Мортидо

Хрупкая человеческая кость трескается, стоит только чуть усилить хватку. Д`Рхис едва успевает запечатать жертве рот свободной ладонью: меньше всего ему хочется сейчас появления охотников. Вовсе не из-за того, что он боится – бояться каких-то людишек ему, великому Нокте Мортем, одному из первых вампиров?! Просто Д`Рхис слишком голоден, чтобы отвлекаться на что-то, кроме еды, так удачно (или же неудачно, с какой стороны посмотреть) попавшейся ему в лапы. Жертва – молодая девица с совершенно белыми от ужаса глазами – вяло трепыхается в железной вампирьей хватке. Д`Рхис без особых усилий затаскивает её поглубже в темноту подворотни, прикусывает клыками воротник блузки и сноровисто рвёт его на себя. Удобнее, конечно, сделать это руками, но те заняты, а смертельный голод приказывает вампиру поторопиться. Д`Рхис досадливо дёргает головой, когда по чувствительным ноздрям с силой бьёт аромат девичьих духов. Наверное, люди ощущают его как нечто приятное – для человеческого нюха он, вероятно, пахнет розами или там лавандой – или какой цветок сейчас популярен у представительниц прекрасного пола? Но Д`Рхис чувствует одну лишь невыносимую смесь какой-то химии, едва ли не хуже чесночного смрада. Теперь к голоду добавляется ещё и ярость. Он стискивает хватку сильнее; девушка глухо воет в его ладонь, дёргается гораздо яростнее – ну ещё бы, задёргаешься тут, когда твои кости буквально крошатся на куски. Но Д`Рхису наплевать. Он задерживает дыхание, чтобы не чувствовать химической вони, и склоняется было к шее жертвы, где быстро бьётся синеватая жилка… – Остановитесь! О, это Д`Рхис слышал частенько – разной громкости, разной степени истеричности, – и сперва вообще не собирается реагировать, однако что-то в тоне обратившегося к нему человека заставляет вампира отвлечься и повернуть голову. Ничего особенного – какой-то молодой мужчина. Не охотник: оружия, по крайней мере, явного, при нём нет, да и не стал бы охотник бросаться громкими фразами – воспользовался бы моментом и приложил как следует. Тогда кто, самоубийца? Потому что кому, как не самоубийце, привлекать к себе внимание голодного вампира? – Отпустите её. Пожалуйста. Д`Рхис борется между желанием разорвать докучливому смертному горло и расхохотаться над ним. Но в итоге не делает ни того, ни другого. – Отпустить? Я голоден, а она моя добыча. Как и ты, если не исчезнешь отсюда. Голос вампира из-за удлиннившихся клыков звучит шипяще и неразборчиво, он способен испугать даже самого стойкого. Самого стойкого – но, очевидно, не дурака, поскольку мужчина даже не делает попытки к бегству. Стоит, как стоял, и снова повторяет: – Прошу вас, оставьте девушку. Я дам вам взамен нечто более… – короткая заминка. – Нечто, что вампиры ценят больше женской крови. А вот это уже по-настоящему интересно. Д`Рхис чуть склоняет голову набок, бегло проводит языком по кончикам клыков. Может, парень из этих – сумасшедших, желающих стать жертвой вампира? Услышавший от знающих людей, что вампирий укус способен приносить не только боль, но и наслаждение? Он втягивает воздух носом. Из-за стоящей вони духов мало что можно разобрать, но даже так желанием от человека явно не пахнет. Что тогда? – И что же мы ценим, а? Вместо ответа мужчина поднимает руку и обнажает левое запястье. Д`Рхис снова облизывается, уже невольно, жадно всматриваясь в переплетения чёрных линий. Аристократ. Да, голубая кровь вкуснее женской. Но всё же… – Только-то? – шипит вампир. – Пустая трата времени. Мне… – Кроме того, – парень опускает руку, закрывает на миг глаза. Тени от густых ресниц расчерчивают чёрным его щёки, но голос спокоен, – я девственник. Тихие слова бьют вампира прямо в подвздошье. В подворотне словно светлеет: это зрачки Д`Рхиса расширяются, и он едва успевает закрыть рот: слюна грозит вот-вот закапать с губ, да что там закапать – политься! Это же надо, какой лакомый кусок, причём в руки сам идёт, только кивни. Вампир косится на девушку, кажется, уже успевшую лишиться чувств, и небрежно толкает её прочь. Она безвольной куклой делает несколько неверных шагов и валится на землю, нелепо запрокинув голову. Парень устремляется было к ней, но Д`Рхис встаёт у него на пути и жадно втягивает воздух, желая удостовериться в правдивости его слов. Беспокойство. Лёгкий, полностью контролируемый страх. Что-то травяное – возможно, тоже духи, но натуральные, почти неотличимые от природного аромата. Кофе, чуть табака, что-то сладкое… Глубже, глубже. Мужчина. Аристократ. Девственник. Д`Рхис сглатывает вязкую, горьковатую слюну. Голод звенит в ушах, приказывая ему немедленно вцепиться в горло парня и выпить его кровь, выпить её всю, до последней сладкой капли. Но так мог поступить бы молодой вампир, не прислушивающийся к голосу разума. В отличие от него, Нокте Мортем способен сохранять остатки рассудка даже в такой ситуации. И потому он сквозь зубы спрашивает: – Если сам знаешь, насколько желанен для вампиров – неужели не жалко отдавать себя просто так, за какую-то незнакомую бабу? Юноша поднимает ресницы – он ниже вампира на полторы, а то и на две головы, и, чтобы поглядеть Д`Рхису в глаза, когда они стоят так близко друг к другу, ему приходится сильно задрать голову. От этого движения воротник рубашки чуть сбивается набок, обнажая и без того открытую шею… Вампиру приходится отступить на шаг, чтобы взять себя в руки и не наброситься на парня сию же секунду. – Жалко. Потому я предлагаю вам метку. Так вот в чём суть. Д`Рхис громко, презрительно хмыкает, окончательно понимая теперь, что столкнулся с идиотом. Даже ему, кровососу, известно неписанное правило: никогда не предлагай метку тому вампиру, с которым не сможешь справиться собственными силами. Или же он не так прост, как кажется? – Ты готов рискнуть своей жизнью? – Посудите сами: до сего момента я чудом избегал быть укушенным. Я не знаю, сколько ещё продлится моя удачливость, но подозреваю, что недолго. Я давно думал над тем, чтобы предложить кому-то из вампиров метку, но не знал, кому. А сейчас подвернулся случай… – его дыхание на миг прерывается, будто от волнения, однако голос остаётся спокойным, равнодушным даже. – Я знаю, что сильно рискую, предлагая метку вам: даже мне, бесконечно далёкому от охотников, ясно, что вы в разы сильнее других вампиров. Однако, думаю, убивать меня вам нет особенного смысла: конечно, найдутся и другие аристократы, не занимавшиеся любовью, но, рискну сказать, что вам придётся потратить изрядно времени на поиски кого-то подобного. В то время как я стою перед вами и никуда не денусь. Я не стану просить у вас помощи или защиты, вы вольны делать, что вам вздумается. Буквально: думаю, вы в курсе, что после получения метки охотники не станут вам докучать. – Допустим. – Д`Рхису трудно признаться, но человек сумел его порядком удивить своими логическими выкладками: в его время люди реагировали на вампира ужасом и криком, в первую очередь расставаясь именно с рассудком. – Но тогда какой тебе резон? Что получишь ты? – Думаю, что вы не позволите какому-то другому вампиру покуситься на вашу добычу, не так ли? Звучи его слова чуть менее серьёзно, и вампир решил бы, что парень с ним флиртует. Но на всякий случай снова втягивает воздух. Ничего. Ни следа возбуждения или желания. К раздражению Д`Рхиса, это почти обидно. – Надеешься, что я приду тебе на помощь? – Д`Рхис произносит это со всем возможным пренебрежением. – Надеюсь, – всё так же спокойно соглашается парень. – Потому что пока не могу позволить себе даже этого. Секунду вампир молчит, обдумывая. Действительно, с меткой всё было бы куда проще. А что до защиты… вряд ли другие кровососы покусятся на что-то, принадлежащее Нокте Мортем. – Хорошо. Я принимаю твои условия. Он рывком поднимает рукав, обнажая предплечье. Человек прикладывает к нему запястье, вновь прикрывает глаза – кто-то говорил, что для передающей стороны процедура несколько болезненна. Поглядывая то на слегка наморщенный нос парня, то на свою кожу, на которой быстро, точно под кистью художника, проявляются чёрные завитки метки, Д`Рхис невольно проводит по губам языком – раз, другой. И снова сглатывает, опять и опять: желудок в предвкушении угощения едва не начинает бурчать совсем по-человечески. Он готовится схватить парня за руку и вгрызться в неё со всей жадностью, но за этими мыслями как-то упускает момент, когда метка окончательно переходит к новому владельцу. Юноша отнимает ладонь, чуть слышно вздыхает, точно от облегчения. А после спокойно оттягивает свой воротник и изгибает шею, покорно подставляя её Д`Рхису. – Ты… – Что-то не так? – под полуприкрытыми веками проглядывает лёгкое беспокойство. – Обычно люди дают вампирам запястье, – отзывается Д`Рхис, удивление которого на миг перекрывает зов крови. Парень первый раз улыбается – кончиками губ, почти застенчиво, – и отвечает таким тоном, каким можно говорить о светской ерунде вроде погоды или последних новостей: – Я слышал, что шеи вам нравится больше. – Чертовски верно. Сдерживаться дольше нет ни желания, ни смысла. Д`Рхис хватает человека за плечи – не так сильно, как девчонку, но тоже весьма ощутимо, синяки точно останутся, – и запускает зубы в его горло. Он чувствует, как тело в его руках слабо дёргается: как бы ни был силён человеческий самоконтроль, совершенным его всё же назвать трудновато, – и слышит едва уловимый, на границе слышимости, мучительный стон. А после делает первый глоток… и окружающий мир сметается волной чистого удовольствия. Очень отдалённо его могут постичь искушённые гурманы, пробуя совершенное на вкус блюдо. Сладострастники, удостоившиеся ночи с королевой любви. Религиозные фанатики перед святой иконой. Но даже их ощущения – ничто по сравнению с теми, какие испытывает вампир, пьющий чистую кровь. Голубую кровь. В человеческом языке нет слов, которые могут описать всю полноту чувств, но это и к лучшему. Иначе бы девяносто девять человек из ста пожелали бы сделаться кровопийцами. Д`Рхис с сожалением отстраняется лишь тогда, когда голод, наконец, стихает, и вернувшийся разум начинает сигнализировать, что крови в человеке всё-таки ограниченное количество. Однако делает он это с запозданием: парень уже совершенно белый, с синюшными губами. Он кулем висит в руках вампира, и лишь прерывистое, тяжёлое дыхание позволяет заключить, что пациент скорее жив, чем мёртв. Секунду вампир колеблется – а не оставить ли его тут, в подворотне, – но после нехотя отвергает эту идею и легко поднимает с земли ставшее почти совсем безвольным тело. – Где ты живёшь? – На площади Эргалона… – только абсолютный слух позволяет Д`Рхису разобрать его слова. – Особняк… Вампир кивает и покидает подворотню. Несмотря на ещё гуляющее по телу удовольствие от трапезы, его не оставляет чувство, что он где-то ошибся. Причём очень, очень серьёзно. *** Д`Рхис сдаёт лишившегося чувств парня на руки слуг, появившихся по первому стуку, и растворяется в ночи. Возвращается лишь под конец третьего дня, когда, по его прикидкам, «хозяин» уже должен прийти в себя. И не ошибается – он самолично выходит на порог, после чего проводит вампира в одну из спальных комнат. По пути Д`Рхис бегло оглядывает своё новое жилище, едва сдерживая весьма нелестные комментарии. И это особняк аристократа? Сущая халупа, остатки былого величия. Вампир вспоминает свой дворец, находящийся за много миль отсюда. Надо бы как-нибудь туда наведаться. Но это после, это может подождать. А пока что Д`Рхис вольготно располагается на мягком кресле и косится на юношу, опустившемуся на стул чуть поодаль. – Итак? – человек слегка непонимающе приподнимает брови, и кровососу приходится уточнить. – Когда будешь представлять меня общественности? – Когда вам будет удобно, – шелестит тот. Кажется, в подворотне он разговаривал чуть громче, но, возможно, это было просто связано с одолевавшим его тогда волнением. – Совместные вечера проходят по чётным дням недели, так что… – Как насчёт сегодня? – нетерпеливо перебивает Д`Рхис. Не то, чтобы ему особенно хотелось участвовать в подобном мероприятии, но это необходимая процедура, и лучше покончить с ней как можно скорее. Права на «хозяина», опять же, заявить. Да и просто перед сородичами показаться, вот они пасти-то пораззявят… Парень кивает и быстро поднимается, точно хорошо вышколенный слуга. От этого движения его слегка ведёт в сторону – кажется, восстановился он всё же ещё недостаточно, – но успевает схватиться за спинку стула и удержать равновесие. – В таком случае я сейчас переоденусь. А вы… может быть, вы голодны? При воспоминании о сладкой тёплой крови рот Д`Рхиса немедленно наполняется слюной, однако он находит в себе силы отказаться. Из чисто прагматических соображений: если укусить парня сейчас, придётся ждать не меньше недели, пока он снова встанет на ноги. Лучше сделать это после вечера, когда о дальнейшей судьбе человека можно уже будет не особо печься. Так что вампир отрицательно качает головой и с долей ехидства интересуется, пока смертный не успел уйти: – «Переоденусь». А мне ты, случаем, не хочешь предложить новый костюм? Не сгоришь со стыда, если я появлюсь перед твоими приятелями в таком виде? – и Д`Рхис разводит руками в стороны, во всей красе демонстрируя свои лохмотья. – Конечно, если вы желаете переодеться, любая вещь из гардероба на ваш выбор… Хотя, боюсь, размер не подойдет. Но я могу пригласить портного, он сошьёт вам одежду в течение недели. – Парень мгновение медлит, точно размышляя, а после добавляет. – Насчёт же последнего вашего предположения… рискну предположить, что мало кто из моих приятелей будет всерьёз озабочен состоянием вашего платья. И он уходит из комнаты, оставляя вампира догадываться о том, не прозвучало ли в его фразе скрытого сарказма. *** Как и следовало ожидать, их появление производит настоящий фурор. Точнее, появление его, Д`Рхиса, – вряд ли стоит брать в расчёт болтающегося за спиной, как тень, парня, затянутого в чёрный траурный костюм, из-за которого он, и без того светлый, обращается и вовсе в бледную моль. Стоит только Д`Рхису сделать шаг в общую залу, как находящиеся там вампиры немедленно замирают – забавный эффект соляного столпа, который производит на младших вампиров появление старшего. Медлительные люди, в отличие от них, соображают не сразу, но и при том разговоры довольно быстро стихают, и глаза присутствующих обращаются к стоящей на пороге фигуре. После, стараясь не разжимать губ, смертные начинают интересоваться у окаменевших кровососов, кто это такой. И, наконец, финальный аккорд – по залу проносится вздох, в котором слышится как обыкновенное опасение, так и откровенный ужас. Д`Рхис широко и хищно ухмыляется и неторопливо устремляется сквозь толпу. Его захлёстывает настоящая радость от того, что, несмотря на более чем длительное отсутствие, ни вампиры, ни смертные не забыли, кто такой Нокте Мортем. Но радость эта совершенно иного толка, нежели тщеславное удовлетворение знаменитости, которую узнали поклонники. Скорее, она сродни тому чувству, что ощущает правитель, вернувшийся из долгого путешествия и узревший подданных, павших ниц. Так правильно. Так должно быть. Д`Рхис добирается до противоположного конца зала, усаживается в мигом оставленное какой-то вампирицей кресло. Присутствующие ещё пялятся на него, точно на демона, вылезшего прямиком из ада, но стоит только ему дёрнуть подбородком, и они поспешно возвращаются к прерванным беседам. Слишком поспешно, не пытаясь даже скрыть наэлектризовавшей воздух тревожности. Вампир лениво скользит взглядом по залу до тех пор, пока не выцепляет из толпы своего «хозяина». И вовремя – к нему как раз приближается некто, у кого разве что на лбу не выбито «охотник», и, приблизившись, не хватает парня за плечи. А вот это уже зря. – Руки. Вампиры могут передвигаться очень быстро, когда захотят. Конечно, охотники на то и охотники, чтобы тренировать себя справляться с этим, но даже самый опытный охотник не чета старшему вампиру. Д`Рхис замечает, как увеличиваются зрачки незнакомца, как прерывается на миг его дыхание. Волной проносится запах выброшенного в кровь адреналина, и вампир невольно облизывается: он ещё не успел забыть его пряный привкус. Однако полакомиться этим охотником ему вряд ли светит. По крайней мере, до окончания вечера точно. – Как он заставил тебя дать ему метку? Несмотря на свою более чем сильную реакцию, охотник хватки не разжимает, возвращает взгляд на страдальческое лицо аристократа. Конечно, откуда ему знать, какие синяки цветут сейчас на плечах «хозяина»… Д`Рхис, впрочем, тоже этого не знает наверняка, судит, опираясь исключительно лишь на свой богатый опыт. У него мельком проскакивает мысль, что по возвращении в особняк стоит полюбоваться на них воочию. Но это после. А пока стоит разобраться с чересчур дерзким смертным. – Руки, – повторяет вампир и сжимает чужое предплечье. Рычание ещё отзывается в его горле, когда чуть выше кадыка он чувствует холодное прикосновение остро отточенной стали. Быстрый. Даже слишком. – Одно твоё слово – и я проткну ему глотку. Вот уж, испугал. Но «хозяин» быстро качает головой и своей ладонью осторожно отводит клинок в сторону. – Я сам попросил его принять мою метку. Это мой собственный выбор. – Илинче! – охотник грубо встряхивает его за плечи, не обращая внимания на всё ещё стискивающую его руку ладонь вампира. Но после отпускает – не то из чувства самосохранения, не то от созерцания новой гримасы боли, исказившей лицо парня. – Ты в своём уме? Он сожрёт тебя и не подавится. Он же… – Зато я могу теперь не опасаться других вампиров, – когда плечи отпускают, Илинче незамедлительно возвращает нормальное выражение лица, а потом и вовсе позволяет себе лёгкую улыбку. Охотник устало закатывает глаза, и Д`Рхису, как ни странно, хочется сделать то же самое. – А спать спокойно ты теперь сможешь? Сколько он уже с тобой – два дня? Три? Ты себя в зеркало видел – в гроб краше кладут! Послушай, я… – Всё хорошо, Сун. Тебе не стоит беспокоиться. Я справлюсь с этим. – Сильно сомневаюсь, – бормочет охотник, после чего, извинившись, устремляется в сторону девушки, то и дело призывно восклицающей: «Граф Сальтоноре, ну подойдите же к нам!». Воспользовавшись заминкой, Д`Рхис хватает Илинче за локоть и тянет за собой. Не проронив и слова протеста, тот послушно следует за вампиром. *** – Кто это был? Д`Рхис убьёт его, если услышит контрвопрос в духе «А ты что, ревнуешь?». Но человек не то проявляет необыкновенную сообразительность, не то, напротив, сказочную тупость и спокойно отвечает: – Мой друг. Граф Суна Сальтоноре, он… – Охотник. Илинче легко кивает. – Я не желаю видеть тебя рядом с ним. Слышишь? – Как скажете. Этот простой ответ изумляет Д`Рхиса так сильно, что он не сразу находит, что ещё сказать. Отказаться от дружбы просто так, потому что кто-то отдал такой приказ? Он ведь даже не успел перейти к угрозам, а человек уже сдался? Вампир поджимает губы и демонстративно складывает руки на груди. Возможно, Илинче удалось сохранить свою невинность в ущерб душевному здоровью. Он, правда, не почувствовал в крови парня того особенного сладковато-приторного привкуса безумия, но всё же… – Мне сказать ему лично или отправить записку? – Плевать, – зло отзывается Д`Рхис. Не нашедшее выхода раздражение гуляет в теле, то подталкивая поколотить несносного человека, то бросить его и отправиться на охоту, чтобы смыть кровью все негативные эмоции. Впрочем… Вампир жёстко хватает Илинче за запястье и дёргает его на себя. Почему бы не совместить? Ткань рубашки рвётся, как тонкая бумага, запонка отлетает куда-то в угол и, словно детский шарик, укатывается прочь. Пальцы парня на миг судорожно сжимаются, и вампир неожиданно для себя самого замечает, какие у Илинче маленькие ладони. Замечает – и тут же отметает эту мысль прочь, без жалости вцепляясь клыками в белую кожу с будто бы нарисованными на ней двумя голубыми линиями вен. Человек правильно тогда отметил: по ряду причин вампирам больше нравится пить кровь из шеи – удобнее, вкуснее, и прочая, и прочая. Но высасывание крови из запястья также обладает рядом преимуществ, далеко не последним из которых является прекрасная возможность наблюдать за выражением лица жертвы, не отрываясь от трапезы. Восхитительный вкус туманит рассудок, но Д`Рхис чудовищным усилием воли прогоняет сладкий туман, заставляя себя смотреть со всем возможным вниманием. Он видит, как на несколько долгих мгновений лицо Илинче превращается в воплощённую маску боли, и далеко не сразу вспоминает, что не так давно именно тут, на месте укуса, сверкала метка. Однако, вспомнив, почти незамедлительно забывает. Густые ресницы вздрагивают – раз, другой, веки медленно поднимаются. Д`Рхис едва не давится кровью, когда случайно перехватывает взгляд Илинче. Так не может смотреть человек, находящийся рядом с воплощённым ночным кошмаром, человек, чью жизнь стремительно высасывают из тела на его же глазах. Спокойствие, почти умиротворение – и в то же самое время не капли наслаждения. Безымянный мученик, сгорающий за свои убеждения на костре. Раздражение, поутихшее было, возвращается с удвоенной силой, причём в комплекте с обезоруживающей растерянностью. Д`Рхис отталкивает Илинче и с силой проводит по губам тыльной стороной ладони. А после, не желая объясняться с человеком, стремительно вылетает в открытое окно, обернувшись сгустком угольно-чёрного тумана. *** В особняк Д`Рхис возвращается лишь несколько дней спустя, ведя за собой Эльсэ, беззастенчиво на нём виснущего. Эльсэ, молодой аристократ, чем-то похож на Илинче, внешне, по крайней мере: такой же невысокий, тонкий, светлоглазый. Внешне – но не внутренне, ибо все внутренние качества Эльсэ можно коротко и ёмко охарактеризовать одним словом: шлюха. Если же уточнять, то – вампирская шлюха. Эльсэ буквально повёрнут на кровососах, причём чем сильнее и опаснее последний, тем больше возбуждения он испытывает. И, понятное дело, тут Д`Рхис абсолютно вне всякой конкуренции. Поэтому Эльсэ с охотой идёт за ним. Поэтому то и дело норовит прикоснуться к вампиру, а уж те полыхающие чистым желанием взгляды, что он бросает на Д`Рхиса… Пожалуй, такое может взволновать и мертвеца. Вампир приводит парня в особняк Илинче, где они оккупируют первую попавшуюся комнату. Это что-то вроде гостевой – Д`Рхис ограничивается тем, что бегло оглядывает её на наличие кровати или дивана, и когда последний там находится, то дальнейшее рассматривание интерьера теряет всяческий смысл. Тем более, что обжигающе-горячие ладони Эльсэ уже совершенно определённо забираются ему под одежду, призывая перейти к более интересным занятиям. Обычно Д`Рхис подобного не делает, но теперь ему отчего-то хочется поцеловать парня. Он властно приподнимает его за подбородок, накрывает мягкие человеческие губы своими. Эльсэ отвечает со всей доступной ему страстью. Широко открывает рот, впуская чужой язык, старательно облизывает его своим, в процессе несколько раз попав по клыкам, отчего поцелуй очень скоро начинает отдавать железистым привкусом. Он делает всё, как нужно, он прекрасно целуется – вот только Д`Рхис почти ничего не чувствует, и даже кровь парня не исправляет положения. Поэтому вампир прерывает поцелуй и буквально роняет Эльсэ на диван. Судя по тому, как он призывно облизывается, марая губы собственной кровью, он только этого и ждал. Один кивок вампира – и парень лихорадочно расстёгивает, а периодически и вовсе рвёт свои пуговицы, едва ли не выпрыгивая из одежды, этакое ускоренное стрип-шоу. Чуть медлит лишь на том этапе, когда остаётся в одних трусах, но после избавляется и от них, принимая самую соблазнительную позу. Самую соблазнительную – по мнению самого Эльсэ, конечно, подчёркивающую все его несомненные достоинства и скрывая немногочисленные недостатки. Однако она кажется Д`Рхису несколько чересчур наигранной, и вампир торопится было перейти к делу, когда за спиной неожиданно раздаётся лёгкий скрип. Впрочем, он вряд ли удостоил бы это своим вниманием, если бы лицо Эльсэ вдруг не перекосило в гримасе ярости. Парень в мгновение подбирается и визгливо кричит, глядя Д`Рхису за спину: – Пошёл прочь! Прочь! Вампир стремительно оглядывается, скорее из простого любопытства, и немедленно сталкивается взглядом с застывшим на пороге Илинче. Тот, по обыкновению, каменно-спокоен, лишь в самой глубине его глаз мелькает тень какой-то эмоции, больше всего похожей на обыкновенное удивление. Интересно, как он отреагирует на… – Прошу прощения. Парень делает шаг назад, мягко закрывая за собой дверь. А Д`Рхис, наверное, впервые в жизни чувствует, что банально не может пошевелиться. Стоит столбом, прямо как младшие вампиры при его появлении, и пялится зачем-то на дверь, точно пытаясь прожечь в ней дыру. Он уже даже не удивляется, у него в голове сейчас нет вовсе никаких мыслей, разве что… – Ну что же вы, я же ххррр… Пить кровь и не ощущать её вкуса – отказывается, вампиры и такое умеют. *** Д`Рхис вытирает окровавленные губы куском рубашки Эльсэ, после чего брезгливо отбрасывает ткань в сторону, не отрывая взгляда от нелепо разметавшегося, будто изломанного в нескольких местах тела парня. А, может, и правда изломанного – сейчас вампиру сложно судить, насколько он навредил своему неудавшемуся любовнику. Впрочем, в данный момент эти размышления лишены всякого смысла. Д`Рхис бросает на Эльсэ последний взгляд и стремительно покидает комнату. Вампиру приходится обежать два этажа, прежде чем он обнаруживает Илинче. Сбросив обувь и поджав под себя колени, тот сидит в уголке дивана, всецело поглощённый чтением. Из-за этого он не сразу замечает появления вампира, поднимая на него взгляд лишь в самый последний момент. Резкий взмах руки – и книга, раскинув страницами не хуже иной птахи, летит на пол. Илинче тянется было за ней – первичная инстинктивная реакция, отмечает Д`Рхис на краю сознания, – но почти сразу обрывает движение и щёлкает пуговицей, подставляя вампиру горло. Не издаёт ни звука, когда чужие ладони с силой сжимают его многострадальные плечи, буквально вдавливая покорное тело в мягкость дивана, и слегка разводит ноги, стоит только колену Д`Рхиса оказаться между ними. Вампир издаёт какой-то животный, нечленораздельный звук и яростно вгрызается в горло парня, рискуя в любой момент повторить историю с Эльсэ. Ярость, звериная, тёмная ярость клокочет в нём, тщетно ища выход – но выхода нет, поскольку даже сам Д`Рхис не может ответить, на что именно ярится. На необъяснимую покорность? На нежелание человека сопротивляться? На полное отсутствие у него даже тени возбуждения? Последнее вампир проверяет опытным путём – чуть сильнее надавливает коленом на пах Илинче и несколько раз двигает им вверх и вниз. Он чувствует, как ноги парня слегка сжимают его бедро, но кроме этого – никакой реакции. На всякий случай втягивает воздух, и вновь нулевой результат: ничего, кроме боли. Хотя, возможно, именно в этом причина? Вампир отстраняется от горла Илинче и почти наполовину ослабляет хватку на его плечах, после чего повторяет движение коленом. Одновременно с этим Д`Рхис, будто домашний зверь, тычется носом в ямочку между ключицами «хозяина», туда, где сильнее всего ощущаются все запахи. Раз за разом втягивает воздух, и останавливается лишь в тот момент, когда от переизбытка кислорода в глазах начинает плыть. – Ничего, – говорит он вслух, распрямляясь и поджимая губы. Илинче, не меняя положения тела, с видимым трудом приподнимает веки. Уголки его рта кривятся, подрагивают, но с них не срывается и звука, и лишь какое-то шестое чувство позволяет вампиру разобрать: – Простите. Д`Рхис шарахается прочь так стремительно, как не шарахался по молодости и от охотников, вооружённых осиновыми кольями. А после и вовсе покидает особняк, обещая себе, что больше никогда сюда не вернётся. *** Но, разумеется, он возвращается, не проходит и недели. Пинком распахивает дверь, поднимается в спальню к Илинче и бесцеремонно выволакивает его прямо из постели. Тот, сонный, тёплый, ещё более податливый, чем обычно, тянется было к пуговицам своей ночной рубашки, но Д`Рхис нетерпеливо дёргает лёгкую ткань, обнажая плечи, чуть желтоватые от почти сошедших синяков, острые ключицы, тонкую шею, с левой стороны которой, будто огромная уродливая клякса, расползлось синевато-багровое пятно. Не размениваясь на слова, вампир приникает к пятну губами, легко прокусывая мягкую кожу и срывая тем самым с губ Илинче болезненный, тягучий стон. Наверное, виной тому полусонное состояние парня, или слух вампира решил зачем-то ввести своего хозяина в заблуждение, но Д`Рхис готов поклясться, что где-то там, за болью и страданием, в голосе парня слышится нечто, смутно похожее на удовольствие. Ошеломлённый этим, он не сразу чувствует, как чужие маленькие ладони касаются его волос. По позвоночнику проходит мерзкий холодок, и вампир сильнее сжимает клыки, дабы у человека даже мысли не возникло дёрнуть его за шевелюру или ударить по голове. Однако опасается он зря. Илинче ограничивается тем, что легонько зарывается пальцами в длинные пряди вампира и начинает их поглаживать – медленно-медленно, точно волосы ребёнка или шерсть любимого питомца. Д`Рхис с трудом, но всё же преодолевает порыв оттолкнуть человека от себя, да посильнее, и медленно отнимает голову от его шеи. Проводит языком по губам – те отчего-то горят, будто вампир пил сейчас не кровь, а расплавленное серебро, и хочет было посмотреть Илинче в лицо, когда снизу доносится до его слуха сперва настойчивый стук, а после и знакомый голос: – Илинче! Открой дверь, мне надо кое с кем поговорить! Почти не раздумывая, Д`Рхис обращается в туман и слетает вниз. Не потому, что горит желанием поиграть в дворецкого, просто потребность прикончить поганого охотника внезапно становится почти непреодолимой. Да и небольшая пауза сейчас явно не помешает. *** – Жить надоело? Охотнику приходится сделать шаг назад, когда вампир материализуется на пороге особняка перед самым его носом. – Или он не сказал, что я запретил ему с тобой общаться? – А я не к нему пришёл, – цедит в ответ Суна. – У меня разговор к тебе. – С чего ты взял, что я стану с тобой разговаривать? – Д`Рхис презрительно фыркает, однако замолкает, когда клинок незваного гостя второй раз упирается ему в горло. – С того, что это касается твоей шкуры. Ну, поговорим или мне проткнуть тебя прямо здесь? Вампир передёргивает плечами и возвращается в дом. Некоторые смертные могут быть удивительно настырны, и порой проще один раз выслушать их, чем постоянно пытаться их отвадить. *** – Значит, так. Я не знаю, что ты делаешь с Илинче, но советую тебе побыстрее это прекратить. В твоих же интересах. По иронии, они располагаются в той самой комнате, где несколькими днями ранее было совершено жестокое убийство. Измаранных кровью дивана и ковра уже нет, как нет и, разумеется, тела Эльсэ, и лишь едва уловимый железно-гниловатый душок напоминает о произошедшем. Впрочем, охотник, несомненно, его не ощущает. Он сидит напротив Д`Рхиса в нарочито-расслабленной позе, однако его правая кисть твёрдо и недвусмысленно лежит на рукояти сабли, опущенной на колени. – Он сам согласился на то, чтобы я пил его кровь, – вампир по-собачьи вздёргивает верхнюю губу, обнажая клыки. Однако на Суну это не производит ровно никакого эффекта. – Я не о его крови говорю, – грубовато прерывает он вампира. – Что-то я не замечал у других людей таких синяков, как у него, да и выглядеть за неделю он стал хуже, чем ты, выползший из могилы мертвяк. Поэтому повторяю ещё раз – прекрати. Потому что если с ним случится хоть что-то, то, клянусь, я насажу тебя на этот клинок. – Ты хоть знаешь, кому угрожаешь, смертный? – в глазах Д`Рхиса темнеет: это сужаются зрачки, реагируя на прямую угрозу. – Я… – Нокте Мортем, первый вампир. Точнее сказать, один из немногих первых, оставшихся в живых. А ещё Д`Рхис, третий князь Шимера, и далее, и далее, – говорит охотник как нудный, заученный вдоль и поперёк урок. – Вот только от моего клинка тебя это не спасёт. Как не спасло и тех, других, которые… Суна обрывает себя, досадливо косится куда-то в сторону и вверх, но всё же отвечает, когда вампир с подозрением переспрашивает: – Каких – других? – Тех, что были до тебя. Тех, которые были с… – Нет, – в голове вампира что-то щёлкает, и собственнический инстинкт, точно впавший в бешенство пёс, рвётся с цепи, заволакивая взгляд багрово-красной пеленой. – Лжёшь! Он нетронут, он… – С-сука, – у Суны белеют костяшки – он стискивает рукоять сабли так сильно, что остаётся только гадать, как она не трескается прямо у него в ладони. – Мало тебе было его крови. И метки, что он тебе подарил. Наверное, в честь того, что из всех ублюдков ты самый поганый. Рычание вскипает на губах вампира, когда он медленно поднимается из кресла. Но взгляд охотника остаётся таким же убийственно-холодным, а поза не меняется ни на миллиметр. – Я говорил о том, что другие вампиры уже пробовали его кровь. Но я уничтожал их прежде, чем они успевали получить от Илинче метку. А тебя – проморгал. И говорю я с тобой сейчас лишь потому, что на тебе его знак. Но даже он не остановит меня, если я замечу на нём ещё хоть один синяк или рану, – Суна презрительно сплёвывает и тянет куда-то в сторону. – Вместо того, чтобы оберегать человека, готового добровольно поделиться с вами кровью, вы… К чёрту. Как раз для того я стал охотником – чтобы отправлять обратно в ад мерзавцев, подобных тебе. – Но зачем тогда он это делает? Зачем отдаёт свою кровь? Зачем, как ты сам сказал, водится с подобными мне тварями? Кажется, впервые за недолгое время их общения охотник смотрит на Д`Рхиса по-настоящему серьёзно. И устало спрашивает: – Неужели ещё не понял? Неужели тебе невдомёк, как Илинче до сих пор сохранил свою девственность? Вампир открывает рот… но ответа у него не находится. Так что охотнику приходится давать ответ самолично: – Он не испытывает возбуждения. И оттого считает, что не имеет права жениться, да что там – не имеет права вообще ни на какую близость. Когда он понял это, то хотел покончить с собой. Я тогда его отговорил, но… – Суна на миг зажмуривается, точно от страшной боли, однако находит в себе силы закончить. – Кто знает, может, такой исход для него был бы более милосердным. И он не стал бы искать встреч с вампирами, которые видят в людях лишь кукол для потрошения. – Он стремится к смерти? – переспрашивает Д`Рхис и едва слышит свой голос. Ему, бывшему когда-то человеком, но не погнушавшемуся пойти на любые преступления в попытке обрести бессмертие, нельзя, невозможно взять подобное в толк. – Вот только сам вряд ли в этом признается. Будь у меня чуть больше сил, я убедил бы, что жизнь стоит того, что стремиться к смерти – последнее, на что стоит её тратить. Если бы я мог… – вампир отчётливо слышит, как у охотника скрипят зубы. – Но его влечёт к вам, а вы раз за разом всё больше и больше убеждаете его в обратном! Я пытался бороться силой, я уничтожил троих, но раз от раза всё становилось лишь хуже. И поэтому сейчас я прошу: прекрати. Он всего лишь человек, даже если он дотянет до старости, в сравнении с твоим бессмертием это время – крупица в песочных часах. Так сделай в своей проклятой жизни хоть что-то хорошее и не делай его крупицу ещё более невыносимой, чем она есть! Иначе – иначе, я клянусь тебе именами всех богов, ты пожалеешь о том, что стал бессмертным. Суна рывком поднимается из кресла. Свет от лампы неистово вспыхивает на острие его сабли, точно охотник собрался прямо сейчас зарубить вампира. Но вместо этого он убирает клинок в ножны и, не прощаясь, направляется к выходу. – Ты… не поговоришь с ним? – глухо интересуется охотнику в спину вампир. – Нет, – не менее глухо откликается тот и уходит в ночь. *** После его ухода вампир ещё некоторое время сидит в комнате, бессмысленно глядя на угасающий огонёк лампы. А когда он гаснет окончательно, неслышно поднимается наверх и проходит в комнату Илинче. Там стоит непроглядная темень, но зрение вампира без труда позволяет разглядеть человека во всех деталях. Он крепко спит – даже веки не подрагивают, и, лёжа на спине, с маленькими ручками, выпростанными из-под одеяла, кажется совсем юным и совсем мёртвым. Бледная кожа туго обтягивает заострившиеся скулы, высокий чистый лоб покрыт, точно росой, бисеринками холодного пота. Д`Рхис протягивает ладонь и невесомым движением смахивает неприятную влагу. А потом и вовсе осторожно опускается рядом с Илинче, укладываясь прямо поверх одеяла. Человек, такой маленький и хрупкий с виду – и притом смелый настолько, чтобы не бояться самой смерти, того единственного, чего опасаются даже всемогущие вампиры. Более того, он к ней стремится… Вампир протягивает руку, легко обхватывая Илинче и привлекая его к себе. Только для того, чтобы первое впечатление разбилось в пыль: мертвые не бывают такими тёплыми, не вздыхают так, не морщат нос. И уж, конечно, не обнимают в ответ. Он, бессмертный, не в счёт.