Кладбище живых

На окраине небольшой английской деревушки Амберли раскинулось старое чёртово кладбище, которое местные предпочитали обходить стороной. Называли его «кладбищем живых». Непроницательному глазу маггла оно всегда представлялось самым обыкновенным заброшенным местом вечного упокоения, слишком заросшим колючими кустарниками, чтобы хотелось ступить на его территорию, огороженную крупной и острой металлической оградкой в готическом стиле. Волшебники же знали, что заходить на его территорию любому, чья душа счастлива и не обременена мучительными грехами и тягостной судьбой, крайне опасно. Кладбище то было проклято. Сюда приходили те несчастные, кто постиг глубочайшее разочарование и уныние, несовместимое с жизнью. Сюда приходили умирать. На проклятой земле гнили ещё живые тела заблудших душ. Всякий маг, жаждущий свести счёты с жизнью, но желающий прежде погрузиться в себя и свои воспоминания, находил здесь своё успокоение. Здесь хотелось выть от безумия, в отчаянии рвать на себе волосы, плакать навзрыд и грызть тлеющую землю зубами, ропща на несправедливую судьбу… Однако каждый входящий, ступив на территорию кладбища, вмиг утрачивал свои последние силы, которых хватало только на то, чтобы лечь и предаться скорбным раздумьям, не замечая, как прожжённая почва, перемешанная с остатками разлагающейся плоти, медленно пожирает его тело. Отчаявшиеся падали на багровые угольки, не чувствуя боли, когда те прожигали насквозь лица, кожу рук, ног, спины… Постепенно превращая человека в опалённый труп через тот отрезок времени, который ему необходим, чтобы полностью принять свою судьбу, прокрутив её в своём сознании. Кому-то хватало и нескольких часов, и на таких людей обычно и при жизни было страшно взглянуть — казалось, что даже дементорам нечего лишать тех, у кого в жизни случился невосполнимый окончательный крах, отнявший у них душу и какой-либо вкус к жизни. Некоторые гнили и горели здесь несколько суток. Самоубийцы, решившие покончить с собой, не мучаясь от ядов, удушья или падения с высоты… Но, сами того не зная, избравшие путь гораздо тяжелее и сложнее, ведь не каждое сердце вынесет страдания измученной души, проживая болезненные воспоминания вновь и вновь, постепенно погружаясь в смерть, переход к которой почти незаметен. «Ходячие мертвецы». Так называли тех, кто нашёл в себе силы подняться из пепла, по какой-либо причине передумав умирать. Сожжённые практически дотла лица, обугленные конечности, тлеющие как те угли, на которых они покоились продолжительные часы… Чем ближе такой несчастный подходил к огромным тяжёлым воротам, ведущим из кладбища, тем больше принимал свой обычный облик. Выходя за ворота проклятой земли, его тело вновь становилось привычным. Но душа… Обезображенной душе, увы, не суждено было восстановиться никогда, ибо горе, пережитое человеком, боль утраты, сокрушительный удар судьбы, останется в его сердце до скончания времён. История помнит мало счастливчиков, выбравшихся из страшного кладбища и сумевших начать жить заново. Слишком мало оттого, что приходят туда за чистой погибелью, осознанно, не имея намерений продолжать свою никчёмную несложившуюся жизнь. *** По проклятой узкой тропинке, заросшей колючим чертополохом, шёл мужчина. Шаги его были размерены и почти невесомы; он будто плыл, невидящим взором смотря вперёд. Темнело, и в полумраке его можно было принять за призрак — настолько бледным было его лицо. Намного бледнее, чем обычно. В длинных серебристых волосах, казалось, запуталась луна — они почти искрились, развеваясь на ветру. В глазах — скорбь. Какие это были глаза!.. Мертвенно-бледные с вкраплением пепла и углей. Длинными тонкими пальцами путник провёл по железным воротам, до которых, наконец, дошёл. Те, будто почувствовав запредельную горесть, со скрипом резко распахнулись. Всего один шаг от перевёрнутой с ног на голову жизни. Всего один шаг до неспешной умиротворённой смерти. И он сделал его. Ступив на покрытую пеплом землю, мужчина огляделся: сотни мёртвых тел, миллионы костей и черепов, десятки, видимо, ещё живых, но обречённых людей на этом кусочке чистилища… В куче. По кучам. Он аккуратно прошёлся мимо одного из умирающих, стараясь не смотреть на то, как его грудь тяжело вздымается. Слишком медленно. Слишком сильно обожжено его лицо и пальцы, которыми тот безнадёжно скрёб пылающую под ним землю. Кто-то неподалёку слабо завыл, и вой этот был похож на вой раненой волчицы, стихая в шуме ветра и загробного гула, закладывающего уши. Мужчина нашёл себе место рядом с большой кучей потрескивающих углей: небольшое углубление в серой земле, куда спокойно могло бы поместиться всё его тело. Он постоял немного, смотря в одну точку; от жара всё плыло перед печальными глазами, камни под ногами раскалялись и плавились, в ушах стоял предсмертный шёпот давно ушедших душ, которые нашли здесь своё пристанище. Мужчина не вынес давившего на плечи гнёта. Он рухнул на землю животом вниз, испустив при этом усталый сокрушённый вздох… Он хотел заплакать в голос, но его тело, словно под грузом, пригвождённое к горящей почве, не позволяло набрать в грудь достаточно воздуха. Путник просто лежал, согнув одну ногу в колене и повернув голову вправо, и смотрел на свою бледную руку, сжимающую угли, кожа на которой стала шипеть. Теперь нужно подумать… Подумать о сыне… Пятнадцать часов назад Люциус продрал глаза, с которых сошла невидимая пелена, понимая, что хриплые рыки, заполняющие комнату, — его собственные. Костяшки пальцев ныли, и он вдруг понял, почему: первое, что он увидел, глядя перед собой, был его дорогой сын, наследник рода Малфоев, который сидел на его бёдрах, и Люциус зачем-то отчаянно впивался в его бёдра пальцами; оттого они болели, побелев. — Д… Драко?.. Мальчик плакал… О, нет — мальчик рыдал. Мальчик обливался слезами; лицо его было перекошено от боли, спина сгорблена, руки тряслись, несильно нажимая на плечи отца… — Драко…, — Люциус внезапно заметил, что двигает бёдрами. Ощущения реальности нахлынули на него волной цунами, грубо приводя в сознание. Очень сильно хотелось кончить. Слишком сильно. Мальчишка скулит. Малфой-старший до сих пор не понимает, в чём дело. — Мой Драко… «Сколько я его не видел? — ужаснулся Люциус, приглядевшись и осознав, что парень заметно вырос. — Что происходит?!.. Что… А… Ааахх…. Мммм» Мужчина продолжает двигать бёдрами. До него медленно доходит происходящее. Мальчик не просто сидит на нём… Не просто так без одежды… «Что… Что я делаю?! Но… чёрт… как же хочется». — Дракон мой, — прошептал Люциус, аккуратно прикасаясь к щеке юноши, — Драко… Мой хороший… Мм… Ааах… Сейчас… «Прости, мальчик мой». Малфой чувствует, как подрагивают его бёдра от приближающегося оргазма. Он двигается сильнее, ощущая приятную тесноту, обволакивающую его член, требующий разрядки. Ещё секунда, и сперма выливается в нутро парня. Наслаждение разливается по телу… Ненадолго… Люциус снова смотрит на Драко в надежде, что всё это ему снится. — Драко… Мерлин, Драко! Но Драко реален. Драко плачет навзрыд. Скорее всего, от дикой боли или может от обиды, унижения — мужчине не известно. Ему известно только одно — он только что поимел собственного сына, сидя на стуле, заставляя мальчика терпеть его немаленький член в своей маленькой дырочке. ЧТО. ЧЁРТ ВОЗЬМИ. ПРОИСХОДИТ. ? *** Мужчина закашлялся: он неосторожно втянул в нос пепел с проклятой почвы, и теперь тот наполнял его лёгкие, обжигая их изнутри. Крупная слезинка лениво вытекла из глаза и, обогнув переносицу, упала на землю, мгновенно зашипев и испарившись. Он помнил, как обнял дрожащее хрупкое тельце сына и вышел из него, обнаружив, что его член весь в крови. Кровь неспешно капала из заднего прохода парня на бёдра с ужасом смотрящего на это Люциуса. Несколько минут он просто поглаживал голову мальчика, его лицо, вытирая с него слёзы, но сухих ладоней для этого не хватало — всё его лицо и шея были влажные. Однако юноша вскоре перестал рыдать, с надеждой и опаской во взгляде посмотрев на отца; в его глазах читалось недоверие. Люциус помнил, как Драко охрипшим голосом тихо спросил: — Папа?.. Пап?.. — Тебе больно, сын? — всё, что смог вымолвить в ответ ошарашенный мужчина. Как он корил себя за это… «Тебе больно, сын?» Чёрт возьми, конечно, ему было больно! А Малфой-старший, вместо того, чтобы вскочить с места и искать заживляющие мази, просто прижал его к себе и качал, с безумными глазами уставившись перед собой и силясь вспомнить, отчего так произошло. Он всё никак не мог собрать мысли воедино, и все его попытки сделать это рухнули в одночасье, когда он почувствовал, что сердце Драко учащённо забилось. Мальчик впился в него руками, схватив за шею и сипло задышав. А затем произошло то, что Люциус не забудет никогда в своей жизни. То, что уронило на его душу могильную плиту. — Папа, защити меня! — жарко прошептал Драко, вновь заплакав. — От чего, родной? — растерянно произнёс Малфой. — От самого себя… ОТ САМОГО СЕБЯ. ОТ САМОГО СЕБЯ. ОТ САМОГО СЕБЯ. Эти отчаянные слова эхом раздавались в голове умирающего мужчины, и, как он не пытался, он не мог ничем их заглушить. Сын просил отца защитить его. От отца… И в эту секунду Люциус вспомнил, что происходило с ним за последние три года, пока он был под заклятием Империо, исподтишка наложенным Тёмным Лордом. Три года назад Малфой-старший прибыл в мэнор и неспешно вошёл в дом. Его безумные глаза быстро перемещались по комнатам; наконец, он обнаружил свою семью, спокойно ужинающую в столовой. — Дорогой, — приветливо произнесла Нарцисса, отвлёкшись от разговора с сыном, — Тебя что-то совсем долго не было, мы с Драко заждались. Скажи, что всё в порядке, и Лорд простил тебя за… — Заткнись, — внезапно пропел Люциус со странной пугающей улыбкой на устах. Драко подавился соком и непонимающе уставился на отца, чей вид был слегка потерян, и нечто жуткое читалось в его взгляде, которым он впился в свою супругу. Женщина в свою очередь оторопело выронила из рук вилку. — Что такое? — почти шёпотом спросила Нарцисса. — Я не понимаю тебя… — Я сказал, заткнись, — лицо Малфоя будто окаменело, — Если ты не будешь подчиняться мне, женщина, я убью тебя. Сказано спокойным, почти весёлым и слегка высоким голосом. Мать Драко нервно сглотнула, робко посмотрев на сына, который никогда в жизни не слышал, чтобы отец разговаривал с ней в подобном тоне. С той самой секунды семья осознала, что что-то идёт не так. Люциус сел за стол, пялясь на индейку и по-прежнему рассеянно улыбаясь. — Ты нагрубила Лорду, дорогая, — неожиданно уронил мужчина, опасно сверкнув очами. Воцарилась тишина. Ужин прервался; сидящие за столом боялись шелохнуться. — Он был крайне разгневан, — продолжил Малфой, переводя потемневшие глаза на супругу, — Сказал мне… что я плохо воспитываю. Вас с Драко. Глаза Нарциссы наполнились слезами. Она была довольно умной женщиной, и уже всё поняла, воззрившись на мальчика и украдкой подав ему знак не рыпаться. — И если Драко я ещё могу хоть как-то перевоспитать, то тебя уже нет, — мрачно заключил Люциус, улыбка которого резко потухла. Мужчина встал из-за стола и, чуть качнувшись, медленно пошёл к двери. — Сынок, береги себя, — отчаянно шепнула побледневшая Нарцисса парню, у которого ком застрял в горле. На полпути Малфой обернулся, деловито бросив: — Ах да. Чуть не забыл. Авада Кедавра! *** Ещё одна слезинка зашипела на гниющей земле под щекой блондина. Люциус как сейчас помнил то незаметное движение палочкой и зелёный луч, поражающий тело его любимой. Казалось, в его ушах после стольких лет ещё стоял душераздирающий вопль Драко, который бросился тогда к бездыханному телу своей матери, вопрошая «за что?!»… В тот день несчастный парень был чуть ли не до смерти избит. За… как он это назвал? «Несолидарность с главой семьи»? С того вечера Люциус избивал сына почти ежедневно, пока тот не научился беспрекословно выполнять то, что приказывал отец. Вряд ли пятнадцатилетний подросток мог в полной мере осознать, что происходящее с отцом было отнюдь не его собственной инициативой. Возможно, догадывался, но… Что он мог сделать? Малфой в ужасе прокрутил в голове то, как переживал юноша смерть Нарциссы, и сами похороны, на которые он не соизволил прийти… Порой на Люциуса находило некое прояснение, и он вёл себя вполне обычно, даже мог похвалить мальчика. Правда, длилось это недолго, и Малфой-младший окончательно перестал доверять мужчине, полагая, что все эти натянутые улыбки в его сторону слишком притворны и брошены с неким злым умыслом… Четырнадцать часов назад — Папа? Папа! Что с тобой происходит?! Драко настойчиво тряс рыдающего отца, согнувшегося на полу гостиной. Люциус не мог вымолвить и слова, скорее всего оттого, что их было слишком много. Он рвал на себе волосы и ревел в голос, пугая всем своим видом мальчика, который в тот момент думал только о том, что если вдруг у мужчины что-то болит, а он вовремя не подаст лекарство, — он будет избит или изнасилован в очередной раз. *** Изнасилован… Малфой чувствовал, что его щека, прижимающаяся к горящей земле уже прожжена до самых зубов, однако ему было всё равно. Если всё происходящее под Империо ещё можно было оправдать, то он никогда не простит себе того, что случилось сегодня: он продолжал трахать сына уже после того, как пришёл в себя. Империо спало, сознание, пусть и медленно, но вернулось. А он вместо того, чтобы прекратить насилие… решил закончить его. Удовлетворить себя. Настолько сильно он был возбуждён. Трахая наследника. Люциус устало вздохнул, зажмурив глаза, будто надеясь избавиться от той картинки, стоящей в них: его плачущий сын, непонимающий, почему вдруг отец снова стал нежным… Ищущий в его поведении подвох… Два года назад Мужчина хорошо помнил тот день, когда впервые изнасиловал мальчика. Он ввалился в его комнату, получив письмо об итогах СОВ, и в гневе начал избивать сына — среди оценок «Превосходно» ему не понравилась одна-единственная «Выше ожидаемого» по зельям. А затем он спустил с Драко брюки, нагнул его и без подготовки вставил в него свой член. Посчитав это хорошей идеей для воспитания. Мальчик извивался в его руках и брыкался, истошно вопя; и сейчас эти крики эхом раздавались в его сознании. Позднее он частенько брал сына по ночам к себе в спальню, измываясь над ним в своё удовольствие, не реагируя на мольбу и слёзы. Драко со временем привык к ярой жестокости отца, которую не знал раньше, к его изощрённым пыткам, от которых тот получал истинное наслаждение. *** Люциус с горечью думал о вконец расшатанной психике своего ребёнка, когда краем ещё живого правого глаза (второй успел вытечь и расплавиться) увидел полуобугленного человека, с трудом поднявшегося с земли и неторопливо плетущегося к выходу. «Счастливчик, — подумал блондин, — Или глупец. Как ты потом будешь жить?» Дойти до ворот тот так и не смог, на полпути зарыдав и упав на колени, из которых тотчас хлынула кровь, превращаясь в бордовые искрящиеся угольки. «Не иначе передумал… А я… Я не передумаю… Я не смогу с этим жить. Я убил жену. И насиловал сына. До последнего насиловал». Тринадцать часов назад — Иди ко мне, мальчик мой, — забившийся в угол Люциус пришёл в себя, отдышавшись от многочасовых рыданий и покосившись на стоящего в проёме двери мальчика, не решающегося подойти, — Не бойся меня больше. Прошу. — Ты, — мальчик осёкся, судорожно сглотнув, — Ты уже говорил так. Год назад. Год назад — Не бойся меня, чего же ты, — улыбнулся Малфой-старший своему сыну, сидевшему на его кровати, — Иди к папе. — Отец, пожалуйста… Давай спать, уже час ночи. — Не зли меня, сын, и иди ко мне, — в голосе Люциуса появились нотки раздражения, — Я же сказал, тебе нечего бояться. Ты спишь со мной уже год. Уже нестрашно, — мужчина жутко улыбнулся во весь рот. Парень печально потупил взгляд, но всё же несмело улёгся рядом с блондином. Тот заключил его в свои крепкие собственнические объятия. — Ты мой, Драко, — с притворной теплотой произнёс Малфой, небрежно погладив мальчика по голове. Через некоторое время юноша тихо спросил: — Папа, зачем ты убил маму? — Она мешала, — помолчав, холодно отозвался Люциус. — Тебе? Или Лорду? — Я не намерен сейчас с тобой это обсуждать, — резко выпалил мужчина, — Тебя ждёт такая же участь, если не будешь меня слушаться. — Я слушаюсь тебя, отец, — покорно промолвил мальчик. — Недостаточно, — процедил Малфой, внезапно вцепившись в горло парня рукой, припечатывая его к подушке. Драко стал задыхаться — настолько сильно отец вдавливал его шею в кровать своей широкой ладонью. В какой-то момент один из позвонков отчётливо хрустнул, и парень мысленно уже распрощался с жизнью. — Тварь, — прошипел Люциус, — Меня воротит от одной мысли о том, что такой никчёмный выродок, как ты, — наследник великого чистокровного рода Малфоев. Рука Люциуса на мгновение дрогнула, и каким-то чудом Драко удалось вырваться из цепкого захвата. Он соскочил с кровати и, отдышавшись и собрав в себе всю свою ярость, надрывно заорал: — Я ненавижу тебя, отец! О, как же сильно я тебя ненавижу!!! На этих словах мальчишка выбежал из спальни, устремившись к себе и опечатав свою дверь заклятием. Но, как ни странно, он не получил за свою выходку ни одного крепкого удара или даже замечания. Ни в тот день, ни когда-либо ещё. Ибо с этими словами что-то болезненно кольнуло в сознании Люциуса. *** Только сейчас, лёжа в своей «могиле», мужчина понял, что это было. Его подсознание отчаянно давало понять, что он живёт не своей жизнью, думает не своими мыслями и смертельно ранит тех, в ком на самом деле души не чает. Ещё немного таких острых моментов — и Империо бы рухнуло само. Разум Малфоя в конечном итоге бы его нейтрализовал. Однако более Драко не повторял подобного, опасаясь за свою жизнь, хотя парень толком и не знал, для чего живёт… Рот мужчины наполнился гнилью; в горле появилось неприятное щекочущее ощущение, и он понял, что его тлеющее тело наполняется опарышами. Но он только безразлично отбросил от себя эти мысли, и перед глазами снова возник образ сына, который с опаской смотрел на его тягостные мучения. Тринадцать часов назад — Сын, — Люциус снова заплакал, давясь слезами, — Я люблю тебя… Подойди, прошу. — Отец, если с тобой не всё хорошо, я вызову лекаря, — твёрдо произнёс парень, дав отцу понять, что он ни на шаг к нему не приблизится. — Драко, ты не понимаешь, — сокрушённо покачал головой Малфой, — И никогда не поймёшь… Любимый мой Драко, позволь обнять тебя. Было видно, как мальчика терзают глубокие сомнения, но он просто бросил: — Отец, я отправлю сову лекарю, только скажи, если нужно, — и ушёл, оставив мужчину бессильно биться затылком о стену, на которую он опирался, сидя на холодном полу. Три месяца назад Драко, молча стиснув зубы, стоит на четвереньках, пока отец берёт его сзади. — Какая же ты шлюха, — насмешливо выдыхает Люциус, бешено двигаясь в мальчике, — В твою дырку могут поместиться ещё два члена, Драко. И почему-то я сильно не уверен, что ты ни с кем больше не спишь, кроме меня. Юноша глотает слёзы, но покорно терпит унижения… Воландеморт удовлетворённо выплыл из недавних воспоминаний Люциуса, прекратив действие Легилименс. — Твоё воспитание, Люциус, — прошелестел Лорд, — не вызывает сомнений… Ты доволен сыном? — Не полностью, мой Лорд, — жёстко отчеканил мужчина, — Порой он ведёт себя неподобающе… — Я про то, что ты с ним делаешь, — тёмный волшебник вкрадчиво заглянул в безжизненные глаза блондина, — Ты доволен близостью с сыном? — Вполне, мой Лорд, — согласился Люциус, оскалившись. — Тогда приведи мне его… И Малфой кивнул. Он привёл. На следующий же день. Отдав парня на растерзание Воландеморту, полностью осознавая, что тот с ним сделает… *** «Чёртов урод попробовал моего мальчика… А я стоял и смотрел на всё это. И улыбался. Будь я проклят. Я уже проклят». Земля под мужчиной запылала сильнее. Он с силой вдохнул в себя огонь, который тотчас опалил носоглотку и лёгкие, мгновенно уничтожив их. Кто-то слева хрипло застонал. Этот стон подхватили души умерших, воя в ответ и заглушая причитания несчастного. «Мой бедный мальчик. Ты никогда уже не простишь меня. А я больше никогда тебя не увижу», — в этот момент Люциус вдруг понял, как отчаянно он мечтает о смерти. Скорее всего, он совершил ошибку, придя на проклятое кладбище и предавшись мучительным воспоминаниям, оплакивая их. «Нужно было скинуться. Отравиться. Утопиться. Что угодно, зачем тянуть время…», — да только у него уже не было сил подняться, и мужчина понятия не имел, сколько ещё проваляется в этой гнили прежде, чем смерть смилостивится и заберёт его. Одиннадцать часов назад — Кхм…, — Драко прокашлялся, войдя в гостиную, где в углу по-прежнему сидел его отец, закрыв лицо руками, — Папа… Письмо пришло. Тебе… стоит об этом знать. Воландеморт мёртв. — Я знаю, сынок, — не поднимая глаз, севшим от рыданий голосом отозвался Люциус. *** Ещё бы он не знал. Тёмный Лорд никогда не снял бы такое удачное заклятие Империо сам. Ему нужно было сдохнуть, чтобы чары рухнули. «И мне… И мне тоже пора сдохнуть. Прости, сынок. Мой ребёнок. Мой наследник. В каких же муках ты жил все эти три года», — Малфой царапал землю пястными костями (кожи на руке уже не было, и он тихо и злобно возрадовался, что «уходит» сравнительно быстро). Девять часов назад Люциус зашёл в комнату сына и воззрился опухшими глазами на осунувшегося мальчика, понуро сидящего на краешке кровати. — Дракон мой, — устало прохрипел мужчина, — Позволь прилечь рядом с тобой. Парень послушно поднялся и решительно стал расстёгивать рубашку, чем привёл Малфоя-старшего в невообразимый ужас. — Нет! Нет, Драко! — лицо Люциуса вновь мучительно исказилось от слёз, рвущихся наружу. — Не надо. Не делай этого. Блондин непонимающе опустил руки, застыв. — Я просто хотел… приласкать тебя. Позволь мне. Мужчина сделал шаг вперёд, замечая, как его сын в страхе попятился назад. Он выставил перед собой руки, зашептав: — Всё хорошо, родной. Я больше не трону тебя. Приблизившись к юноше, Люциус трясущимися руками прижал к себе тело мальчика, бережно, почти невесомо поглаживая того по спине. — Шшшш, — успокаивал Малфой парня, чувствуя, как у того участилось сердцебиение, — Папа тебя больше никогда не обидит… *** «… потому что папы вот-вот не станет», — Люциус напоролся когтём на раскалённый камень в земле и остервенело надавил на него, сломав костяшку своего пальца. В животе неожиданно стало непривычно свободно — из прожженной плоти выпали кишки, и мужчина с отвращением выдохнул, ненавидя себя за всё, что с ним происходило и продолжает происходить. «Господь — пастырь мой, я ни в чём не буду нуждаться…» Семь часов назад Люциус лежал на кровати с засыпающим рядом сыном, которого впервые за последние полгода не тронули перед сном, осторожно поглаживая его по светлым мягким волосам. Его веки то и дело тяжелели, закрывались и лениво распахивались снова — Драко всё ещё не мог расслабиться, не зная, чего ожидать от отца. — Запомни, мальчик мой, я всегда любил тебя, — еле слышным шёпотом говорил Малфой-старший, — Теперь можно жить спокойно… Я уверен, ты станешь прекрасным волшебником… В конце концов, он убаюкал юношу своими ласковыми словами, и тот уснул, размеренно задышав. Люциус прижал его к себе ещё раз, нежно поцеловав в холодный бледный лоб. Прежде, чем уйти навсегда… *** «… если пойду и долиной смертной тени, не убоюсь я зла…» — Отец! «Сынок мой… В голове до сих пор звучит твой тонкий голос. Твой звонкий тревожный голос…» — Папа! «Я рад умирать, слыша, как ты зовёшь меня…» Кто-то отчётливо хнычет. — Пааапааа!!! «Сын…?» Люциус заставил себя приоткрыть обугленное веко, лишённое ресниц: он видел вдалеке образ Драко, в предсмертной горячке или наяву — он уже не понимал. Обеспокоенный мальчик метался по кладбищу, уворачиваясь от то и дело вспыхивающих островков проклятой земли, и с ужасом отпрыгивая от почти догоревшего тела мученика, внезапно потянувшегося к нему костями руки. — Отееец!!! — крикнул парень, что есть мочи. Сотни тел вокруг. Половины почерневших лиц не разобрать; он бы не обнаружил отца, если бы не переливающиеся лунным светом длинные волосы, выделяющиеся среди черноты и пламени, случайно попавшиеся ему на глаза. Платиновые искрящиеся волосы, защищённые сильной древней магией от всякого колдовства, оставались нетронутыми. Драко в ужасе прижал ладонь ко рту и застыл на месте, не замечая, как подошва его туфли начала плавиться. — Папа! — через мгновение он подбежал к телу, потерявшему вид и издалека походившему на серую массу. Он тряс Люциуса, пока кожа на плече мужчины не отошла… В этот момент Малфой-младший испуганно вскрикнул, покосившись на ошмётки плоти и сочившуюся из неё кровь. — Драаакооо, — прохрипел мужчина обожженными слипшимися губами, отойдя от агонического сна. — Отец, ты жив! — порывисто воскликнул мальчик, тут же заплакав. — Отец, не уходи! Я всё понял! Не уходи, умоляю тебя, не оставляй меня! Сердце, охваченное огнём, ещё держалось в грудной клетке. Люциус нашёл в себе силы привстать и постарался улыбнуться тем, что осталось у него вместо губ… Драко сдавленно охнул, стараясь не смотреть на левую часть его лица: пустая глазница пугала своей бездонной пропастью, а щёку поглотил огонь, обнажив зубы, некоторые из которых остались лежать в земле. — Драк… — Малфой поперхнулся. Из его рта выпала горсть червей. Мальчик на мгновение отвернулся, не в силах выдержать то, что происходит, но затем слабо приобнял тело блондина, прошептав: — Папа, я не смогу жить без тебя… Прошу, уйдём. Мальчик был настолько реален, что Люциус практически поверил в то, что это происходит на самом деле. — Папа, я догадался… Это было Империо… Я ни в чём тебя не виню. Уйдём! Малфой при помощи сына привстал, опираясь на его подставленное плечо. — Боги, отец, что же это…, — практически проскулил парень, пытаясь быстро запихать кишки мужчины обратно в брюшную полость, борясь с рвотным позывом, — Подожди ещё немного… Ещё тридцать метров… По мере приближения к воротам, юноша заметил, что больше нечего придерживать трясущейся рукой — живот «закрылся»; он мельком глянул на свисающую с его плеча руку, вновь обтянутую кожей. Души мёртвых завыли сильнее, словно препятствуя их продвижению вперёд. Тьма за воротами казалась непроглядной… … Отец с сыном переступили порог. Люциус обессилено рухнул на землю, жмурясь от нещадного солнца, с удивлением заметив, что уже наступило утро. Драко приземлился рядом, обнимая мужчину и беспокойно шепча: — Папа? Ты как? Малфой открыл глаза, прижавшись спиной к железным воротам, отделяющим его от кладбищенской тьмы, стоявшей на территории проклятой земли в любое время суток. Его тело полностью восстановилось; Люциус шумно втянул в себя свежий летний воздух. — Сын мой, — выдохнул он, сфокусировав взгляд на тревожном лице мальчика прямо перед собой. — Зачем ты это сделал?! — с укором выпалил тот. — Ты бы мог мне сказать! Я бы понял! Я чуть не опоздал! — Зачем ты вытащил меня, Драко? — тяжёлая ладонь блондина упала на плечо парня, бережно его пожав. — Я не смогу жить с таким прошлым… — Потому что я люблю тебя! — пылко воскликнул Малфой-младший. — Мы переживём это, обещаю тебе! Только не покидай меня, слышишь? Его губы горячо впились в губы отца. «Подорванная психика» — вспомнилось Люциусу, перед которым вновь мелькнули последние три года… Его сын больше не сможет относиться к нему так же, как раньше. — Отец… Не надо так, — напряжённо выговорил Драко, отстраняясь, — Я читаю твои мысли. Поверь, всё будет хорошо. Я по-прежнему люблю тебя. И всегда любил. Малфой потупил взгляд, крепко обняв мальчика. — Прости за мать, — горестно вздохнул он. — Ты ни в чём не виноват, отец, — твёрдо сказал Драко, — Идём домой. Отдаляясь от гиблого места, приобняв сына за плечо, мужчина неожиданно для себя осознал, что он… живой. И то, по чему он шагает, — не рай, привидевшийся ему в предсмертной агонии, а настоящая земная тропинка… … История помнит мало счастливчиков, выбравшихся из страшного кладбища и сумевших начать жить заново. На пороге новой жизни после смерти тёмного волшебника Люциус Малфой пополнил их ряды.