, но смотрит на Йена. И повторяет – Близкому кругу.       – Ты в него входишь? – спрашивает Мэллой, почти убеждённый в положительном ответе.       Русская медленно кивает. Задай ей кто этот вопрос ещё год назад, и она была бы не уверена. Но сейчас - спустя полтора года регулярных, несмотря на его отказ выполнять «заказы», несмотря на их «развод», посещений… Поначалу ради Евгения. Потом ради Микки тоже… Они прошли очумело долгий путь, выстраивая фундамент их адекватных взаимоотношений. И сейчас он дорог ей как друг, как отец её ребенка. Конечно, он очень далёк от идеала. Но даже так, запертый там, он превосходит многих папаш на свободе. Он старается. В таких-то условиях. И когда он выйдет, у него будет возможность быть Еву ещё лучшим отцом.       – И ты? – Каэл поворачивается к Йену. Рыжий очень хочет кивнуть, но не чувствует себя в праве. Он едва заметно пожимает плечами.       Светлана фыркает. Будто он не знает, что он в этом круге – треугольник.       – Уже не уверен? – спрашивает она, – Но хочешь быть?       «Ну давай же, блять», – думает она, – «Кивни. Он обрадуется, что ты тогда не набрехал. Наверное».       Галлагер чуть наклоняет голову, и смотрит на неё непонятным взглядом исподлобья. Шатенке хочется отвесить ему подзатыльник. Потому что, как это понимать? Как кивок? Как очередное «не лезь ко мне?»       – Если ты сравниваешь Микки с характеристиками дворовой собаки, – вмешивается Каэл, возвращая внимание, – Что ещё? В ответ на ласку, заботу и внимание – ты получаешь безграничную любовь и преданность?       – Нет, – усмехается Светлана, – скорее ты получаешь в зубы.       Йен прячет ухмылку за ладонью, вспоминая начало отношений с Милковичем и то, как скоро пришлось поменять тактику... И старается не думать, что в конечном-то счёте он получил… Поэтому он думает о Мэнди. И что в ней тоже есть что-то от дворняги, ведь она тоже Милкович. В ответ на проявленную заботу со стороны Липа - беззаветная отдача. Всю себя вложила в эту любовь… А в результате получила… Рыжий резко обрывает и эту линию рассуждений, так как она тоже болезненна. Йен любит брата, но тот иногда ведёт себя как настоящий мудак… Впрочем, сам он тоже недалеко ушел от Липа…       Мэллой чуть приподнимает брови на высказывание русской, но потом улыбается тоже. Ну и характер должно быть у его брата.       – Он как огонь, – продолжает шатенка, щёлкнув пальцами. – Может обжигать, а может греть. Опасный. И неконтролируемый. Чёрт его знает.       Йен тоже. Как никто другой. Он любит этот огонь. Он может смотреть на него бесконечно. Но смотреть на него сквозь стеклянный колпак – невыносимо. Потому что очень хочется протянуть руку и дотронуться. Ощутить жар. А так – лишь отголоски тепла. Это больно.       Он обжигался об это пламя раньше, готов и теперь. Он готов вступить в этот огонь вновь, потому что знает, какое тепло тот может дарить. Ничто и никогда не приведёт в такой же трепет…       Расставаясь с Микки тогда… он не думал, что это по-настоящему, скорее как очередной виток маятника их отношений… И сейчас он не знает, не потушил ли он тогда это пламя? Горит ли этот огонь всё ещё для него?       Йен переводит задумчивый взгляд на Светлану, и та, перехватив это, чуть выгибает бровь. Нет. Он не будет спрашивать подобное у неё, вот уж нет. Нужно сделать это самому. Лично. Он и так слишком долго убегал от своих желаний, поступая как надо, как должен, так?       – Забавно, – говорит русская, пока он не успел отвернуться. Галлагер уже жалеет, что вообще посмотрел, – Я только сейчас сообразила. Твой шоколадный экс-бойфренд – пожарник. Смог потушить этот огонь?       Йен закатывает глаза. Но думает о том, что этот огонь ничто не сможет потушить. А ещё, что это действительно немного иронично. Но чёрта с два он ей это покажет.       Светлана мысленно досадует на его упорство. Козлина. Опять не добилась прямого подтверждения своих догадок.       – За что он сидит? – Каэл вновь вторгается в их обмен любезностями. Пока эти двое играли в гляделки, он думал о Микки. По всему выходит, что он яркая личность. Интересная. Он хотел бы встретиться с братом лично, но пока тот в тюрьме – сделать это невозможно. Мэллой не станет лишний раз светиться перед чёртовой системой.       – Может, ответишь? Снова нет? – Светлана смотрит на Йена, и понимая, что тот опять не собирается этого делать, фыркает. После чего поворачивается к ожидающему блондину.       – С моей точки зрения - за свою глупость. За вспыльчивость. За поспешность решений. За излишнюю заботу…       Она не говорит, а будто стреляет в рыжего. И судя по тому, как того едва заметно, мелко дергает – попадает по болевым точкам.       – За… – начинает она, взглянув на Галлагера, но контрольный выстрел на букву «л» не наносит. Оборачивается к Каэлу.       – А с точки зрения закона? – спрашивает тот для полноты картины, хотя, по правде, его мало волнует это мнение. Они никогда особо не считались с законом.       – За покушение на убийство.       Каэл не очень-то удивлён. Женщина уже говорила, что для близкого круга Микки готов на всё.       – И на кого же?       – На сумасшедшую-сучку. Сестру вот этого вот, – Светлана кивком указывает на рыжего, потом сообразив кое-что, дополняет, обращаясь к Йену – Хотя, Галлагер, она ведь даже не сестра тебе.       Тот кривит губы. Шатенка переводит взгляд на Каэла и решает разъяснить, несмотря на то, что уже упоминала принципы Милковича.       – На самом деле он действительно желал ей смерти, но убивать не планировал. Просто, как всегда, всё получилось через задницу.       Йен бросает взгляд на шатенку, а Каэл вновь кивает. Ему это знакомо. Когда казалось бы в отлично продуманный план врезается внезапное обстоятельство, и вот они, кувыркаясь, летят с горы, и стремительно плодят проблемы. И ублюдков порой становится так много, что ты, погребенный под ними, не знаешь, куда деваться и как выбираться…       – Что ещё можете рассказать о Микки? – спрашивает Мэллой.       Светлана насмешливо ведёт бровью.       – А тебе всё мало, блонди? Я тебе тут уже больше сотки наговорила за жалкую десятку.       У Каэла ощущение, что она скорее не торгуется, а веселиться за его счёт. Он улыбается ей.       – Я отплачу.       – И чём же это? Телом?       Каэл думает, что теперь она насмехается над обоими парнями. И по тому, как глянул на женщину Йен – забавным он это не находит. Но Каэл благодарен ей за рассказ о брате. Это было важно для него. Это определило выбор.       – Делом, – отвечает он ей в тон. Мэллой думал о том, чтобы вытащить Микки. Но ему нужно больше информации, чтобы понять, есть ли возможность того, что его пока ещё смутно себе представляемые планы сработают. Он уже хочет спросить у Светланы подробности дела, как та, что-то пробормотав, вытаскивает телефон. Отвечая на звонок, она уходит в комнату. Впрочем, возвращается довольно быстро, со спящим Евгением на руках.       – Пора идти, – извещает она, после чего обращается к Каэлу, – Но ты, блонди, заинтриговал. Уже где-нибудь остановился?       Мэллой качает головой.       – Есть некоторые варианты, но я ещё не смотрел. Понятия не имею, где они.       – Могу впустить тебя в дом Милковичей. – После недолгого раздумья предлагает женщина. Лицо Каэла озаряется радостью, и она припечатывает окончание своего предложения, – Если что-нибудь сопрешь – найду и откручу яйца.       Угроза звучит убедительно, и Каэл кивает.       – Думается мне, там и красть-то нечего…       – Вот и продолжай так думать, – ухмыляется Светлана. После чего велит парням следовать в гостиную и вынести к коляскам девочек.       Каэл перекидывает сумку через плечо и идёт за Йеном. Там они со всеми осторожностями берут каждый по ребенку на руки и медленно, без резких движений выносят во внутренний двор.       Спустя пять минут внезапная операция по транспортировке благополучно завершается - всё ещё спящие дети аккуратно рассажены по своим креслам.       Каэл говорит, что готов идти.       Светлана фыркает.       – Подожди здесь, пока я отвезу детей Ви. И капюшон накинь, нечего тут своей мордой светить.       Каэл мысленно бурчит о том, что некому тут смотреть на его «морду», но послушно натягивает ткань на голову. Он понимает, почему женщина хочет подстраховаться.       Тогда та коротко кивает Галлагеру и увозит детей. Они молча наблюдает за ней, пока она не скрывается из виду.       Каэл надевает перчатки и вытаскивает из кармана куртки сигареты. Вытягивает одну и протягивает пачку Йену. Рыжий некоторое время колеблется, но всё же принимает предложение.       Они закуривают. Мэллой рядом с этим парнем отчего-то чувствует себя неуютно. Галлагер чувствует себя также, но причины понимает.       – Микки офигенный, – внезапно произносит Йен.       Каэл направляет на него заинтересованный взгляд. Рыжий не смотрит на него, он то ли разглядывает темное небо, то ли струйку сигаретного дыма. Блондину интересно узнать мнение зеленоглазого, раз уж тот наконец решил внести свою лепту в рассказ о Микки.       – Он… он не из тех, кто будет трепаться о своих чувствах. Не при его-то воспитании… Он прячет всё за броней из грубости и бессердечия…Но в нём есть доброта. Много, на самом деле. И он умеет заботиться. Он умеет любить…       Йен резко замолкает. Справившись с эмоциями, он поворачивается к Каэлу, и смотрит прямо в глаза.       – Он лучшее, что было в моей жизни. И он заслуживает большего. Он заслуживает быть счастливым. И если ты можешь ему помочь…       Мэллой кивает.       – Я постараюсь.       Рыжий кивает тоже и отворачивается обратно к небу.       Они сидят некоторое время в тишине. Йен с мыслями о Микки. Каэл обдумывая полученную за вечер информацию.       Когда возвращается Светлана, она застает их в той же задумчивой позе, сидящих на ступеньках крыльца.       – Блонди, за мной! – окликает женщина Каэла. Тот вздрогнув от неожиданности, встает чертыхаясь. Ещё б «к ноге», сказала…       Мэллой, прощаясь, пожимает руку Йену, и направляется к шатенке.       Галлагер провожает их взглядом и думает о Микки. Окончательно утверждается в решении навестить его. К чему бы это ни привело. Он пойдет к нему, и они поговорят. Но не на следующей неделе, нет. Тогда там будут Светлана с Евом, а он совсем не хочет делить с кем бы то ни было и без того до ужаса ограниченное время свидания. Свидания. Слово, будто вооружившись ломом, больно бьёт по грудной клетке, затрудняя дыхание. Кажется, единственные «свидания», что у них были – тюремные. Йен трёт нос и жмурит глаза. Он не собирается окунаться в прошлое. Он пойдет к Микки и будет пробовать строить будущее.              По пути Светлана и Каэл продолжают прерванную беседу. Он задаёт вопросы о деле Микки, но отвечает она только после того, как он отчитывается о том, зачем ему такая подробная информация. И тогда уж рассказывает всё, что знает.       К тому моменту, когда тема исчерпывает себя, им ещё идти полтора квартала. И оставшийся путь они проходят молча. Каэл обдумывает ситуацию. Та ещё жесть. И довольно мутное дело. Ему-то и внимания особого судья, наверное, не уделил. Потому что вряд ли с парнем из Саутсайда, члены семьи которой, да и он сам, такие частые «гости» казённого дома, особо считались при рассмотрении его дела… Но это оставляет возможность его плану сработать.       Ему не нравилось, как всё обернулось с Ричами. И то, куда несёт отца… Но раз уж судьба разложила пасьянс так, что Вэйн распоряжается кредитками Ричей и строит из себя адвоката, Каэлу остаётся раскидать всё по парам. Воспользоваться юридическими контактами бедняги Дага и выложить кругленькую сумму, чтобы привлечь внимание к своей проблеме, добиться пересмотра дела. Каэл не знает, но очень надеется, что это принесёт пользу (5).       Пусть кровавые деньги Ричей принесут пользу.       – Ну вот и пришли, – вырывает его из раздумий голос русской. – Возможный дом твоего детства.       Мэллой оглядывает темное сооружение. Запущенное здание с неухоженной территорией. Мрачное место. Он давит ухмылку на шуточку женщины.       Они проходят в дом, и Светлана бегло проводит ему экскурсию. Хотя вернее будет сказать, стоя на пороге машет руками, выдавая названия комнат по направлению. Каэл лишь убеждается в правоте своего замечания: брать тут нечего... Впрочем, оно может и есть, но надёжно запрятанное. И правильно, если так... И хорошо бы.       – Упасть можешь там, – она указывает на бывшую их с Микки спальню, – Дома никто сейчас не живёт. Может внезапно только Игги нарисоваться, потому что хрен знает, где его носит. Но скорее всего он будет не в том состоянии, чтобы опознать в тебе чужака. Хотя, не ожидая здесь кого-нибудь застать, он точно примет тебя за чужака, но тут ты можешь прикинуться Микки и послать его, чтобы не мешал спать. А утром просто свали. Всё понял? Ещё вопросы будут?       Каэл кивает. Но не успевает открыть рот, как слышит:       – По дому вопросы, не про Микки, достал уже.       – Нет, спасибо.       Перед тем как уйти, Светлана требует у него номер телефона. Каэл диктует ей цифры. Та уверяет его, что сбросит свой по смс и уходит.       Оставшись один, парень осматривает дом, и не находит ничего утешительного. Он думает о том, какого расти в таком месте, с жестоким отцом скорым на расправу.       Становится паршиво.       Каэл думает, как ему повезло с ближайшими родственниками. Он считал так всегда, но в минуты, когда он бывает зол, раздражен, обижен - это забывается. Потому, когда сталкиваешься с реалиями жизни других семей, отношения между членами которой рушат всякое представление об этом понятии… Это больно.       Каэл не знает, кто из них с Микки не родной своей семье… Но ему эгоистично хочется думать, что он истинный Мэллой.       В попытке сбросить мрачное настроение, он проходит в комнату Микки и достаёт телефон. Там его ждут четыре сообщения от Ди-ди. Светлана своей номер не отправила. Три конвертика с обещанными адресами. И последний хранит в себе просьбу Ди-ди позвонить поутру, «если он останется в живых и при мобильном», и в котором она выражает соболезнования, что «ему придётся скорее всего ночевать на скамейке, прикрывшись газеткой». Это вызывает у него ухмылку. Он посылает ей в ответ смайлик, показывающий язык. Ну и что, что сейчас близится второй час ночи. Проснётся и поделом – нечего ехидничать.       Он не особо возражал против ночёвок на свежем воздухе. Правда, не когда простужен.       Эта мысль напоминает ему о том, что надо выпить лекарство перед сном. Что он и не преминул сделать. Он хочет поговорить с отцом, но ощущает головную боль и решает отложить это до утра.       Каэл откидывается на кровати и разглядывает комнату, ожидая пока лекарство подействует. На этикетке было написано что-то про вещество вызывающее сонливость. Очень желанное, потому что после такого насыщенного вечера мыслей в голове было много, и несмотря на усталость, они мешали отключиться.       И всё же, когда именно это произошло, он не заметил.              Мэллой просыпается утром поздно. Настолько поздно, что это время уже можно было назвать обеденным. Подтягивается, поднимается, разминается. Медленно плетётся по направлению к ванной. Чтобы внезапно убедиться в том, что не очень то он и заврался, когда жаловался Йену на то, что в доме нет воды.       Чертыхается.       «Ну да пофиг», – думет он, протирая глаза пальцами.       Пока он завтракает добытыми незаконным путём печеньками, он обдумывает, что скажет отцу.       Спустя десять минут он говорит это уже вслух.       – Хэй.       – Каэл? Привет! – воодушевленно отвечает Вэйн, – Ты как?       – Нормально, – Каэл торопиться перейти к волнующей его теме, – Ты на работе?       – Да, – отец хочет сказать что-то ещё, но блондин перебивает.       – Мне нужно чтобы ты кое-что сделал для меня. Не откладывая. Вопрос жизни.       – Что за спешность? Что случилось? Ты в порядке?!       – Я - да. Но это важно, па. Нужен хороший адвокат, у Дага же наверняка найдется среди знакомых? Чтобы вытащить одного парня из тюрьмы. По обвинению: покушение на убийство.       Каэл вываливает на отца все подробности дела Милковича. Тот «ухум»кает периодически и делает пометки в блокноте. Когда он заканчивает, Вэйн говорит, что обратится за консультацией и помощью к Обри, помощнице юриста в «Пэнко», которая многое знает.       – Только сделай это сейчас. Иначе тебя отвлечёт что-то другое и ты забудешь.       – Я не забуду, – уверяет его отец, – Ты же сказал, что это важно.       Каэл знает, как оно бывает с планами и внезапными обстоятельствами.       – Важно. Держи меня в курсе, как продвигается это, ладно?       – Хорошо, как скажешь…       – Я буду звонить периодически по дороге домой и проверять.       – Да сказал же, что не задвину это! – нетерпеливо-раздраженно начинает Вэйн, но осекается, от осознания слов сына, – Стоп, что? Ты едешь домой?       Каэл улыбается радости звучавшей в его голосе. Им многое нужно обсудить. И то, почему он ушёл и, в особенности, из-за чего возвращается. У него сотни вопросов.       – Да. Мне пора выдвигаться. Сделай это сейчас! – напоминает он.       – Да иду я! – восклицает Вэйн и Каэл действительно слышит, как тот окликает Обри и просит женщину зайти к нему в кабинет. Подумать только, кабинет… Каэл качает головой. И вспоминает, как они как-то ворвались туда ночью, чтобы стащить сорок кусков у Пэнко и ничего больше!       Он прощается с отцом. Оглядывает помещение при свете дня. Картина не существенно отличается от ночной. Неприглядность даже предстает во всей ужасающей красе. Каэлу не хочется оставаться в этом месте дольше. Он подбирает свою сумку и выходит из дома, прикрыв дверь.              Спустя две недели осторожной дороги Мэллой добирается до Луизианы и нужного ему города. Он бросает краденую машину в неприметном месте и пешком доходит до автобусной остановки.       За прошедшее время он, как и обещал, пять раз звонил отцу и спрашивал, как идут дела. Постепенно узнавая, что Вэйн с Обри нашли хорошего адвоката, что тот взялся за работу, что подготовил бумаги, что дал делу ход… Каэл не знал, сколько времени это займет, но надеялся на благополучный исход.       Сейчас же, стоя на остановке и ожидая автобус на Батон-Руж, он думал о встрече с семьей. Он соскучился по родным лицам. Но волнение от предстоящего разговора, от предстоящей правды… уводило мысли в напряженное русло тревоги.       Когда машина подъезжает, Каэл оплачивает билет и занимает самое дальнее сидение. Вытаскивает из сумки плеер, решив найти спасение от напрягающих мыслей в любимой музыке.       Он проезжает несколько остановок, уткнувшись виском в окно и погружаясь в атмосферу песен. Когда он ощущает вибрацию телефона, он поначалу не двигается. Это почти как пробуждение. Он тянется в карман, чтобы вытащить мобильник и думает о том, что звонит скорее всего Ди-ди. Но это не она. Это незнакомый номер. Он настороженно смотрит на ряд случайных цифр, которые прячут за собой незнакомого абонента. Но всё же вытаскивает наушники и отвечает.       – Ты всё-таки сделал это, сукин сын! – вырывается голос из динамика, чуть оглушая. И если бы не знакомый акцент, он бы подумал, что ему угрожают. Он улыбается. – Его собираются выпустить по УДО на следующей неделе! Тащи свою задницу сюда в бар!       – Хэй! – смеется Каэл – Я рад! Но я не могу. Я в Луизиане. Тут надо разобраться с некоторыми проблемами…       – С проблемами ему надо разобраться... Ты супермен или кто, блять? – хмыкает на том конце женщина.       Улыбка Каэла расползается по лицу. У них получилось!       – Ты же понимаешь, что я не могу разглашать подобную информацию? Но могу сказать, что как только разберусь тут – приеду знакомиться с Микки.       – Милковичем? – завуалировано прощупывает почву Светлана.       – Надеюсь, что нет, – он ухмыляется, улавливая это, – Я ещё не говорил с родителями.       – С родителями ли?       Каэл буквально видит, как та поигрывает бровями. Ну что за женщина, как она может поддевать на ещё болезненную тему? Но улыбка всё ещё держится на губах. Она сильно подняла ему настроение своими известиями.       – Иди ты.       – Я не говорила ему о тебе. Там не место для подобных разговоров.       Каэл понимающе кивает, но спохватывается и отвечает.       – Да, правильно. Я приеду ещё. Буду в городе – позвоню.       Они прощаются, и он возвращает в уши наушники. Мысли о предстоящем разговоре с родителями всё ещё беспокоят, но уже не выглядят такими мрачными и очень быстро перескакивают на факт самой встречи с семьёй. На радостное лицо Сэмми. Интересно в каком образе он его встретит? Что нового он нарисовал? Думает о Ди-Ди, которая ненавидит прощаться, но при встрече радуется как малое дитё. О маме, которая совершенно точно поколотит его слегка за своевольный побег и долгое игнорирование, а потом, возможно, обнимет так, что захрустят косточки. Об отце, который выполнил его просьбу… Который всегда старался для них…       Они разберутся со всеми проблемами. У них всегда это получается в конечном счёте.       Каэл не знает, течёт ли в нём кровь рода Мэллой, но он любит свою семью. И он рад, что возвращается к ним. И он рад, что Микки возвращается к своей.       Каэл думает о том, что они познакомятся в ближайшем будущем.       «Все пули, что когда-то в нас уснули, я сумею поменять на цветы…»(6) - звучит из наушников. Блондин улыбается и выходит на своей остановке, направляясь к дому Ричей.