В жизни все возможно

*** Элиза всегда приходит на закате. Такой уж у нее распорядок дня - она спит днем и бодрствует ночью. И ее организм это устраивает. Элиза смотрит на багровое небо и считает минуты. Пять. Четыре. Три. Солнце всегда заходит в разное время, но Элиза радуется, что они не в России, где зимой и летом разная продолжительность дня и ночи. Хотя длинная-длинная ночь, наверное, осчастливила бы ее... Элиза отходит в сторону, и гаргульи просыпаются под грохот осыпающейся каменной кожи. Очередная ночь наступила. Бруклин спрыгивает со своего места и потягивается. Бродвей и Лекс машут Элизе когтистыми лапками. - Привет, красавица, - Бруклин улыбается, - мы сегодня втроем в обходе. Голиаф и Гудзон дома. Не хочешь с нами? Мы б тебе на работе помогли. Элиза задумчиво смотрит на ребят и переводит взгляд на вожака. Голиаф не рассчитывает сегодня на ее присутствие, у нее смена. - Если подождете. Мне нужно переговорить с... Голиафом. - Как скажешь, Элиза, - Бродвей уже отвлекся и увлеченно ковыряет парапет когтями. Мгновение, и он достает из дыры в бетоне банку со шпротами. - Надо же! Даже не испортились... Элиза закатывает глаза и подходит к Голиафу. Тот краток: - Куда? - На самый верх. Она обхватывает его за шею, зарывается пальцами в густые волосы и крепко прижимается к нему. Голиаф спрыгивает с парапета вниз, и через секунду он уже взмывает на самый верх часовой башни, поддерживаемый потоками воздуха. Он осторожно ставит Элизу на маленькую площадку, и та судорожно стискивает тонкую металлическую трубку парапета. - Ты хотела поговорить? Детектив вздыхает и улыбается ему, светлой и теплой улыбкой, самой нежной, на которую она только способна. Она подается вперед и утыкается носом в горячую твердую грудь. - Элиза? Ты что, плачешь? Женщина качает головой. - Просто не могу понять, за какие заслуги Всевышний подарил мне тебя. Голиаф задумчиво смотрит на нее. Он не очень понимает сказанную фразу, но нарушать торжественность момента глупыми вопросами не хочет. Он поднимает руку и робко проводит пальцами по волосам Элизы. От этого простого движения у женщины перехватывает дух, и она прижимается еще ближе. - Да что с тобой такое? - Все хорошо, - она смотрит ему в глаза и улыбается сквозь слезы. - Когда я с тобой, всё всегда хорошо. - Так ты поговорить хотела... - Я просто хотела побыть с тобой наедине. - А... понятно... Они смотрят вниз. Бруклин нервно меряет площадку шагами, и Элиза вздыхает. - Наверное, мне пора. А то наш заместитель уже места себе не находит. - Нужно найти ему возлюбленную, - задумчиво изрекает Голиаф, и женщина издает удивленный смешок. - Ты что, серьезно? - Ну он же нравился Мэгги... - Так зачем же новую искать? Можно... В этот момент на площадке появляются Бродвей и Лексингтон, и вожак со вздохом поднимает Элизу на руки. *** Гаргульи плавно опускаются на мостовую вокруг Элизы. - Что за задание? - Лекс заглядывает в бумажку в руке женщины. Он единственный из них более-менее умеет читать. Но кривой почерк капитана полиции он разобрать не в состоянии. - Три ограбления, с промежутком в три часа, в трех разных частях города. Первое было в три часа дня, последнее двадцать минут назад, - Элиза вздыхает, - опять ночка будет тяжелой. - Летим туда? - Лекс все же выдирает бумажку у нее из рук. - Летим на бульвар, где первое ограбление было! Вдруг улики какие найдем? - Давайте разделимся, - мотает головой Бруклин. - Ты на бульвар, Бродвей к мосту, а мы с Элизой в Корейский квартал. - Почему это Элиза с тобой? - ревниво интересуется Бродвей. Лекса это не волнует, он все равно не способен одновременно переносить предметы и летать. Только самые легкие. - Потому что я сама так захотела, - Элиза обезоруживающе улыбается здоровяку, - и мне нужно поговорить с Бруклином. Бродвей смотрит на нее с укором, и Лексингтон пихает его в бок: - Чего насупился? Полезли на стену да полетели по делам. Они на месте спустя десять минут. Около банка уже толпа зевак, две полицейские машины и конечно же Мэтт. Бруклин поджимает хвост, складывает крылья наподобие плаща и надвигает на лоб полицейскую фуражку. Мэтт машет им рукой. - Здорово, бойцы. Приятель, с каких пор ты в штате? - С тех пор, как от тебя, приятель, помощи мало стало, - бурчит гаргулья, мрачно озираясь по сторонам. - Так, полегче, - осаждает их Элиза. - Блустон, докладывай! - Мне казалось, мы напарники, - фыркает мужчина, - на мой взгляд, здесь работала Стая. Очень на них похоже. Сколько раз мы их сажали - и все время вырываются на свободу. - Вот бы их шарахнуть так, чтоб память потеряли, - мечтательно произносит Бруклин. Элиза смотрит на него с наигранным неодобрением. В душе она с ним полностью согласна. - Но если стая, то надо вызывать Голиафа, - тихо замечает Бруклин. - Одним нам не справиться. - Справимся, - прищуривается Элиза, - я теперь знаю, на какие точки давить. А еще, кто-то из ребят потерял руку, смотрите. Действительно, у развороченного дверного проема валяется оторванная рука. - Тогда мы знаем, где их искать, - кивает Бруклин. - Я за Бродвеем и Лексом... Элиза?.. - Да? - О чем ты хотела поговорить со мной? - Ой, не бери в голову, - отмахивается женщина. - Это потерпит. *** Удар приходится по пояснице. Элизу отбрасывает метра на три, и она, ударившись спиной об стену, на пару минут затихает. Бруклин кидает взволнованный взгляд на женщину и быстро оценивает обстановку. Волка уже уложили, но остались еще трое, и Шакал настроен очень решительно. - Нужно вырубить девчонку, - кричит Мэтт, - они с братцем связаны! - Легко сказать, - фыркает Бродвей, - но мы попробуем. Лекс, ать-два, взяли! Динго бросается в сторону бездыханной Элизы, и Бруклин кидается ему наперерез. Отбросив его в сторону, он подхватывает женщину на руки. В этот момент она наконец приходит в себя. - Бруклин, отпусти, я в норме. - Может, все же послать за подкреплением? - Нет, ты что! Голиаф убьет нас, если узнает, что мы не позвали его раньше... берегись! Они пригибаются, и луч из ладони Гиены пролетает прямо над ними, врезавшись в стену. Элиза стискивает зубы. - Ну держись, змеюга. Передернув затвор, она посылает в преступницу очередь ярчайших искр, которые, светясь, врезаются Гиене в грудь и валят ее назад. - Так тебе! - Ах ты тварь! - орет Шакал и стреляет в женщину из своего лазерного оружия. Все присходит как в замедленной съемке. Луч летит прямо Элизе в живот, но наперерез ему бросается Бруклин и закрывает ее собой. Свет ударяет гаргулье точно в солнечное сплетение и откидывает его в стену. Повисает мертвая тишина. Даже Динго отвлекается от нападения на Бродвея и изумленно смотрит на подрагивающего у стены Бруклина. Встряхнувшись, Бродвей пользается его замешательством и скручивает его. Выстрелив, Лекс оплетает веревкой ноги Шакала, и тот тоже падает, как подкошенный. - Бруклин, ты как? Ребята и Мэтт с Элизой бросаются к бордовой гаргулье. Бруклин жив, но без сознания. Вряд ли ему сейчас хорошо. - Это я виновата, - выдыхает Элиза, - простите, ребята, что втравила вас в это... Гаргульи изумленно смотрят на нее. - О чем ты? Все хорошо, правда, Элиза, - Лекс касается ее плеча и быстро убирает руку. - Мэтт, отвезешь ее к участку? Я не могу ее отнести, а Бродвей потащит Бруклина. - Будьте осторожны, - шепчет Элиза и буквально повисает на напарнике без сил. *** Шорох крыльев слышен будто в тумане. Голиаф осторожно прикрывает за собой окно и, не двигаясь дальше, смотрит на лежащую на кровати женщину. Он даже не удивлен, что она поехала домой и не зашла в башню. По Элизе будто каток проехал. Она судорожно цепляется белыми пальцами за края кровати и смотрит в потолок. Но на звук закрывшейся створки она поворачивает голову. - Голиаф?.. что ты здесь... Стараясь не шуметь, гаргулья пересекает комнату и опускается на край кровати женщины. Кровать маленькая, места очень мало, но Голиаф умудряется уместиться. - Я решил проверить, как ты, - говорит он тихо, - мне казалось, ты не очень оправилась... после боя. - Да не в бое дело, - она рывком садится, пошатывается от слабости во всем теле, но Голиаф ловит ее и притягивает к себе. Она вдыхает его странный, ни на что не похожий запах, и истерика накрывает ее с головой. - В Бруклине дело! Он же мог погибнуть из-за меня, он же... Рука гаргульи дрожит, когда он гладит ее по голове, по шее и по спине, но голос его абсолютно ровный: - Нет, не мог. Нас сложновато убить, когда мы не спим. Только гаргулья способна убить гаргулью в бою. А Шакал ну совсем на нас не похож. Элиза прижимается к нему всем телом. - И все же, я подвергла твой клан опасности... - В первую очередь ты подвергла опасности себя, - замечает Голиаф грустно, - почему ты не позвала меня? - Я думала, мы справимся сами. - Вы и справились. Стая стала слабее. - Да, но какой ценой!.. - Он выспится днем, и все с ним будет в порядке. Каменный сон снимает любое воздействие. - Совсем-совсем любое? - Немагическое, я имею в виду. - А глаз Гудзона? - Гудзон потерял глаз в бою, его поразила магия... Он еще что-то говорит, но Элиза его уже не слышит. Она смотрит ему в глаза, и в голове начинается привычный звон. Она тянется и первый раз целует его по-настоящему, не целомудренно, жарко, ярко... Голиаф медленно убирает руки с талии девушки и до хруста стискивает кровать. Да, хорошая была мебель. Но Элиза радуется, что это не ее ребра, и потрясена его самоконтролю. Голиаф отвечает на поцелуй. Голиаф ломает кровать пополам, и они оказываются на полу, но к девушке он не прикасается. Голиаф целует ее сам, до крови раздирая свои ладони. Голиаф прокусывает свою губу, возвращая себе самообладание. Голиаф ни за что не сделает ей больно. Ни сейчас, ни потом. *** Часом позже они довольные и усталые лежат на ковре. До рассвета полчаса, и Голиафу еще нужно добраться до дома, но вставать совсем не хочется. Элиза водит пальцами у своего мужчины по груди и думает обо всем на свете. И мысль, которая вдруг посещает ее голову, заставляет ее нервно закашляться. - Голиаф... - Что? - тепло спрашивает он. - А тебе не приходило в голову, что я могу от тебя забеременнеть? - Элиза, - он крякает и цокает языком. - Ты же женщина! - Вот именно... - Да я не о том. Ты женского пола. - Да и что?! - А топорна как бульдозер. Тут уже крякает Элиза. - Какие слова-то умные знаешь. - Это всё от Лекса. В общем... я не знаю. Гаргульи откладывают яйца... поэтому я не совсем себе это представляю. Твой организм... не предназначен для такого. - В конце концов, когда спаривают тигрицу и льва, у них детей не получается, - пожала плечами Элиза. - Потом разберемся. Тебе домой пора, скоро рассвет... *** Элиза всегда приходит на закате. Она держит за руку кареглазую малышку, и они вместе смотрят, как медленно опускается за горизонт солнце. Три. Два. Один. Элиза отходит в сторону и наблюдает, как с грохотом выходят из дневного сна горгульи. И как у темноволосой девчушки отрастают крылья, хвост, как лопаются новенькие кроссовки под напором внушительных когтей. И как радостно светятся ее глаза. Голиаф с улыбкой смотрит на девочку и, подойдя к Элизе, обнимает ее, притягивая к себе. Кареглазая красавица подскакивает к Бруклину, и тот поднимает ее на руки. Элиза утыкается носом в плечо своего мужчины. - Если бы ты не освободил тогда Пака, неизвестно, что бы сейчас было. - Да... кто бы мог подумать, что у меня когда-нибудь будет такая семья, - тихо говорит Голиаф. - Бессмертная человеческая женщина и дочь - добрая копия Демоны, - усмехается детектив. - А с Бруклином и говорить не пришлось, - улыбается вожак клана, провожая Клариссу и своего заместителя взглядом. А те постепенно исчезают вдали. И все на свете возможно. Стоит только захотеть. Конец.