Ты обещал вернуться

      Ты обещал мне вернуться.       За прошедшее время мы часто ссорились. Мои дурацкие гормоны, без конца бурлящие в крови, лишь все портили. Я психовал, заставлял тебя ревновать, глупо шутил и испытывал твое терпение на прочность слишком часто, за что, порой, даже сам же себя и ненавидел. Я чувствовал себя ужасно и боялся, что ты уйдешь от такого, как я. Но ты не уходил…       Ты продолжал любить меня так же крепко, как и раньше. Как при нашей первой встрече, когда мы только увидели друг друга, и ты, с твоих же слов, сразу же запал на меня. Ты говорил, что у тебя всегда начинали порхать бабочки в животе, стоило только мне появиться рядом. А я слушал и смеялся, жутко с этого смущаясь. Твои глаза, твоя улыбка, твой такой редкий, но всегда искренний смех поразили меня, опьяняя мои чувства. Однажды я захотел, чтобы улыбался ты только мне.       Ты обещал мне вернуться.       Я постоянно вспоминаю твои объятия. Как нежно и бережно ты обнимал меня, словно боясь сломать, будто я был какой-то хрустальной фигуркой, которой ни в коем случае нельзя было навредить. Я каждый день ощущаю твои легкие поцелуи на своей шее, и от этого табун мурашек пробегает по всему моему телу. Как когда-то давно, когда мы только начинали встречаться. Хах, я вспоминаю, и улыбка невольно расползается на моем лице и хочется смеяться.       Я помню те времена, когда мы узнали, что у нас будет ребенок. Безграничное счастье, но вновь очередные ссоры. Я был тогда таким глупым, наговорил тебе столько вещей, едва ли не совершив самую большую ошибку в своей жизни. Я до сих пор слышу хруст той пластины с таблетками, которую ты вырвал с моих рук и растоптал. Через пять минут она полетела в окно. Знаешь ли, как я благодарен тебе за это?       Ты обещал мне вернуться.       День Святого Валентина. Мне было так плохо, и я совсем не подготовил тебе достойного подарка. Но ты лишь снисходительно улыбнулся, протягивая в мои руки красивую коробочку. Я до сих пор ношу твой небесно-голубой шарф, Юнги. Даже летом, когда, порой, становилось невыносимо жарко, я надевал его и сразу представлял тебя. Твой подарок слишком сильно пропах твоими духами.       А еще я помню открытку. Ты с улыбкой на лице протянул мне слегка подрагивающей рукой большую Валентинку, подписанную красивым почерком специально для меня. Когда я ее открыл, внутри лежала еще одна, но меньше.       Пока еще без имени.       Ты обещал мне, что подаришь это маленькое сердце нашему малышу, когда он родится. Но ты соврал.       Ты обещал мне вернуться!       Ты часто болел. Уставшие глаза, вечный недосып, пропажа аппетита. Я, как дурак, ругал тебя за очередную выпитую чашку кофе, свято веря, что этот вредный напиток лучше тебе уж точно не делает. Знаешь, я был бы рад, если бы проблема была лишь в кофе.       Врачей ты явно не любил. Впрочем, как и все больницы в целом. Тебя жутко напрягала эта атмосфера внутри, этот запах, каким пропитались стенки здания. Когда ты болел, тебя лечил всегда я. А когда ты терял бдительность, то врачи были вызваны на дом. Дулся ты, конечно, на меня долго, но потом прощал. Ты всегда мне все прощал, за что я тебе и благодарен. Твой образ навсегда засядет в моем сердце, и впредь оно уже не сможет биться, пропади бы он внезапно.       Однажды мы опять поссорились. Я снова начал психовать, пытаясь как-то тебя позлить. Согласен, это было глупо и жестоко. Я ушел почти на целый день, а ты осыпал меня гневными сообщениями о том, неужели ли я забыл. А я не понимал, о чем забыл, о чем должен был помнить, пока наш знакомый не написал мне об этом. Я такой плохой, Юнги, и я каюсь, честно.       За пару дней до этого, ты просил меня сходить вместе в больницу. Я очень удивился подобной перемене в твоих принципах, но тебя начало серьезно волновать твое состояние. Записавшись к врачу, ты так жаждал поддержки с моей стороны. А я забыл… И ты пошел один, с грузом на сердце и на душе, пытаясь спрятать за твердой безэмоциональной стеной свое волнение и страх. Когда я все же вспомнил, то моментально оказался в той клинике. К тому моменту ты уже стоял в коридоре, уткнувшись затылком в стену. Я сразу понял, что что-то не так.       А потом ты сказал, что у тебя рак.       Врачи говорили, что раннюю стадию еще можно излечить. Был самый разгар беременности, с деньгами туго, но я работал ради тебя. А ты отговаривал меня, беря на себя всю ответственность. Работал сам, нагребал множество проектов, за которые тебе обещали деньги. Но ты был не в состоянии их выполнять, и я это видел. И я работал, ради тебя. Ты так волновался о моем здоровье и запрещал заниматься чем-то непосильным, из-за чего мне приходилось петь на свадьбах и преподавать в роли хореографа. Платили мало, но я старался. Честно!       У нас был шанс, и шанс тот был велик. Я свято верил, что ты поправишься, что эта мерзкая гадость, засевшая в твоем желудке, навсегда исчезнет, больше не доставляя моему солнцу боль и страдания. Врачи дарили нам надежду, оглашая статистику. И я им верил.       Ты обещал мне вернуться.       Несмотря на весь тот ужас, что с тобой происходил, ты продолжал дарить мне свою любовь. Я жадно впитывал ее, привыкая, и мне начинало казаться, что так и надо. Я жалею, что лишний раз не обнял тебя и не сказал что-то ласковое. Просто так, как делал это ты. Болезнь кардинально изменила всего тебя. Ты стал еще более ласковым и чересчур эмоциональным. Раньше я постоянно в шутку звал тебя «соплей», ведь как так, чтобы такой черствый, холодный и безэмоциональный Мин Юнги превратился в прекрасного и любвеобильного мужа? А ты обижался, хоть вслух и не говорил. Старался не грустить передо мной и не плакать, боясь упасть в моих глазах еще ниже. Слепое понятие «мужества» засело в твоем мозгу, мешая проявлять истинные эмоции.       Были последние месяцы. Уже назначена дата операции. Когда мы прогуливались вечером по парку, твое лицо резко помрачнело. Я сразу понял, о чем ты думал. Когда я окликнул тебя, ты дрожащими губами сказал, что тебе страшно.       — Чими, мне так страшно… Операция уже послезавтра, и чем больше я об этом думаю, тем мне страшнее, — ты продолжал стоять ко мне спиной, вглядываясь в свет уличного фонаря.       — Юнги, — я тихо позвал тебя, на что ты среагировал, но головы так и не повернул, — операция… она завтра.       Я помню твои испуганные глаза, когда ты внезапно понял, что ошибся. Ты смотрел на меня с таким лицом, словно тебе только что сказали, что все, что было так тебе дорого, попросту исчезло без возврата. Твои руки дрожали, в глазах читался ужас. Я видел, как тебе было плохо, но ничего сделать не мог. Ты прошел дальше, садясь на лавочку у пустующего подъезда, и схватился за голову. Когда мои объятия коснулись дрожащих плеч, ты заплакал. Я не виню тебя, Юнги, слезы — это не позорно. Лишь слезы способны показать настоящего человека, открыть все его переживания и страхи, высвободить эмоции, что он так долго таил в себе. Ты плакал, а я гладил тебя по спине, обещая, что все будет хорошо.       — Юнги, все будет хорошо. Я буду рядом с тобой до самого конца. Когда ты временно заснешь, я буду рядом. Когда ты очнешься от наркоза, я буду рядом. Не смей уходить от меня, ведь ты обещал обязательно подарить нашему малышу Валентинку…       На этих словах ты вновь глянул на меня, крепко обнимая. Я чувствовал, как содрогается твое тело от всхлипов. Я понимал тебя. Страх перед самой Смертью — неизбежен. Особенно, когда в твое сердце подло внедряется сомнение. Но я верил, что все будет хорошо, ведь ты сам обещал мне это.       Ты обещал мне вернуться…       С самого утра я был на нервах. Любой стул, куда бы я не сел, мне казался неудобным. Мои колени дрожали, а в горле вечно пересыхало, но я терпел, дожидаясь тебя, верно смотря на дверь в операционную предо мною. Как же долго тогда длилось время.       А потом мне сказали, что ты умер…       По отрешенному лицу доктора я почти сразу все понял. И сердце мое перестало на миг биться.

***

      Мне жаль, что ты так и не увидел своего сына. Наш мальчик очень беспокойный по ночам, но нет больше тех рук, что успокаивали его, когда он вредничал. Что мягко гладили живот, отчего хотелось прикрыть глаза и просто наслаждаться. И нет больше голоса, что хрипло шептал «Все хорошо, малыш. Не делай больно нашему папочке». А вместе с ним и меня тоже.       То маленькое сердце я подписал собственноручно. И от нас обоих подарил. Минни бережно сжимал своими крохотными пальчиками открытку, словно знал всю ее ценность. Словно чувствовал ее душой.       Ты обещал мне вернуться,       А я, как дурак, поверил…