***
Он идет мягкой летящей походкой по ночному Лондону, улыбаясь прохожим, и бережно придерживая шкатулку из баобабового дерева, украшенную человеческими зубами. Он спешит, почти не замечая ничего вокруг. Под деревянной оболочкой еще теплятся его трофеи, которые он так спешит подарить Хозяину, и нет ничего, что было бы способно остановить его. Кроме… Маленькой девочки, стоящей возле парка и льющей горькие слезы. Ей лет десять, и Луи не может пройти мимо. Сила внутри него намного могущественнее и она подчиняет его природе — а его природа — помогать детям. — Что случилось, милая? — мягко лепечет он, оглаживая пальчиками её прозрачные слезы. — Те парни отобрали мои конфеты, — всхлипывает она. — Я собирала их весь вечер. Он оборачивается и смотрит на четырех парней-подростков, жующих украденные конфеты в прикуску с курением сигарет и выпиванием дешевого алкоголя. Пробудившуюся силу уже не остановить. Луи улыбается, не производя ни движения, ему не обязательно это делать, чтобы наказать. По его коже проходят мурашки, но через секунду мимолетное чувство проходит, а подростков сворачивает от тошноты, и все съеденное ими выходит желчью. Отныне им не суждено будет съесть ни единой конфеты. Девочка в шоке смотрит на происходящее. Луи встает и покидает ее. Он уже опаздывает к Хозяину.***
Тяжелые двери распахиваются перед ним, и Луи даже не смотрит на присутствующих, его улыбка блистательна и адресована она точно не этим жалким людишкам в кабинете Гарри. Он проскальзывает мимо них, будто даже не замечает, пока их лица перекашиваются в возмущении от того, что он посмел их потревожить. Он обходит длинный стол, за которым они сидят и нахально запрыгивает на отдельный ото всех стол Гарри, на что мужчина с непроницаемым лицом не обращает ни малейшего внимания. Единственное, что свидетельствует о том, что он замечает Луи — это рука, тут же устраивающаяся на бедре вассального парня. — Все вон, — спокойно оповещает Гарри. Люди, из числа приспешников Лоа, без лишних вопросов покидают кабинет. — Какой ты невоспитанный, Луи, — бесстрастно обращается к парню Хозяин, заставляя того смеяться. Луи спускается со стола, падая на колени, и прижимаясь к ногам Гарри, на что мужчина тут же оттаивает и забывает о плохом поведении его глупого щенка. Парень устраивает голову на коленях Хозяина и чувствует, как нежные пальцы аккуратно гладят его по волосам. — Ты повеселился? — спрашивает его мужчина довольным голосом. Луи трепещет от ласки и, довольно улыбаясь, качает головой. Он поднимает голову и смотрит на своего Хозяина, его безупречные скульптурные черты лица и глубокие зеленые глаза, в которых скрыта целая бесконечность, неподвластная ни одному человеческому сознанию. Его Хозяин древнее самой жизни. Его Хозяин — сама смерть. Луи встретил его впервые, когда ему только-только исполнилось двадцать. Юный студент, не заботящийся ни о чем, кроме веселья и пьянок с друзьями. Он был одинок душой, потому что его соулмейт все еще не появился. Ему было уже двадцать. По меркам соулмейтов, он должен был давным-давно получить метку, но его кожа была девственно чистой. Это не заботило его слишком сильно, потому что он все равно был еще не готов встретить свою любовь, и это казалось ему в каком-то смысле правильным, что он все еще один. А потом Луи стал свидетелем убийства. Вот так просто бывает порой - неудачное стечение обстоятельств, решение сократить путь, и ты уже стоишь, прячась за стеной, пока какие-то отморозки сносят голову другому человеку. Конечно же, Луи был слишком глуп, чтобы сбежать, и его, несомненно, заметили. Но убивать не стали — приспешники Лоа так не поступают. Они не карают невиновных. Так Луи оказался в особняке Гарри. С перевязанными руками и закрытым кляпом ртом, на коленях перед настоящим, мать его, божеством. Они называли его Барон Суббота, одним из богов смерти, проводников. Но Луи видел лишь безумно красивого мужчину, с яркими изумрудными глазами и губами, как расцветший бутон розы. — Ну и что это такое? — насмешливо сказал тогда Гарри, как только увидел связанного парня посреди своего кабинета. — Отпустите его. Луи выпропроводили из особняка, пригрозив, что стоит ему заявить в полицию и жизни ему не видать. Но Луи уже итак ее не видел без странного мужчины, мысли о котором полностью забили голову Томлинсона. Обычно соулмейты не встречаются до того, как появится метка, но Луи получил свою на следующее утро, и скелет на его руке почему-то дал ему основания полагать, что мужчина по имени Гарри Стайлс, и есть его судьба. Он появился на пороге особняка снова, и на этот раз двери ему были открыты с радушием, а руки не завязывали. — Знаешь что это? — спросил мужчина его тогда. Кожа его становилась все более цианотичной, глазницы словно проваливались, а зрачки темнели. Он показал Луи на свою руку, где красовался свежий рисунок черепа, в глазницах которого распускались розы. — Это твоя жизнь. И теперь она принадлежит мне. У него было слишком много имен, которые ему давали люди, но культ его прошел, а он сам остался. Поэтому его имена стали человеческими и облик соответствующий — приходилось приспосабливаться под новый мир. И теперь он был Гарри Стайлсом — главой бандитских группировок, но по-прежнему древним божеством. И у него теперь был чертов соулмейт, и это был Луи. Он нащупывает шкатулку, что бросил на стол, и с благоговением протягивает её мужчине. — Я принес тебе подарок. Гарри тянется к крышке, и, заметив на дне два аккуратно вырезанных глаза, с довольным видом берет один из них, присматриваясь ближе. — Я вижу сквозь него всю его жалкую жизнь. Луи улыбается, но внутри он все еще не был удовлетворен — Хозяин его не похвалил. — В чем дело, милый? — Гарри касается холодными пальцами его щеки, потирая гладкую кожу, но тут же понимая свою оплошность. — Ах, верно. Прости, любовь моя. Ты такой молодец. Он дарит Луи благодарный поцелуй, и теперь Томлинсон, наконец-то, спокоен. — А где же мой подарок? — капризно шепчет Лу-Лу (как называет его Гарри). — Я подарю его тебе чуть позже, — воркует над ним Барон. — Но я хочу сейчас, — хнычет парень. Он цепляется руками за воротник вельветового пиджака Гарри и кусает нижнюю губу, будто вот-вот заплачет. — Иногда ты такой ребенок, Лу, — закатывает глаза Самди. Он отстраняет от себя прилипшего Луи, подходя к огромной картине на стене, за которой, как знает Луи, скрывается сейф. Сердце Томлинсона начинает стучать быстрее, что не укрывается от нечеловеческих чувств Гарри, усмехающегося над этим. Пока мужчина набирает комбинацию, парень неловко ерзает на коленях, предвещая нечто необъяснимое. Но его радость несколько улетучивается, когда вместо маленькой бархатной коробочки Луи видит вполне большую подарочную коробку. — Что это? — хмурится он, когда мужчина ставит перед ним коробку. — Открой и узнаешь, котёнок, — усмехается Гарри. Он садится на свое место, отдавая подарок Луи и наклоняясь ближе к парню, чтобы оставлять невесомые поцелуи за ухом, пока тот распаковывает подарок. И чем дальше продвигается парень, тем большее разочарование его ожидает. — Что… — запинается Томлинсон. Он достает из коробки новенький костюм, с блестящими черными ромбиками, украшающими яркую красную ткань. Черт возьми! Нет, костюм потрясающий, Гарри наверняка заказывал его специально для Луи… но… — Это не кольцо, — разочарованно говорит он. — Нет, это костюм. И шляпа, ты же хотел, чтобы мы сочетались! — нежно говорит Стайлс ему на ухо. Луи бросает грустный взгляд на шляпу своего любимого, что лежит на краю его рабочего стола. Ничего особенного — лишь элегантный черный цилиндр, украшенный декоративными черепами. — Я думал… думал это кольцо. — Кольцо? — хмурится Гарри, но потом до него доходит. — Малыш, но это ведь человеческо… — Но я человек! — обиженно кричит тот. — Ты не человек, Лу, в тебе моя сила, ты — мама Бриджит, Луи Томлинсон! — Её не существует, Гарри! Есть только я! И я хочу быть твоим мужем! Он подскакивает на ноги, гневно скрещивая руки на груди. — С этого дня, я с тобой не разговариваю, — дергается Луи. Широким шагом он покидает кабинет и убегает в их с Гарри спальню, одну из немногих комнат в этом особняке, которая не напоминает мрачный могильный склеп. Он мечется из стороны в стороны, меряет шагами пространство спальни. Его глаза снова блестят красным — он в бешенстве! Как Гарри мог так с ним поступить! Как его Хозяин мог так с ним поступить! Ведь он знает все, о чем думает Луи, и даже то, о чем тот думать боится. С первого дня, как Луи стал принадлежать Хозяину, он хотел лишь одного — их полное и абсолютное единение. Во всем — в жизни и смерти. Он знал, что их союз большее, чем у обычных людей, но часть человеческой природы всегда брала над ним верх мечтая и о чем-то обычном, например, чертовом кольце! Это черта всех соулмейтов — чувствовать друг друга, но Гарри, похоже, чувств не имеет, потому что Луи никогда их не ощущал в полной мере. Всегда стояла какая-то непробиваемая стена, то ли от того, что Барон — божество, то ли от того, что он просто его не любит… — Брось, Луи, Хозяин любит тебя! — яростно шепчет он самому себе. — Он столько делал для тебя, он всегда был таким нежным с тобой. Его взгляд останавливается на огромном резном деревянном зеркале, стоящем у стены. — Разве он может тебя не любить? — спрашивает он у своего отражения. — Он всегда говорит, что любит своего Лу-Лу! Лу-Лу не заменим для него! В итоге он стягивает с себя любимый костюм (шута, как называют его идиоты-приспешники Лоа) и бросает куда-то подальше. Он остается обнаженным и засыпает на огромной кровати с алыми простынями — их с Гарри кровати. Спустя часы, пока он скитался по закуткам своего сознания, пока видел невидимые миры, открывающиеся лишь богам, он почувствовал, как чужие холодные руки мягко обняли его, а губы, мягкие как бархат прижались к его оголенному плечу. — Хозяин не любит Луи, — горько шепчет Томлинсон. Из его глаз скатывается слеза, которую тут же ловят острые пальцы. Гарри хватает его за подбородок и заставляет развернуться лицом к себе. Теперь его обличье несколько иное. Кожа потемнела до серого цвета, глаза стали блестеть иначе — чем-то смертоносным и холодным, а губы стали бледными и сухими, как облупившаяся краска. — Повтори это, Луи Томлинсон, — жестко произносит он. От мужчины пахнет ромом и табаком. — Хозяин не любит Луи, — уже не так уверенно, но все же. — Что еще я должен дать тебе, щенок! Моя душа итак твоя, — несдержанно шипит мужчина. Его вид мог бы напугать любого человека. Кладбищенский князь разгневано смотрит в лицо Луи, а после не имея силы сдерживать свой земной позыв целует парня, да так страстно и жадно, что у Томлинсона отпадает всякое желание жаловаться. — Извини, — шепчет Барон. — Человеческий облик делает меня таким… — Знаю, люблю это в тебе, проклятый ублюдок, — улыбается Луи. Гарри снова со стоном припадает к его губам, а руки блуждают по обнаженному телу. В такие моменты Томлинсону не хочется ничего больше, чем быть навеки связанным со своим избранником, и Стайлс, кажется, это чувствует. — Луи… — отстраняется он. — Мне более нескольких тысяч лет, чтоб тебя! Он стягивает со своей руки один из перстней — свой любимый, и сжимает между пальцами, чтобы размер стал несколько меньше. Протянув результат своей работы ближе к лицу парня, он говорит: — Твои капризы когда-нибудь доведут меня, паршивец! Но я ждал тебя так долго, и я люблю тебя так, как только может любить кто-то вроде меня… — Гарри... — неверяще шепчет Луи. — Прекрати перебивать! — ругается Бог смерти. — Если ты любишь меня, а ты любишь, я не могу это не знать, я владею твоей чертовой душой! То ты примешь это кольцо, и я надеюсь, мы закроем этот вопрос… Его пламенная речь прерывается счастливыми вскриками и объятиями, которые сиюминутно обрушиваются на него. Этот мальчишка никогда его не слушает! — Да! Да! Да, Гарри! Я выйду за тебя! — хихикает парень ему в грудь. В душе мертвого бога расцветает что-то живое. — Люди, — только и вздыхает он.***
На кладбище не так много людей, но карнавал выглядит красиво. Свечи, зажженные почти на каждой могиле, освещают пути для празднующей толпы. Внутри каждого из них рождаются молитвы, а вокруг каменных статуй и крестов кипит атмосфера могильного спокойствия и умиротворения. На холодной плите сидит величественный Барон, а в ногах у него маленький послушный щенок, задумчиво глядящий на снующих повсюду людей. — Как тебе праздник смерти, любовь моя? Луи даже не слышит вопросы, на его руке сияет очаровательное золотое колечко с рубином, украшенное крошечными черепками, а внутри него вечная сила противоборствующих жизни и смерти. Мягкая рука Хозяина снова гладит его по волосами, и парень окончательно забывает обо всем вокруг. — Хозяин кладбищ носит фрак, Дымит сигарой не спеша… Он сдержанность развеет в прах — И в пляску просится душа. Гарри смеется над песенкой Луи, протягивает ему руку и кивает на толпу. — Танцы? — тихо произносит он. Губы мальчика растягиваются в счастливой улыбке. Кивок. Они сплетают руки и прижимаются друг к другу, вокруг них тишина, но музыка уже в их душах. Они танцуют, пока никто их не замечают, они танцуют, пока не наступает рассвет.