Убаюканный любовью

Уже близился рассвет, а Рею всё не спалось. Он лежал, бережно укрывая в своих объятиях Тайлера, и тихо вдыхал едва слышный, но отчётливый аромат спелой клубники, ванили и свежей молодой травы, исходящий от него. И этот запах казался Рею смутно знакомым. Словно когда-то очень давно он много раз слышал его, но за течением лет время почти стерло его из памяти. И сейчас аромат омеги ворвался в мир Рея из далёкого прошлого, будоража воспоминания и заставляя шевелиться в глубине души что-то давно забытое. Но помимо этого в душе Рея было ещё слишком много новых, никогда им не испытываемых чувств и старых, давно потерянных, а сердце глухо, но так сильно стучало в груди, что особого внимания тому, что аромат Тайлера казался ему таким знакомым, Рей не придавал, отгоняя это ощущение, словно назойливую муху. Он списал его на природную нечувствительность к оттенкам запахов*, и предполагал, что просто когда-то в его жизни был кто-то с похожим ароматом. Вот теперь он и чувствовал некоторое «дежавю». Да и какое это имеет значение? Даже если они когда-то ранее и пересекались в жизни, это, скорее всего, был лишь мимолётный, совсем не значимый, эпизод, потому что Тайлер не был тем омегой, которого можно легко забыть. Да и к чему в такое время размышлять о подобных мелочах, когда в твоих объятиях спит такой милый и уже родной сердцу омега? Всякое бывало в жизни Рея, но он никогда не мог представить, что засыпать, сжимая в объятиях любимого человека, это настолько приятно. Рей прожил целую, совсем не маленькую, жизнь, и никогда не думал, что так бывает. Без лишних слов и ненужных сомнений, так, как и должно быть. Естественно и логично. Тихо, уютно, нежно. И сладко. Но сладко не до приторности и ванильных пони, а ровно настолько, насколько бывает сладким счастье. Рей всё ещё боялся громких слов о любви, и не хотел торопиться и делать громких заявлений, но время от времени ловил себя на том, что про себя, непроизвольно, называет Тайлера «любимым омегой». И Рею это нравилось. Это чувство — любовь — всегда было очень далеко от Рея. И если не говорить о любви к родителям (но и тут для Рея всё было очень не просто) или друзьям, то можно сказать, что в его жизни был только Майки, свои чувства к которому он осознал слишком поздно. Непоправимо поздно. А кроме этого мучительного чувства к человеку, которого не стало по его вине и которого не вернуть, была только боль и тоска. У Рея, конечно, было много любовников и даже любовниц, но ни к одному из них он не испытывал никаких чувств. Он терпел их рядом с собой, надеясь, что они смогут хоть немного развеять его одиночество, но каждый раз горько разочаровывался. Рей в какой-то момент просто перестал надеяться встретить кого-то, кто смог бы по-настоящему увлечь его. Устав пропускать сквозь себя разных людей и с каждым новым чувствуя себя всё более одиноким и потерянным, однажды он просто закрыл свои душу и сердце на замок. Зачем мучить себя, если никто всё равно не способен заставить откликнуться его чувства? Рей долгое время ограничивался только удовлетворением своих естественных потребностей, ни от кого не скрывая, что ему нужно от отношений именно это и ничего больше. Легко и быстро менял любовников, которые быстро ему наскучивали, и забывал о них сразу же. Он их даже не считал. Просто пользовался теми, кто сам ему себя предлагал, благо, что таковые никогда рядом с ним не переводились. Даже более того — выбор у Рея всегда был очень впечатляющим, и он мог позволить себе быть привередливым. Так проходили дни, месяцы, годы… Всегда среди людей, но при этом очень одиноко. И вот, вдруг, совершенно неожиданно, произошло чудо. В жизни Рея появился Тайлер. Он ворвался в неё, словно ураган, перевернув всё с ног на голову. Это произошло так стремительно, что не укладывалось в голове. Рею хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, что всё происходящее не сон. Прошли всего-то пара дней, но вмещали они в себя целую вечность. Рей был и растерян, и смущен, и не знал, что будет дальше. Нет, он, конечно, понимал, как бы он хотел проводить время с Тайлером, и какими хотел бы видеть их дальнейшие отношения, но хотеть и знать не одно и то же. Пока что между ними было слишком мало точек соприкосновения, и это пугало. Ведь любое неправильное действие могло лишить их отношения будущего и разлучить их. Да что действие… Сейчас всё могло рассыпаться от малейшего дуновения ветерка, словно карточный домик. Слишком быстро всё случилось, и слишком мало точек опоры было у этих отношений. А Рей был очень счастлив сейчас. Так, как, скорее всего, и не был никогда. И очень боялся, что это счастье может неожиданно закончится, так же быстро, как и началось. Он сжимал Тайлера в объятиях и боялся закрыть глаза и заснуть. Вдруг утром всё произошедшее окажется сном? Развеется, словно дым, оставив после себя единственное воспоминание о двух днях и одной ночи. И эти воспоминания будут мучить его до конца жизни, напоминая о том, что он мог обрести. Но эти мысли о плохом следовало немедленно выкинуть из головы! Если Рей будет ждать подвоха, то потеряет даже то, что ему уже дали. Нужно наслаждаться каждым мгновением. Нужно просто позволить себе чувствовать, и не бояться каждого вздоха. В конце концов, он альфа, или кто? Неужели он не сможет завоевать сердце омеги? Тем более что у Рея были все основания полагать, что он на пути к этому и что случайным альфой для Тайлера он не был. Случайным альфам не дарят свой первый раз и не шепчут о любви. Пусть эти слова и были сказаны случайно, на грани слышимости и вряд ли осознанно, Рей знал точно — случайным людям об этом не говорят. И пусть любовь это сложное и не однозначное чувство, и на данный момент о ней слишком рано говорить, но то, что они оба испытывали влюблённость друг к другу, было ясно как день. Единственное, что Рея по-настоящему тревожило, так это ситуация со здоровьем Тайлера. И Рей пообещал себе, что как только они вернутся с островов, он обязательно отведёт его в хорошую клинику и заставит полностью обследоваться. Не потому, что это может что-то изменить в их отношениях — Рей не принадлежал к тому типу альф, которым рядом с собой нужен исключительно здоровый омега. Чувства и отношения были для Рея гораздо важнее. Он не без основания полагал, что большинство вопросов касающихся здоровья можно легко решить, особенно если есть деньги. Рею вообще вопросы здоровья были важны постольку поскольку, ведь они могли доставить определенные неудобства ему или его близким, или, в худшем случае, нести опасность их жизни. Думать о них больше требуемого он не любил, но и не позволял себе пускать всё на самотёк. Рей считал, пусть омега хоть без ног будет — лишь бы любил и никогда не обманывал. А о болячках пускай врачи волнуются. Только вот слова Тайлера отчего-то Рея особенно встревожили. А ещё, он решил, что нужно будет подробно расспросить Тайлера о тех травмах, о которых он упоминал. Рей в медицине не разбирался от слова совсем, но и его обрывочных, полученных в процессе жизни, знаний хватало, чтобы понять, что такие шрамы, которые он успел разглядеть на теле Тайлера, от падения с лестницы вряд ли случаются. Но для этого ещё будет время. К чему портить хорошее настроение? Успеется. К тому же, шрамы были аккуратные и ничуть Тайлера не портили. Это были лишь отметины из прошлой жизни, рассказывающие о нём чуть больше. Из-за горизонта поднималось солнце, робко стучавшееся в окно, и щекотавшее своим лучиком лицо Рея, напоминая ему, потерявшемуся в мыслях и чувствах, что пришёл новый день. В его объятиях мирно сопел Тайлер, согревая своим теплом не только тело Рея, но и его душу. И больше ничего Рею не нужно было в эти мгновения. И, убаюканный первыми солнечными лучами и своими мыслями, Рей, наконец, позволил себе уснуть… * Альфы, в отличие от омег, более чувствительны к насыщенности запаха и могут почувствовать даже слабый запах, но узнать и распознать его для них сложнее. Чуть подробнее об особенностях восприятиях запахов альфами и омегами можно прочитать в «авторских пояснениях о мире» *** Это утро должно было стать самым счастливым в жизни Тайлера. Он проснулся в объятиях любимого альфы. В спальню, из-за наполовину задёрнутых штор, заглядывало тёплое солнышко, щекоча кожу своими ласковыми лучами, наполняя окружающее пространство тёплым весенним настроением. То, что случилось ночью между Тайлером и Реем, не было обыкновенной физической близостью. Они любили друг друга, и говорили об этом друг другу не словами, а пели песню на языке любви, одну на двоих. Разве может быть что-то прекраснее и важнее момента, когда ты отдаёшь своему долгожданному возлюбленному всего себя, без остатка? Разве может быть что-то более волнительное, чем любимый альфа, смотрящий на тебя с нежностью, страстью, едва сдерживаемым желанием и ещё множеством разнообразных чувств? Разве много в жизни таких мгновений, которые будешь помнить до самого её конца? Моментов, которые не посереют со временем и не сотрутся, чтобы дальше не ждало? Это утро, несомненно, не смотря ни на что, стало самым счастливым в жизни Тайлера. Но что-то всё равно грызло его изнутри, не давая наслаждаться этими безмятежными мгновениями. Вгрызалось в самое сердце, не позволяя забыться и позволить себе просто быть счастливым. Что-то, чего Тайлер пока не мог объяснить, понять, или дать название. Тайлер словно неожиданно проснулся от наваждения, и не узнавал себя. Он не понимал, как мог быть настолько беспечным. Тайлер чувствовал себя словно мотылёк, летящий к огню. Вся его прошедшая жизнь была стремительным полётом, а Рей — огнём, в котором Тайлер рано или поздно неминуемо сгорит. Пока что пламя только подпалило крылышки, и у него ещё оставался шанс улететь прочь. Тайлер понимал это, но и последовать здравому смыслу и прекратить всё, пока не стало слишком поздно, не мог. И это осознание — что для него всё закончится в любом случае плохо — жгло огнём душу Тайлера, заставляло сердце тревожно стучать в груди, и не давало ему хотя бы на мгновение забыть о своих страхах. Как так получилось, что Рей до сих пор не узнал его? Конечно, Тайлер предпочёл бы, чтобы этого никогда не произошло, но такое положение вещей выглядело как минимум странно. Он, конечно, сильно изменился, но ведь всё равно остался собой. У него было, пусть более худое и не прыщавое, но то же самое лицо, что и десять лет назад, те же глаза и, пусть слабый, но тот же запах. Да и помимо внешности, наверняка в Тайлере было множество вещей, по которым его можно узнать. В человеке неповторимы даже звук шагов и ритм дыхания! Конечно, очень сомнительно, что спустя десять лет Рей мог помнить о Тайлере такие подробности, если вообще он знал о Тайлере что-то такое, но всё-таки. Даже если Рей не был внимателен к таким вещам, наверняка должно было быть что-то другое. Какая-то отличительная черта, по которой Рей мог узнать Тайлера, не смотря на все изменения. Непременно должно было быть хоть что-то! Но Рей вёл себя с Тайлером так, будто и вправду не помнил его и даже не предполагал, что это может быть он. Тайлер даже начинал думать, что Рей и в самом деле по какой-то неведомой причине просто не может узнать его. Это настораживало Тайлера и заставляло беспокоиться. Было много причин, из-за которых Тайлер предпочёл бы, чтобы Рей никогда так и не понял, что когда-то давно знал его, и каким именно было это знакомство. И даже если наступить себе на горло, и проигнорировать собственное желание быть с Реем самим собой до самого конца, без утаиваний, недосказанности и вранья, то это умышленное молчание Тайлеру всё равно не нравилось. Оно заставляло его чувствовать себя грязным и жалким. Ничтожным. Недостойным. Ведь ложь всё равно остаётся ложью, в какую форму её не облекай. Тот, кому хотя бы раз в жизни приходилось лгать, знает, что у лжи горький вкус яда. И даже если это ложь во благо — она всё равно отравляет душу обманщика. И противоядие у этого яда только одно. Горькое и мучительное, но единственно возможное средство, чтобы очистить душу — правда. И, возможно, в других обстоятельствах, Тайлер давно открыл бы её или вообще избежал бы такой ситуации, когда необходимо о чём-либо лгать и что-то скрывать, но здесь и сейчас вариантов у него не было. И, не смотря на собственные принципы и представления о том, что правильно, а что нет, Тайлер был согласен на всё, на что его обрекала эта ложь. Ведь когда правда — приговор, и стоит ей открыться, как она мгновенно лишит возможности быть вместе с любимым человеком, волей неволей становишься малодушным. Тайлер не оправдывал себя, признавая, что поступает эгоистично, но не мог отказать себе в простом человеческом желании — быть счастливым, хотя бы недолго, хотя бы немножечко. И с ужасом думал о том моменте, который, по его мнению, всё равно рано или поздно должен был наступить. Узнав обо всём, Рей, в лучшем случае, просто назовёт Тайлера лжецом и навсегда прогонит из своей жизни. В худшем — скажет, что ещё десять лет назад высказал ему всё, что о нём думает, и что с тех пор ничего не изменилось. Напомнит, каким жалким он был в его глазах, и уверит, что остался до сих пор таким же жалким, раз готов отдаться человеку, который испытывает к нему лишь неприязнь. Скажет, что он ему неприятен из-за всего, чтобы было между ними в прошлом, и что не хотел бы никогда в жизни больше вспоминать глупого, слабого, жалкого и влюблённого в него омегу. И последний вариант казался Тайлеру наиболее вероятным, а порой, когда он сильно себя накручивал, и единственно возможным. И страх такого развития событий заставлял Тайлера игнорировать собственную совесть, молчать и желать, чтобы правда не открылась никогда. Тайлер отчаянно отгонял эти мысли. Он отлично понимал, что беспокойство о том, что ещё не произошло, лишняя трата нервов. Смысл об этом думать и накручивать себя? Лучше быть счастливым — здесь и сейчас. В конце концов, разве не это жизненный принцип Тайлера? К чему издеваться над собой и делать жизнь ещё хуже? Лучше выкинуть все плохие мысли, хотя бы до поры до времени. И посмотреть на мирно сопящего альфу, продолжающего даже во сне сжимать Тайлера в объятиях, в которых ему было так сладко спать, в которых этой ночью его не посещали ни сны, ни кошмары. Ведь даже если всё закончится уже в следующее мгновение, даже если всё пойдёт по самому страшному сценарию, жалеть Тайлеру будет не о чем. Разве мог он мечтать, что однажды он проснётся в объятиях Рея, после самой сладкой, самой волнительной, самой потрясающей и невероятной ночи? Разве думал, что однажды жизнь преподнесет ему в подарок такое драгоценное воспоминание? Возможно это своеобразное извинение судьбы за всё, что было и ещё будет в его жизни? Пусть так — он готов пережить всё ещё раз, лишь бы хоть на миг продлить эти сладкие мгновения рядом с любимым альфой. И, пусть ещё лишь на одно мгновение, просто быть счастливым. *** Тайлер еле добудился Рея, который никак не желал просыпаться. А когда добудился, ещё кучу времени отбрыкивался от него, пытаясь убедить, что ни на что кроме поспешных сборов времени у них не осталось. В итоге они успели лишь наспех ополоснуться, второпях собраться, и в аэропорт попали лишь за пару минут до окончания регистрации на рейс. Впрочем, успели — и ладно. Для Рея и это было достижением. Тайлер всегда удивлялся — как Рей умудряется успевать на различные теле-радио шоу, концерты и прочие мероприятия, и ни одно из них ещё не сорвал? Впрочем, может и сорвал, да только его не стали позорить и не сообщили об этом широким массам. Дальше всё произошло ещё быстрее, Тайлер и моргнуть не успел, как они уже сидели в первом классе самолёта, что должен был их доставить на неведомые острова. Тихо мурлыкнув Тайлеру на ухо, что он только ненадолго прикроет глаза, Рей поднял подлокотник между креслами, одной рукой притянул Тайлера к себе за талию, обнимая и утыкаясь носом куда-то ему в шею, вторую собственническим жестом сложил ему на бедро, и уснул. Рей проспал весь полёт, в отличие от Тайлера, который так и просидел в объятиях альфы пока не объявили посадку и не попросили пристегнуться ремнями. Весь полёт в голове Тайлера витало множество разных мыслей, но не одну из них нельзя было назвать серьёзной или стоящей внимания. Они словно назойливые насекомые, крутились в его голове, не давая отдыха ни душе, ни сердцу. Так и долетели. Местный аэропорт находился недалеко от побережья достаточно большого, по здешним меркам, острова. В его окрестностях находились лишь небольшие странные строения из белого камня, перемежающиеся с вполне обыкновенными, привычными глазу, коттеджами разных форм, размеров и расцветок. Ближе к горизонту виднелось множество высотных зданий — там, судя по всему, находился центр этого странного курортного города. Рею всё это было явно не интересно, он тут не раз бывал, и пока их везли из аэропорта в сторону порта морского, только изредка комментировал, указывая в сторону какого-нибудь очередного места, что они непременно должны тут побывать. Да и спать ему явно всё ещё хотелось, и он был от этого хмур, всем своим видом, каждым жестом и взглядом, напоминая большого хищного кота, которого только что разбудили в самый неудачный для этого момент. На маленький островок, находящийся с самого краю и открывающий с одного из своих берегов невероятный вид на океан, они отправились на белоснежной, словно приплывшей из тайных мечтаний любого омеги, яхте. Даже у Тайлера, который благодаря своей профессии видел подобный транспорт и поскромнее и побогаче, захватило дух. Острова растянулись на большое расстояние. Их было не охватить взглядом, так их было много. На большинстве из них было не больше пары-тройки построек, на некоторых десять-пятнадцать, а ещё два или три были уменьшенными копиями того острова, на котором находился аэропорт. Кое-где обнаруживались представители местного населения — смуглые, невысокие люди с крупными, непривычными чертами лица. На многих островах Тайлером были замечены туристы, которых тут было, наверное, даже больше, чем местного населения. Всё вокруг было новым, ярким и непривычным, завораживало взгляд и даже заставляло сердце стучать быстрее. Не будь Тайлер таким измученным — на его состояние сказалась малое количество сна, ночные «физические упражнения» и долгий перелёт — он непременно уделил бы большее внимание окружающим пейзажам. Но день близился к вечеру, и его глаза слипались. Тайлер всю дорогу то и дело ловил себя на том, что непроизвольно кладёт голову Рею на плечо и пытается отключиться. И этому не мешал ни плещущийся о борт белоснежной яхты океан, ни сама яхта, словно приплывшая к ним из сказки, ни чужая, необыкновенная природа этой местности. Когда они прибыли на маленький островок, что должен был стать им домом на ближайшие несколько дней, сил восхищаться чем-либо у Тайлера совсем не осталось. Возможно, при других обстоятельствах… Личный пляж, уютный домик без посторонних, небольшой сад за домом и пальмы по периметру острова. Тропический рай. Но насладиться красотами Тайлер сможет и позже — когда он выспится, делать это будет вдвойне приятнее. Тайлер сомневался не долго. Всё решил взгляд на Рея, так же как и он сам, уставшего с дороги и засыпающего на ходу. Тайлер быстро ополоснулся, натянул просторную длинную футболку и упал на кровать. Впрочем, сразу провалиться в сон у него не получилось. Рей прилёг рядом, и, вместо того чтобы наконец расслабиться и позволить им нормально отдохнуть, начал лениво гладить Тайлера, скользя ладонями по всему его телу. По мере того, как эти нежные прикосновения становились всё интимнее и горячее, Тайлер и сам начал распаляться. К ласкам добавились поцелуи, сначала мимолётные и острожные, затем страстные, перемежающиеся со страстными укусами и вылизываниями всех удобных и не очень мест… В какой-то момент Рей просто рыкнул, стянул с Тайлера и без того уже помятую футболку с трусами, откинув куда-то в сторону. Быстро скинул с себя остатки одежды, раздвинул ноги Тайлера в стороны, устраиваясь между ними поудобнее, и закинул их к себе на плечи. Нежно огладил всё ещё немного покрасневшую после ночных приключений дырочку, и, убедившись, что омега готов принять его, осторожно толкнулся внутрь… Секс был нежным и осторожным, а оргазм не менее ярким, чем накануне и одновременно накрыл их обоих фейерверком ощущений. Они уснули почти мгновенно, сжимая друг друга в объятиях, и всё ещё ловя отголоски пережитого наслаждения… *** Проспал Тайлер весь вечер и всю ночь. Открыв глаза и обнаружив, что уже утро, хоть и раннее, он был крайне удивлён. Даже в свои самые спокойные ночи Тайлер спал беспокойно и не редко просыпался по нескольку раз за ночь, а тут он проспал много часов безмятежным сном младенца. Ни кошмаров, ни сновидений, ничего лишнего — только спокойный, здоровый сон. А то, что он заснул ранним вечером и проснулся лишь сейчас, делало всё это ещё удивительнее. Может это присутствие Рея так на него повлияло? В совокупности с усталостью и свежим морским воздухом? Тайлер осторожно выполз из-под обнимающего его альфы, у которого, похоже, вошло в привычку опутывать его во сне всеми возможными способами. Но выбрался, в отличие от прошлого раза, Тайлер на удивление легко. Наверное, Рей слишком крепко спал, и «режим осьминога» в этом состоянии у него выключился. И хорошо — было бы обидно будить альфу для того, чтобы встать с постели или долгое время лежать без сна в ожидании, когда он проснётся сам и позволит Тайлеру встать. На цыпочках, чтобы случайно не потревожить сон Рея, Тайлер вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Он быстро проделал все необходимые гигиенические процедуры и принял душ, не задерживаясь в нём и не давая себе впасть в объятия рефлексии, как делал это обычно. Надел тонкие льняные брюки светло-бежевого цвета и светлую в тон майку с каким-то замысловатым этническим рисунком, и вышел из дома. Осмотревшись, Тайлер понял, что их остров один из самых дальних. Всё то многообразие островов, что он успел заметить сквозь сонливость, вероятно, осталось где-то позади, за садом и небольшим леском, что занимали как минимум половину их острова. А впереди, сколько хватало глаз, был лишь океан. Бесконечный, таинственный, манящий и прекрасный. И над океаном начинало восходить горячее тропическое солнце, раскрашивая его в невероятные цвета. Тайлер подошёл к самой кромке воды, подвернул брюки, чтобы не намокли, и позволил прибою ласкать свои ноги, а сам устремил взгляд вдаль… Тайлер любил море, плеск волн и шум прибоя, крики морских птиц и солёный запах морской воды. И хотя любовь эта была с оттенком грусти — слишком много тяжелых и одиноких месяцев он провёл вблизи него — каждый раз, попадая к морю, Тайлер не мог отделаться от ощущения, что вся его жизнь лишь капля в океане. И всё, что было в ней — лишь не существенные, маловажные события. Огромные, величественные толщи воды — вот что важно. А он сам, его прошлые и нынешние проблемы — лишь тлен. Море, в некотором смысле, спасло ему жизнь. Много лет назад, после комы и почти года мучительной слабости, мозг Тайлера начал восстанавливаться и подвижность начала постепенно (хоть и очень медленно) возвращаться к нему. Тогда его перевели из городской больницы в специализированный центр реабилитации, из окон которого открывался прекрасный вид на море. Тайлер не знал, ему просто повезло оказаться в таком месте, он попал туда из-за своей молодости и сиротства, или добрые люди просто пожалели его, пристроив в тепленькое местечко. Но когда он ещё не мог даже сесть на постели, его уже манил плеск волн и шум прибоя, а когда он научился сидеть и позднее вставать с постели и добираться до окна, все его существо тянулось туда, на волю, к морю. И если бы не море — скорее всего Тайлер бы сдался, опустил руки, и провёл остаток своей жизни лежа на больничной койке, не имея сил даже самостоятельно попить воды. Теперь, каждый раз, когда оказывался на берегу моря, Тайлер невольно возвращался мыслями в тот период. Ему и не хотелось помнить, и, одновременно, не вспоминать он не мог. Особенно в такие моменты, как этот, рядом с морем. То время было не худшим и не лучшим в его жизни, оно было просто… сложным. И одиноким. Море стало его личным напоминанием, что как бы ни складывались обстоятельства, даже если вокруг много людей готовых позаботиться о тебе, в сущности, ты всё равно один посреди целого мира. И никто не сможет помочь тебе, пока ты не сделаешь это сам. Не встанешь, стиснув зубы, преодолевая боль, страх и сомнения, и не сделаешь первый шаг. Те, кто считает, что в подобных заведениях больные живут, как в раю, глубоко заблуждаются. Да, уход там действительно на уровне, по крайней мере, намного лучше, чем в среднестатистических лечебных и лечебно-реабилитационных клиниках, но больница, это всё равно больница, с какой стороны на неё не смотри. А такая профильная клиника, находятся в которой либо очень и очень обеспеченные, либо очень бедные и одинокие люди, которые по стечению обстоятельств оказались нужны только государству, и то постольку-поскольку, на самом деле ничем не лучше всех прочих. Ну, по качеству ухода и обилию современной медицинской техники, конечно лучше во много раз, но, по сути… Те, кто никогда не лежал продолжительное время прикованными к больничной койке, кому никогда не приходилось сталкиваться с тяжелой болезнью или сложными травмами без единой родной души рядом, никогда этого не поймут. Тайлер не жаловался и не жалел себя, он был искренне благодарен всем тем, кто оказался неравнодушен к его беде — а таких людей было множество — просто тот период оставил не только шрамы на его теле, но и раны на его душе. Глубокие, кровоточащие раны, которые не смогло зарубцевать даже время. За те два года множество людей сменилось рядом с Тайлером: врачей, медсестер, санитаров, волонтёров, пациентов, их родственников, и других, не подходящих ни под какие категории. Кто-то сочувствовал, кто-то жалел, кто-то оставался равнодушен, некоторые даже испытывали неприязнь. Они все помогали восстановиться его покалеченному телу, но никто не мог облегчить страдания его души. Тайлер находился среди людей, но был мучительно, нестерпимо одинок. Раньше, до падения и всего, что за ним последовало, Тайлер был уверен, что знает, что такое одиночество. Кому, как не ему, сыну приемных родителей, которым было все равно, как и чем живёт их ребёнок, школьному изгою и человеку, у которого не было друзей, знать это чувство. Но только после того, как жизнь Тайлера перевернулась вверх тормашками, потрепала хорошенько и скинула со школьной крыши его изломанное тело, едва не убив, он понял, как глубоко раньше заблуждался. Да, он и раньше был одинок, в некоторой степени. Но у него были родители — пусть пьющие и, что говорить, плохие — но были. У него были приятели, и хоть он не мог открыть перед ними душу и поделиться не только чем-то сокровенным, а даже простыми злободневными трудностями, но, по крайней мере, Тайлер мог сходить с ними в кино, на каток, или просто погулять. Когда он вышел из комы, то узнал, что у него не осталось ничего. Ни родителей, что умерли по-пьяни в глупом, но жестоком пожаре, ни сгоревшего дома, ни земли, на которой этот дом стоял и которую забрали за долги. Ни знакомых или приятелей — он никого из прошлой жизни так и не увидел. У него не осталось даже возможности двигаться и говорить. У Тайлера осталось только одиночество. Но не то, которое было с ним раньше, а совсем иное, более глубокое, отчаянное и мучительное… И первым, что помогло Тайлеру вырваться из беспросветной темноты и отчаяния, было оно — море. Бескрайнее, иногда грозное, иногда нежное, иногда бушующее, иногда ласково обнимающее. Такое же одинокое, как и сам Тайлер, но безмятежно спокойное, принимающее свою участь с решимостью и равнодушием, непостижимым для простой человеческой души… — Привет! — незнакомый басовитый голос неожиданно прервал размышления Тайлера. Он вздрогнул от испуга, почувствовав, как его сердце упало в пятки и вернулось на место, застучав с удвоенной силой, и судорожно обернулся. В тот миг, когда Тайлер увидел стоявшего в паре метров от него альфу, время остановилось, и даже бешено стучащее сердце остановилось, замерев в груди. Он совершенно точно никогда раньше не встречал этого человека, но каждая черта его лица, даже взгляд и легкая, уверенная улыбка — все было Тайлеру знакомо. Тайлер забыл, как дышать, задохнувшись от невозможности происходящего, и одна единственная мысль билась с силой взорвавшейся бомбы в его голове — «Этого не может быть! Так не бывает! Так… не бывает!»…