Сегодня ты не уйдёшь

Серёжа ведёт трансляцию, Стас, Дима, все остальные дружно о чём-то спорят, пока Арсений хмуро сидит в телефоне, перечитывая переписки с Шастуном. Те, которые ещё не удалил. А тот, между прочим, сидит совсем рядом, прижимаясь бедрами к Арсу, словно специально. «Просто диван очень маленький», — повторяет он про себя снова и снова, пытаясь уловить суть разговора и стать снова душой компании. Ещё и эти трансляции… «Артон», господи, да как они вообще об этом додумались?! Неужели настолько очевидно? В любом случае, живут парни не где-то, а именно в России, чей менталитет не даёт им спокойно быть теми, кем хочется. А кем им хочется? Ладно Арсений, разведённый, ничем никому не обязанный мужчина в расцвете сил, захотелось ему чего-то новенького, чего-то с ростом метр девяносто семь, например, но Антон это же просто сгусток гомофобии с вечными бабами под одеялом. И угораздило же Попова в это вляпаться. — Ладно ребят, давайте расходиться! Голос из толпы вещал отличные мысли: разойтись, уснуть и желательно не проснуться. Как же это все достало, их отношения это даже не «перепихнуться и забыть», это видеть его каждый день, знать, что он терпеть не может сложившуюся ситуацию, а потом подставлять зад той же ночью. Отвратительно и ненормально, и Арс ничего не может с этим поделать, ведь он, блять, влюбился по самые уши. Фотография на память, разборки кто куда идёт ночевать, Арсений что-то громко объясняет. Что угодно, лишь бы забыться. — Ребят, мой номер наверху если что, 345, и утром жду всех у машины. Он это сказал, чтобы от него отстали и дали уйти, просто свалить под шумок, без «куда?» и «зачем?», ведь он просто напросто не выдерживает. Уже заходя в лифт, надеясь подняться одному, и перед тем как туда же впихивается Серёжа, с его гудящим едкими комментариями телефоном, Арс слышит слова, смысл которых вызывает желание обмотаться проводом от наушников, лежащими в левом кармане джинс, и повеситься прямо в этом долбанном лифте: — Шаст, а ты-то где расположился? — Наверху. И двери захлопнулись, и снова пришлось играть веселого петербуржца, несущего чушь и переворачивающего таблички на номерах. «Не беспокоить», — хочется сдублировать миллион раз и наклеить себе на лоб, специально для некоторых. Просидев у Матвиенко где-то с полчаса, где они отвечали на вопросы, смотрели мультики (чертова Даша-путешественница), порно, где Арсению пришлось делать вид, что ему пришлись по душе именно эти туповатые блондинки и брюнетки с экрана, а не один туповатый шатен с зелёными глазами. Этими сраными зелёными глазами, которые смотрят с издевкой, давая понять, что большего, чем то, что есть сейчас он не получит и отказаться тоже не сможет. Сука. В четвёртом часу утра он уже брёл по темному коридору своего этажа, нервно крутя кольцо на левой руке, подаренное именно им. Арс не любил кольца, но это носил. Это, и ещё обручальное, чтобы избежать очередных нападок шипперов. Глупые дети, иногда все доходит до абсурда, они даже не представляют, что происходит за кулисами «импровизации», наивно представляя их гомосексуальную свадьбу. Ну не ломать же их надежды, не говорить же им, что они просто трахаются как никогда и ни с кем раньше, до изнеможения, выкрикивая несуразные вещи, а потом расходятся по разным комнатам, квартирам, городам, изредка отправляя сообщения типа: «Я приеду сегодня в 12:00». Ломать надежды может только Антон и только Арсению. Наконец-то он добрался до нужного номера, выловил ключ из кармана и, обнаруживая, что дверь открыта, лениво толкая ее, зашёл внутрь. В помещении пахло чистым бельём, сложённым заботливой рукой горничной, свежим уличным воздухом от приоткрытой форточки и… Антоном? Что? Ногой пиная дверь, он зачем-то закрывает ее на замок, как-будто есть кому входить, и ему страшно зайти за угол коридора, ведь оттуда идёт свет, и тут два варианта: либо Арс забыл его выключить, что скорее всего, ведь он даже сам номер второпях не запер, либо там кто-то обосновался. Кто-то, кто пользуется всегда одним и тем же одеколоном с приятным ароматом мускатного ореха и бергамота. Он знал этот запах наизусть, но просто не хотел принимать факта. Все-таки он делает шаг, а потом ещё один, и так до тех пор, пока перед глазами не предстанет Шастун, собственной персоной, нагло читая его книгу, нагло расположившись на его двухспальный кровати и нагло закинув ногу на ногу. Он был просто огромным пятном наглости, заляпавшим своим до одури сексуальным мускатом невинные простыни Арса. Заметив мужчину, он закрыл книгу, положил ее на прикроватную тумбочку и как можно вальяжнее встал с постели. «Ты такой мудак, просто невероятный!» — мелькало в голове Попова, который замер как вкопанный и не отводил взгляда от парня. Он над ним издевается? Зачем он пришёл?! Хотя оно понятно — потрахаться, просто перепихнуться, ведь им обоим это нравится, но не больше, чувств-то, конечно, ни у кого нет. — Ты что здесь забыл? — как-то неожиданно жёстко рявкнул Арсений, облокачиваясь левым плечом на стену, не решаясь сделать ни единого дальше в помещение. — Как грубо, Арс, — он поморщился, но тут же криво усмехнулся, и похотливо оглядел брюнета с головы до ног, — ты прекрасно понимаешь, зачем я здесь… — Понимаю, — Арсений краем глаза замечает, что в штанах Антона уже образовался приличный стояк, который он даже не пытался прикрыть, — но я не хочу. — Не хочешь? — Нет. — Не стыдно врать самому себе? — Шастун опустил взгляд и довольно облизнул губы, когда обнаружил у Попова такую же реакцию как у себя. «Это все просто физиология». — Иди к черту, Шаст! После этих слов он не ушёл. Он даже не сделал ни шагу назад, наоборот, он приближался все ближе и ближе, ломая расстояние и самого Арсения. Потому что этот самодовольный комик знал, что стоит ему сделать лишь пару определенных действий, как Арс забудется, потеряется в нем и им сново будет хорошо. До поры до времени. Пока брюнет строил недотрогу, всем видом показывая насколько ему плевать, Шастун преспокойно положил свою руку на член Арсения, заставляя того медленно и тяжело выдохнуть. И он не стал ее убирать, непроизвольно толкнулся вперед, прося о большем, неприкосновенность как рукой сняло. «Бесхребетная шлюха» — вот что он думал о себе в тот момент, когда Антон расстегивал ремень его джинс, прижимая лопатками к стене. Он снова делает это, снова позволяет пользоваться собой, осознавая, что потом будет невыносимо больно. А ещё он понимает, что будет делать это опять и опять, потому что Шастуна всегда мало, его недостаточно, он необходим словно воздух, горячий воздух пустыни: жаркий и сухой, обжигающий лёгкие, но необходимый, чтобы выжить. Они целуются; рвано, жадно, то и дело прикусывая губы до крови, а потом зализывая ранку. Арс вымещает душевную боль, стараясь причинить физическую, но делает все лишь страстнее, желаннее и горячее. Стоя все у той же стены рука Антона ласкает орган мужчины через чёрные боксеры, доставляя сдержанное удовольствие, заставляя хотеть друг друга ещё больше, хотя казалось, что дальше некуда. Когда он стягивает вниз и их, накрывая ладонью голую плоть, Арсений издаёт тихий стон, заглушаемый языком Шастуна. — На тебе слишком много одежды, — Попов разрывает поцелуй и так же резко сдергивает джинсы шатена, снимая толстовку и подталкивая того к кровати. Когда Шаст упирается задней частью колен в кровать, он смело падает назад, увлекая за собой Арсения. Пододвигаясь ближе к изголовью, парни скидывают последние вещи, оставаясь абсолютно нагими, и ни чуть не стесняясь, они восхищались телами друг друга, всегда. Как только с одеждой было покончено, Антон захотел взять дело в свои руки, как собственно и всегда, но нет, мальчик, не сегодня, ведь Арсений зол, зол и до невозможности возбуждён, так что он прерывает его попытки, медленно усаживаясь сверху. Прямо так, сразу и без подготовки, а смазкой выступает лишь слюна; это больно, действительно больно, Арс закрывает глаза и поджимает губы, потихоньку насаживаясь глубже и глубже, заставляя Антона одновременно беспокоиться за него и в тоже время от ощущений этой приятной тесноты сжимать пальцами покрывало. Наконец, привыкнув к наполненности, брюнет начал двигаться быстрее, смелее, то и дело нагибаясь к груди парня, чтобы поставить багровую метку. Комнату наполняли пошлые звуки, стоны, ругательства и выкрикиваемые имена, это были звуки секса, грязного секса без взаимной любви. Что именно это были за чувства не знал никто, они знали лишь, что это надолго, это просто так не закончится, сколько бы Арсений не утверждал обратное. Чувствуя скорую разрядку, Антон взял член Арса и ему хватило пары движений, чтобы почувствовать тёплую вязкую жидкость в своей ладони, и услышать громкий, чувственный стон, от которого через пару толчков кончил и он. Попов изнеможенно слез с парня и подал ему пачку салфеток, откидываясь на подушки и натягивая на голое, разгоряченное тело тонкое одеяло. — Да ты подготовился… — он усмехнулся, пока вытирал руки, отставил салфетки и начал искать глазами, куда они в порыве закинули его белье. Обнаружив искомое за небольшим пуфиком около кровати, Шастун уже было собирался встать, одеться и уйти, как он делал и всегда, но его остановила крепкая хватка на талии. — Ты сегодня не уйдёшь. — С чего бы это? Ему не нужен был ответ, хватило полных боли глаз, которые бы не приняли отказ. Он молча лёг рядом, залезая под одеяло и прижимаясь к Арсению всем телом, только этой ночью, сегодня и никогда больше, мир не рухнет, если они поспят вместе пару часов до рассвета, с переплетенными ногами и закинутой на грудь рукой, всего один раз, до того момента как они проснутся и снова станут просто коллегами, вплоть до очередной ночи. Это причиняет боль, вызывает страдание, физическое и душевное, но никто из них не знает ничего прекраснее, чем находиться вдвоем под одним одеялом.