Потеряшка-Джагхед Джонс

      Джагхед, собрав все свои весьма скромные пожитки в спортивный большой рюкзак, спешил на встречу прохладному ветерку, чувствуя, как ласкают и остужают разгоряченную кожу резкие ветряные порывы, парень, уже явно не скрываясь от посторонних взглядов, очень тихо и тяжело вздохнул. Невероятно тяжело было расставаться с родным, знакомым до последней трещинки в стенах, зданием, местом, что подарило ему целую гамму воистину счастливых мгновений и ярких воспоминаний. Место, которое он по ошибке уже начал считать своим домом. Никто не помог ему, даже не захотели слушать, то и дело отмахиваясь расплывчатыми перспективами и "светлым будущим", взрослые гнали его куда подальше, не было злых слов или агрессии, скорее холодное непонимание, чего он, Джагхед, собственно добивается. А потом наступил роковой вечер.       Он ушел не оглядываясь, как всегда молча неся горькую обиду и фантомную острую боль где-то за сводом выпирающих ребер. Джонс не знал куда податься сегодняшней ночью и где искать крышу над головой, охваченный мерзким липким страхом оказаться слишком неудобным и попросту навязчивым, парнишка быстро отмел идею завалиться с внезапной ночевкой к Ронни или Бетти. Ведомый каким-то доселе неизвестным чувством предвкушения, смешанный с жадным желанием и звериным страхом, Джагхед свернул на хорошо знакомую улочку, освещенную парочкой невысоких тусклых фонарей и светом из окон близ расположенных домов.       Он резко отшатнулся, завидев знакомый каркас и светлый сайдинг дома Арчи Эндрюса, - его старинного школьного друга и товарища, Джонс уже абсолютно твердо решил для себя, что даже если за ним прямо сейчас погонится озверевший енот или, скажем, убийца Джейсона Блоссома, он ни за что не переступит порог этого дома, предпочтя быть съеденным или еще чего похуже. Он прекрасно знает своего друга, что не только не откажет ему во внезапно возникшей идее о совместной ночевке, но и еще станет покрывать его на случай, если Джаг опять сделал какую-нибудь ерунду. Арчи прекрасный друг, но он не дурак. Эндрюс не станет пытать его каверзными вопросами или угрозами пойти к отцу, он только очень-очень грустными глазами разочек глянет в сторону друга, и этого будет абсолютно достаточно, чтобы тотчас раскаяться, падая в чужие объятия и в потоке собственного отчаяния, всхлипывая, поведать о жуткой несправедливости жизни.       Умостившись на близ стоящей лавочке, Джагхед, выудив из слоев джинсовой, подбитой светлым мехом, курточки телефон мельком глянул на яркие цифры, указывающие на время. Начинало смеркаться. Вот-вот и солнце зайдя за край горизонта, потонет в темной кромке, распавшись на тысячи ярких звезд и залив потемневшее небо розовато-алым. С востока откуда-то с озера подует солоноватый, холодный, пробирающий до костей ветер, а на небе загорится покусанная кем-то луна - полумесяц. Джонс резко хлопает по собственным острым коленям и тотчас потирается бедрами о красные ладони, пытаясь обеспечить хотя бы какое-то трение и согреться. - Ладно, Джаг, - подбадривает сам себя промерзший, утомленный журналист, - ты далеко не трус. Хорошо. Я иду.       Он подхватывает тяжелый рюкзак, в которой за один ничтожный час поместилась, буквально, вся его жизнь, он решительно двинулся к знакомому, погруженному в сонную полутьму домику. Игнорируя наличие парадной двери, Джагхед, взвесив все "за" и "против", покрепче затянул лямки рюкзака, намереваясь абсолютно точно вскарабкаться на второй этаж прямо к окну, за котором пока еще горел, пусть уже совсем слабый, лучик света. Там, где за толстым стеклом над пожелтевшими книгами в своей спальне корпело его личное несчастье - Арчибальд Эндрюс.       Где-то сбоку, предположительно около окна, раздалось какое-то неясное поскуливание, которое, поглощенный работой Арчи, списал на весьма характерное завывание колючего ветра или скрежет маленьких ворот. Но в следующее мгновение более решительный, кажется, даже несколько раздраженный стук чего-то весьма жесткого о стекло все же заставил бульдога оторваться от написания песни, которая, кстати говоря, отчего-то не клеилась, и, насторожившись, подойти к окну. На оконной раме, скользя по шероховатой боковой стенке тяжелыми ботинками, дуя щеки и что-то фырча, повис его лучший друг Джагхед. - Открой долбанное окно! - рыкнул разозленный глупыми перемигиваниями Джаг и, что оставалось силы, напоследок треснул кулаком о раму.       Чуть напуганный столь внезапным появлением друга, Эндрюс, честно говоря, далеко не сразу понял, чего от него, собственно, хотят, придя в себя только после гневного окрика, футболист, всполошившись, вцепился в окно. Крепко держа друга чуть выше талии, Арчи, впившись ногтями в чужую куртку, буквально втащил пыхтящего Джага в свою спальню, немного злясь на этого бестолкового, наглого парнишку, Арчи, не мучаясь угрызениями совести, без лишних промедлений сбросил на темную макушку толстый рюкзак. - Чем ты думал, когда лез в окно, Джаг? - запоздало возмутился бульдог и, насупившись, взлохматил рыжеватые пряди. - А если бы ты сорвался?.. - Но не сорвался же, - просто пожал он плечами, стягивая с плеч, кажется, промерзшую до подкладки куртку на пол.       Лениво проследив за ненужной падающей вещью, Эндрюс, неловко подняв джинсовую курточку, в одно движение забросил ее на спинку своего же стула. Джагхед же, оставшись в одной светлой, чуть растянутой кофте, невольно поежился, озираясь вокруг. - Ты прекрасно знаешь, где у меня лежит матрац, приятель, - сваливаясь на свою отчаянно скрипящую кровать, заявил Арчи. - Не стой же ты столбом. - Не очень ты вежлив с гостями. Можно подумать много к тебе парней в двенадцать ночи вламываются в окно.       Слушая это размерное молчание и шорохов красного просторного спальника, футболист, не спеша покусывая самый кончик карандаша, всеми силами старался сосредоточиться на третьей строчке песни, что пока что не сильно нравилась юному автору. Это было просто невозможно пытаться полностью отдаться делу, когда над ухом периодически, как назойливая муха, что-то бубнил Джаг. Он сновал из угла в угол, на ходу заправляя подушку в наволочку, умудряясь сетовать о том, какой же жесткий ему достался плед.       Ничуть не смущенный, с порозовевшими в тепле щеками, бесконечно упрямый, худой, с загадочно блестящими темными глазами в неизменной шапочке с пикообразным отворотом. Арчи невольно улыбнулся, глядя на все несчастные потуги журналиста справится с предложенным матрасом и скользящей простынью. - Ты пишешь эссе для мистера Мердока? - тихим голосом уточнил Джонс, когда же ему все же удалось с комфортом расположится на мягком матрасе подле кровати Арчи. - Нет.       Шурша красной тканью, Джагхед неторопливо перевернулся на бок, для удобства подкладывая под голову руку и с каким-то интересом глядя на пишущего друга. Арчи, на секунду зардевшись, выпустил кончик карандаша из алого плена собственных губ, нерешительно покосившись на замершего друга, Эндрюс попытался улыбнуться тому. - Стихи, да? - Нет, - громче чем нужно ответил Арчи и тотчас поспешил захлопнуть тетрадь со стихами к его музыке. - Еще как да. Дай мне ее, мистер Алые Щеки. - Нет!       А в следующее мгновение невероятно упертый, худой мальчишка оказался рядом с ним, мертвой хваткой вцепляясь в чужие запястья, желая отобрать заинтересовавшую вещь и в то же время боясь порвать или испортить ее. Арчи среагировал быстро, опрокинув трепыхающегося, елозящего и нещадно сминающего простынь под собственную спину друга, победно навис над ним, одновременно ловко отпихивая исписанную тетрадь за пределы досягаемости. - Арчи!       Пыхтя и отчаянно розовея впалыми щеками, вскрикнул Джаг и, с силой пнув того худым острым коленом куда-то в бедро, что было силы дернулся вперед. - Тише, Джаг. Отец спит внизу.       Джонс почти сразу же притих под ним, лишь изредка пинаясь ради приличия, то и дело сдувая с высокого лба темные волнистые пряди. Арчи же, отчаянно сжимая в собственных руках чужие запястья, резко сглотнул набежавшую слюну, тонкие губы расплылись в улыбке, а крепкое колено безошибочно втиснулось меж чужих худых ног. - Засранец, - ударяя локтем в мощную грудь, почти безобидно огрызнулся Джаг с неким чувством сожаления, принимая предложение о капитуляции. - Что случилось? Что ты натворил?       Арчи и сам не знал, отчего решил задать непрерывно беспокоящий его вопрос именно сейчас, когда его друг "с привилегиями", казалось, только и ждет, когда его губы накроют чужие, волнующие и мягкие. Он искренне переживал за этого хрупкого, но невероятно сильного юношу, ради счастья которого Арчи, буквально, готов на все. Ведь он заметил, заметил, как Джагхед сурово поджимал губы, бесконечно думая о чем-то безрадостном, как-то задумчиво глядел куда-то в пространство, погруженный глубоко в себя. Эндрюс прекрасно знает, зачем Джаг пришел сюда и чего добивается конкретно. Ему больно, больно от жуткого, продирающего чувства ненужности, некой брошенности и сковывающей острой фантомной раны, в которую сейчас превратилось его сердце. Он хочет простых объятий, чтобы хоть кто-нибудь попросту сказал, что он, Джагхед, все-таки кому-то нужен, ему нужно забыться в безумном вихре ярких чувств и эмоций, все, что угодно, лишь бы прогнать страшную темноту, окутывающую его с головой. - Обычно сопли разводит Бетти, - сведя темные тонкие брови к переносице, пожалуй, слишком резко ответил парень и вновь принялся вырываться, - к ней и вали.       Чувствуя, как напряглось под ним худое жилистое, но бесконечно сильное тело, Арчи, ощущая себя ужасно виноватым, все же решил оставить тяжелый разговор на потом.       Теплая рука, что секунду назад крепко фиксировала острое запястье сейчас, вдруг ослабла, невесомо щекоча самыми кончиками пальцев чувствительную ладонь Арчи, накрыл его руку своей, чуть вытягивая на кровати вперед и безошибочно переплетая их пальцы. Джаг задушено выдохнул и недоверчиво поджал губы, стоило его "другу" в самой нетипичной манере упереться в его наморщенный лоб своим, невольно согревая чужой нос и щеки влажным горячим дыханием. - Дружище, - хмыкнул Арчи, видимо позабавленный столь неподходящим к их ситуации эпитетом, - я рядом. Если что, я всегда здесь. И я всегда буду рад тебя видеть. - Арчи, - прикрывая темные глаза, чуть устало выдохнул журналист и, подавшись вперед, на секунду потерся собственными бедрами о бедра футболиста, - мы можем просто?..       Арчи, встрепенувшись, чуть прогнулся в спине так, чтобы его весьма заинтересованное достоинство уперлось в чужое, подрагивающее от возбуждения бедро. - А потом? - Потом поговорим, - вдруг уступил ему Джаг, закидывая свою ногу на чужую.       И не было в голове Арчи ни единственной причины, чтобы отказать этому взволнованному, возбужденному сокровищу.       Обхватив коленями чужие бедра, затянутые в темную ткань джинс, Эндрюс, вновь выгнувшись, но теперь гораздо сильнее, ласково, можно сказать неуверенно ткнулся своими губами в другие, манящие и невероятно мягкие. Сильнее сжимая вечно холодную руку в своей, Арчи, другой обвивая тонкую, почти девчачью талию, мягко прихватил зубами нижнюю губу, чуть оттягивая и в тот же момент срывая чужие долгожданные ахи. Джагхед нетерпеливо приобнял его за шею, жестко вцепляясь пальцами в загривок и буквально вынуждая разорвать болезненный поцелуй. В следующее мгновение Джаг еле заметно сместил свою подрагивающую руку на крепкое плечо футболиста, отчаянно впиваясь в него пальцами, комкая светлую футболку и причиняя боль, будучи не в силах совладать с горячей волной, накрывшей его худое тело. Арчи вылизывал его рот, играл с шероховатым небом, дразняще проходясь по самой кромке алых губ, чтобы тотчас самым кончиком языка провести по другому, острому и нетерпеливому. Джагхед поскуливал ему в губы, непрерывно дергая бедрами вверх, скорее инстинктивно, чем осознанно.       Впалые щеки покрылись неровным румянцем, прикрытые глаза с дрожащими, как крылья бабочки, ресницами и невыносимо крепкая, собственническая хватка на его плече, буквально вынудила Арчи, не без сожаления, сместить свою руку чуть ниже, опасно вдавливая чужую ногу в матрас, безмолвно пресекая любые зачатки сопротивления. Джаг нетерпеливо облизнул полные губы и, запрокинув голову вверх так, что темные волосы разметались по светлому белью, загнанно принялся ловить ртом воздух, комкая в трогательном кулачке и без того измятую ткань. - С... делай что-то, - выдохнул журналист, когда тонкие пальцы ласково огладили торчащие вершинки сосков сквозь слой ткани.       И Арчи делал: лизал солоноватую от пота и копоти шею, кусал нежную кожу на ключицах, оставляя на сливочном полотне собственнические отметины, гладил тяжело вздымающуюся грудь и бесконечно длинно целовал приподнятый, крутой подбородок, наслаждаясь чужим, учащенным пульсом и сбитым дыханием. Арчи, задрав светлую кофту, оголил впалый живот Джага, с тихим вздохом целуя бархатную тонкую кожу над пупком, не без наслаждения впитывая тихие долгожданные вздохи. Подрагивающие знакомые пальцы решительно вцепились в его рыжеватые пряди, поглаживая и одновременно чуть оттягивая Арчи назад, так что вместо розоватого, солоноватого кусочка кожи белые зубы поймали воздух, неловко звонко клацнув друг о друга, от чего незамедлительно заныл подбородок.       Теплые руки с приятными шероховатыми ладонями плавно сместились на грубую джинсу, как бы невзначай накрывая весьма заметный бугорок чужого наслаждения, от чего Джаг под ним завозился еще активнее, выгибая шею и прикрывая темные глаза. А проворные пальцы тем временем уже огладили ребристую молнию штанов и, схватившись за собачку, нетерпеливо дернули вниз со звонким вжиком, позволяя горячей плоти наконец коснуться острых костяшек. В следующее мгновение все те же подрагивающие пальцы ловко расправились с потрепанной, некогда серебристой, пуговичкой, а Арчи, собственноручно подхватив парня под крутые бедра, весьма резко дернул грубые джинсы вниз. Темная, ненужная ткань неаккуратной кучей устроилась меж широко раздвинутых ног, пока хозяин некогда весьма неплохих брюк, шепча проклятья, гладил чужую, широкую, мокрую спину.       Арчи целовал эту великолепную шею, резко отстраняясь и дуя холодным, обжигающим воздухом на чувствительную, разгоряченную кожу, прикусывал, посасывал и непрерывно гладил теплой, сухой ладонью бледную полоску оголенной кожи чуть повыше резинки темных боксеров. Горячий острый язык скользнул к одному из покрасневших, упругих, напряженных сосков, обволакивая его влажным пленом и еле заметно прикусывая. Джаг метался под ним, что-то невнятно шипя, то и дело подаваясь то вперед, то назад, одна рука с невероятно длинными тонкими пальцами хозяйничала на чужой спине, непрерывно сжимая в крепком захвате белую, ребристую ткань футболки.       Больше не решаясь ждать, Эндрюс опустил левую руку, которой для удобства придерживал темную кофту партнера так, чтобы обеспечить себе больший доступ к отзывчивому, солоноватому телу на собственный стояк, сжимая его через грубую ткань джинс, чтобы тотчас расправиться с ними, с громким вжиком спуская их прямо до колен, а потом и вовсе отправляя в затяжной полет через всю комнату. Трусы отправились следом, а к накаченному торсу через мгновение прижался возбужденный, весьма крупный член, с покрасневшей от трения аккуратной головкой. Джагхед задохнулся, глядя в чужие темные глаза. - Арчи? - Секунду. - прорычал футболист, усевшись своей весьма аппетитной задницей на чужой стояк и периодически ощутимо ерзая, - дай мне секунду, Джаг, иначе... иначе я просто не сдержусь.       А потом... потом на пол полетели его, Джагхеда, трусы, оставляя его обнаженным и ужасно беззащитным лежать под этим пышущим любопытством взглядом, он остался абсолютно открытым на волю этому невероятному рыжему созданию, которому он безгранично доверял и доверяет по сей день. Арчи, протянув руку, мягко обхватил его возбужденный член, а через какое-то несчастное мгновение, пока Джаг отчаянно ловит ртом воздух, прижал его к своему, обхватывая их поперек и не спеша начиная дрочить в такт, помахивая бедрами.       Большой палец прошелся по аккуратной головке, чуть задевая сочащуюся смазкой дырочку, ласково проглаживая две половинки и тут же смещая руку вниз, и одновременно с этим воистину дьявольским жестом поднимая на него глаза. Джагхед, что приподнявшись на локтях, одной рукой умудрялся ласкать себя, не спеша теребя и без того красный сосок, тяжело выдохнул. - Я безумно хочу тебя поцеловать, - с придыханием выдал Арчи и, тот час выпустив из бархатного плена свой же член, потянулся вперед.       Нежные губы коснулись чужих, пока проворная рука продолжала мерно надрачивать ему, каким-то немыслимым образом смещаясь на гладкую мошонку, играя с поджавшимися, тяжелыми яичками. Юркий язык скользнул по алым губам, а большой палец накрыл пульсирующую головку и, чуть потерев, мягко сжал. И тут Джага просто накрыло. Содрогнувшись в чужих руках, он, разорвав поцелуй, опустил вихрастую голову вниз, так, чтобы подбородок прижался к груди и, сжав пальцами чужое плечо, бурно и мощно кончил.

***

- Пап? - тихо позвал отца медленно спускающийся по лестнице Арчи, что был облачен лишь в довольно-таки короткие шорты.       Фред, глянув на сына с улыбкой, кивнул ему и, одним взглядом указав на кофейник, вновь вернулся к чему-то аппетитно скворчащему на сковородке. А Арчи, быстро спустившись вниз, замер подле отца, так и наровясь стянуть с разделочной доски какой-нибудь вкусный кусочек. - Я забыл сказать, - набивая рот, буркнул футболист, - Джаг придет на завтрак.