Тьма

- Посмотри на них. Рабочие пчелки почуяли выходные и спешат закупить всяких вкусностей в свои улья. У них наверняка наряжена елка и куплена большая часть подарков. А то, что не куплено, они решили приобрести именно сегодня. Это будут всякие глупые дешевые безделушки: фоторамки, вазы, свечи и милые статуэточки с символом года или бородачом Сантой - для тех, на кого им лень тратить фантазию. Меня сейчас стошнит. Моран привык к перепадам настроения Мориарти. Для себя он называл такое настроение синусоидальным. У Мориарти оно скакало вверх вниз с бешеной, как пульс кокаиниста, скоростью. Поэтому, что бы ни выкинул Джим, - это совершенно обыденно и автоматически принимается за константу. Сегодня он уволил водителя, и поэтому Моран за рулем. Хорошо, босс. Заехать в супермаркет в поисках нового телефона? Нет проблем. Купить три банки «нутеллы», которую Моран терпеть не может, но обожает Джим? Почему бы и нет. Но это все мелкие причины, а следствие заключается в том, что сейчас они стоят в пробке. От предрождественского уикенда следовало ожидать подобного. Но что-то не так. Себасьтян чувствует это. - Все лишается смысла. Кому он вообще сейчас нужен? Моран думает, что ему плевать на смысл, пока ему платят. И пока босс считает его своей правой рукой. Так уж получилось, что сейчас вся его жизнь крутится вокруг сидящего слева человека. - Хорошо быть ими. Они сейчас предвкушают шуршание оберточной бумаги под пальцами и рождественский выпуск «Доктора Кто». Простые люди с простыми жизнями, не знающие, что скоро все оборвется. Моран выкручивает руль вправо и перестраивается в крайний ряд. - Есть что-то, чего я не знаю? - Нет, Себастьян, просто плохие предчувствия. Скоро станет темно, ты чувствуешь это? - Стемнеет лишь через три часа. Джим давится нервным смешком. - Ты прекрасно понял, что я не об этом. Я чувствую Темноту. Она близко. Снайпер тормозит на светофоре и озабоченно смотрит на Джима. - Ты что-то принял? Мориарти лишь мотает головой. - Мне жутко, Себ. И от этих слов Морану становится жутко тоже. *** Мориарти плохо спит. Он стонет, прячет лицо в ладонях, иногда кричит или плачет. Утром он неизменно просыпается на смятых простынях, запутавшись в одеяле. Что ему снится, он не говорит или попросту не помнит. Поэтому Моран варит более крепкий кофе и покупает энергетики, иногда ворча о том, что они «сажают» почки. Джим это предсказуемо игнорирует и ведет себя, как обычно. Вот только спать старается все меньше и ложится, лишь когда усталость валит с ног. Это делает его раздражительным. Морану приходится пустить пулю в колено подающему надежды мошеннику, когда тот бросается на Мориарти с канцелярским ножом. Мориарти предсказуемо ругается и говорит, что из-за травмы планы придется отложить. Себастьян думает, что Джим сам играл с огнем, рассказывая бедняге о том, с кем, почему и в каких позах изменяет тому девушка. Убийца-неудачник скулит на полу, с громким сипящим звуком выпуская воздух через ноздри. Кровь из раздробленного колена пачкает дорогой турецкий ковер. Парень даже думает, что все обошлось и этот пижон в пидорском костюме совсем не страшен. Ничтожество. Эндрю еще отомстит ему, еще кинет на бабло, когда залижет раны… Джим берет из рук Морана глок и трижды стреляет. Две пули в грудь и одна в голову. Осколки черепа и капли крови украшают ковер причудливым узором, образуя нимб вокруг головы изуродованного тела. Моран ухмыляется и говорит боссу, что тот так и не научился стрелять. Мажет даже в упор. Джим смеется и кидает пистолет на стол. Он прижимается к снайперу и облизывает губы, даже не пытаясь скрыть, что возбужден. - Ты ведь знаешь, Бастиан, бешеных и глупых собак убивают. И лучше еще до того, как они покажут зубы. А красиво это я делаю или нет, совсем не важно. Ведь у меня для этого есть ты. *** Рождество и Новый год становятся для Мориати чередой разноцветных коктейлей, фейерверков и праздничного затишья. В новогоднюю ночь даже удается уговорить Морана выпить шампанского под бой Биг Бена. Работать просто лень, несмотря на то, что у плохих парней не бывает выходных. Они с Мораном поочередно выбирают фильмы и смотрят их, расположившись на узеньком кожаном диванчике в гостиной, поэтому телевизор крутит то мультики, то Тарантино. Журнальный столик уставлен бутылками, на его ножку, опасно накренившись, опирается довольно высокая стопка газет. Где-то в самом низу лежит пожелтевший выпуск «The Sun», на первой странице которого красуется статья о самом ярком суициде года. Себастьян убежден, что возвращаться в Англию было глупо. Как и устраивать спектакль на крыше. Ему абсолютно плевать, как именно Мориарти провернул этот трюк, но увиденного сквозь прицел зрелища хватило, чтобы пришедшего посреди ночи Джима снайпер сначала шарахнул об стену, а потом прижал дуло пистолета к его виску. Джим стоял перед Мораном на коленях и шептал что-то успокаивающее, пока снайпер не убрал дрожащее дуло и не сполз по стене рядом. Это был единственный раз, когда Джим видел его напившимся, и единственный раз, когда у него дрожали руки. Моран тогда приложил руку к груди Джима, проверяя сердцебиение и с облегчением выдыхая. Потом пальнул в стену, хотя больше всего хотел пальнуть в голову этого невыносимого мудака, поднялся пошатываясь, швырнул пистолет на пол , и ушел в свою спальню, хлопнув дверью. Всю следующую неделю Джима демонстративно игнорировали. Потом была солнечная Сицилия, пахнущая водорослями Венеция и такая странная, но чарующая Япония. Джим подчищал следы и возводил новую империю, в то время как Холмс с его вездесущим старшим братцем старательно рушил и старую. Мориарти улыбался и говорил, что все это напоминает онлайн-стратегию. Моран его энтузиазма не разделял. Они были в Икахо, отдыхали на горячих источниках, когда Джим сказал, что пора домой. В Лондон. Себастьян удивился, что консультант не считает домом Дублин, и сказал, что только безумец сейчас сунется в Лондон, где ищейки Холмсов на каждом шагу. Но если лис и может спрятаться на псарне, то имя этому лису определенно Джим Мориарти. В Рождество над Лондоном сгустились облака и маленькими пушистыми хлопьями начал падать снег. Все говорили, что это маленькое рождественское чудо, а Джиму впервые снился кошмар. Он не обращает на это никакого внимания. Праздничная атмосфера захватила и его. А потом все чудеса резко закончились. *** Когда у умирающего человека появляются пролежни, первые темные пятна напоминают маленькие синяки под кожей или язвочки. Потом больше, страшнее. Гниение заживо, которое невозможно остановить. Так же пришла и Тьма. Первыми стали исчезать маленькие города, деревни и села. Одинокие люди и бездомные. Сначала просто исчезали. Потом на их месте появлялись пятна Тьмы, которые, однако, почти никто не замечал. Дальше - больше. Пробовали оцепить затемненные районы, но пятна вскоре расползались, пожирая все и всех рядом. Но паники не было. Большинство все так же ничего не замечало и продолжало жить, как обычно. Самолеты улетали, чтобы никогда больше не сесть на землю. Стук колес поездов, не доходя до пункта Б, растворялся в тишине. Мир умирал, а этого почти никто не видел. Первые лица стран переставали управлять страной, ученые, видящие Тьму, отказывались ее исследовать из-за панического первобытного страха. Майкрофт Холмс напивался от безысходности, заперевшись в своем кабинете. Получал гневные смс и шел домой, обещая больше не пить. И не пил. Послал всех министров и аналитиков и просто перестал ходить на работу. Те вскоре последовали его примеру. Удивительно, но при всем при этом продолжали работать линии электропередач, отопление и водоснабжение. Но надежды это не давало никакой. Это было лишь инерцией, остаточной энергией перед крахом. Тьма подступала к городу. Все находящееся за его пределами уже было опутано ее ледяными щупальцами. Джим метался по дому, боясь выходить на улицу. Преступлений не было, консультаций, соответственно, тоже. Было скучно и немного страшно. Кошмары прекратились, став реальностью. Моран не расставался с пистолетом, ножом и парой запасных обойм. Поэтому, когда в супермаркете они с Джимом наткнулись на Шерлока с его ручным блоггером, он был во всеоружии. Джон стоял к ним спиной, выбирая что-то, Шерлок, почувствовав чужое внимание, оторвал взгляд от телефона. Себастьян потянул руку к кобуре, когда Джим остановил его, взяв за руку. Шерлок лишь кивнул им и отвернулся. Моран готов был поспорить, что Джон тоже не замечает подступающей Тьмы и то, что на лице Шерлока промелькнуло сожаление. Но игры кончились, и ничто больше не имело значения. Где-то во Тьме растворялись Хиллингдон, Харроу и Бромли.* *** - Господи, светом Твоего сияния сохрани меняя на утро, на день, на вечер, на сон грядущий, и силою Благодати Твоей … - Джим? - ... отврати и удали всякие злые нечестия, действуемые по наущению Диавола. Джим сидит на полу перед распахнутой входной дверью, сжимая в руке жетоны Себастьяна. Тьма за дверью, словно живая, колышется мерзким черным маревом. Запавшие глаза Джима блестят, как в лихорадке, из глаз текут слезы, но он не отводит взгляда от входной двери. - Не придет к тебе зло, и рана не приблизится телеси твоему…* - Аминь, – завершает молитву Себастьян и захлопывает дверь. Ощущение, что за ними наблюдают пропадает – все окна давно зашторены. Когда антрацитовый туман несколько часов назад подошел к их дому, у Себастьяна сдали нервы. Сняв пистолет с предохранителя, он вошел в него, презрев крики Мориарти. Тьма обжигала холодом и шевелилась вокруг. Она словно присматривалась. Холод проникал внутрь, оценивая и изучая свою добычу. Стрелять было не в кого. Идти некуда. Тьма впитывалась в тело, просачиваясь в каждую пору. Поэтому прикосновение теплой руки обожгло. Через секунду Моран лежал на упавшем, задыхающемся от страха и злости Мориарти, вытянувшем его. - Никогда, слышишь, придурок? – голос Мориарти напоминает шипение, - Никогда больше! Только вместе. Не смей бросать меня наедине с этим! Джима трясло, и его голос срывался. Это было похоже и на то, что происходило сейчас. Моран поднимает Джима за плечи и притягивает к себе. Сердце криминального гения бьется слишком быстро, и он прижимается всем телом. Его голос звучит глухо и недовольно. - Осталось совсем недолго, Басти. «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов... Пропал Ершалаим -- великий город, как будто не существовал на свете.» ***Мне страшно. Вдруг это не конец? - Мне тоже, - соглашается Моран, - но я хотя бы умею стрелять. - Как думаешь, на какой круг ада мы попадем? - Главное, чтобы на один и тот же. Оба знают, что грешили достаточно. Настолько, что их будут рады видеть на каждом. Они идут в гостиную. Джим ставит трескучую пластинку на старый заводной граммофон и садится на узкий диван рядом с Себастьяном. Они так и сидят: Моран держится за рукоять пистолета, Джим за руку Себастьяна, пока оба не забываются нервным сном. Тьма тихо накрывает их обоих. *Районы на окраине Лондона. ** Отрывки из Молитвы о защите от злой силы и Псалома 90. *** «Мастер и Маргарита».