Пять раз, когда все ошибались в чувствах Нила и один, когда были правы

1. Нил ни о чем не просит, даже не звонит, чтобы сообщить о возникших проблемах — Моззи неведомым образом обо всем догадывается и сам приносит нужное досье спустя два дня после возвращения Кэффри в Нью-Йорк. Нил удивляется оперативности, с которой действует маленький гений, вяло пытается выпытать, по каким каналам он его достал, выслушивает в ответ полный туманных намеков параноидальный бред, рассыпается в благодарностях и, наконец, завершив привычный ритуал, открывает папку. Специальный агент Питер Бёрк, тридцать пять лет, женат, неоднократно награждался, послужной список безукоризненен, бухгалтер по образованию, зануда по призванию. Нил лениво листает бумаги, подмечая всякие мелочи: спортивная стипендия в колледже, медовый месяц в Греции, любит собак и китайскую кухню — все так… обычно. Самое интересное, как всегда, в конце — фотография аккуратно запакована в отдельный конвертик и подцеплена к последней странице ярко-розовой скрепкой. Нил отрывает краешек и достает карточку. Человек, изображенный на ней, действительно выглядит довольно заурядно, такой вполне мог бы быть средненьким менеджером в крупной фирме, занудным учителем старших классов или тем же бухгалтером — но он агент, и явно необычный, потому что обычный не провисел бы у него на хвосте три недели, сорвав две крупные сделки и десяток важных встреч. Нил задумчиво проводит указательным пальцем по аккуратно зачесанным волосам, прямому носу, твердому подбородку, ненадолго задерживается на шее, разглядывая галстук, определенно достойный первого места на конкурсе самых ужасных тряпок тысячелетия. Все-таки что-то есть в этом человеке, что-то странное, может быть, непривычный блеск в теплых карих глазах или неравномерно приподнятые уголки узких губ… О, у Нила просто руки чешутся нарисовать эту кривоватую улыбку! — Я хочу его увидеть. Вживую, — заявляет он, подбрасывая папку в воздух. В кино листочки обычно красиво разлетаются по комнате и, кружась, опускаются на пол, но это реальность, и папка падает обратно, больно стукая по макушке. — Верно мыслишь, друг мой, верно мыслишь, — бубнит Моз, поигрывая снятой с вешалки шляпой, — Своего врага нужно знать! Нил возмущенно открывает было рот, чтобы объясниться, но Моззи все равно не поймет, так что вместо этого он широко зевает. 2. Это второе Рождество, которое он проводит в тюрьме и — технически, — пятое Рождество с Питером. Нил считает, что на юбилей простой открытки недостаточно, поэтому еще за месяц до начала праздников начинает работу над подарком. Миниатюрный Сачмо, вырезанный из дерева, выглядит точь-в-точь как настоящий, только на статуэтку нацеплены колпак и белая борода. Нил осторожно заворачивает собаку в старую газету и торжественно повязывает сверху красный бант. Потом подарок, конечно, десять раз разворачивают, заворачивают, простукивают, взвешивают, обмеряют и просвечивают рентгеном. Нил начинает чувствовать себя террористом, собравшимся отправить президенту пару килограммов спор сибирской язвы первым классом авиапочты, но все эти мучения того стоят — он получает заветное разрешение на пересылку. Но почта — это ведь так скучно, верно? Так что еженедельного прихода Кейт он ждет с особым восторгом. -…Подложишь ему на коврик перед дверью, позвонишь и спрячешься! — радостно заканчивает он и всматривается в ее лицо, ожидая увидеть ответную улыбку. Кейт грустно качает головой. — Нил, не позорься, — вздыхает она, наконец, и Нил в недоумении приподнимает брови. — Я терпела открытки, но это… Нил, пойми, как бы ты вокруг него ни вился, он не будет хлопотать о досрочном освобождении — да просто не может быть никакого досрочного, у тебя и так минимальный срок! Так что перестань скакать перед ним на задних лапках, как этот пес, и займись делом. В соседнем с тобой крыле сидит пара интересных ребят, с которыми тебе стоит завести дружеские отношения — пригодится потом… Все попытки вставить хоть слово пресекаются на корню, да и не поверит Кейт в то, что он просто хочет сделать Питеру — агенту ФБР! — приятное, так что Нил молча сглатывает. Сачмо-Клауса он отдает одному доброму охраннику, и в следующую смену тот передает ему открытку от дочки с криво написанным ярко-красным маркером «спасиба» внутри. 3. Нил не думал, что кто-то, кроме него, помнит эту дату, поэтому вечеринка-сюрприз действительно становится для него сюрпризом. Последним четким воспоминанием остаются громкие крики «Поз-драв-ля-ем!» и противное дудение десятка праздничных дудочек, а потом его затягивает в праздничный водоворот, из которого он выныривает только спустя пару часов. В голове, как в калейдоскопе, перемешиваются кадры — пробка от шампанского, рикошетом от лампы попавшая в Джонса, чуть менее, чем обычно, хмурый Хьюз, пожимающий ему руку, гроздь разноцветных воздушных шаров, серпантин, не желающий выковыриваться из волос, грохочущая музыка, смеющиеся люди, большой плакат с крупной надписью «С первым годом честной жизни, Нил Кэффри!» и Питер, смущенно вручающий маленькую коробочку со словами «Продержишься еще год — подарю к нему зажим»… Нил сидит на диванчике и в тысячный раз рассматривает подарок: широкий галстук в узкую ярко-синюю полоску. Несмотря на громкое имя на ярлычке, ткань на ощупь неприятная, да и смотрится он не очень, если не сказать безвкусно, но Нилу почти хочется пойти в нем на работу. — Питер не смотрит, — шепотом говорит ему Эль, подсаживаясь на подлокотник и наклоняясь так, что ее волосы чуть щекочут его щеку. — Что? — рассеянно переспрашивает он, машинально поглаживая коробочку. — Он не смотрит, глупый, можешь перестать улыбаться и выкинуть бяку, — Элизабет немножко пьяна, и это ей очень идет. — Я пыталась уговорить его на другой, но он был непреклонен. Но не беспокойся, я сохранила чек, завтра сходим и поменяем — магазин в пределах твоего радиуса, дорогой… — Спасибо, не стоит, — тот бокал шампанского все-таки был лишним, потому что Нила вдруг пробивает на искренность, — Этот галстук… это не просто галстук, понимаешь? Это символ, символ нашего… нашей… — он ведет рукой, судорожно вспоминая подходящее слово, и вдруг боковым зрением замечает, что Элизабет уже в другом конце зала — хохоча, пытается уговорить Питера на медленный танец. Ну и ладно, все равно он не подобрал слово. 4. Алекс валяется на кровати, лениво обматывая свои запястья одним из его галстуков. Нил не может не признать, что ей это идет, но в данный момент фотография человека, который знает парня, который встречался с девушкой, брату которой довелось подержать в руках шкатулку, возбуждает его намного больше. — Он может встретиться с нами в воскресенье, — грациозно потянувшись, говорит Алекс. У нее под глазами залегли искусно замаскированные косметикой, но все-таки заметные тени. А Нил уже и забыл, что это такое — не спать неделями, потому что у тебя на хвосте ФБР/Интерпол/кинутые соучастники… — Я в воскресенье не могу! — вдруг вспоминает он, уцепившись за слово «ФБР» — Эль будет печь торт. Питер просил меня присутствовать на случай, если она его отравит и попытается спрятать труп. Нил откидывается на спинку стула и запускает руки в волосы, представляя себе ожидающий его тихий ужин в компании четы Берков. А вечером Элизабет, скорее всего, уйдет спать, оставив их болтать о делах, и, может быть, потом они возьмут пива и переберутся на диван, и… Алекс фыркает: — Ох, Нил, какой ты, однако, послушный песик!.. Да не хмурься ты так, я все понимаю. Перенесу встречу на понедельник. Надеюсь, Питер в благодарность за воскресенье не будет спрашивать, куда ты собрался после работы? Кэффри только вздыхает — все попытки объяснить что-нибудь Алекс проваливаются еще до их начала: она не такой параноик, как Моз, но и ей мысль даже о том, чтобы завести с федералом дружеские отношения, кажется абсурдной, не говоря уж о… — Нил, можно я у тебя посплю?.. — Алекс зевает и вырубается прежде, чем он успевает ответить. Нил осторожно накрывает ее одеялом. 5. Это довольно странно: еще утром человек, из-за которого погибла Кейт, казался недосягаемым, днем он держал его на мушке пистолета, и вот пришел вечер, и Фаулером занимается ОВР, а Нил сидит на ступеньках дома Питера и не знает, как теперь быть и что делать. Гонка не окончена — нужно узнать, на кого Фаулер работал, но нет никаких зацепок, и Нил чувствует себя ужасно беспомощным. Питер выходит из дома и садится на ту же ступеньку. — Скучаешь? — спрашивает он через пару минут. — Думаю, — коротко отвечает Нил. — О чем? — Питер не менее многословен. Конкретно сейчас Нил вспоминает, какое перепуганное лицо было у Фаулера, когда он наставил на него пистолет. В тот момент его захлестнули волны ненависти к нему и тоски по Кейт — в ушах шумело, перед глазами плыли темные круги, дышать было нечем, чувство власти пьянило, а тяжесть пистолета в руках была такой надежной, такой правильной… Сейчас об этом противно вспоминать. Ведь если бы не появился Питер, если бы не стал кричать, уговаривать, и если бы правила «слушаться Питера, Питер хороший, Питер говорит правильные вещи, ты не можешь подвести Питера!» не въелись бы в него так сильно, лежал бы рыжий ублюдок сейчас с простреленной головой в местном морге, а сам Нил ехал бы в тюрьму. Строгого режима, конечно. От одной мысли дрожь пробирает. — О Фаулере, — после паузы честно признается Нил, и Питер вдруг кладет руку ему на плечо. — Я знаю, почему ты не выстрелил в Фаулера, — проникновенно говорит он, наклоняясь ближе. Нил чувствует, что у него краснеют уши и перехватывает горло: он знает-знает-знает! Знает и до сих пор не отправил обратно в тюрьму, от себя подальше?.. — Просто ты, что бы ни творил, был и будешь хорошим человеком. Только старайся об этом не забывать. …Ладно, это тоже неплохо. +1. Канун Дня Святого Валентина — день суматошный в любой организации, будь то пиццерия или офис ФБР. В кои-то веки все завидуют Нилу — ему, чтобы получить выходной, не пришлось срочно дописывать все отчеты, заполнять анкеты и клясться Хьюзу, что нераскрытые дела будут раскрыты в кратчайшие сроки, честно-честно, только пустите!.. Хватило чашки кофе для Питера и тонкого намека на то, что Элизабет будет рада видеть его дома в этот праздник. Без куратора консультанту запрещено находиться на работе — удобно, не правда ли? Нил качается на стуле в конференц-зале и через стеклянные стены наблюдает за Питером. Тот стоит внизу, разговаривая с маленькой, но активной группкой пострадавших от очередного гения финансовых махинаций. Питер стоит вполоборота в конференц-залу, закатав рукава рубашки и уперев руки в бока — как будто знает, зараза, что когда он стоит в такой позе, Нила можно собирать с пола мягкой тряпочкой… — Ты на него пялишься, — авторитетно заявляет Сара, маленькая темноволосая девочка, которую родители из числа жертв привели с собой как последний аргумент. Конечно, Питер не выдержал («Своих заведи уже, что ли!», — взвыл Джонс, узнав, что на его столе снова прибавится папок). И конечно ребенка сплавили Нилу. Впрочем, девочка оказалась на удивление тихой и серьезной и сейчас занималась тем, что старательно, высунув язык, подписывала валентинки одноклассникам. — Я не пялюсь, — поправляет Нил, — Я наблюдаю. — Он тебе нравится? — живо интересуется Сара. Нил резко опускает стул на все четыре ножки. –…Да, — детям он врать не умеет. Сара задумчиво кивает, прикусывает губу и начинает копаться в груде картонных середечек, пока, наконец, не вытаскивает одно — с серьезным зайцем в ярко-зеленом галстуке. Сходство с Питером просто пугающее. — Мама сказала подарить ее кому-нибудь особенному, но все мальчики в моем классе — дураки. Может, тебе пригодится? — она доверчиво протягивает ему открытку. — Да. Да, может и пригодится, — Нил улыбается и аккуратно прячет сердечко в карман пиджака. Питер ловит его взгляд и недоуменно вскидывает бровь.