не может

февральский мороз лупит по ребрам обжигающими ударами: наверное, стоило накинуть что-то теплое поверх легкой футболки, хотя, кого это, в принципе, ебет. во рту camel отдает неприятной горечью, но тэхен упрямо тянется за уже шестой по счету сигаретой и жадно затягивается. что за хуйня, господи? что за хуйня происходит? сейчас бы свалить куда-нибудь далеко, типа лос-анджелеса или ебаной калифорнии; потягивать коктейль из пластиковых разноцветных стаканов с маленькими зонтиками, жариться под солнцем и не переживать за собственное эмоциональное состояние, но, к сожалению, это невозможно. не сейчас. реальность сковывает, давит; тэхен понимает, что в ловушке, что вся его ебаная жизнь - это одна, блять, сплошная ловушка. тэхен упирается ладонями в перила балкона. выдыхает. тянется в карман за телефоном; набирает дрожащими пальцами смс и отправляет на до боли знакомый номер. "ты мне нужен, чонгук" человек не может без человека, и это, если честно, хуево. когда сутки напролет тоска болезненно царапает изнутри грудную клетку, не прекращая, а безмолвный крик звучит по нарастающей, так, что начинает закладывать уши, хотя, ты, вроде бы, и не издал ни звука; это хуево. и ты стоишь, босой, на балконе, и боишься зайти обратно в свою квартиру, потому что собственные стены уже, кажется, кричат. потому что им есть, о чем кричать, и это самое ужасное. тэхен жмурится, сжимает пальцами ледяные перила и сгибается пополам; больно. сегодня тоска особенно сильно дает о себе знать: она царапается о легкие, бьет изнутри ножевыми, пробиваясь наружу, а у тэхена дрожат губы, а тэхен пытается подавить рвущийся на волю рваный скулеж, а тэхен борется с собственной слабостью, и проигрывает, проигрывает, проигрывает. хотя, он, блин, уже давно проиграл. почему маленького мальчика не предупредили, что бабочки на самом деле пахнут гнилью и по ощущениям больше похожи на пули, раз за разом прошибающие сердце? какая тут, в жопу, романтика. любовь - это ни фига не романтично. любовь - это хуево. тэхен знает. чонгук ушел месяц назад, а не отпускает до сих пор. чонгук просто хлопнул тогда дверью, оставив за ней сидящего у стены, дрожащего кима и осколки разбитой бутылки martell'а на полу. тэхен понимал, что сам довел. он и сейчас это понимает. только легче от этого ни хера не становится. черт. к хуям все это. тэхен выпрямляется. от неожиданной догадки становится легче. к хуям. тэхен перелезает через перила балкона и становится на краю, цепляясь пальцами за прутья позади себя. внизу темно и тихо. нахуй. заебало. стук собственного сердца заглушает рев здравого смысла. где-то далеко скрипит ключ в замочной скважине и открывается входная дверь. тэхен закрывает глаза, мысленно считает до десяти и отпускает перила. хочется смеяться. внезапный рывок назад и чужие цепкие пальцы на вороте футболке выбивают из легких весь воздух. - идиот. тэхен пораженно смотрит на человека перед собой; не верит. - какой же ты идиот. чонгук напротив неиллюзорно дрожит, тяжело дышит, вглядывается в лицо тэхена; а тот все еще не верит. неужели он пришел? - совсем ебнулся? идиот. чонгук еще секунду всматривается, по-видимому пытаясь найти что-то в глазах тэхена, а затем резким движением притягивает его к себе, сжимая прохладными пальцами чужой загривок. - идиотидиотидиот, какой же ты идиот, - сбивчиво шепчет чонгук, а тэхен неуверенно обнимает его в ответ. чонгук здесь. чонгук здесь. тэхен рвано выдыхает, обнимает сильнее, не сдерживая трясущийся скулеж; его прорывает. чонгук здесь. человек не может без человека, и это, если честно, хуево.