When he was ten

Впервые о Ниле Кэффри Питер услышал от Джонса. - Повтори-ка ещё раз: от тебя ускользнул ребёнок? – он неверяще усмехнулся. - Прыткий гадёныш, - раздражённо заметил тот. - И что он забрал? - Четыре упаковки чипсов, одну упаковку сока и один батончик “Snickers”, - отчитался Клинтон, заглядывая в список, составленный со слов разъярённого владельца небольшого магазинчика по правую сторону дороги. Питер вздохнул. В полицию, как это ни печально, постоянно обращались со всякими идиотскими запросами. То есть, конечно, воровство – это не хорошо, и такое надо останавливать, но он бы предпочёл ловить кого-нибудь посерьёзнее. Преступников, которые грабят банки, например, или крадут дорогие предметы искусства у богатых коллекционеров. И дело было не в деньгах, а в адреналине, каком-то действии, что ли. Самое интересное преступление, которое расследовал Питер за всю свою полицейскую жизнь, заключалось в том, чтобы успокоить параноидальную старушку миссис Гарденс, которая считала, что её соседи, довольно милая, никому не мешающая супружеская пара, семейство Кортфилдов, собирается её ограбить. Она звонила в полицию с завидной регулярностью: девятого числа каждого месяца, когда часы, висевшие в участке №17 города Манхеттен, показывали ровно три. Начальник отдела, Рис Хьюз, с поистине ангельским терпением выслушивал всё, что она говорила, обещал выслать целый отряд и засадить “проклятых воров” в тюрьму, а потом вешал трубку и рявкал, чтобы все работали дальше. Визит к миссис Гарденс являлся своего рода обрядом посвящения: над новичком потом все добродушно посмеивались, всё это радостно отмечалось участком, а потом дальше шло своим чередом. А почему? Потому что не успевала полиция о чём-либо услышать, как дело тут же передавали в ФБР, ЦРУ или ещё куда-нибудь, не озаботившись мнением других правоохранительных органов. О “прытком гадёныше” Питер довольно скоро позабыл, погрязнув в бумагах и каких-то других не особо важных вещах. Но тот снова напомнил о себе, в течение недели совершив ещё несколько краж. Настолько же незначительных и всё так же относящихся к еде. Что самое удивительное, поймал его именно Питер. Точнее, не то чтобы поймал: они столкнулись в двери магазина, когда мальчик собирался сбежать с награбленным добром. Питер привёл его в участок, затащил в кабинет, посадил на стул и внимательно посмотрел на него. Мальчишка был маленький и какой-то невероятно тонкий. Выглядел он лет на семь, не самая чистая и новая одежда намекала, что если у него и есть семья, то там о нём не заботятся совершенно. - Ну и что вы сделаете? – тихо спросил юный преступник. – Отправите меня на очередную лекцию? Если что, я уже побывал в пяти участках, где узнал, насколько нехорошо воровать. Я теперь эти лекции сам могу вести. - А если я отдам тебя родителям? – поинтересовался Питер, впечатлённый тем, что такая мелюзга уже давно знакома с полицией. - О, пожалуйста, офицер, сделайте это, - с готовностью отозвался мальчик. – Хотите, я отведу вас к себе домой? Или вы можете выписать штраф. Кое-кто так уже делал. - И чем всё закончилось? – с подозрением спросил Питер. - Ну, штрафы вам никто не выплатит, это я гарантирую, - спокойно, словно речь шла о совершенно обыденной ерунде, протянул воришка, - а матери вы можете просто не дождаться. - Отец или другие родственники? - Отец умер, а прочие - в других штатах, - тот пожал плечами. – И я не уверен, что им есть до меня хоть какое-то дело. Кажется, в Огайо живёт дядя. Или она говорила про Овенсборо, где-то в Кентукки?.. Питер, признаться честно, несколько растерялся. Конечно, он не должен был испытывать сочувствие к преступникам, есть, в конце концов, малолетние сироты, которые тоже крадут, но… все они делали это ради того, чтобы банально выжить. - Сколько тебе лет? - Десять. Вот вам, пожалуйста. Десять лет, а выглядел на семь. С трудом. Худой, бледный, наверное, на одних чипсах и выживал. “Можете не дождаться матери”. Что-то Питеру подсказывало, что она ходила не на работу и не в магазин за яйцами. Возможно, пропадала где-то подолгу с мужчинами, то ли пытаясь найти счастье в жизни, то ли по иной причине, но, как он и понял сразу, о сыне она совершенно не заботилась. “Можете не дождаться”. Она наверняка не готовила еду. Вот почему он воровал. Не оставляла ему деньги. А вообще, постойте-ка… - А почему ты не в школе? - Офицер, мне десять, - словно идиоту, напомнил мальчик. – Сейчас четыре часа дня. Уроки уже давно закончились. - Как тебя зовут-то, десятилетний ты бандит? – пропустив мимо ушей эту грубость, полюбопытствовал Питер. - Нил. Нил Кэффри. Всё, что оставалось Питеру – просто отпустить Нила. Что он мог? Убедить мальчика в том, что всё ещё наладится? Какое право он имел так говорить? Мать Нила вряд ли собиралась меняться. Его родственники вряд ли собирались начать в ближайшее время о нём заботиться. Овенсборо, Кентукки? Серьёзно? Или “кажется, Огайо”. Он даже не знал ничего о своей семье. Рассказывать о том, насколько плохо воровать, похоже, действительно не имело никакого смысла. Ну да, плохо, но как будто Нил сам этого не знал. А имелись ли у него варианты для выбора? Разве что… - Нил, а ты не пробовал пожаловаться? - На что? – удивился мальчик, на следующий день сам заявившийся в полицейский участок и устроившийся на стуле по другую сторону питерова стола. Он аппетитно хрустел чипсами с беконом и периодически вытирал руки о драные тёмные джинсы. - На свою мать. Её лишат родительских прав, и тогда… Если ты не можешь, то я мог бы повлиять, попросить людей из службы тебе по… - Нет, - резко ответил Нил, бессовестным образом перебив Питера, и вся его расслабленность вмиг улетучилась. – Ты не сделаешь этого, офицер. И я этого не сделаю. И никто не будет обращаться ни в какие службы. - Но почему? – растерянно поинтересовался Питер. - Офицер, ты что, не слышал, что я тебе сказал? Им плевать на меня. Если ты думаешь, что у абстрактного дяди или тёти мне будет лучше, ты сильно ошибаешься. Подумай о детском стрессе при переезде: новое место, новый коллектив, всё такое прочее. И вопрос был закрыт. Через неделю после этого, в очередной раз приведя довольно улыбавшегося Нила в полицейский участок, Джонс не выдержал: - Слушайте, ну это уже ни в какие ворота! Я так больше не могу, сделайте с ним что-нибудь! - А в чём дело? – оторвавшись от отчёта, спросил Питер. - В чём дело?! Этот сорванец продолжает красть! На моих глазах! Всю неделю подряд! Только вот теперь… Ранее никогда не проявлявший такие чудеса эмоциональности Джонс выхватил у воришки сумку, смутно похожую на школьную, раскрыл и перевернул над столом Бёрка. Отчёт оказался погребённым под кучей бумажников. Несколько секунд длилась немая сцена, во время которой Питер сидел с открытым ртом и пытался окинуть всё это взглядом, попутно справляясь с шоком, Джонс зло пыхтел, сжимая в руках сумку, а Нил, скрестив руки на груди, стоял с самым независимым видом, как будто всё происходящее не касалось его никоим образом. - Джонс, выйди, пожалуйста, - мягко попросил Питер и, едва закрылась дверь, нахмурился, обращаясь к Нилу: - Что это такое? - Это бумажники, - весьма логично и по существу заметил мальчик. - Что, никогда их не видел? Своего нет? - Есть. Я тебя спрашиваю, что ты творишь. - Ворую. Мы это ещё в первую встречу выяснили, не так ли? Питер раздражённо посмотрел на Нила и медленно, сквозь зубы, выдохнул. Они что, играли здесь в “Кто кого переговорит”? Не смешно. У него найдутся занятия поинтереснее, помимо воспитания острых на язык десятилетних мальчиков. Внутренний голос бы с ним не согласился, но Питер привык его не слушать. Словно только сейчас заметив, что его терпение небезгранично, Нил будто бы снизошёл до объяснения: - Моззи сказал, что воровать еду непродуктивно. Питер задумался, какой из вопросов задать первым или лучше все сразу. Кто такой Моззи? Почему о нём не упоминалось раньше? Чему этот подлец учит ребёнка?! И что, в конце концов, значит, “непродуктивно”? Ладно, всё по порядку. - Расшифруй термин “непродуктивно”. - То есть, если я ворую еду, - увлечённо начал рассказывать Нил, - то в руках, да и в сумке, много не унесу. А если воровать бумажники, то в сумку можно много упрятать, и еду можно покупать, что вызовет намного меньше подозрений. Питер вынужден был признать, что это умно. Очень даже умно. И вполне себе логично. - А кто такой Моззи? Ответом послужило лаконичное: “Мой друг”. Да, умел мальчик друзей себе заводить. - А ещё он сказал, что я – перспективный, - гордо добавил Нил, и Питер понял, что с этого момента хлопот с ним будет ещё больше, хотя, казалось бы, куда уж больше, с таким-то чудом. - Может, отдать его Дайане? - предложил Джонс. - Ты считаешь, это возымеет какой-то эффект? – с большой долей сомнения в положительном ответе спросил Питер, стоявший рядом с Джонсом и смотревший на Нила, сидевшего в его кабинете, уплетавшего хот-дог с майонезом и запивавшего его яблочным соком. Питер поймал себя на том, что хочет облегчённо вздохнуть, ведь эта пища хоть немного полезнее и сытнее чипсов. “Это я о нём что, забочусь?..” - Но попробовать-то можно, - пожал плечами тот. Дайана Берриган являлась полицейским, специально обученным для работы с детьми. В основном, конечно, проводила всё те же лекции, но умела поддерживать дисциплину среди сорванцов, и за это её безмерно уважали. Хьюз всегда сплавлял ей пойманных хулиганов, и в специально отведённом кабинете за время нравоучительного рассказа не раздавалось ни единого лишнего звука. - Почему бы и нет? – повторив жест Джонса, согласился Питер и направился в свой кабинет. – Предупреди её пока. - Хорошо. Нил как раз закончил трапезу, когда Питер открыл дверь и поманил его к себе пальцем. - Я хочу кое с кем тебя познакомить. - Это надолго? – тот нахмурился и сжал тонкими пальцами ремень сумки, висевшей через плечо. - Не думаю, - отозвался Питер, прошёл вместе с Нилом пару коридоров и, открыв нужную дверь, подтолкнул его, заставляя войти. - О, нет. Ты же шутишь? – простонал мальчик, увидев три ряда парт с прилагающимися к ним миниатюрными стульчиками и доской на стене. - Он весь твой, - сообщил Питер Дайане и поспешил ретироваться. Они с Джонсом выпили кофе, успели прочитать несколько статей в сегодняшней газете и обсудить, кто выиграет в грядущем матче по регби между Канадой и США, прежде чем раздражённая Дайана привела Нила обратно. Питер бросил взгляд на часы: ему казалось, или и пятнадцати минут не прошло? - У тебя что, был экспресс-курс? – удивлённо поинтересовался Джонс. Дайана бросила на него злобный взгляд и потребовала: - А ну-ка, шкет, повтори. - Я буду слушать только Офицера, - объявил Нил чётко и громко, так, что на него обернулись проходившие мимо копы. - Но она офицер, - возразил Питер. – Офицер полиции. - Нет, она не Офицер, она – Берриган, - поспорил мальчик и ткнул пальцем в бэйдж Дайаны, на котором красовалась её фамилия. - А кто тогда офицер? – встрял Джонс. - Он, - палец указал на Питера. - В общем, разбирайтесь тут сами, - Дайана развернулась и скрылась в переплетении коридоров участка. Прошла, наверное, минута, прежде чем Джонс начал хохотать. - Ты чего? – спросил Питер. - Ну, вы и влипли, я считаю. Он ведь теперь от вас не отстанет, вы понимаете? – тот утёр слёзы, выступившие в уголках глаз, но потом засмеялся снова. - Я тебя обязательно послушаю, Офицер, только не сегодня, ладно? – не удостоив вниманием другого полицейского, сказал Питеру Нил. – Мне надо бежать, а то я опоздаю. - А куда ты так торопишься? – но мальчик его уже не слышал… - Ты никогда не говорил мне, что рисуешь, - заметил Питер на следующий день, просматривая альбом, который Нил любезно ему предоставил. Рисунки оказались очень красивыми и как будто “живыми”, совсем не похожими на то, что обычно рисуют десятилетние дети. Что у них там? Птички, зайчики, дома и человечки, состоящие из палочек-кружочков-точек? Это и рядом не стояло с детально прорисованным домом и мужчиной, который шёл к нему вместе с радостно гавкающей собакой. - Что я слышу, Офицер! Ты обижен? Хочешь знать моё расписание? – в голосе Нила звучала лёгкая, однако совсем не детская насмешка. - Мне важно знать, что с тобой происходит, Нил. Мне важен ты, - отдав ему альбом, совершенно серьёзно ответил Питер. Тот прижал его к себе и застыл. Весь налёт цинизма, взрослости мгновенно исчез, он выглядел растерянным и непонимающим ребёнком. Питер нахмурился: ему что, никогда не говорили, что он важен? Что он нужен кому-то? И тут же подумал: а кто? Кто бы ему это говорил? Мать, которая наверняка возвращалась домой за полночь? Отец, возможно, до того, как умер. - И ты… не считаешь, что я просто стащил чужие рисунки? – тихо и совсем неуверенно спросил Нил. - Ну, я не привык, что десятилетние дети так красиво рисуют, но это, полагаю, осуществимо. В конце концов, ты ведь можешь сесть и нарисовать что-нибудь при мне, и я не смогу тебе после этого возразить, верно? – Питер ободряюще улыбнулся. Это был первый раз, когда Нил улыбнулся ему. Сначала робко, несмело, постепенно раскрываясь, голубые глаза его засияли… - Давай сделаем так: ты будешь приходить сюда после учёбы, обедать, можешь рисовать. Только не заставляй больше наших гоняться за тобой, ладно? …а потом широко и радостно, так солнечно и тепло, что Питер на мгновение подумал, будто сейчас лето. -Спасибо, Офи… Питер. Тёплое, яркое, радостное лето с голубыми глазами и тёмными растрёпанными волосами, сжимающее тонкими пальцами свой альбом. Об этом увлечении Нила речь вскоре зашла ещё раз. Обычно Нил встречался с Питером в участке, брал деньги и шёл за едой самостоятельно, но в этот раз погода была на удивление солнечной, работа — предсказуемо скучной, и Питер, дав Нилу двадцатку, посмотрел в окно, вздохнул, решил, что обеденный перерыв можно устроить на сорок минут раньше обычного, и предложил составить ему компанию. Нил охотно согласился. Идти с Нилом по улицам оказалось непривычно. Во-первых, многие прохожие подозрительно на них посматривали — Питер задумался, как вообще Нил может что-то у кого-то украсть, если его одежда так и кричит «Эй, смотрите все, я беспризорник, и у меня нет денег!» - и, во-вторых, Нил постоянно вертелся. Он забегал вперед, сворачивал в сторону, тормозил, возвращался назад, крутил туда-сюда лохматой головой, замирал на одном месте, раскрыв рот, а потом вприпрыжку уносился вперед. Перед пешеходным переходом Питер, не выдержав, сцапал Нила за руку, чтобы тот ненароком под колеса автомобиля не вылетел, и сердито на него посмотрел. - Ты вообще спокойно ходить умеешь? - Ага, - кивнул Нил. - Так покажи это! - проворчал Питер, у которого уже заболела голова от попыток уследить за мальчишкой. - Не могу, - ответил честным взглядом Нил. - Почему это? - Мне нужно все увидеть и запомнить, - пояснил Нил. - Зачем? - Питер чувствовал себя как на допросе. - Ну, я же рисую, Питер, - мягко, как маленькому, напомнил Нил. - Что, ты будешь всё это рисовать? - хмыкнул Питер. - И ту ромашку, и эту бутылку, и тех двух кошек, и этот автомобиль, нарушающий, между прочим, правила парковки?.. Нил закивал головой. - Зачем? - удивленно повторил Питер. - Мне нужна практика, - пояснил Нил. - А рисовать кувшины с яблоками — скучно. - Практика, значит. И для чего ты практикуешься? - хмыкнув, поинтересовался Питер. Нил косо на него посмотрел. - Смеяться не будешь? - подозрительно спросил он. Питер пообещал, и Нил осторожно продолжил: - Понимаешь, когда я вырасту и стану художником... - Прости, кем? - перебил его Питер. Он думал, что рисование — не более чем хобби, и очень удивился, узнав, что Нил планирует связать с этим свою жизнь. Впрочем, он в десять собирался стать певцом или космонавтом... - ...когда я вырасту и стану художником, - с нажимом повторил Нил, проигнорировав помеху, - я буду рисовать огромные картины, на которых будет всё, что мне нравится. Они будут очень хорошими и попадут в музеи, все будут на них смотреть, - «...и говорить, какой я гениальный художник», с усмешкой мысленно закончил его фразу Питер. - И это будет как машина времени, понимаешь? «О». - Нет, - честно ответил Питер. - На пятой авеню есть одна маленькая церковь с синими витражами. В неё никто не ходил, её забросили, она обветшала, и её снесли. Но я успел её нарисовать. И теперь, хотя её нет, я могу всем показывать рисунок, и все будут знать, что была такая, - у Нила загорелись глаза. - И то же самое можно сделать с чем угодно! Он запрыгнул на бордюр, мимо которого они проходили, и взмахнул руками, словно в них были кисти. Питер на мгновение ярко представил себе его за мольбертом — с таким же одухотворенно-сосредоточенным лицом. - Я могу нарисовать закат, или тот скрюченный клён, который растет у участка, или маму, или Роджера, и они сохранятся навсегда! Или вот ты. Только не обижайся, но кто через сто лет будет знать, что жил на свете какой-то Питер Бёрк? А если я нарисую твой портрет, и он попадет в галерею? «Портрет Питера Бёрка в интерьере полицейского участка»! О тебе будет знать целая толпа посетителей! - Что, по-твоему, я стою того, чтобы через сто лет какие-нибудь несчастные школьники изучали меня на уроках Мировой Художественной Культуры? - хмыкнул Питер, поражённый такой эмоциональной реакцией мальчика. - Да! - так же восторженно кивнул Нил, а потом вдруг смутился, спрыгнул на асфальт и пробормотал: - В общем, рисовать — это здорово. Пойдём уже, я есть хочу. - Пойдём, - согласился Питер. - Кстати, один твой портрет я уже нарисовал, - сообщил Нил через некоторое время, глядя куда-то в сторону. - Могу показать, если интересно. - Покажи обязательно, - кивнул Питер, и Нил просиял. Перед следующим переходом он сам взял Питера за руку, а когда дорога кончилась, не стал ее отпускать. Забыл, наверное... - Моззи сказал, что люди, которые сидят в офицерах и не жалуются на свою службу – либо трудоголики, либо ненормальные, - Нил со всей своей детской непосредственностью повторил слово в слово предложение друга и добавил: - Я сказал, что ты – трудоголик. Я правильно ответил? Питер скрипнул зубами. В последний месяц почти все их разговоры начинались именно так. Не с вопросов “Как дела в школе?”, “Поел ли ты сегодня?” и “Что там с твоими уроками рисования?”, а со слов “Моззи сказал”. Питер помнил об этом “прекрасном” человеке, и ему всякий раз не терпелось попросить Нила познакомить их. Этот парень, мальчик, мужчина или кто бы он там ни был, имел очень сильное влияние, являлся для Нила авторитетом. Как, интересно, Моззи заслужил такую честь? - Неправильно, - Питер постарался успокоиться, потому что понимал, что вины Нила в этом нет. Это какой-то подлец Моззи поливал полицейских грязью. – Есть также люди, которые просто любят свою работу. Нил отвлёкся от рисования и посмотрел на него со смесью скептицизма и интереса: - И за что же ты любишь свою работу? - Ну… - Питер потёр широкой рукой шею, замявшись. Вообще-то, он пошёл сюда, потому что этого хотел отец. Потому что его отец тоже работал в полиции и тренировал сына, чтобы тот пошёл по его стопам. Бенджамин Бёрк считал, что должен вырастить из ребёнка настоящего мужчину, достойного работать в правоохранительных органах, вследствие чего особой ласки не выказывал, скорее, наоборот, почитал строгость. И когда его застрелили на одном из заданий, как раз в конце последнего года обучения в школе высшей математики его сына, Питер сменил направление и пошёл в полицию. – Здесь я могу спасать чужие жизни. - И много чужих жизней ты спас? – продолжил допрос любознательный ребёнок. - Я не считал, - пожал плечами Питер, которому просто не хотелось признаваться, что он даже не участвовал ни в чём таком масштабном. – Это же не трофеи какие-то, не награды. - А они у тебя есть? – оживился Нил. - Награды? Нет, - честно признался тот. - Ну, так неинтересно, - разочарованно вздохнул Нил и вернулся к рисованию. Питер вздохнул: вот так оно и бывает. А какой-то таинственный Моззи – настоящий авторитет после всего лишь признания перспективности Нила!.. Питер писал список продуктов на маленьком листочке, вырванном из блокнота на пружине, и чувствовал, как Нил, сидящий на стуле, смотрит на него. Он испытывал при этом сильное неудобство, ибо не понимал причину такого напряжённого внимания. Обычно каждый занимался своими делами, иногда они разговаривали о чём-то, иногда Питера кто-то звал обсудить какой-то вопрос, выпить стаканчик кофе. Но такого пристального взгляда у Нила Питер не видел с первой их встречи в участке. - Что-то не так? – осторожно поинтересовался он. - Ты не мог бы… - тихо проговорил Нил и прервался, словно решая, стоит ли заканчивать фразу. За эти короткие мгновения Питер успел подумать столько и такое, что впору было седеть, хотя ему совсем недавно стукнуло сорок. - Да-да? – подтолкнул он. - …сходить на родительское собрание? Питер удивлённо посмотрел на него. Отчасти он, конечно, удивился и самой просьбе, но больше тому, что Нил доверял ему в таком серьёзном вопросе. Нил, кажется, по-своему истолковал его удивление, поэтому принялся объяснять, хоть и неохотно: - В прошлый раз они уже хотели прийти с домашним визитом, убедиться, что у меня всё в порядке, потому что мать не посетила очередное собрание. А мне это, сам понимаешь, не надо от слова “совсем”. Начнётся то самое. Под “тем самым”, видимо, имелась в виду суета вокруг не нужного собственной матери ребёнка. - Можешь представиться кем угодно: дядей, крёстным, кузеном моей матери или моим, ещё кем-нибудь. На кого только фантазии хватит. Им, на самом деле, тоже без разницы, - завершил свой инструктаж Нил и выжидательно посмотрел. Снова стало как-то неуютно. Питер подумал о том, что его мать, наверное, действительно не считала себя обязанной посещать такие мероприятия. - Во сколько? – только и спросил Питер. - В восемь. Что я тебе за это должен? - Не воруй. Питер стыдился того, что так нагло воспользовался возможностью. Но он мог покупать Нилу еду, если дело только в этом. В школе, наверное, предусматривались какие-то бесплатные завтраки или обеды, а потом пусть приходит в участок, как обычно, и его будет ждать его собственная порция, которую никто типа школьных хулиганов не захочет забрать. - Хорошо, - согласился Нил. – Но это будет распространяться только на еду и кошельки. - По рукам. Вооружённый листком с адресом, без пятнадцати восемь Питер сел в машину и отправился в школу. Охранник апатично посмотрел на него и лениво сообщил, что собрание проходит в кабинете №305. - Чей родитель? – с интересом оглядывая новое лицо среди привычного общества, поинтересовалась учительница. Питер на мгновение даже растерялся, но потом сообразил и ответил: - Нила Кэффри. - Да неужели? – оживилась женщина. – Ну надо же. Что ж, проходите, присаживайтесь, пожалуйста. Родительское собрание оказалось мероприятием довольно скучным и не таким уж долгим, как рассчитывал Питер. Сначала миссис Робертсон рассказывала о том, как прошёл ноябрь, какие были развлекательные программы и как вели себя ученики. Она похвалила нескольких, в том числе и Нила, за успехи в учёбе, и, растекаясь мыслию по древу, незаметно перескочила на то, что планировалось устроить в школе в декабре. Конечно же, какой-то рождественский спектакль, примерный план которого она передаст родителям с детьми, возможно, пригласят кого-то в качестве Санта Клауса. И эффектно вставила, что если это будет проходить в спортивном зале, то они как раз собирают деньги на ремонт помещения, ведь обновляться должна не только программа образования, но и сами образовательные учреждения. Восхищённый этим умением плавно скользить с темы на тему, Питер отдал столько, сколько требовалось, и подошёл к миссис Робертсон, поскольку она доверительно сообщила, что у неё есть пара слов для него лично. - Мистер… эээ… - Просто Питер. - Питер, послушайте, у нас серьёзные проблемы с Нилом, - женщина дождалась, пока уйдут все остальные родители и тихо закроется дверь. - Какие же? – полюбопытствовал тот. - Он очень неусидчивый ребёнок. Он постоянно вертится на уроке, иногда витает в облаках и совсем не слушает преподавателя. А порою рисует на полях! Миссис Робертсон произнесла это таким голосом, как будто мальчик, как минимум, убил человека или согрешил против самого Господа Бога. Рисует на полях, подумать только, какой кошмар! Питер стиснул зубы. Потом, пока она перечисляла другие его недостатки, сжал в руки в кулаки, тем не менее, стараясь участливо улыбаться и делать вид, что всё внимательно слушает. То есть, конечно, он слушал. Но злость закипала в нём всё сильнее, и точки кипения он достиг, когда классная руководительница сообщила, выпучив глаза и уподобившись рыбе-телескопу: - А ещё поступали жалобы, что он ворует у одноклассников тетради, ручки и ластики. Вот тут уж он терпеть не смог. - Послушайте, миссис Робертсон, - Питер тщетно старался, чтобы в голосе его не прозвучала злость, - ему десять лет. Он ребёнок. Не поверите, но они иногда вертятся. И рисуют на полях. Потому что им может быть неинтересно. Скучно. Детям вообще сложно в таком возрасте долго концентрироваться на чём-то одном. Слышали когда-нибудь о том, что дети развиваются не по шаблону? Кому-то даётся математика, кому-то – чтение. И вы должны знать, что к каждому ребёнку надо искать особенный подход. В голове отчаянно билось, что нельзя рассказывать. Это не его, в общем-то, отношения. Это миссис Кэффри должна была лепетать и оправдываться, заламывая руки, что у неё нет времени на сына, по каким-то одной ей ведомым причинам, и поэтому, из-за недостатка внимания, из-за недостатка денег и возможностей, он вертится и ворует всякую мелочь у соседей по парте. - Вы не в состоянии понять, что повлияло на мальчика, чтобы он так себя вёл. Вот и не смейте в чём-то его упрекать. Не смейте говорить о нём так, поняли меня? Не. Смейте. Никто не идеален. Уж вы тем более. Уходя, Питер хлопнул дверью так, что с потолка, кажется, посыпалась штукатурка. - В следующий раз я туда не пойду, - честно предупредил он Нила на следующий день. - Почему? Настолько не хочешь слышать плохое обо мне? – хмыкнул тот. - Настолько не хочу думать плохо о тех, кто тебя учит, - мрачно возразил Питер. - А деньги? Она собирала за спортзал, да? Я могу тебе всё вернуть. - Ворованное? Спасибо, не стоит. Видя, что Нил собирался возразить, Питер фыркнул: - Серьёзно, мне несложно. Считай, что это ты сам ей отдал деньги, если тебе так проще. Тот кивнул и больше ничего говорить не стал. Нил пришел в участок на сорок минут позже обычного. Питер уже начал беспокоиться и всерьез раздумывал, не позвонить ли ему в школу. Да, он поклялся больше туда не приходить, но ничего ведь не говорил про звонки, верно?.. - Что так долго? - немного раздражённо спросил он у мальчика. - Опоздал на автобус, - пожал тот плечами. - Что сегодня на обед? На обед были два гамбургера и порция картошки фри, которую Нил порывался умять немедленно, не удосужившись вымыть руки. Разумеется, Питер не мог допустить такого произвола и сцапал Нила за тонкое запястье, собравшись оттащить его в туалет и лично проследить за тем, чтобы он отдраил перемазанные чернилами ладошки до их первозданной белизны. Нил тоненько вскрикнул и дернулся, и Питер обеспокоенно руку отпустил. Нил тут же прижал её к груди. - Что такое? - обеспокоенно спросил Питер. Не мог же он сжать слишком сильно? А вдруг? Это же ребёнок! Может, он ему вообще руку сломал, не рассчитав силы!.. - Всё в порядке, - улыбнулся Нил. - Но дорогу до туалета я помню, спасибо, не маленький, сам дойду. Не смей есть мою картошку. И упрыгал в нужную сторону, демонстрируя беспечность и жизнерадостность так активно, что не заподозрить что-нибудь просто не представлялось возможным. Нил и вправду добросовестно умывался, когда Питер неслышно подкрался к нему со спины и второй раз за пять минут перехватил его руку с закатанным, чтоб не намок, рукавом. - И откуда это? - мягко поинтересовался он, разглядывая вереницу ярких синяков. - Играл в футбол на физкультуре, - пожал плечами Нил. - Угу. И, судя по всему, мяч выкручивал тебе руки. Свитер задирай. Задирай, кому сказал! - Руку пусти сначала, - мрачно буркнул Нил. Питер отпустил, и тот неохотно приподнял подол. Разумеется, на груди и животе обнаружилось еще несколько фиолетовых отметин. - Поэтому ты пришёл так поздно? - стискивая кулаки, чтобы не начать громко и отчётливо материться, уточнил Питер. - Нет. Я, правда, опоздал на автобус, - дёрнул плечом Нил. - Они меня в шкафчике заперли. Замок-то там ерундовый, вскрыть — раз плюнуть, но пришлось ждать, пока они уйдут. - «Они», значит. А имена у них есть? Во взгляде Нила ясно читалось, что он бы Питера с радостью послал, но не знает, как это делается. - Ясно. За что хоть? - Они думали, я стащил у Джины телефон, - тихонько пояснил Нил. - Потому что, ну, миссис Робертсон велела всем присматривать за своими вещами, потому что я... - он сглотнул., - ...ворую. А потом у Джины пропал сотовый. Ей за это от родителей влетит, я знаю, он же дорогой! Я бы не стал так делать! - он вдруг всхлипнул и сердито мотнул головой. - Питер, ты же мне веришь? - Да, конечно, - Питер кивнул и с трудом подавил порыв потрепать Нила по макушке. Нил действительно не таскал у одноклассников ничего серьезнее карандашей и ручек. Даже завтраки никогда не трогал. - В общем, они сказали, что если я его завтра не верну... - он затих, повесив голову. - Что тогда? - подбодрил Питер. - Они тогда подождут меня за территорией школы. Чтобы не было видеокамер и охраны. И покажут мне, что бывает с плохими людьми. - Ясно, - Питер прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Да, Нил являлся мелким воришкой, карманником и фальсификатором (Питер был на девяносто девять процентов уверен в том, что разрешения на посещения экскурсий ему подписывала далеко не мать), но такого он определённо не заслужил. - Завтра я пойду в школу с тобой, - решительно заявил он. - Ты покажешь мне этих ребят, и... - Нет! - с неожиданной яростью выкрикнул Нил. - Не вздумай! Ещё чего не хватало! Я не слабак, я не буду прятаться ни за тобой, ни за кем-нибудь другим! Сам справлюсь! «...Не впервой!», мысленно добавил Питер к его словам. Интересно, кто этот «кто-нибудь другой»? Кто еще мог предложить Нилу заступничество? Моз? Или... Питер в очередной раз понял, что ничего толком не знает о Ниле и его семье. Знал ли он отца? Может быть, брат? Всякое возможно... Нил всё ещё требовательно смотрел на него горящими глазами, и Питер сдался. - Ладно. Завтра ты пойдешь в школу один, - с деланной неохотой согласился он. - Спасибо, - расслабился Нил и добавил, ласково поглаживая его по руке: - Да не переживай ты. Все будет хорошо. От утешающих интонаций в его голосе Питеру совсем поплохело, и он искренне порадовался, что не уточнил, один ли Нил будет из школы возвращаться. У Нила всегда возникали проблемы в школе. - Учительница говорит, у меня конфликты с одноклассниками, потому что я не по годам маленький и умный, - заявил он, сосредоточенно сопя, пока мама мазала зеленкой ссадину у него на лбу. Мамины волосы, тогда еще длинные, щекотали нос и вкусно пахли земляничным шампунем. - Маленький, умный и острый на язык, - поправила мама. - Есть немного, - хихикнул Нил и высунулся из-за маминого плеча, глядя на отца. - Пааап! Сходи в школу и скажи Томми, пусть отстанет! - Не пойду, - флегматично отозвался папа, не отрываясь от газеты. - Почемууу? - надулся Нил. - Потому что только слабаки прячутся за чужими спинами. Мужчины решают свои проблемы сами. Ты мужчина? - папа опустил газету и с любопытством посмотрел на сына, словно и вправду озадачился вопросом «а мужчина ли он?». - Наверное, - задумался Нил. Мама фыркнула. - Наверное? - поднял брови папа. - Да. Да, точно. Я мужчина, я справлюсь сам... но кааак? Я даже драться не умею, а он на дюйм выше меня! Вот если бы я владел кунг-фу, как черепашки ниндзя... - Нил подпрыгнул на стуле, но отец осадил его, заговорив неожиданно холодным голосом. - Драка — не выход. Насилие в принципе не может быть таковым. Какой бы затруднительной ни была ситуация и каким бы простым ни казалось это решение. Ты меня понял? - Если я ему не врежу, он будет смеяться и скажет всем, что я трус и девчонка, - засопел Нил. - И пусть. Лучше быть трусом. А еще лучше... - тут отец, наконец, снова заулыбался. - Еще лучше поработать головой и найти другой выход. И он подмигнул, Нил подмигнул в ответ, а мама подмигнула обоим и велела освобождать кухню, чтоб она могла испечь пирог к ужину. ...На следующий день он подсунул Томми хомячка, которого взял из клетки в соседнем классе. Томми завизжал и запрыгнул на парту, после чего к Нилу больше не лез — а вот если бы Нил расквасил ему нос, наверняка попытался бы мстить. Нил считал это одной из крупнейших побед в своей жизни. А еще это доказало, что папа прав. По всем пунктам. Вот только Томми был глупым пятилеткой, обидевшимся за то, что Нил обставил его по всем предметам, несмотря на полгода разницы в возрасте. А _этих_ набралось целых пятеро, они были сильнее, и повод злиться у них имелся больший. И хомячков они не боялись. Нил проверил. На всякий случай. Да, Питер клялся, что не будет здесь появляться, но он ведь не зашел на территорию, так что все в порядке. Проходящие мимо взрослые — в основном женщины с детьми, - на торчащего у ограды типа косились неодобрительно. Парочка особо бдительных полезла за телефонами. Питер достал значок и помахал им. Дамочки недовольно поджали губы и зашагали быстрее. «За своих детей трясетесь, курицы-наседки. А на Нила хоть одна внимание обратила?» - тоскливо подумал Питер. Хотя нет, наверняка обратили. Питер поспорил бы на сотню, что на Нила эти дамы неоднократно указывали пальцем, громким шепотом предупреждая своих чад «не водиться с этим Кэффри». От грустных мыслей о несовершенстве мира Питера отвлекла шумная группка из пяти ребят, лет одиннадцати, вышедшая за ворота школы и остановившаяся у ограды. - Сейчас автобус отойдёт, - плаксиво сообщил один из них, с взъерошенными светлыми волосами. - Правильно, - кивнул другой, на голову его выше. - Он того и ждет. Думает, мы уедем, и он опять улизнет. Только вот черта с два! - воинственно закончил он. Остальные в ответ на ругательство в удивлении пораспахивали рты. «Значит, вот вы какие, борцы за справедливость». Питер покачал головой, вздохнул, натянул на лицо тщательно отрепетированную и так ни разу и не опробованную мину плохого копа и подошёл к детям. - Здрааавствуйте, - ласковым голосом, способным заставить кишки смерзнуться в ледяной комок, произнёс он. Светленький мальчик слабо пискнул. Высокий сглотнул и задрал подбородок. - Нам нельзя разговаривать с незнакомцами, сэр, - отчеканил он. - Так я представлюсь, - радушно предложил он, доставая значок. - Смотрите. Офицер Питер Бёрк. Будем знакомы. - Вау, - выдохнул ещё один пацан. - Настоящий? - Ага, - кивнул Питер. - У меня даже пистолет есть. - А что вы тут делаете? - спросил высокий мальчик, явно недовольный тем, что внимание товарищей переключилось на кого-то другого. - Пришёл сюда поговорить. С вами, - уточнил Питер. Светленький мальчик пискнул ещё раз и попытался спрятаться за высокого. - О чём? - удивился тот. - Говорят, одна ваша одноклассница потеряла телефон... - начал Питер. - Не потеряла, - из-за спины высокого поправил светленький. - Его Кэффри стащил. - Ага, - обрадовался Питер. - У вас, наверное, и доказательства есть? Улики? Отпечатки пальцев? Записи камер видеонаблюдения? - Н-нет, - слабо пропищал светленький. - Да все знают, что Кэффри — воришка, - скривился высокий. - Какие ещё нужны улики? - А вы знаете, что за клевету положен большущий штраф и несколько лет тюремного срока? - ласково поинтересовался Питер. Судя по лицам слушателей, большинство даже слова такого не знало. Но вот высокий побледнел и сглотнул. - Не знали, значит, - покачал головой Питер. - Но уж о том, что нанесение телесных повреждений и принудительное заключение — уголовные преступления, куда более тяжёлые, чем гипотетическая кража, вы наверняка осведомлены. Дети зашептались и озабоченно заморгали. - Хотя, конечно, похвально, что вы так стремитесь защитить свою подругу, что готовы пожертвовать свободой и возможностью поступить в колледж, - понимающе произнес Питер. Светленький заревел. - Я его не би-ил! - взвыл он. - Я только шкафчик за-апер! Они меня заста-авили! - Молодец, - умилился Питер. - Как известно, чистосердечное признание смягчает вину. - Какую вину? - испугался высокий. - Он же не... он же... не подавал заявление? «Наверное, кто-то из родителей — адвокат», - решил Питер. - Нет. _Пока_ не подавал, - Питер постарался, чтобы это «пока» было выделено как можно яснее. - И, вы знаете, он очень добрый мальчик. Думаю, если вы все попросите у него прощения, он не станет давать делу ход. А ещё он любит шоколад. Особенно «киндер-сюрпризы». Думаю, пара яиц будет неплохой компенсацией за нанесенный моральный и физический ущерб. Высокий замер, просчитывая в уме варианты. Его сообщники тем временем зашарили по карманам в поисках мелочи. - И последнее, ребята, - после паузы сказал Питер. - Нил этот телефон не брал, это я вам, как полицейский, говорю. Вы ведь верите результатам полицейского расследования? Ребята закивали головами. - А к-кто тогда? - всхлипнув, спросил подуспокоившийся светленький. - Пусть ваша подруга обшарит все классы, где занималась, - поморщился Питер. - А еще гардероб, раздевалку спортзала, столовую... возможно, он просто потерялся. Ребята снова зашептались, изумленно округлив глаза. Похоже, сразу после пропажи свалив всю вину на Нила, они о таком варианте даже не подумали. - Я ухожу, у меня вообще-то дежурство, - сообщил Питер. - Если что — вы меня не видели, сами понимаете. Занятые переговорами, дети его проигнорировали. - Ты представляешь! - с горящими глазами тараторил Нил. - Телефон нашелся в столовой, под стойкой! Он у Джины из кармана вылетел! Ребятам так стыдно стало, они все пришли, извинились и даже подарили мне шоколадку! - он продемонстрировал выпачканные в шоколаде ладони, нахмурился и капризно добавил: - Но есть я все равно хочу. Где моя картошка? - Сначала умойся, - улыбнулся Питер. Нил кивнул и кинулся к дверям, но на полпути притормозил и обернулся к Питеру. - Эй. А ты не выглядишь удивлённым. - Я был уверен в том, что все образуется, - с серьезным лицом кивнул Питер. Нил посверлил его подозрительным взглядом еще пару секунд и собрался спросить что-то ещё, но тут у него забурчало в животе, и он умчался отмываться в туалет. «Самовольный уход с дежурства, использование служебного положения в личных целях, угрозы, враньё. Малыш, ты плохо на меня влияешь», - покачав головой, подумал Питер. Впрочем, сияющая улыбка Нила с лихвой компенсировала падение уровня морали. - Питер, мне нужны деньги, - тихо произнёс Нил. Сегодня он выглядел особенно бледным и каким-то затравленным, маленьким, закрытым. Сжался в комок на стуле, подтянул ноги, грязными кедами пачкая сидение, обнял их руками и смотрел за стекло, туда, где Броуди, новенький в участке, отвечал миссис Фелпс, что обязательно снимет её котёнка с дерева в парке. - Зачем? – усиленно стараясь не обращать внимания на его состояние, поинтересовался Питер. Он хотел бы помочь, но они уже давно отошли от отношений полицейский-допрашиваемый, всё совершалось добровольно, поэтому он не собирался вытягивать из Нила информацию. Питер подумал, что, может, дело снова в хулиганах, но он вроде достаточно их запугал, чтобы те больше не смели предпринимать ничего неприятного. - Нужны, и всё! Почему это тебе вдруг важно стало? – ощетинился Нил и тяжёлым взглядом посмотрел на Питера. – Боишься чего-то? Или теперь законом запрещено иметь личную жизнь?! - Тише, Нил, тише. У тебя может быть своя личная жизнь, я не собираюсь в неё лезть, если ты меня не впустишь в неё, - как можно спокойнее объяснил озадаченный Питер. С чего он так сорвался? Обычный вопрос. Это не контроль его действий, а обычная забота. - Цветы мне надо купить, - буркнул нахохлившийся, но, кажется, менее агрессивный Нил спустя минуты три молчания. Питер прикусил себе язык, чтобы не спросить опять, зачем. Судя по всему, в ближайшее время не следовало рисковать. - Могу я пойти с тобой? – осторожно спросил он. Что-то ему подсказывало, что мальчик собирался не на свидание, и цветы предназначались не девочке из параллельного класса. Но тогда… Поэтому и решил получить разрешение. Или не-разрешение. Нил снова посмотрел на него. Долго, внимательно, как будто пытался понять, достоин ли он такой чести. Питеру стало как-то неуютно. И в то же время захотелось показать, что он всё сделает правильно. Только Питер не знал, как это показать и что от него ожидали. - Можешь, - наконец, вынес вердикт тот. Они купили четыре тюльпана, по два на каждого (“Он их любил”, – неестественно тихим голосом пояснил свой выбор мальчик то ли солнечно улыбавшейся продавщице в магазине, то ли Питеру), и отправились на кладбище. Нил сжимал в руке цветы и смотрел под ноги, Питер молчал, не зная, стоит ли что-то сказать, спросить, как-то успокоить или приободрить. Наверное, ничего такого от него и не требовалось. Раз уж навязался, так хоть не привлекай к себе много внимания. Кладбище навевало неприятные мысли и воспоминания, но Питер старался не сосредотачиваться на них. Где-то здесь находилась могила и его отца, но он собирался наведаться туда в другой день. - Привет, пап, - тихо поздоровался Нил, когда они положили цветы. – Надеюсь, у тебя там всё хорошо. У нас не очень, но мы держимся. Мама всё ещё пытается тебя забыть. Помнишь, она сказал, что у меня твои глаза? Наверное, поэтому и не возвращается домой: не хочет смотреть в твои глаза. Питер наблюдал за Нилом, который, казалось, отгородился невидимой стеной от внешнего мира. Тому словно стало неважно, слышит его кто-то или нет и как это воспримут. Будто действительно разговаривал с тем, кто здесь лежал, и не обращал внимания ни на что больше. Судя по датам на надгробии, отец Нила, Майкл Кэффри, погиб ровно пять лет назад. “ДТП”, - выходя из цветочного магазина, бросил Нил, и Питер не стал переспрашивать и уточнять. - Я перестал воровать. Я никогда и не хотел, знал, что ты не одобришь, но после твоей смерти всё изменилось. Правда, репутация в школе у меня теперь не из лучших, но мы же прорвёмся, да? Я знаю, что ты всегда рядом со мной. Питер видел, как Нил сжал руки в кулаки, задрожал слабо, а голову опустил ещё ниже, и ему самому хотелось плакать от того, что десятилетний ребёнок, кажется, считал слабостью выпустить на волю свои чувства. Он уже протянул руку, чтобы приобнять, прижать к себе, как тот повернулся к нему и сказал: - Незадолго до смерти он повёл меня в парк аттракционов. Это одно из самых счастливых воспоминаний в моей жизни. Мы ели сахарную вату и поп-корн, я катался на карусели и колесе обозрения… Но самое главное, знаешь, что? - Что? – эхом отозвался Питер, глядя, как сильнее затряслись плечи, и уверяя себя, что ему послышался полузадушенный всхлип. - Он подарил мне звёздочку. Он выиграл её в тире, обычная подвеска, и сказал, что я для него тоже сияющая звёздочка. Надел её на меня и потрепал по волосам, так ласково. А потом подхватил на руки и обнял. И мы договорились, что если он за-задерживается на работе, - Нил запнулся, голос его надломился, - то, возвращаясь домой, он будет смотреть на небо и вспоминать меня. Одну руку Нил запустил под свитер и вытащил ту самую подвеску, показывая. А потом убрал и вскинул голову, глядя на мужчину влажными глазами: - Я так скучаю по нему, Питер… Мне так не хватает его… По щекам его потекли слёзы. У Питера защемило сердце. Он сделал шаг, уничтожая расстояние между ними, и обнял Нила, прижимая к себе. Тот вцепился тонкими пальцами в его пиджак, всхлипывал в рубашку, и Питер гладил его по растрёпанным волосам, по спине, стараясь успокоить, согревая и даря поддержку, насколько это представлялось возможным в данном случае. Он видел шнурок на шее и раньше, но сама звёздочка была скрыта, и ему казалось, что это какой-нибудь крестик, а выяснилось, что это куда более значимая и важная для Нила вещь. Возвращались они в молчании, и только под конец, выходя из машины Питера всё у того же участка, Нил тихо сказал: - Спасибо. Питер ободряюще улыбнулся и кивнул. Нил робко улыбнулся в ответ и вскоре скрылся за первым же поворотом. Питера посетило ощущение де жа вю. Нил снова сидел в его кабинете, на том же стуле, в той же позе и так же независимо сопел носом, глядя куда-то в стену. Питер вздохнул и покачал головой. - Нил, ты же обещал больше не воровать, - как можно мягче попытался сказать он, искренне надеясь, что раздражение не прорвётся наружу. Сколько можно повторять одно и то же, в конце концов! - Я обещал не воровать еду и кошельки, - поправил его Нил, по-прежнему сопя. Питер, однако, с удовлетворением отметил, что паршивец покраснел. Значит, стыдно всё-таки! - Угу. И в пакет к мистеру Бэлбриджу ты полез совсем не за упаковкой шоколадного печенья, - фыркнул он. Нил кивнул, закатив при этом глаза, словно до Питера вот только сейчас дошла простейшая истина, которую он пытался донести до него последние полчаса. - И что тебя тогда заинтересовало? - поднял брови Питер. - Быть может, три килограмма картофеля? Носки сорок пятого размера? Томик Достоевского в оригинале? Упаковка парацетамола и флакон капель от насморка? Нил не ответил, продолжая смотреть в стену и сопеть. Вообще-то, как решил после непродолжительных раздумий Питер, уже даже не сопеть, а довольно громко шмыгать носом. И покраснел он как-то нехорошо. Неправильно. И в участке определённо было не настолько жарко, чтобы он вспотел. И... - Нил. Нил, посмотри на меня! - мальчик упорно продолжал разглядывать стену, причём с таким увлеченным видом, что Питеру самому захотелось обернуться и проверить, не показывают ли там мультики. - Нил. Ты хотел достать жаропонижающее, да? Нил молчал. - Нил, - ещё раз, как можно ласковей, сказал Питер. - Скажи честно. Обещаю, я не буду ругаться. - Мне бы не продали. Даже если бы у меня были деньги, - после паузы тихонько ответил, наконец, Нил. Питеру пришлось прислушаться, чтобы разобрать слова. Питер заставил себя глубоко вдохнуть и расслабиться. - А твоя мать... - начал он. - Нет дома, - дёрнул плечом Нил. - А этот твой... Моз? - У него экзамены, не хотел его беспокоить. И потом, если бы я в его присутствии чихнул, он объявил бы об угрозе заражения, запер меня в чулан на карантин и навещал бы три раза в день в маске и перчатках, с целебными травяными чаями, заваренными по особой тибетской технологии, потому что все таблетки есть ни что иное, как яд в красивой обёртке, который правительство подсовывает доверчивым гражданам. Судя по тому, как Нил это оттарабанил, ему доводилось слышать эту теорию раньше, причём неоднократно. - А ко мне ты прийти не додумался? - нахмурился Питер. Нил вскинул брови, явно собираясь ответить что-нибудь ехидное, но вдруг зашёлся в приступе кашля. От вида того, как трясутся худенькие плечи, обтянутые серовато-бурым куцым свитерком, явно маленьким Нилу на два-три размера - неудивительно, что малыш простыл: бегать в таком виде по улице в середине декабря! - у Питера внутри что-то сжалось. - Так. Вставай, - скомандовал он, поднимаясь сам. Нил посмотрел на него удивленно и чуточку испуганно. - Отвезу тебя домой, - пояснил Питер, - на улицу я тебя в таком состоянии не выпущу. Нил послушно сполз со стула и покачнулся. Плечи у него по-прежнему дрожали - теперь, похоже, его бил озноб. Питер вздохнул и накинул на него свой пиджак. Нил возражать не стал, запахнулся в него, как в плащ, и засеменил за Питером к выходу. Названого адреса навигатор Питера не знал. Пришлось ехать под руководством Нила. Сначала всё было неплохо, но минут через десять тот стал путать повороты и право-лево, а потом и вовсе перестал реагировать на его вопросы, свернувшись в мелко дрожащий посапывающий клубочек. Тихонько матерясь сквозь зубы, он все-таки смог какими-то окольными путями подъехать к искомому зданию. Оно оказалось мотелем, что Питера, в принципе, обрадовало - Нила можно было оставить под присмотром обслуживающего персонала, задобренного парой баксов, и не беспокоиться ни о чем... ...Что _не_ радовало, так это то, что район язык бы не повернулся назвать благополучным, а мотель, у которого Питер остановился, выглядел так, словно развалился бы еще в прошлом столетии, если бы его не поддерживали не желающие остаться без крова клопы и тараканы. Питер скептически хмыкнул и оглянулся на заднее сидение, где из-под его пиджака торчали обтрепанные кеды с одной стороны и лохматая макушка - с другой. Будить ребенка не позволила жалость, так что, ругнувшись ещё раз, для порядка, Питер выбрался из машины, обошёл её и попытался извлечь мягкого и безвольного, как тряпичная кукла, Нила наружу. В процессе выяснилось, что свитер Нила, равно как и его волосы, напрочь промок от пота. Питер прикинул, что получится из сочетания влажной одежды с ледяным ветром и ослабленным иммунитетом, вздохнул и кое-как стянул с Нила кофту вместе с футболкой, после чего завернул его в пиджак и поднял на руки. Нил ощущался таким легким, что это даже пугало. Впрочем, с учетом гололёда это было к лучшему - Питера не радовала перспектива рухнуть вместе с ним посреди дороги, заработав себе и ему серьёзные повреждения. Только войдя в мотель, Питер сообразил, как это должно выглядеть со стороны. Мрачный мужик с полуголым бессознательным ребенком на руках... доказывай потом, что ты не верблюд! Однако за значком лезть не пришлось - то ли лицо Питера внушало людям доверие, то ли консьерж, к которому Питер обратился за помощью, к таким картинам давно привык. - Где живёт... - Питер сообразил, что не знает имени матери Нила, и немного смутился. - Миссис Кэффри? Консьерж прервал своё наблюдение за ползущей по стойке мухой и сфокусировал мутный взгляд на посетителе. - А, - сообразил он через пару минут. - Да. Кэффри. Миссис, ну надо же. Не так к ней обычно обращаются, - он хохотнул и кивнул в сторону лестницы. - Комната триста двадцать пять. Замок сломан, так что ключ вам не понадобится. Питер направился к лестнице, стараясь не касаться локтями замызганных стен и обходя по дуге подозрительных субъектов, провожающих его недобрыми взглядами. На втором пролёте, там, где перила опасно изогнулись, радушно приглашая припозднившихся жильцов поскользнуться в темноте на картофельных очистках и ухнуть точно в дыру между прутьями, заработав перелом-другой, Нил проснулся и затрепыхался, требуя, чтоб его поставили на ноги. - Спасибо, - вежливо прохрипел он, оказавшись на полу. - Дальше я сам. И, пошатываясь, явно собрался подниматься на третий этаж в одиночку. Питер закатил глаза и приобнял его за плечи, заставляя на себя опереться. Нил опять завырывался. - Будешь дёргаться - снова понесу, - пригрозил Питер. Нил сдался, и до его номера они добрались без приключений. Перед дверью Нил снова замялся, очевидно, надеясь, что Питер поймёт намек, попрощается и уйдёт. Питер намёк не понимал категорически, и Нилу неохотно пришлось его впустить. Комнатка оказалась настолько маленькой, что у человека с менее устойчивой психикой начался бы приступ клаустрофобии. Питер с содроганием оглядел бледно-зеленую краску стен, покосившийся абажур лампы и... - Это собака? - он уставился на уютно расположившийся поперек кровати комок грязной шерсти с высунутым розовым языком. - А? - по-прежнему хрипло отозвался Нил. - А. Это Роджер. Он хороший, не бойся. Только лает, но никогда не кусается. - Твой? - удивленно уточнил Питер, осторожно протягивая к псине руку. Псина недобро рыкнула, и Питер поспешно отстранился. - Нет, общественная, - легкомысленно отозвался Нил, даже не пытаясь согнать собаку с постели. - Блох не боишься? - хмыкнул Питер. - У него блох поменьше, чем у некоторых местных обитателей, - философски ответил Нил. Похоже, ему стало еще хуже - он передвигался, держась одной рукой за стену, и периодически натыкался на предметы небогатой меблировки. Однако за то время, что Питер осматривался, он успел бросить на явно видавший лучшие времена диван подушку и два пледа и, видимо, собрался рухнуть следом, даже не расшнуровав кеды. - Кстати, а мой свитер... - У меня в машине, - отозвался Питер. - Я потом верну. Нил кивнул, лег, снова свернулся в калачик и больше признаков жизни не подавал, за исключением по-прежнему дрожащих плеч. Роджер сочувственно потявкал, но с места не сдвинулся. Питер попытался оценить увиденное. Горничных тут явно нет, консьерж слишком увлечён охотой на мух, чтобы отвлекаться на больного ребенка, соседей к Нилу Питер не подпустил бы ближе, чем на десять метров, а собака вряд ли справится с выдачей лекарств, не говоря уж о более серьезных процедурах. И, кстати, о лекарствах - их придётся покупать, потому что чутье уверенно подсказывало, что под стойкой в холле в лучшем случае можно найти ружьё и бутылку виски, но никак не аптечку. Нил снова закашлял, едва не слетев при этом с дивана. - Так, - Питер уверенно шагнул вперёд и тряхнул мальчика за горячее плечо. - Подъём. Давай, маленький, давай... Нил, вероятно, потративший остатки сил на то, чтобы добраться до номера, жалобно всхлипнул, пытаясь понять, чего от него хотят и почему ему нельзя просто лежать и плакать, чувствуя, как раскачивается и сжимается комната вокруг него. - Зачем? - хрипло спросил он. - Надо, - коротко пояснил Питер. Нил не стал спорить и просто обморочно обвис на руках Питера. На улицу он его вынес тем же путем и способом, что и внёс. Роджер проводил их прощальным лаем, консьерж же просто проигнорировал, слишком увлекшись победным танцем вокруг трупа очередной убиенной мухи. В тот день они добрались до дома далеко за полночь - по пути Питер заехал в бесплатную клинику, получил от сочувственно цокающего языком врача ворох рецептов и укоризненных взглядов (если бы не значок, добрый доктор наверняка сразу после его ухода позвонил бы в соцслужбу), заскочил сразу и в аптеку, ну и в супермаркет заодно... Нил всё это время тихо спал на заднем сидении, изредка заходясь в приступах кашля. Потом были долгие полторы недели болезни, когда Нил стонал, плакал, кашлял, трясся от лихорадки, отказывался пить таблетки, соглашался пить таблетки, ничего толком не ел и порой, жалобно моргая слезящимися глазами, просил почитать вслух. Что-нибудь. Хотя бы отчеты. Питер терпел, менял промокшие от пота простыни, таскал упирающегося - "ясамясам!" - Нила на руках до туалета, уговаривал принять лекарство, читал, кормил и развлекал. Разумеется, от работы его никто при этом не освобождал - какой может быть отпуск по уходу за ребёнком, если этот ребёнок ему никем не приходится? Тогда-то, выслушивая сочувственную речь Хьюза, который и так дал ему три лишних отгула, войдя в положение, Питер впервые мимолетно задумался — а что, если?.. Дальше этого «если» мысли не пошли. За Нилом присматривала домовладелица Джун — милейшая женщина, сама мать и бабушка, прекрасно знающая, по её словам, что делать с такими сорванцами. Дело своё она, и правда, знала, и порой, наблюдая за тем, как Нил тает от её ласки, Питер скрипел зубами от острой ревности. В конце концов Нил поправился, перебрался из спальни Питера на диван, заявив, что там ему привычнее, стал каждое утро потрошить новую пачку хлопьев в поисках сюрпризов и делать за кухонным столом полученные в школе домашние задания. Питер, привыкший за это время к тому, что после работы его кто-то ждёт — до той поры он даже собаку не заводил, не желая брать на себя лишнюю ответственность, - всё оттягивал момент отправки Нила домой. Если то место, конечно, можно было назвать домом. - Ты не думай, - в один из первых дней сказал Нил. - Мы там совсем недавно. Просто возникли временные трудности, а мотель дешевле, чем квартира, которую мы снимали. - Квартиру, значит, снимали, - глубокомысленно протянул Питер. Что-то подсказывало ему, что квартира эта находилась в одном из соседних с мотелем домов и отличалась от той комнатушки разве что наличием рабочего замка. - А про временные трудности тебе мама сказала? - Она всегда так говорит, - кивнул Нил. - Давно? - уточнил Питер. - Последние пять лет, - пожал плечами Нил, и Питер опустил взгляд, понимающе промолчав. Потом Нил снова закашлялся, и беседу пришлось прервать, но осадок остался. Ночами, лежа сначала на диване, потом в родной постели, и прислушиваясь к дыханию Нила за стеной, Питер пытался представить себе, что ждёт Нила, когда он вернётся обратно. А ждал его хлипкий диванчик, лающий Роджер и порой горячие обеды - в те дни, когда дежурства Питера не совпадают с его кружком рисования или очередным приключением где-нибудь на городских окраинах. Ждала ли мать? Питер каждый день просматривал заявления о пропавших детях, надеясь, что миссис Кэффри все-таки забьёт тревогу. Пару раз звонил в мотель и спрашивал у консьержа, не интересовалась ли она, куда пропал её сын. Консьерж, зевая, отвечал, что миссис Кэффри не появлялась, а срок аренды скоро истекает, между прочим, вы не в курсе, она внесёт плату?.. Питер сжимал кулаки, отвечал, что ничего не знает, вешал трубку и делал серию глубоких вдохов-выдохов, которая по идее должна была способствовать расслаблению и снятию стресса. Шла третья неделя пребывания Нила у Питера в гостях. Возле дивана обосновалась тумбочка, постепенно наполнившаяся одеждой, учебниками, наборами красок и стопками комиксов, Нил набрал пару дополнительных килограмм и уже не походил на привидение, а Питер... Питер много думал о том, что будет дальше, и в итоге решился с Нилом поговорить. - Нет, - даже не дослушав, замотал головой Нил. - Мы это уже обсуждали. - Но, Нил, - снова начал Питер, - соцслужбы существуют не просто так. Твоя мать... - Нет! - категорично прервал его Нил. - Да, я знаю, что моя мама далеко не идеал. Возможно, она выполняет свои обязанности не лучшим образом, но... какие альтернативы? Питер, ну подумай сам. Приют? Спасибо, не хочу, да и вряд ли там будет лучше, чем в мотеле... - Чистая одежда, трёхразовое питание... - начал перечислять Питер. Нил скептически поднял брови. - Ну да. Питер, ты такой наивный. Моз рассказывал мне про приюты, и уж у него-то информация из первых рук. - Тебя могут усыновить, - попробовал ещё раз Питер. - Во-первых, Питер, детей старше десяти лет усыновляют редко. Во-вторых, я смотрю телевизор и знаю, что новые папочки и мамочки порой делают со своими приёмышами. В-третьих, меня могут увезти, а тут у меня ты, Моз, школа... не хочу. В-четвертых... - Нил, - Питер вклинился в поток отрепетированных аргументов. - Пойми, наконец! Так дальше продолжаться не может! Взгляд Нила мог заморозить все тающие ледники мира, остановив тем самым глобальное потепление и предотвратив всемирный потоп. - Я действительно злоупотребил вашим гостеприимством, Офицер, - отчеканил он, поднимаясь с дивана. - Если позволите... - Ты мог бы остаться тут. У меня. Только... официально, - зажмурившись, выпалил Питер, разом позабыв заготовленную с вечера речь. - Если ты хочешь, конечно. Нил молчал и сверлил Питера пристальным взглядом. - Ладно. Хорошо. Это глупая идея, забудь, - Питер тоже встал и нервно вытер повлажневшие ладони о штаны. - Хочешь какао? Нил вздрогнул, словно выйдя из ступора, и, хлопнув дверью, вылетел из квартиры. Он появился через три дня, непривычно тихий и в громоздкой черной шляпе, смотревшейся диковато на фоне заснеженных улиц. Питер, эти трое суток безвылазно просидевший в участке, гоняя команду по улицам с фотографией Нила и обзванивая все больницы и морги в округе, каким-то чудом нашёл в себе силы сдержаться и не накинуться на него с расспросами, руганью и счетами за валерьянку. Нил помялся на пороге, теребя подол курточки. - Можно? - тихонько спросил он. Питер кивнул, прикусывая кончик языка, чтобы продолжать молчать. - Ты сильно злишься? - опасливо уточнил Нил, делая маленький шажок вперёд. «Перегнуть через колено и выпороть», - подумал Питер. - Нет, - ответил он. - Но я очень волновался. Не делай так больше, пожалуйста. - Злишься, - повесил голову Нил. Шляпа немедленно сползла ему на глаза. - Ладно, есть немного, - согласился Питер и сдержанно поинтересовался: - Где ты был хоть? - У Моза, - рассеянно ответил Нил, озираясь вокруг, словно впервые видел эту комнату. - Вообще-то у него в общежитии насчёт гостей строго, но, если через окно залезать, никто не заметит. - И что ты у него делал? - поинтересовался Питер, отгоняя видения того, как Нил срывается с простыни, или по чему он там в окно карабкался, падает на асфальт и ломает себе шею. - Я... посоветоваться ходил, - пробормотал себе под нос Нил и, посопев, уточнил: - Насчёт того, что ты сказал. «Ты выбрал потрясающий способ это сделать», - с раздражением подумал Питер и, холодея, с нарочито небрежным видом спросил: - И что тебе посоветовал Моз? - Он сказал, что семья — это святой Грааль, который не каждому достается, - процитировал Нил. Питер сглотнул. - Еще он сказал, что _моя_ семья — не Грааль, а жестянка из-под консервированного тунца, а ты неплохой парень. Для копа, - добавил Нил после паузы и робко уточнил: - Предложение ещё в силе? - Да. Да, конечно, - Питер облегченно вздохнул и притянул Нила к себе, стаскивая с его головы шляпу, чтобы потрепать его по макушке. - Откуда у тебя эта гадость? - Отдай! - возмутился Нил. - Это Моз дал, для маскировки! Питер ещё одним усилием воли сдержал нервный хохот, глядя, как Нил старательно нахлобучивает головной убор обратно. - Давай так, - предложил Питер спустя некоторое время, когда Нил был переодет, умыт, накормлен и грел руки о чашку с какао. - Документы собирать придется как минимум пару недель, даже если я попрошу знакомых задействовать все их связи. А в это время мы устроим что-то вроде, ну... такого... «испытательного срока». Тестовый прогон. Вроде как когда тебе дают покататься на машине перед тем, как ты ее купишь, - Питер сам фыркнул от такой метафоры, следом хихикнул и Нил. - Вдруг что-то пойдёт не так, не получится, ну и вообще... Понимаешь? Нил закивал, соглашаясь. «Не так» могло пойти много чего. До этого момента Нил большую часть времени проводил в постели по причине болезни, и с ним здоровым Питер прожил совсем недолго. Конечно, прежде они неплохо ладили, но одно дело - встречаться на несколько часов пару раз в неделю, и совсем другое — жить вместе долгие годы. Может быть, они не сойдутся характерами. Может быть, Нилу у него не понравится. Может быть, Питер не сможет о нем заботиться — он ведь приходит домой только под вечер, а его нужно забирать из школы, водить к врачам, помогать с уроками... не сваливать же это все на Джун? А деньги? Зарплата не резиновая, пособие на опекаемого ребёнка тоже не слишком большое, а ему нужно покупать с нуля все, от карандашей до мыла, и наверняка одежда будет бесконечно рваться... и ведь это ребёнок, одними хлопьями да яичницей не отделаешься, нужно готовить полноценные обеды... а спальное место? Не на диване же ему ютиться до совершеннолетия! Да в конце концов, Питеру элементарно могли не разрешить его взять — все-таки опасная работа, отсутствие постоянного партнера... В общем, столько всевозможных «и», «но» и «а если...», что голова шла кругом. Определённо, будет лучше для них обоих, если они найдут все возможные подводные камни до оформления документов, когда все еще можно переиграть, чем потом заставлять мальчика по новой проходить через всё это, включая возможный суд и бесконечные беседы с соцработниками, чтобы вернуть его матери. В конце концов, ведь в крайнем случае можно будет оставить все как сейчас — пусть Нил прибегает, когда захочет, нормально ест и спит пару ночей в неделю в тепле и уюте, чем они рассорятся напрочь, и Нил больше не захочет его видеть. Питер был благодарен, что Нил сам все понял, и это не пришлось проговаривать вслух, потому что тогда вдобавок ко всему пришлось бы честно признаться, что ему до чёртиков страшно. Потому что Питер вовсе не считал, что из него выйдет хороший родитель. С другой стороны, хуже, чем у матери Нила, у него не получилось бы, верно? - Допивай какао и дуй спать, - улыбнулся Питер. Нил на удивление покладисто в один глоток прикончил остатки напитка и без напоминаний направился в ванную. «Может же, когда захочет», - умиленно подумал Питер. В эту ночь Нил так и не уснул. Лежал на диване, с головой укрывшись одеялом, по привычке свернувшись в клубочек и сунув ладони в подмышки, хотя в комнате было очень даже тепло. Пару раз начинал тихонько плакать — не потому, что его одолевала грусть или страх, наоборот, просто из-за своей глупой эмоциональности он часто начинал хныкать по пустякам, иногда даже над фильмами, как какая-нибудь девчонка с розовыми бантиками в косичках, а за последние три дня вдобавок так устал и переволновался, что теперь никак не мог остановиться. Ему до сих пор не верилось, что это всё по правде. До этого он не раз представлял себе подобные сценарии — например, как он спасает Питера от больших парней с пушками (если в кино это удается даже собакам, то уж он-то точно справится!), и тот берёт его к себе в благодарность сразу после церемонии награждения, где ему вручают три больших медали. Или как он рисует лучшую в мире, самую потрясающую, даже круче, чем Мона Лиза, картину, и её выставляют в самом большом музее мира, и Нил едет туда, потому что в его честь устроят приём (на нём изящный чёрный фрак и галстук-бабочка, как у мальчиков из журнала для невест), и обязательно везет Питера с собой, и тот им так гордится, что совсем не обижается, когда Нил нечаянно называет его «папа» вслух, а не про себя. Или у него находят какую-то болезнь, не заразную, но очень-очень плохую, и все говорят, что он скоро умрёт, и Питеру его так жалко, что он начинает о нём заботиться, как тогда, когда он лежал простуженный (потом он, конечно, чудесным образом исцеляется, но Питер уже привык к Нилу в своём доме и не собирается его выгонять)... но ни в одной фантазии не было такого, чтобы Питер предложил ему остаться просто так. Нил испугался тогда, убежал, долго бродил по тёмным улицам, пытаясь понять, зачем это Питеру и где же подвох, и, только совсем закоченев, направился к Мозу. А тот уже уговорил его вернуться обратно и даже убедил, что Питер наверняка совсем не злится и ужасно волнуется, хотя по нему было видно, что каждое хорошее слово в адрес «мистера Копа» давалось ему с большим трудом. Все-таки Моз был добрый, сколько бы Питер не твердил, что «этот странный парень» на неправильной стороне закона... Нил поерзал, сердито утёр снова набежавшие на глаза слезы рукавом пижамы и постарался дышать глубоко и размеренно, чтобы Питер, если среди ночи проснётся и пойдет на кухню, не решил вдруг, что он нарочно не спит, потому что не хочет его слушаться. К удивлению Питера, следующие три недели оказались куда более легкими и приятными, чем он боялся. Может быть, на Нила так повлияла непривычно комфортная обстановка, или же он ещё не вполне оправился от болезни, но он был тих, покладист, не огрызался, не ехидничал, делал уроки, приносил сплошные «А+», даже по ненавистной физкультуре, мыл за собой посуду и безропотно уплетал на завтрак подгоревшую яичницу. Поначалу Питер грешным делом думал, что мальчишка что-то замышляет — уж совсем это не походило на его обычное шумное гиперактивное поведение. Но Джун, пару раз поболтав с Нилом о погоде, искусстве и прочей ничего не значащей чепухе, уверенно заявила, что тот совершенно чист, и со стороны Питера крайне некрасиво его в чём-то подозревать. Ситуация немного прояснилась вечером третьей совместной пятницы. Озверевший после двойного дежурства и последующей беготни по десяткам кабинетов с одинаковыми равнодушными людьми в них (бумаги ему по-прежнему не подписывали, требуя полноценного разбирательства и судебного процесса, ведь «мать ребёнка жива, и с ней ему наверняка будет лучше, чем с каким-то незнакомым подозрительным типом, что значит ужасные условия, о чем вы, ой, да вы преувеличиваете!..»), Питер с трудом дотащил потяжелевшее на пару тонн тело до дивана, рухнул поверх нилова пледа, не глядя, включил телевизор, прикрыл глаза и откинулся на спинку. Следовало хотя бы разуться, но для этого пришлось бы совершать лишние движения... нет, обувь определенно могла подождать. Нил уже вернулся домой. Судя по лежавшему у дивана альбому, он недавно пришёл с кружка рисования и сейчас заканчивал очередную свою работу. Питер поразмышлял лениво, стоит ли без спроса подбирать и листать альбом: Нил никогда не прятал специально свои рисунки, но и показывал по собственной воле не часто, если только не рисовал что-то специально для Питера. Будет ли это вторжением в частную жизнь? Или это нормальное проявление интереса к жизни уже почти своего ребёнка? Питер никогда не разбирался в подобных тонкостях, но здравый смысл подсказывал, что всё-таки стоит спросить владельца альбома. Питер повернул голову в сторону кухни, где последние пятнадцать минут булькала вода, и тихонько позвякивали кружки-ложки, и крикнул: - Эм, Нил?.. Следующие события заставили Питера пожалеть о том, что в квартире не сидел тот премерзкий тип, проводившего ежегодную оценку физического состояния полицейских. Потому что если бы он увидел, как в ответ на раздавшийся ужасающий звон и грохот Питер перемахнул через диван и в два прыжка оказался на кухне, едва не выбив плечом дверь, то выписал бы ему пожизненную справку о годности к службе. На кухне обнаружились: открытый кран с текущей из него водой - одна штука; табурет со стоящим на нем мальчиком - одна штука; гора разноцветных осколков на полу — три штуки, не считая укатившихся под стол черепков покрупнее. Питеру понадобилось несколько секунд на то, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, разжать руку, стиснувшую рукоять невесть когда выхваченного из кобуры пистолета и удостовериться в том, что в дом никто не пытался залезть. Мысленно поблагодарив свою лень за то, что он не успел снять ботинки, он прямо по осколкам прохрустел к замершему на месте ошалело моргающему Нилу, осторожно подхватил его на руки и вынес в коридор. - Поздравляю, - резюмировал он, поставив Нила на пол и еще раз заглянув на кухню. - Похоже, ты одним махом избавил нас от всей имеющейся в доме посуды, включая свою любимую кружку с бегемотиками. Тебе не приходило в голову, что лезть на табурет, составив все тарелки в одну гигансткую стопку — далеко не лучшая идея? - рыкнул он. Наверное, стоило для порядка еще и уши Нилу надрать, но у Питера все еще тряслись руки, и... И, кроме того, Нил и без того моргнул ещё пару раз, уставился на Питера широко распахнутыми синими глазами, шмыгнул носом и заревел. Громко, во весь голос, всхлипывая и размазывая слезы по щекам. Питер ненавидел плачущих женщин. Оказалось, плачущие дети были ничуть не лучше. Что с ним теперь делать? Пустившему слезу сослуживцу он налил бы виски и посоветовал быть мужиком, но это же ребёнок!.. «Да, ребёнок, который только что до полусмерти перепугался и, возможно, поранился — ты даже не проверил, дурья твоя башка! - а ты на него с обвинениями. Молодец, Питер! Педагог от бога, ничего не скажешь!» Питер неловко обнял Нила, прижал к себе, погладил по отросшим волосам, по вздрагивающей спине, забормотал что-то в духе «шшш, всё хорошо, не плачь»... разве что колыбельную петь не начал, как маленькому. То ли это подействовало, то ли Нил сам очень старался успокоиться, но через пару минут он стал плакать намного тише. Питер рискнул оторвать его от себя и усадить на диван и сбегал на кухню — закрыть кран и принести воды. Нил благодарно вцепился в кружку и опустошил её в несколько глотков. После этого всхлипы пошли на убыль, а потом и икота прекратилась. Еще минут пять они посидели в тишине, которую нарушали питерово шумное дыхание и нилово шмыганье носом. Потом Нил осторожно заговорил. - Я не нарочно, - дрожащим голосом сказал он. - Если бы ты это нарочно сделал, я бы с тобой не так разговаривал, - мрачно ответил Питер, пытаясь понять, злится он на Нила, на себя или на вселенную в целом. - Я, я просто помыл и хотел убрать, а табурет шатался, и тут ты крикнул, я дёрнулся, и все пос-сыпал-лось... – нижняя губа Нила снова задрожала. - Угу. То есть, теперь я еще и виноват, - вздохнул Питер, подсаживаясь к Нилу поближе и снова его приобнимая. Тот благодарно уткнулся носом ему в плечо и засопел. - Я завалил, да? - тихонько спросил он, снова более-менее успокаиваясь. - ...а? - непонимающе переспросил Питер. - Испытательный срок, - вздохнув, пробормотал Нил. - Я завалил? Только честно. Обещаю, реветь не буду. Питеру понадобилось еще три долгие минуты, чтобы шестерёнки в его голове со скрипом встали на свои места, и в памяти всплыл разговор трехнедельной давности. Тот самый, да. Где он подобрал такую удачную, на его взгляд, метафору, для того, чтобы объяснить Нилу свою не менее удачную идею. Молодец, Питер. Просто умничка. - Так, - он отстранил Нила от себя и решительно встряхнул за плечи, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза. - А теперь слушай сюда. _Ты_ ничего не заваливал, понятно? Потому что _для тебя_ никакого испытательного срока не назначалось. - Ты сказал... - захлопал ресницами Нил. - Молчать! - скомандовал Питер, и Нил послушно заткнулся. Он вообще последнее время стал послушным. Пугающе послушным. Довёл ребёнка! - Я сказал, да, я помню. Тест-драйв и всё такое. Вот только ты всё понял неправильно. Нил опять заморгал, но сказать ничего не решился. - Это не для тебя была проверка, а для меня, - Питер устало потер переносицу. - Смогу ли я о тебе заботиться. Будет ли тебе у меня хорошо. Разрешат ли мне тебя оставить, в конце концов! Но ты-то причём? Нил снова заморгал — непонимающе. - Я не просил себе твою послушную и примерную копию, - раздраженно пояснил Питер и поспешно пояснил: - То есть, послушание - это здорово. Но в меру. В смысле... просто будь самим собой. Знаю, знаю, это банальщина, но это правда. Я в любом случае ни за что от тебя не откажусь, пока буду уверен, что тут тебе лучше, чем где-то еще. Пойми, малыш, - ласковое обращение вырвалось само собой, но поправляться Питер мужественно не стал. - Мне главное, чтобы ты был счастлив. Неважно, со мной или без меня... - С тобой, - немедленно выпалил Нил и испуганно прикрыл рот ладошкой: - Ой. Ты не договорил. Извини, не хотел перебивать. - Ерунда, - отмахнулся Питер. - Всё равно я не слишком-то хорош в подобных беседах... я надеюсь, смысл до тебя дошёл? Нил неуверенно кивнул. - Точно? - подозрительно уточнил Питер. - Да, - снова закивал Нил. - Чудно. Тогда брысь в ванну умываться, а я пойду собирать осколки, - Питер вздохнул, взъерошил Нилу волосы и направился на кухню. Нил проводил его своей лучшей солнечной улыбкой. Окончательно Питер уверился в том, что Нил его понял, когда поутру тот попытался отбиться подушкой, когда Питер стал будить его в школу, потом, сморщив нос, отказался от пересоленной овсянки, вытребовал себе медовые хлопья и рассыпал половину их по столу, пытаясь выудить со дна шерифскую звезду. Питеру пришлось сбежать в ванную, якобы для того, чтобы стряхнуть с себя крошки хлопьев, а на деле — чтобы убрать с лица довольную улыбку и сделать серьезную мину, более подходящую к последовавшей воспитательной беседе. Судя по ответному демонстративно невинному взгляду Нила, полностью от улыбки избавиться не удалось. В дни сбора документации Питер ненавидел людей больше, чем когда-либо раньше. Заниматься этим пришлось уже после Нового Года, неохотно выныривая из зимних праздников. Питер отвлекался, вспоминал, как они с Нилом играли в снежки, лепили снеговика и разговаривали о звёздах, как тот радовался, когда получил настоящие, красивые, большие, бескорыстные подарки, и ненавидел людей за то, что они не хотели подписывать бумаги. Ему настойчиво твердили, что он – “человек с улицы”, а потому не имеет никакого права внезапно усыновить ребёнка, у которого есть мать. - Вы в порядке? – неуверенно спросил Джонс, глядя на то, как измученный Питер пьёт очередную кружку кофе и злобным взглядом сверлит какие-то бумаги. - Я похож на человека, у которого всё в порядке? – мрачно задал встречный вопрос он. - Не очень, если честно, - покаянным голосом признал глупость своего вопроса Джонс. – А что случилось? - Я хочу усыновить Нила. Но мне упорно не дают это сделать. Я что, похож на педофила? – в отчаянье поинтересовался у коллеги Питер. – Может быть, на маньяка? Или, возможно, каннибала? Впрочем, что я спрашиваю: даже если ты ответишь “нет”, они скажут, что твоё мнение предвзято или что я тебя подкупил. Договорился по старой дружбе, мол, скажи, что я нормальный. А потом, видимо, тебе ноги, мне – руки, а всё остальное – на чёрный рынок. - Вы хотите усыновить Нила? Того мальчугана, который за вами таскается постоянно? - Тебя что-то удивляет? - Да, я думал, вы уже давно… Питер не донёс до рта кружку, а потом и вовсе опустил её, озадаченный такими новостями. То есть, все давно считали их за отца и сына, и только они вдвоём до последнего момента не понимали этого? Надо же было быть таким слепцом!.. Нил, наверное, не раз об этом думал, а вот его подобная мысль посетила только несколько недель назад. Тест-драйв продолжался, на дворе уютно расположился февраль, а дело всё не двигалось с места. И это ужасно раздражало. - В общем, посоветуйтесь с Дайаной, - так и не получив вербальной реакции на свои слова, предложил Джонс. – Кажется, у неё девушка в этой сфере крутится. Можно ускорить дело. Не надавить, просто мягко намекнуть. Питер невидящим взглядом уставился на надпись “Коп #1” на кружке, затем встрепенулся и кивнул, вымученно улыбнувшись: - Спасибо. - Вы хотите усыновить Нила? – озадаченно спросила Дайана, едва он объяснил ей, чего хочет добиться. - Дай угадаю: ты тоже думала, что я уже давно это сделал? – стараясь не удивляться, уточнил Питер. Именно поэтому ответ “да” уже не стал для него полной неожиданностью. - Так ты поможешь? - Бога ради, босс. Только готовьте квартиру. После того, как инспекция пройдётся по месту, где он жил с матерью, они нагрянут к вам. Любая потенциальная опасность для ребёнка в вашем доме станет минусом, который они смогут использовать в суде. Вот тогда-то Питер и схватился за голову. Квартира его никогда не походила на надлежащее пристанище для ребёнка. У него даже не было второй комнаты, чтобы заселить туда Нила: тот спал на диване в холле. Но они там всё устроили: тумбочка со всеми необходимыми вещами находилась поблизости, и мальчик не мог об неё удариться, ворочаясь во сне и раскидывая руки. Вещи они разложили по ящикам: в одном – рисовальные принадлежности, в другом – комиксы, в третьем – учебники, тетради, ручки и прочая канцелярская мелочь, в четвёртом - одежда, пока немногочисленная, но это же временно! Именно это Питер и лепетал, чуть ли не заламывая руки, словно домохозяйка с деликатной проблемой, когда к нему пришла инспекция. Нагрянула она с утра, но, к её чести, запланировано: об этом визите Питера уведомили как по телефону, так и по почте, официальным письмом. Нил учился, и никто не вертелся под ногами, не задавал вопросы и не отвлекал внимание. - Мистер Бёрк, - окликнул его мужчина в очках и с блокнотом наизготовку, - забираете ли вы Нила из школы? - Нет, - неслышно сглотнув, ответил Питер. - А собираетесь? – помимо мистера Томпсона (так, кажется, его звали), на него уставились все остальные члены инспекции: две женщины, одна средних лет, другая немного старше, и ещё один мужчина, полноватый, с бородкой и складкой на лбу, видимо, призванной выразить его недовольство ситуацией. Питер представлял, как это должно было выглядеть в глазах людей, которые принимали очень важное решение и предоставляли потом отчёты суду, но всё равно сказал честно: - Нет. Впрочем, тут же попытался исправить положение: - То есть, понимаете, моя работа… но он приходит ко мне сам после учёбы и… он под моим присмотром… В выходные я обязательно… Всё это звучало жалко и неуверенно, и Питер сцепил пальцы в замок, почувствовав, что они дрожат. Он чертовски волновался, а это ведь даже близко не стояло к суду. Все четверо тут же застрочили в своих блокнотах. - Вы готовите ему еду? – оказавшись на кухне, тут же задал вопрос мистер Томпсон. - Ужины, - стараясь окинуть кухню взглядом члена инспекции и понять, что им может здесь не понравиться, тут же откликнулся Питер. - А завтраки и обеды? – вклинилась в допрос женщина средних лет – миссис Винтерс. - Завтраки он получает в школе… - А в выходные дни и каникулы? – перебила она. - …а обедом у него служат хот-доги из закусочной по дороге в участок, - словно не заметив этого, закончил Питер и добавил: - По утрам в выходные он ест хлопья и очень любит вытаскивать бесплатные игрушки из упаковки. - Откуда у него деньги на хот-доги? – недоумённо спросила вторая – миссис Криспин. - Я даю ему деньги, - хмыкнул Питер. Это же очевидно!.. - Вы настолько обеспечены, что можете давать деньги чужому ребёнку? – наконец, подал голос мистер Гловер, тот самый, с бородкой. - Он не чужой для меня ребёнок, - процедил Питер. – И моих денег хватит, чтобы обеспечить Нила всем необходимым. - Рядовым полицейским нынче так много платят? – не отставал тот. - Могу представить вам отчёт о моих доходах. - Будьте добры. Инспекция терзала его по любому поводу, как и предсказывала Дайана, и под конец этого обхода (казалось бы, что можно так долго рассматривать в однокомнатной квартире?) Питер чувствовал себя истощённым как морально, так и физически. Хотелось выхлебать все запасы кофе, что имелись в доме, а потом долго и вдумчиво сидеть в тишине и одиночестве, пытаясь привыкнуть к тому, что каждая мелочь не подвергается тщательному изучению, а потом хозяина этой мелочи не забрасывают сотней вопросов. - Простите за эту дотошность, мистер Бёрк, - Томпсон задержался в дверях и сочувствующе улыбнулся Питеру. - Мы понимаем, что вы хотите для него только лучшего. За вас замолвили слово, и мы верим, что у вас получится. Но поймите: судья будет задавать все те же вопросы, и, если вы занервничаете и не сможете предоставить контраргументы на все его возражения и сомнения, вердикт будет не в вашу пользу. Питер закрыл за ним дверь, глубоко вдохнул-выдохнул и потёр лицо руками: оказывается, ад ждал его впереди, а это – всего лишь подобие тренировки. В начале марта миссис Кэффри лишили родительских прав. - Она была другой раньше, - только и сказал Нил, узнав об этом, и отошёл к окну, глядя на шумный город. Ездили машины, спешили по своим делам людям. Питер встал со стула и подошёл к нему: - Ключевое слово здесь “раньше”. Я верю, ты любишь её, несмотря на её поведение, но она не может обеспечить тебя, Нил. А воровство – это не выход. Вероятность, шанс, возможность, но не выход. Тебя бы поймали, посадили в тюрьму… - Там, наверное, почти как в приюте: чистая одежда и трёхразовое питание, - мальчик передразнил его, намекая на тот разговор, что произошёл между ними в канун Нового Года. “Так дальше продолжаться не может”. Вот что Питер тогда сказал. - Ах ты маленький чертёнок! – воскликнул он, подхватил Нила на руки и закружил по комнате. Видя его счастливую, солнечную улыбку, Питер понимал, что не хочет это терять. А на конец марта назначили судебное разбирательство. За него болел весь участок, а Хьюз, подписывая разрешение на выходной, тихо заметил, что тоже думал, будто они давно стали отцом и сыном. Питер потратился на костюм и галстук для себя и Нила, попытался причесать растрёпанные волосы последнего, но тот упирался, и процедуру пришлось бросить, почти не начиная. Конечно, Питер волновался. Он собирался отстаивать своё право на ребёнка, которого каких-то полгода назад только встретил. Судья действительно спрашивал всё то же, что и члены инспекции. Питер отвечал чётко и уверенно, но пальцы его, которые он снова сцепил в замок, дрожали, и он понимал, что аргументация у него слабая. “Да, ребёнку десять лет, и он уже довольно самостоятельный, но чем вы лучше, если не можете ухаживать за ним? У вас напряжённый график работы, вас могут выдернуть в любой момент”… Что на такое ответить? Что он обязательно пойдёт работать клерком, как только суд решит в его пользу? Или продавцом мороженого? По его мнению, в мире не существовало работы, на которой много платили и при этом мало работали. Чисто физически невозможно, имея в контракте условие о восьмичасовом рабочем дне, забирать вовремя ребёнка из школы. Если только не работать с двенадцати ночи до восьми утра, потом отсыпаться за три-четыре часа и функционировать весь оставшийся день. А если у ребёнка кошмары? А если он заболеет? А если… Поле очередного вопроса Нил вскочил со своего места, подбежал к Питеру и воинственно заявил судье: - Послушайте, вы не имеете права оценивать его! Что вам скажут все эти бумажки?! Зарабатывает пять баксов в час, оканчивал колледж Святой Девы Марии, рост – шесть футов, вес – сто сорок девять фунтов… Фигня всё это. Он должен был отправить меня на воспитательную беседу, а потом пнуть домой и забыть, что я вообще существую. Вместо этого он уже на второй день знакомства спросил, почему я до сих пор не заявил о своём положении в соцслужбу. - Нил, - Питер дёрнул его за рукав пиджака, стараясь урезонить. - Не останавливай меня! – тот выдернул руку. – Я благодарен тебе за всё, что ты делал и продолжаешь делать для меня, и мне не нужен никто другой, а эти люди рассматривают тебя, как товар на полке в магазине, и говорят, что у тебя вот тут трещина и вот здесь царапина. Я выбрал тебя, и точка! - Нил, послушай меня, - Питер развернул мальчика к себе и заглянул в его яростно блестевшие голубые глаза. – Эти люди знают, что делают. И их выбор будет самым правильным. Давай доверимся им. - Если что, - тот обнял его за шею и прошептал на ухо, - я сбегу из приюта к тебе. Они ведь не будут ловить меня вечно? Питер против воли улыбнулся и потрепал его по волосам: - Уверен, тебя не удержат никакие замки и двери. - Мы можем продолжить? – бесстрастно поинтересовался судья, когда Нил отстранился и вернулся на своё место. - Простите, ваша честь, разумеется, - кивнул Питер. -…суд решил удовлетворить просьбу мистера Бёрка и позволить ему усыновить Нила Кэффри. И словно огромный груз сняли с плеч. Питер заключил в объятия подбежавшего к нему Нила и облегчённо рассмеялся. - Теперь я могу называть тебя папой? – радостно спросил тот, и Питер, скрывая слёзы радости, поцеловал его в макушку, зарылся носом в волосы: - Да.