Хочешь яблоко?

— Хочешь яблоко? Мила обернулась. Парень был совершенно не похож на тех, с кем она обычно встречалась — холёных мужчин в дорогих костюмах. Загорелый, в запылённой одежде, со свежей царапиной на подбородке и длинными взлохмаченными ветром волосами, с открытым, весёлым и чуть нахальным взглядом голубых глаз — он странно не подходил для бизнес-района в рабочий полдень. Но его улыбка была такой широкой и искренней, а огромное красное яблоко на ладони выглядело так аппетитно, что вместо ответа, которым Мила обычно осаждала желающих познакомиться на улице, с губ сорвалось совсем другое: — Яблоко? Хочу! Парень улыбнулся ещё шире, подбросил яблоко вверх, и Мила, протянув руки, неожиданно поймала — гладкое, тяжёлое, пахнущее летом и солнцем, глянцево-красное. Она засмотрелась на это яблоко, а парень тем временем достал ещё одно из рюкзака за спиной и с наслаждением вцепился в него зубами. — Итак... — с набитым ртом произнёс он, словно продолжая начатую раньше беседу. — И где же это я оказался? Мила уставилась на него. Много вопросов ей задавали за всю её жизнь, но такого не бывало. «Блин, ещё торчков на мою голову не хватало», — скривилась она, но тяжёлое яблоко в руках почему-то настраивало на миролюбивый лад, поэтому Мила ответила: — В каком смысле «где»? Парень кивнул куда-то в сторону, и только тогда Мила заметила мотоцикл — такой же пыльный, как его владелец, и такой же неуместный среди дорогих машин представительского класса. — Я катаюсь, — объяснил он, обкусывая яблоко. — Езжу из города в город, смотрю на людей. Познавательно. — Путешественник, — расшифровала она, всё-таки решаясь откусить от своего. На вкус яблоко оказалось таким же чудесным, как и на вид: сладкое, истекающее соком, с тающей во рту мякотью и чуть терпковатой кожицей. Если яблоки бывали идеальными — то именно такое попалось ей сегодня. — Ага, — парень кивнул, слизнул налипшую на губу красную кожицу и снова улыбнулся. — Я Мило. — Мила, — отозвалась она, слегка удивившись. Не то чтобы её имя — тем более в мужской форме — было очень популярным, так что вероятность вот так вот просто встретить на улице тёзку для неё стремилась к нулю. Но следовало признать — она как-то совершенно неожиданно почувствовала родство душ с этим простецким путешественником. И что было тому причиной — имя, яблоко или его открытая, почти детская улыбка — Мила сказать не могла. — Почти тёзки, — обрадовался он и запустил руку в свой рюкзак. — На тебе ещё яблоко в честь этого. Ты знаешь, что наше имя с греческого переводится именно так? — Так ты не только путешественник, но и знаток греческого, — Мила прищурилась, но второе яблоко — точно такое же огромное и красное — взяла. — А что ещё ты умеешь, Мило-раздающий-яблоки-женщинам-в центре-пафосного-бизнес-района? Он повертел головой по сторонам, рассматривая многоэтажные офисы. Потом поднял руку и взлохматил и так стоящие дыбом волнистые пряди. — Умею готовить сто шесть блюд из яблок. Умею из-за спины достать пальцами ноги до макушки. Умею делать классный маникюр. Умею драться и умею останавливать кровь. Умею давать советы, но не очень умею им следовать. Так пойдёт? Она улыбнулась. Да, этот парень был совершенно не похож на всех, с кем она когда-либо встречалась... наверное, зря она обходила таких стороной. Очень зря. Давно ей не было так легко и интересно с парнем, знакомым от силы две минуты. Голубые глаза сверкнули, словно Мило почувствовал её настроение. — Хочешь все мои яблоки, Мила? — Ого, сколько, — Соня перегнулась через свой стол, с удивлением рассматривая пакет огромных ярко-красных яблок. — Не думала, что ты вместо обычного бизнес-ланча на фруктовый рынок пойдёшь. Мила пожала плечами. — Бери, если хочешь. Это мне подарили. — Подарили? — изумилась Соня. — Мешок яблок? — Да. Кого только не встретишь, отправившись на обед. — Я думала, ты меньше, чем бриллианты, от мужчин не берёшь. Мила фыркнула, садясь за стол. — Очень симпатичный парень попался. Путешественник. Такой... светлый, что ли. После всех мудаков утреннего совещания я с ним душой отдохнула. Соня встала, одёрнула юбку, пригладила волосы. Это в ней всегда подспудно раздражало Милу: почему-то она воспринимала это как нервозность и ненавидела всеми фибрами души. — Точно можно взять? — Да бери, сказала уже. Соня взяла яблоко, откусила. Постояла возле стола, пережёвывая, но узнать её мнение о вкусе Миле не довелось: у Сони зазвонил телефон, и она, не выпуская яблока из рук, кинулась к трезвонившей трубке. — Да? Что? — её плечи опустились. — Серьёзно? Хорошо, я сейчас приеду, — она нажала кнопку отбоя и уставилась на Милу умоляющими глазищами. Та вздохнула. В общем и целом Соня была хоть и неопытной, но беспроблемной коллегой. Кроме таких дней. — Прикрой меня, — Соня сложила руки в умоляющем жесте — насколько позволяло надкусанное яблоко в правой. — Опять малой начудил, подрался с кем-то. Мила тоже взяла себе одно. Сама Соня была беспроблемной, хоть и излишне нервозной, но у Сони имелся младший брат. И вот этот брат регулярно заставлял поволноваться не только саму Соню, но и Милу, вынужденную прикрывать её отлучки. — Ладно, иди, — буркнула Мила и уже в спину убегающей Сони крикнула: — С тебя бутылка! Услышала та или нет — но не обернулась. Мила грустно вздохнула, включила монитор и углубилась в договор, рассеянно обгрызая яблоко. Ещё одно взял начальник, подошедший, чтобы выдать ещё порцию работы. А потом забежал за добавкой — «Сладкое, где вы купили такие?..» По яблоку похватали айтишники, которым срочно понадобилась юридическая консультация в сфере защиты труда. Мила прочла лекцию, а заодно угостила их — ну не зажимать же было такие вкусные яблоки? Два яблока — «Себе и малому» — забрала вернувшаяся с бутылкой вина Соня. Бутылку Мила спрятала в ящик, а вот в очередной раз потянувшись к пакету, обнаружила, что её — и всех остальных — усилия по уничтожению фруктов привели к закономерному результату. На дне лежали всего два яблока, а между ними — сложенная во много раз бумажка. Заинтригованная Мила достала её, развернула. На вырванном из блокнота листке не было ни имени, ни адреса. Только ряд цифр. Мила достала телефон и открыла набор сообщений. «А у тебя есть ещё яблоки?» Мило снимал посуточно маленькую квартиру в мансарде старого дома на набережной. В этой квартире всё дышало древностью — стены, помнившие ещё времена прабабушки Милы, мебель, не намного более молодая. Мило удивительно вписывался в эту квартиру, словно жил здесь всю жизнь. Всегда весёлый, беззаботный, словно освещающий всё вокруг — он и эту обстановку наполнял теплом, превращая из старой рухляди в благородный антиквариат. Что самое странное, рядом с ним менялась не только старая квартира — Милу тоже это не миновало. Ей, юристу из процветающей фирмы, успешной молодой женщине, в доме которой никогда не было ничего лишнего, которая пускала в свою постель только таких же успешных мужчин — с ним вечно хотелось сотворить что-то дурацкое, и она редко сопротивлялась этому желанию. На вторую встречу она забросила на старый тканевый плафон люстры свой ярко-красный лифчик. Специально целилась, потратила полчаса, но всё-таки зацепила петлёй за ткань. А Мило не стал его снимать, так и остался он там висеть — как памятник оголтелому безрассудству. На четвёртую встречу Мила попросила его научить её водить мотоцикл и немедленно — сразу после объяснений о том, как двигаться и тормозить — въехала в рекламный щит. Пострадала только смазливая блондинка, рекламирующая постельное белье, Мило же чуть не умер от смеха, вытаскивая Милу из-под груды пластика. На пятую встречу Мила согласилась пойти с ним погулять по крыше. Мило, казалось, совершенно не боялся высоты — он стоял на самом краю, смеялся, а ветер рвал его длинные, неровно остриженные волосы. И Миле почему-то тоже не было страшно — она просто знала, знала, что он не упадёт, что он совершенно свободен, а свобода не может погибнуть… И самое странное — Миле казалось, что всё, что она делает — совершенно правильно. Что Мило — это то, чего не хватало в её жизни, чтобы наконец-то стать цельной, стать собой. Что Мило отражает её, как зеркало правды в фантастических книжках, что Мило показывает ту часть её, в которую раньше она боялась смотреть… Днём Мила всё так же надевала строгий костюм с юбкой до середины колена, накладывала неяркий макияж и составляла договора, разъясняя сторонам непонятные юридические тонкости. Ночами она прижималась к его горячему телу, проводила ладонями по загорелой коже, обхватывала ногами его бёдра и жадно отвечала на ласки, чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете. Соня с подозрением косилась на её красные от недосыпа глаза. Миле было плевать. Она не знала, долго ли это продлится, но пока Мило был у неё — она была у Мило. И не собиралась его терять. В один вечер Мило принёс с барахолки ужасную картину. Настоящий китч, нарисованный жуткими ярчайшими красками, кривой и безвкусный. Но на картине была изображена миска яблок, поэтому Мило вознамерился повесить её над кроватью сразу же. Мила сидела на подоконнике, одетая лишь в трусики, и ворчала: — Я не смогу трахаться под этой жутью. — В этой квартире есть ещё ванная. И прихожая. И кухня. И балкон. И выход на крышу. В конце концов, мы можем залезть под кровать — если тебя не смущает пыль, — Мило был непоколебим. Мила хотела было возразить, но тут зазвонил телефон на кровати. Мило не пошевелился: он был слишком занят забиванием гвоздя. — Посмотри, кто звонит, — попросил он, сосредоточенно колотя молотком по шляпке. Мила слезла с подоконника, прошлёпала босыми ногами по пыльному полу и взяла телефон. — «Кардиа», — прочитала она на экране. — Это брат, — буркнул почему-то посерьёзневший Мило. — Возьми. Мила пожала плечами и нажала на кнопку вызова. — Привет, братишка, — услышала весёлый молодой голос, очень похожий на голос Мило, но всё же другой. — Ты где? — Извините, это… это Мила, его девушка. Мило занят, он попросил меня взять трубку. — О, у него завелась девушка? — удивился голос. — Необъяснимые чудеса всё-таки случаются. Пожалуйста, передайте ему, что реваскуляризация миокарда бесполезна, ХСН в моем случае — терминальное состояние, и врачи не видят смысла продолжать. Я тоже не вижу смысла в этих телодвижениях. Передайте Мило, чтобы перезвонил, как только переварит это, но не раньше. — Э… Хорошо, — совершенно сбитая с толку и не понявшая ни слова Мила положила трубку. — Ну что там? — спросил Мило, вешая картину. Мила повторила всю околомедицинскую белиберду и уставилась на него, ожидая объяснений. Мило тяжко вздохнул, положил картину на кровать, сел рядом. Мила устроилась с другой стороны. — Мне надо возвращаться домой. — Твой брат болен? — спросила она. Мило устало потёр глаза. — Да, но… не беспокойся, прошу. Он выздоровеет. А чтобы он быстрее выздоровел, я шлю ему фотографии из всех мест, где бываю, — он посмотрел на картину. — Он тоже любит яблоки… Я съезжу домой и вернусь. Ты и заметить не успеешь, что я куда-то отлучался. Он привычно ясно, солнечно, беззаботно улыбнулся и потянулся к её губам. Мила проснулась среди ночи от внезапного ощущения пустоты. Как оказалось, не случайно: Мило не оказалось рядом. Она растерянно пошарила рукой по кровати — простыни были холодные, как будто он ушёл уже очень давно. Мила встала, набросив одеяло на плечи — раньше она и не замечала, как холодно в этой старой квартире по ночам… Из-за не до конца прикрытой двери ванной в коридор падал косой луч света. Мила на цыпочках прокралась к щели и заглянула в неё. Мило стоял, опустив голову и опираясь руками на раковину. Его лица не видно было за свисавшими волосами, но во всей его позе было что-то неправильное, что-то, что плохо сочеталось с ним — каким Мила привыкла его видеть. Она замерла, боясь даже дышать, а Мило так и стоял, глядя вниз и сжимая фаянс белыми от напряжения руками. Мила закусила губу. Мило поднял голову, и в зеркале отразилось его залитое слезами лицо. Мила листала договор, обращая особое внимание на мелкий шрифт. Вчитывалась внимательно, чтобы не пропустить ни одной самой мелкой детали, но мысли её бродили очень далеко. Мило уехал утром. Оставил ей мешок яблок, ключи от квартиры и ужасную картину. Его улыбка была такой лёгкой и беззаботной, а поведение таким оптимистичным, что Мила почти поверила, что ночная сцена в ванной ей приснилась. Тем более, Мило проснулся в самом радужном и готовом к подвигам настроении и беспрестанно травил анекдоты до самого отъезда. Шеф хвалил её за усердие. Мила вычитывала договор, думая о том, когда именно он притворялся — ночью или утром? Если она сама притворялась днём, становясь настоящей ночью — какая грань Мило была истинной? Улучив свободную минуту, Мила налила чаю и ввела в поисковик «терминальное состояние». — …Мила! Мила! Что с тобой?! Она обнаружила себя сидящей за столом, с чашкой остывшего чая в руках. Соня стояла над ней, и глаза у девчонки были испуганные. — Ты словно оцепенела, не отзывалась, не реагировала… — Соня, — с трудом выговорила она. — Прикроешь меня? Та, похоже, так удивилась, что промолчала, но кивнула уверенно. — Мне нужен отпуск, — Мила встала, одёрнула юбку, поправила волосы. — Прямо сейчас. И, подумав, добавила: — А ещё мне нужна возможность узнать адрес хозяина по номеру его транспортного средства. Корзинка с яблоками оттягивала руку. Мила шла по коридору, ехала в лифте, потом шла по ещё одному коридору. Вокруг сновали медсестры, но ей хватало указателей на стенах. «Хирургия». «Травматология». «Инфекционное отделение». «Токсикологическое отделение». «Кардиология»… Кардиология. Мила повернула в нужный коридор, повертела головой, соображая, в какой стороне восьмая палата. Сориентировавшись, двинулась прямо к ней. Перед дверью помедлила, но потом, отругав себя за нерешительность, вошла. Молодой мужчина, полусидящий на постели в окружении разнообразных пищащих приборов, повернул голову на звук, и вся выдержка понадобилась Миле, чтобы не уронить свою корзинку. — Мило?! Но уже через секунду она поняла, что обозналась. Да, у мужчины были те же черты, те же длинные волнистые непослушные волосы, но их оттенок всё-таки был немного другой. И оттенок глаз тоже: взгляд Мило напоминал о светлой голубизне утреннего неба, тогда как глаза его брата сияли более тёмной, глубокой синевой — цветом васильков или сапфиров. — Вы Мила, да? — спросил он после паузы и улыбнулся точно такой же светлой, чуть хулиганистой улыбкой, как и его брат. — Он много рассказывал. Я Кардиа. — Простите, — Мила подошла, села на стул рядом с кроватью. — Я не знала, что вы близнецы. Мило говорил так, что я подумала, что он младший брат… — А он и есть младший, — отозвался Кардиа. — Минут на двадцать примерно. И всегда этим пользовался во время наших детских драк, используя неопровержимый аргумент «маленьких обижать нельзя». Мила фыркнула, показала на корзинку. — Это вам. Я не знала, что принести, и решила, что яблоки — в самый раз… — Они действительно в самый раз. Давайте сюда, не буду с ним дели… За её спиной хлопнула дверь и послышался очень знакомый голос: — Так, меня не интересуют твои возражения! Операция назначена на понедельник, я на пинках донесу тебя до операционной, если понадобится, и если ты откроешь рот, чтобы сказать… Мило осёкся на полуслове, и повисла тишина. Мила достала из корзинки огромное красное яблоко и только тогда обернулась — чтобы встретиться взглядом с его совершенно обалдевшими глазами. — Хочешь яблоко?..