Ты предал меня!Я защитил тебя!

- Она рассказала тебе... - Лениво протянул Элайджа, прекрасно понимая что этого было не избежать. Медленно поставил свой стакан, даже не оборачиваясь он чувствовал тяжелый, буравящий его спину, взгляд младшего брата. - Как удачно разворошить старые обиды, именно тогда когда мы должны быть едины против наших врагов. - Ты говоришь о врагах... - Голос Клауса дрожал. От обиды, ярости, злости, гнева, разочарования... предательства самого близкого человека. - Хотя тот кто совершил самое ужасное предательство стоит прямо передо мной. От звука дрожащего голоса брата, и тех обвинений что сыпались в его сторону, что-то в груди Элайджи, болезненно сжалось. Нет. Не сейчас. Этого гибрида нужно поставить на место. Он протянул второй стакан, все еще надеясь на мирный исход происходящего. Клаус был не настолько оптимистичен. Элайджа не успел подняться, как уже оказался на полу среди разбитых бутылок и стаканов. А сам стол был разломан. Нога Клауса удачно прошлась по лицу старшего брата. Элайджа поднялся, и спустя несколько ударов, Клаус летел через всю комнату опрокинув собой второй стол и все его содержимое. Младший не заставил себя ждать, поднявшись, краем глаза заметил как брат небрежно поправляет пиджак. - Что ты сделал с Авророй? Со мной? - Чуть ли не задыхаясь от отчаянья рычит Ник. - Ты предал меня! - Я защитил тебя! - С не меньшей злобой отрицает Элайджа. - Защитил нашу семью! Аврора была сестрой психопата, вдобавок могущественного! За нами гнался отец! Как я должен был поступить, Никлаус? - Выплевывает он. - Не смотря на все твои подлости я всегда... Был рядом с тобой! - И почему же?... Из-за вины... - Утверждают его за стекленевшие глаза, пытаясь не уронить, так не к месту застрявшие в них слезы. Элайджа даже не нашел что сказать, до того была теория Клауса смехотворна. Однако сам он решил, что попал в точку. - Ты знал что твое предательство, было причиной того что со мной стало! Никлаус ринулся в драку. Элайджа попытался преградить ему путь, но тут же закричал от боли... Укус оборотня, красовался на его руке. А яд, начал медленно и мучительно просачиваться в вены, капилляры, артерии... Шея Элайджи была окутана рукой брата, но спустя пару резких движений сам Никлаус впечатался в противоположную стену. - Вечно всех обвиняешь! - В голосе старшего брата звучал яд. То ли яд Клауса. То ли его собственный. Но для человека доза была бы смертельной. - Хоть раз посмотри на себя! Я веками заботился о тебе, Никлаус... Довольно... Хочешь драться? Начнем... Элайджа заботливо скинул свой пиджак. И оба ринулись в бой, со звериным рыком. Как древние божества, на вершине Олимпа. Пара резких вампирских движений и послышался звонкий протяжный хруст ломающихся костей. Хотя сами воины не выдали ни звука. На лбу Клауса выступили капли пота. Драка была лишь с одним концом. Гибрид - сильнее. К тому же у старшего в крови яд, который медленно ослабляет его. Но это еще не значит, что Элайджа не способен устроить хорошую встряску младшему брату. Исковерканная плоть, поломаны кости, их одежда все больше окрашивалась в темно-алые тона. Еще мгновенье, клыки Элайджи около самой шеи гибрида, но раздирают они почему-то кожу на плече. В лицо Элайдже хлюпает теплая, темная, с привкусом соли и металла жидкость. Её запах разносится по комнате. Рана тут же заживает, кровь - остаётся. "Ты не падешь от моей руки" - звучат в голове старшего Майклсона, слова младшего. И тут же им на противовес: "Один падет от рук семьи" - слова древнего пророчества. Воспоминания заняли лишь доли секунды, но и они оказались опасными. Клаус тут же перехватывает инициативу, Элайджа отлетает в другой конец комнаты, прямо в деревянное перило, отчего то распадается множеством деревянных осколок, которые в экстренной ситуации, могут сгодится за кол. Эл хватает один и поднимается, обратно возвращаясь к Клаусу. Тот взбешен, это можно определить даже по танцующим желвакам и сжатыми в кулаки пальцами, что на ладонях куда вливаются ногти выступили капельки крови, а костяшки стали цвета земли в рождество, ну те, которые не были сбиты в коктейль крови и плоти. Той самой крови, которая у них одна на двоих. Братья. Но сейчас они об этом не думали. Каждый был во власти собственных эмоций. Ярости и Отчаяния. Гнева и Замешательства. Пара резких и сильных движений и Элайджа лежит на осколках разбитого стекла около раздробленого стола. Обессиленный. Его белая рубашка продолжает со спины окрашивается в красный из-за множества порезов, которые тут же заживают. Клаус садится сверху и ломает грудную клетку брата, сжимая в цепких объятьях его сердце. К этому ощущению невозможно привыкнуть. Наивно полагая что Элайджа сдался. Он ощущает всю абсурдность своих мыслей когда острое деревянное орудие пробивает его грудь и проходит в двух сантиметрах от сердца. В глазах его видны лишь замешательство и непонимание. - Давай... - Шепчет Элайджа указывая на руку брата, все еще державшую его давно окаменелое сердце. - Эта скалка, тебе не навредит. Может единственный путь - принять пророчество, и лишь тогда мы сможем его контролировать. Ты всегда был самым храбрым из нас. Ты сможешь остановить пророчество сам. Уберечь семью. В голосе брата уже не слышно злости. Но его слова перевернули мозг Никлауса с ног на голову. Снова. Элайджа находится в нескольких секундах от смерти, но думает не о себе. А о брате, что сейчас может его убить, более того, желает этого, о его семье, которая нуждается в защите. "Семья превыше всего. Всегда и Навеки." - вспомнил Ник слова данной ими когда - то клятвы. они были еще совсем детьми, наивными, глупыми, но - настоящими. Вспомнил, как защищал и поддерживал его, любящий старший брат. Ник осторожно вынул руку из груди брата, оставив сердце на месте. Затем вынул кол из своей груди. И зашептал в ответ. - Нет. Не смогу. И повинуясь внезапному порыву целует брата. Сильно, требовательно и властно. Элайджа застигнутый врасплох, не смог ничего сделать и против воли ответил на поцелуй. Как только Клаус оторвался от изучения изгибов его губ, тот прошептал в замешательстве, не зная как ему реагировать. - Ты - безумен. - Всегда им был, - отвечает младший и снова его целует. Губы Элайджи горячие с привкусом крови. Никлауса же, напротив ледяные и влажные от все таки несдержанных мальчишеских слез. Поцелуи становились все ярче, и перемещались все ниже. Элайджа по прежнему не знал как реагировать, но его тело решило за него, против воли трепетом отвечая на прикосновения младшего. Их рассудок заполнило вожделение. А желание сладким узлом завязывалось в низу живота. Танец льда и огня. Можно было бы назвать это действо. Но это было бы слишком банально. Хотя доля правды в этих словах есть. Это напоминало извержение вулкана в Арктике. И все же Элайджа сдался, позволяя брату углубить не братский поцелуй. Возбуждению не было предела, и губы Клауса переместились к шее, которою не так давно он хотел свернуть, с садистским удовольствием. Его губы оставляли измазанные следы на окровавленной коже. Поцелуи перемещались все ниже, руки Клауса покоились на талии брата, разгоняя по телу электрический ток вместе с дрожью. Элайджа был горяч, в прямом смысле. Побочный эффект яда, температура тела нагревается до немыслимых цифр, а прохладные руки брата казались Элайдже, чуть-ли не льдом. Что лишь больше его раззадорило. Совершенно случайно Клаус коленом прикасается к запретному месту. Элайджа не в силах сдержать громкий вздох желания и нетерпения. В глазах Ника появляется дикий огонёк, а губы кривятся в наглой ухмылке. Одним резким движением он избавляет брата от сдерживающей его одежды, а пальцы с невиданной для Клауса нежностью проводят по сеточке из вен. - Брат... - Цедит сквозь зубы Элайджа. Слово нежное, но совершенно не к месту, лишь заставляет губы Никлауса растянутся уже не в наглой ухмылке, а в откровенной насмешке. Элайджа его хочет. Как же дико это прозвучало в его голове. А самое странное то, что Ник чувствует тоже. Разве он мог подумать о подобном еще час назад? Стоящий перед прекрасной и милой леди Авророй де Мартель. Он был полон желания убить брата, за то что он сотворил с ней. А сейчас? Он медленно но настойчиво прикасается губами до горящего участка кожы брата, охлаждая и чуть посасывая, желая принести удовольствие. Элайджа же, впился руками в разломанный стол так что дерево рассыпалось под его ладонью. Его рассудок, на время забытый просто орет о не правильности происходящего, извращённости. Тело орет так же сильно, но благополучно опуская часть "не". Элайджа и чувство вины, практически синонимы. А сейчас к ним примешался еще и стыд. От чего к его щекам, и еще кое куда, хлынула горячая кровь. Когда тело борется с рассудком, рассудок редко бывает победителем. Элайджа понял это, почувствовав как губы младшего заботливо обходятся с его возбужденным членом. А в глазах его темнеет. Видя что Элайджа уже не спешит сопротивляться, Клаус начинает, сначала медленно чтобы не причинить боли, потом наращивая темп входить в тело старшего. Тот не сопротивляется, скорее борется со своими демонами, заставляя мозг заткнуться, постанывая, изгибаясь навстречу. Чувство блаженства и эйфории накрыло их с головой, так, как наркомана накрывает смертельная доза, после адской ломки. Чувствуя приближение скорой разрядки, Никлаус стал ускоряться, все сильнее вбиваясь в тело брата. Хотелось чтобы это никогда не кончалось так же сильно, как и быстрейшего завершения. Подобное на столько сильно оба чувствовали в первые... Все сплелось для Элайджи в один мимолетный, но такой сладостный миг. Руки брата на его талии. Путешествие кончика его языка по самым тайным учаскам его тела. Вопиющее желание разорвать на части скомканную и красную ткань его одежды, горящее в ледяных глазах Никлауса. Изгиб спины и не сдержавшийся стон сорвавшийся из его уст, когда брат вошел в него. Как по темнело в глазах, когда брат коснулся губами воспаленной кожи. Все превратилось в один порочный, извращенный, но такой желанный миг. Комната была перевернута вверх дном. Повсюду лежали осколки чего-то, когда-то бывшего чем-то. Не уцелело практически ничего. И кровь. Повсюду. За эти несколько секунд, Фрея перебрала у себя в голове тысячи вариантов здесь произошедшего. Но последний и самый ужасный она успела опровергнуть, когда увидела братьев, сидевших в соседней комнате. Живых. Но измотанных. Их одежда превратилась в клочья, а сами они были полностью измазаны в крови, наверняка, друг друга. Клаус спокойно цедил свою кровь в стакан. Повинуясь внезапному порыву гнева, Фрея чуть ли не побежала к ним. - Могу я узнать что случилось? - Мы немного обсудили наше прошлое. - С неизменной ухмылкой ответил сестре Клаус. - Я уведомил Никлауса, что я ему не враг. - Продолжил Элайджа. -Тристан и Люсьен явились сюда твердя о своих лучших намерениях, но на самом деле все это время они были в сговоре. Впрочем Никлаус не сразу... Захотел меня слушать. - А после... я напомнил нашему брату, что это именно он их разозлил. - Невозмутимо продолжил Клаус. - И в конце этой... вежливой беседы. К какому выводу вы пришли? - Спросила Фрея. - Нужно раскрыть и уничтожить первых в наших родословных. - Сказал Элайджа бросив на брата, опасный взгляд. - Полностью с тобой согласен. - Согласился Клаус протягивая брату стакан со своей кровью, а себе наливая бурбон. - Джентльмены, понимают когда нужно во время остановится и направить свой гнев в уместное русло. - Ухмыльнулся он.