Иное

Конечно, Джинни не могла так оставить то, что практически ничего не знала об инореальности. Она выросла в семье потомственных магов и считала, что уж магия-то её ничем не удивит! По крайней мере, в общем, в основном и в целом – о волшебстве она знала такое, о чём большинство полукровок и не догадывалось. Родители позаботились, чтобы не лезла, куда не нужно; мама так и вовсе летучемышиному сглазу научила – на всякий случай. Но ни слова о магии инореальности. Вообще ничего. Чувствовать, что она не знает чего-то такого важного… такого опасного… такого связанного с Томом – было очень неприятно. Должна знать больше! Но как? Вряд ли об инореальности многим известно. И спрашивать напрямую бесполезно – с чего бы профессору Райсу лгать? Она и сама помнила свои вопросы подругам – через пять минут они забывали, о чём вообще шла речь. Почему не догадалась спросить Луну? Конечно же! Сегодня уже поздно, скоро отбой, но завтра… С утра Джинни была не в себе. «Встала не с той ноги». Там и тут мерещился ухмыляющийся Том – вот уж кто точно знал об инореальности! Но Тома не расспросить. Была бы такая возможность – она б не согласилась. Том… нет, не думать о нём! - Всё в порядке? Ты сама не своя с утра, – заботливо спросила Лорина, одна из соседок Джинни по комнате. Не то что бы Джинни с ней дружила – скорее Лорина дружила с ней. А Джинни делала вид, что делает то же самое. В конце концов, это было так просто! - Голова болит, – отговорилась она. - Сходи к Помфри перед уроками. У нас сдвоенная трансфигурация, я скажу профессору Макгонагалл… - Не стоит, Лора, – Джинни поморщилась якобы от головной боли. – Ты же знаешь Помфри, опять заставит ночевать в больничном крыле… Лучше потерплю! На завтраке она напряжённо вглядывалась в преподавательский стол, но никакого профессора Райса там не обнаружилось. Ну да, он же сказал – к концу года. Ей хотелось сейчас! Разобраться в этой иномагии и понять, что с ней сделал Том. «У вас всё нормально со здоровьем, мисс Уизли, просто лёгкое истощение», – сказала тогда мадам Помфри. Но она врач, а не иномаг! После трансфигурации Джинни, постоянно оглядываясь – видения Тома больше не появлялись, но она постоянно боялась увидеть его снова, – поспешила к гостиной Рейвенкло. На полпути Луна сама вышла ей навстречу. - Привет, Джин, – рассеянно улыбнулась она – и Джинни чувствовала, что эта рассеянность сейчас не обычная. – Ты слишком серьёзно думаешь. Мозгошмыги разбежались! - Луна, пойдём! – она почти затащила подругу детства в ближайший пустой класс и заперла дверь на «коллопортус». – Расскажи мне всё, что знаешь об инореальности. Мне, правда, очень нужно! - Ты слишком много об этом думаешь, – неожиданно серьёзно повторила Луна. – Если слишком много думать о нём – он станет настоящим. - Что?! – Джинни вспомнила, как появился Том. Она ведь слышала те его слова, просто не могла двигаться: «Я впитывал её глубинные страхи, самые потаённые секреты и наливался жизненными соками, становился крепче, сильнее». Глубинные страхи! – Но ведь он умер! – воскликнула Джинни. – Дневник уничтожен! - Я не знаю, о чём ты говоришь, Джинни, – невозмутимо сказала Луна. – Ты кого-то боишься так сильно, что ни на минуту не перестаёшь думать о нём. Чем больше мыслей, тем более настоящим он будет, – и раскрыла глаза так широко, что, казалось, они вот-вот вывалятся из орбит. – Он страшный. Не думай о нём, хорошо? Джинни замерла. Чем больше думать, тем реальней будет Том? Так это не просто видения? Не думать. Не думать… - А как не думать? – спросила Луну, не особо надеясь на ответ. - Думай о мозгошмыгах, – Джинни вдруг осознала, что никогда раньше Луна не говорила серьёзно и спокойно так долго. – В детстве я слишком много думала о маме. - Ох, Луна… - Она возвращалась. Но она была не мамой. Страшная и всё время сердитая! Папа научил меня думать о мозгошмыгах, и не-мама ушла, – и вдруг поменяла тон. – У тебя на лбу целых два! И прежде, чем Джинни опомнилась, Луна распахнула дверь (но… «коллопортус»?) и вышла из класса. Сама же Джинни представила, что мама Луны вдруг стала как Том. Значит, думать о мозгошмыгах? Луне же помогло… Неделя пролетела незаметно. Четверо учеников, записавшихся на необычный предмет, встретились у того же кабинета. Стоило им войти – кабинет рывком изменился. Исчезли окна. Вместо свечей – факелы, горящие синим. Дверь массивная, металлическая – и закрытая. Вместо светлого камня внутренней отделки Хогвартса – потемневший, потрескавшийся от времени. Не изменились разве что парты, зато вместо учительского стола возникла дубовая кафедра, за которой и стоял Этан Райс. - Добрый вечер. Не стойте, рассаживайтесь, – легонько улыбнулся Райс. – Я немного изменил обстановку на более фундаментальную и старинную. В соответствии с вашими успехами: тридцать баллов Гриффиндору, Рейвенкло и Хаффлпаффу. Мистер Даффи, я всё понимаю, но меня интересовала ваша выдержка, а не смекалка. Некоторые знания опаснее большинства заклинаний, – он перевёл взгляд на Джинни. – Некоторые знания могут применяться неосознанно. Вы хорошо справились, мисс Уизли, но отвлечение – это не самый лучший метод. Позже мы разберёмся с вашей проблемой – как и с проблемой мисс Лавгуд. - Позже – это когда, сэр? – немедленно спросила Джинни. - Всему своё время, – блуждающая улыбка стала чуть шире. – Сегодня мы поговорим о нереальном. Что такое – нереальное? Я прошу не определения, чёткого определения не существует. Всего лишь примеры. Мистер Фергюссон? - Э-э-э… видения? Сны? – с запинкой ответил тот. - Да, видения и сны не являются полностью реальными. Сны заключены в глубинах нашего разума, видения же скользят по его поверхности, но и то, и другое может быть частью иномагии. Мистер Даффи? - Призраки, призрачные существа и отражения в зеркале, – чётко ответил он. - Да, конечно, призраки, – кивнул профессор Райс. – Это то нереальное, с которым мы сталкиваемся вовне себя. Существа без плоти испокон веков были объектом изучения волшебников – ведь они сохраняют некоторые возможности воздействия на материальный мир, но почти недосягаемы для классической магии. Именно так поступают настоящие иномаги – действуют, сохраняя дистанцию, оставаясь неуязвимыми. Запишите третье правило моей дисциплины: «никогда не приближайтесь более необходимого; некоторые вещи безопасней разглядывать издали». Записали? Чудесно, чудесно. Есть ли примеры у вас, мисс Уизли? - Воспоминания, – она вложила в слово особый смысл. - Да, разумеется, память, живая память, – Райс прикрыл глаза, будто что-то припоминая. – Воспоминания, прошлое – это очень богатая сфера. Знаете ли вы о заклинании Патронуса? О, ну конечно, в прошлом году школу «охраняли» дементоры, – профессор поморщился. – Конечно, вы знаете о нём. Патронус вызывается светлыми воспоминаниями, неважно, истинными или выдуманными. Представлениями – так будет точнее. Обычно человек чётче представляет то, что уже произошло, эмоции произошедшего будут более яркими, настоящими – это-то и используют чары Патронуса. Дементоры – в своём роде призраки, но их призрачность довольно мала. Её хватает, чтобы сделать дементора уязвимым против патронуса, простого заклинания на стыке магии и иномагии – но всё равно слишком мало, чтобы патронус мог его уничтожить. Прошу прощения за то, что отвлёкся от те… да, мисс Уизли? - Как убить дементора, сэр? – спросила она. - Другим заклинанием на стыке классики и иномагии, – склонил голову профессор. – Таких заклятий не так много, обычно они весьма могущественны и требуют особого искусства. Самое известное и самое опасное из них – так называемое проклятое, адское пламя. Ни в коем случае не пробуйте применять такую магию! Только волшебник, достигший мастерства и в классике, и в иномагии, чётко сознающий, что он делает и как, может удержать такие подобные чары под контролем. Иначе они могут убить и его самого, и всех окружающих, – Райс невесело усмехнулся. – Дементоров, возможно, тоже, но стоит ли жизнь мага существования пары тёмных тварей? Больше вопросов нет? Замечательно. Вернёмся к теме нереального. Какие примеры приведёте вы, мисс Лавгуд? - Мечты, надежды, – улыбнулась девочка. – Желания, образы и мысли. - Да, – долгий взгляд – Луна и не вздрогнула, продолжая смотреть куда-то сквозь преподавателя. – Нечто, связывающее наш внутренний мир и мир внешний. Просто информация не значит ничего. Просто эмоции тоже ни на что не влияют. Но если одно связано с другим в разуме волшебника или имеющего особый талант… Записывайте. Любое иномагическое явление возникает, когда нечто реальное связывается с помощью некоей силы с нереальным. Например, пророчество – это связь образа будущего с провидцем. Призрак – это связь отпечатка, тени, отражения души с чем-то в земном мире. Это место, – он обвёл рукой преображённый кабинет, – возникло из связи между двумя, скажем так, планами нашего мира – оба они в равной мере реальны для самих себя, но нереальны друг для друга… но мы не будем пока что углубляться в столь сложные материи. Мы перейдём к конкретике. Итак, любое инореальное явление есть связь реального и нереального. Что будет, если эта связь разорвётся? - Явление пропадёт? – предположил Энтони. - Очень хорошо, мистер Даффи, – кивнул профессор. – Да, для реального мира явление пропадёт. Оно не обязательно исчезнет совсем. Достаточно… сильный объект склонен цепляться хоть за что-то, – он перевёл взгляд на Джинни, и та замерла, осознавая. Затем он посмотрел на невозмутимую Луну.– Особенно это опасно для нас, иномагов. Мы стоим на границе реального и нереального, переходя её в обе стороны, мы, в определённом смысле… ближе. За нас проще зацепиться. Именно поэтому мы должны быть осторожны с любой инореальностью. Каково правило номер три? - Рассматривать издали, находясь в безопасности, - без промедления ответил Энтони. - Кому, как не вам, знать это, мистер Даффи, – хмыкнул Райс. – Мы должны остерегаться. Держать свой разум, – он коснулся палочкой лба, – и своё сердце, – коснулся ею же груди, – закрытыми для инореальности. А иногда – закрытыми вообще. Ведь как звучит правило номер один? - Некоторые вещи не такие, какими кажутся, – ответила Джинни. – Вы покажете нам, как отличать опасное? - Насколько это возможно, мисс Уизли. Идеального метода нет, и каждый из вас выберет самый подходящий. Итак, самую суть нереального мы рассмотрели. Теперь немного определений. У всякого нереального есть то, что называется сущностью. Это центр, ядро, суть, то, что выражает его индивидуальность… Для призрака сущность – отпечаток души. Для дементора – злой дух. Для пророчества – образ будущего. Кроме того, у всякого нереального есть форма, проявление. У призрака – призрачное тело. У дементора – его полуматериальное обличье, скажу вам, очень… уродливое, – поморщился профессор. – У пророчества это слова или видение. Обычно форма напрямую касается сущности, но помним о правиле номер один: некоторые вещи не такие, какими кажутся. Сущность – это основа любого инореального, форма – его проявление… Есть ещё один аспект. Связь. Как я говорил раньше, чтобы нереальное стало инореальным, нужна связь, скреплённая некоей силой. Часто это магия, но не всегда. А на другой стороне связи находится крайне важная для нас вещь – якорь. Та вещь, тот объект, то явление, за которое цепляется нереальное, чтобы его сущность обретала форму в реальном. Для призрачного существа якорем является место смерти. В одних случаях, призраки не могут удаляться от него далеко, в других – могут улетать хоть на тысячи миль, но якорь есть всегда. Разрушь якорь – призрак сгинет. В редких случаях призраки могут менять свой якорь. А в самых редких якорем является какой-то предмет, – Джинни вздрогнула, – человек или даже положение дел! Конечно, разрушение якоря – не единственный способ уничтожить призрака, но наиболее надёжный. Что касается пророчества, то якорем является сам пророк, а также все объекты, участвующие в нём. Уничтожить пророчество значительно сложнее, чем призрака. Дементор… – Райс нахмурился. – К сожалению, якорь дементора и даже его связь маги нащупать так и не смогли, иначе их бы давно уничтожили. Сейчас усилия министерских магов инореальности сосредоточены на том, чтобы сделать Азкабан якорем этих тварей. Тогда мы смогли бы его разрушить – и выгнать дементоров из нашей реальности. А теперь самое главное. Каждый человек есть связь разума, души и материального тела, нереального и реального, и наша сущность – это душа, наша форма – это разум, а наш якорь – это тело. Такая система очень надёжна, её достаточно для простых людей, даже волшебников, чтобы не исчезнуть в стране видений и грёз. Но мы – иномаги. Иногда мы будем делать нереальными наши тела. Иногда нереальное будет рвать связь между нашим телом и душой, менять нашу форму, наш разум и внутренний мир. Нам нужен дополнительный якорь, и лучше – не один. Естественным якорем могла бы стать палочка – но мы будем брать её с собой в путешествиях в неведомое. Итак, на следующую неделю у меня есть важное задание для каждого из вас. Выберите якорь. Это должен быть материальный предмет, не связанный с нереальным сам по себе, возможно, немаленький, но – долговечный, надёжный и прочный. Вы не должны всё время носить его собой, но всё равно будете часто рядом с ним бывать, создавая и укрепляя связь с реальностью. Якорь будет тем, за что вы ухватитесь в самых опасных ситуациях, то, к чему будете сбегать от злых духов, кошмаров и сущностей той стороны. Если вы заблудитесь, он будет вашим маяком, если вы устанете, он даст вам силу, если вы захотите уйти в иное, то оттолкнётесь от него. Но постарайтесь не выбирать якорем что-то вроде Хогвартса, – улыбнулся профессор. – Такой масштабный якорь подойдёт мне, но не вам. Не воспринимайте этот выбор как окончательный. Однако некоторые ученические якоря служат магу всю жизнь верой и правдой. Думайте и выбирайте. На этом урок закончен. Прошу! Кабинет рывком вернулся в первоначальное запущенное состояние. Ученики потянулись на выход, но Райс окликнул последнюю из них: - Мисс Лавгуд! - Профессор? – остановилась и обернулась она. - Подойдите ближе. Очень интересно, – он пристально рассматривал её, а Луна не показала и тени беспокойства. – Очень необычно. Вы знаете, мисс Лавгуд, что являетесь почти идеальным иномагом? - Да, сэр, – её взгляд сфокусировался на его лице. – Отец говорил мне. - Это очень опасный талант, – аккуратно сказал профессор. – Опасный для вас больше, чем для окружающих. Что вы делаете, чтобы… остаться здесь? - Якорь, – Луна коснулась серёжки-редиски на ухе. – Якорь, – коснулась ожерелья из пробок, – И ещё два. - Замечательно, – одобрил профессор. – Ещё? - Не смотрю на людей, – её взгляд глаза снова стали затуманенными, фокусируясь далеко за профессором. – Смотрю на мозгошмыгов. - Мозгошмыги… существуют? – медленно спросил Райс. - Уже да, – хихикнула Луна. – Они безобидные, честное слово! - Верю, – после паузы кивнул Райс. – На первое время этого достаточно, а позже мы подумаем, как можно дополнить систему вашего отца. Ксено придумал очень хорошо, но ваш дар развивается. Постарайтесь не думать о будущем и прошлом слишком много, хорошо? - «Здесь и сейчас, оставь потом на потом». - Ксено – молодец, – констатировал профессор Райс. – Ступайте, и… будьте аккуратнее. - Конечно, сэр, – рассеянно-потусторонним голосом согласилась та, покидая класс.