Иное

Морриган завязла. У мошек неожиданно нашлась хорошая защита от дальнобойных веских слов. Дальнобойные атаки, самоусиливающиеся в том числе, гасли в искривленьях Времени. Перебить несколько тысяч сестёр с поддержкой космической пехоты, причём каждая сестра имела уникальный боевой арсенал, сталкиваться предстояло на средних и ближних дистанциях, а пехотинцы всё прибывали и прибывали на несущихся к Дерсу транспортниках… Нет, Морриган могла, собственно, она и делала это. Проблема была исключительно во времени. Она добралась бы до Хранящей – рано или поздно. Вот только оборона Дерса, включая ощетинившихся заряженным Роком оружием дерситов, жертвовала собой, и жертвовала так эффективно, что «рано» становилось не «позже», а «опоздала». Хранящая пока ещё не пробудилась, но обязательно пробудится, и Морриган желала расправиться с ней раньше. Ещё и глупые ограниченья силы! Надавишь чуть сильней – вывалишься из сеанса – прощай, критический момент! – останешься ни с чем. Впрочем, Принцесса Сердца предполагала подобное. Она послала своего пажа отвлекать силы Хранящей. Хладо перехватил Эшер. Они до сих пор сражались – алхимическое переплетение, в котором только Модрон разберётся. Был, однако, ещё один посланец. Абсолютно верный, хитрый, осторожный, пока Морриган сражалась, выполняя, тем самым, отвлекающий манёвр, он пробирался в позабытое, дрейфующее на окраине сеанса место. Место под названьем Кость. Они встретились у входа в Кость, как встретились давным-давно у разрушенной тюрьмы в окруженьи заражённых фейри. Они носили тогда иные тела. Он был огнём, сдерживающим вражеское пламя. Она – в край задолбанной богоуровневой девушкой. Сейчас он был в привычных истрёпанных одеждах со всегдашней шляпой. Она надела тело версии Хранящей. Она заморозила во времени крейсер Строителей, он выстрелил из верного лука, каждая стрела которого обращалась тысячей, и любая из тысячи пробивала что металл, что волшебство. - Ух ты ж блядь, опять, что ли? – встретилась Лена взглядом с Орионом. - Что тебе нужно там, внутри? – вопросил он. – Дьявол или Королева? - Дьявол, – бросила она, радуясь, что защищена от захвата тела, вздыхая про себя: потянет такого противника иль нет? - Нам нечего делить, – тяжёлый, давящий взгляд она проигнорировала. На неё уже давно нельзя было «давить». Не после стольких лет жизни в техномагическом ошейнике, не после первой сотни сменённых тел, не после встречи с Хранящей Время в далёком метапрошлом. Встречи, которую она – пережила. – Преодолеем вместе этот путь? - Союз? С тобой? А, к дьяволу, – неловко рассмеялась. – Погнали. В курсе, что там за охрана? - То мне неведомо, – размеренно ответил Орион, вместе с Леной ступая внутрь, в противоестественную прохладу Кости. – Светлейшая забрала Кость из Края Жизни, спрятала ото всех сил сеанса, сама не в праве, не желая применять Принципы, хранимые внутри. - Ну это-то понятно, – хмыкнула она. – Слушай, ну мы же сейчас союзники не только по пути? Ты служишь Морриган, я – Крису. Крис и Морриган вместе Хранящих всяких унижают. - Ранее ты не горела желанием Тьмы Рыцарю служить, – отметил он, оценивая её разум. Без толку – защита была неприступной. Что-то, подобное защите Барти Крауча – манипуляция плюс-бытием и Пустотой? Он никогда не любил разбираться в теории. Его удел – тысячи убийственных приёмов. Такова стезя Ориона – охотника на героев и богов. - Одно дело – быть рабыней, другое – гарантированную плату отработать, – Лена делала вид, что ей не страшно. Кость. Она знала, каково тут будет, да только ощущать вживую… – Видишь тело? Стильная штуковина, теперь – моя, а будет – больше! - Меркантильность, – констатировал Орион без осуждения. – Желаешь помощи впоследствии? - Не особо, – пожала плечами, про себя вздохнув с облегчением. Умереть от внезапного удара Охотника Морриган на выходе из Кости – так себе судьба. – А тебе помочь? - Моя следующая цель – вернуться к госпоже, – сообщил Орион. – Твоя – доставить Крису Равновесие? - Не Крису, – ухмыльнулась Лена. – Хранящей! Выкусит своего любимого равновесия! - Пусть сопутствует тебе удача, – кивнул Орион. – Остановись! Слышишь? За поворотом лабиринта Кости что-то было. Кто-то был. Тихое звучанье различил фейри идеальный слух. Орион невозмутимо достал из совсем небольшого своего домена, используемого подобно капчалогу, большую гранату. Выдернул чеку и бросил за угол. Бахнуло. Они вошли – Орион с футуристическим пистолетом, Лена – с игробластером в одной руке и волшебным мечом-палочкой, принадлежавшим версии Хранящей. - Служители, – констатировал Орион, мимоходом глянув на обгорелую плоть и запчасти шестиногих тварей. – Элис не отправила бы сюда армию. - Слишком заметно, да и армия ей там нужна, – согласилась Лена. – Слушай, а это нормас, что фейри гранатами кидаются? - Я древний, а не консерватор, – с насмешкой отозвался Орион. – То ружьё охотник выбирает, с которым охотиться удобней. Я предлагаю обмундироваться, Елена. Далее волшебства невозможны. Ловушка! – кривая улыбка. – Я буду ограничен в манипулировании аватарой, ты – без инвентеки и магии своей. Будем охотиться на строителей, – он предвкушающе оскалился. – Как в старые добрые времена. Ты, я и то, что на себе несём. - Давно пора прикончить строительных ублюдков, – ответный оскал. Неожиданно двое невероятно далёких по происхождению существ пришли к абсолютному согласию и синхронно принялись вооружаться. После же была охота – охота взаимная, с ловушками, с уловками, с меткими выстрелами, с длительной погоней, с засадами, местами терпеливая, местами быстрая и беспорядочная. Мы не будем останавливаться на этих событиях, лишь подытожим, что изрядно подпалённые и абсолютно удовлетворённые охотники пройдут сквозь чёрные врата, уничтожат последнюю пару строителей в жаркой схватке и приблизятся к двум фигурам, ожидающим конца, – Снежной Королеве, Принципу Разрушения, и Дьяволу, Принципу Равновесия погибшего листа. Это случится примерно тогда же, когда впервые обменяются атаками Крис с Лиа, а Морриган – на Дерс ворвётся. Мы же не будем задерживаться в забытой Кости. Мы вырвемся из страшного лабиринта и пролетим сквозь Стены Сверкающей Чистоты, полюбовавшись началом Песни, проигнорируем разгорающуюся битву, минуем метеоритный дождь и остановимся за Пеленой. Здесь исчезает, истончается одна из планет-Варсиэров. Другая подрагивает, удерживая внутри буйство магии и иномагии. - Признаться, – говорит с собою (мною?) вслух Ивицер, – недооценил тебя я, Фло. Кто ж знал, что ключи от Варсиэра Темнушка раздобудет, предоставит? Как всегда – форс-мажор на форс-мажоре! Критический момент… Ну что, Осси, пока моё устройство, – третий Край медленно трансформируется в нечто крайне высокотехнологичное, по стилю – среднее между пси-техом Храма и высшетехом индустриалов, – готовится к пуску, пора бы и размяться, врагов поубивать да стать колдовскую показать? – косится на дрожащий Край. – Нет, Фло. Ты не вырвешься отсюда. Пока. Но позже… да, позже я с тобой закончу, если сама не сгинешь, Эстуса мираж, – смотрит прямо на меня. – Пожелай удачи, Осси. Сейчас я буду биться не за Нелуну, а за Песнь, – и обращается нелунным светом, мигом Пелену оставив позади. Ну а мы, за лучом последуя в пространстве-времени, однако, ступим несколько назад. Ивицер прибудет ровно тогда же, когда начнётся второй раунд между Лиа и Крисом, Алисой и Морриган. Раньше этого Денис Гурьев совершит первый шаг к грандмастерству нереальности, пускай пройти тот путь (увы ль?) не будет суждено. Денис делает разрез в нестабильной ткани реальности сеанса, расширяет его в большой портал, тоннель в иное, соединяющий два не-места, единые в критическом моменте. В тоннель этот влетает немалая флотилия Хранящей, а с нею вместе – волшебники Хогвартса на мётлах, сам Денис, Локонс и, конечно, Гвен. В конце концов, два героя, Гвен и Локонс, встречаются на пути-не-пути сквозь пространство-не-пространство. Не то чтобы у них есть время для пустопорожних разговоров! Со стен не-тоннеля, зеркальных, подрагивающих, в которые лучше не засматриваться – ничего аномального, а голова закружится! – растут знакомые змеиные тела. Растут, чтобы немедля плюнуть кислотой, из которой, прямо на лету, растут новые тела и головы, также плюющие, растущие, заполняющие собою всё! Сборная флотилия ускоряется. Гидра ускоряет рост. Волшебные щиты гаснут, отступают перед кислотой. Пару истребителей и несколько волшебников Гидра убивает, в петляющем тоннеле, где не разогнаться, нагоняя. Ударяет Адское Пламя. Тухнет в кислотной буре. Истребители сбрасывают свёрточные бомбы назад. Корёжит пространство. Гидра отстаёт – в качестве побочного эффекта разрушается тоннель. Теперь вместо Гидры флотилию преследует неописуемое нечто, что за стенками скрывалось, и целый крейсер Хранящей неожиданно разворачивается, едва Гвен не задев, прыгает туда. Не специально – экипаж в полном составе сошёл с ума. Денис калибрует представление, и вместо этого позади теперь – всего лишь чернота. Задёрнутая занавеска – все понимают это. Задёрнутая занавеска – и нет пути назад. Только вперёд! - Гидра – это существо небиологического происхождения, – рассказывает всем Денис, пока тоннель длится, длится и петляет. – В общем-то, это не существо. Гидра – это побочный эффект особенной реакции, в точности сконфигурированный продукт, но несамостоятельный. Её нельзя убить. Пока сохраняется синхронизация с сеансом, никаким способом невозможно это совершить. Мы не боремся с Гидрой. Мы пытаемся вычерпать воду решетом. Если будем делать это очень быстро, то целое море повиснет в воздухе – но стоит прекратить перебрасывать жидкость из решета в решето… Денис прерывается на бокал воды, поданный Гвен. Они с Локонсом сопровождают Гурьева с двух сторон. - Думаю, всем здесь известны основные концепции иномагии? Замечательно. Вы осведомлены о непознаваемом-за-гранью и Гиннунгагапе, что между невыразимым и нереальностью обычной. В некотором смысле отношения между невыразимым и Гиннунгагапом подобны отношению между рисунком и фоном. Рисунок бесконечно дорисовывается, не в силах вырваться из рамок неких правил, шаблонов, инструментов. Это ограничения самой нашей реальности, делающие её именно «реальностью», а не чем-то вне. В свою очередь, никакое достаточно сложное описание – а иные и не дотянутся до границы, до Гиннунгагапа! – не может быть идеальным. Всегда есть оплошности, системные ошибки, баги, ограничения. С одной стороны, эти ограничения делают нас людьми, а наш мир – нашим миром, а с другой – не позволяют шагнуть дальше, кроме как лишившись собственной природы. Кхм-кхм! Спасибо, Гвен. Так вот, в результате «неудачного познания», особенно вдоль границы и за её пределы, возникают различные аномальные эффекты, сочетающие форму нашей реальности и дефекты самой границы, нередко с примесью заграничного, запредельного, совсем иного. В глубокой теории, – Денис вздыхает, – многие выдающиеся иномаги, такие, как профессор Райс, светлая ему память, предполагают, что существа, чья реальность, чья природа больше, включает нашу, но распространяется дальше неё, существа иные, но вместе с тем полноценные, могут манипулировать границей. Могут постичь её форму для нас (пусть их собственная граница для них непостижима!) и управлять эффектом, кхм, рисования. Гидра – это не теория, а практика. Модрон, то самое, кто шире, создала на границе нечто, что смотрит за грань. Поскольку расширение границы или её постижение невозможно, но какой-то эффект происходить должен, порождается… дефект. Наблюдатель так сконфигурирован и смотрит таким образом, чтобы дефект имел в точности рассчитанную форму. Это Гидра. Вы можете заметить, что Гидра состоит из одинаковых частей, каждая из которых имеет одни и те же степени свобод. На самом деле, Гидра – это не существо. Это дефект наблюдения. Но у этого дефекта есть душа и собственная воля, а также возможность в некоторой степени влиять на наблюдателя. Пока мы находимся на нашей, кхм, материальной стороне реальности, справиться с Гидрою нельзя. Дефект материален, мы можем уничтожить его, он уничтожает в ответ нас, но источник дефекта не там, не возле Скайи! Возле Скайи – блуждающая область его проявления. Источник – на границе. Мы летим в Утгард, чтобы добраться до него. Поскольку, – усмехается Денис, – у нас нет десятка-другого гениальных иномагов-математиков, чтобы сделать это напрямую, я создал представление. Наше оружие станет эквивалентно иноматематическим манипуляциям. Морриган, уверен, предусмотрительна, оставила у Наблюдателя охрану. И постарайтесь не разрушать границы представления! Это, кхм, промежуточное представление, вернее, метапредставление, чья задача – соединить нас и нужное нам представление, а что находится за ним – ни вам, ни мне лучше не знать. Судьба тех бедолаг… Пусть им запределье будет пухом! Через несколько секунд мы войдём, – тройка Денис-Гвен-Гилдерой вырывается вперёд. – Следуйте за мной, не стреляйте без команды и прислушивайтесь к интуиции. Она обманчива, но лучших ориентиров у нас нет. Они вырываются на простор, в трёхмерную паутину зеркальных тоннелей (не спрашивайте, откуда идёт свет!). Ныряют в одно из ответвлений, ничем внешне не отличное от прочих. Денис ведёт по лабиринту отражений, и причудливые создания, сотканные из математики и грёз, мелькают тут и там. Это не-место населено – населено существами скорее мирными, существами, которые, должно быть, умрут, когда и если в сияньи славы Песнь освободится. Спустя субъективно значительное время остался позади и зеркальный лабиринт. Между и через многомерные отражения ведёт Денис, округ провалов по морям парадоксов и вдоль мерцающих смыслов, перетекающих друг в друга. Близ их цели, когда все уже вымотаны одним только не-путём, Гилдерой Мифотворец спрашивает у Святой Гвен: - Почему вы вызвались за грань, леди? – разве что шляпу не приподнял! - Я должна быть здесь, – твёрдый ответ. – Я чувствую, что это моя битва. - Потрясающе! – широкая улыбка. – Да вы же новый герой для моей истории об эпично-пафосной битве за будущее! Вы же не против, если я увековечу вашу храбрость, госпожа героиня? - Гвен, – слабая улыбка. – Меня зовут Гвен Шепард, и я не герой. В отличие от вас, мистер Мифотворец. - Вы меня знаете? – законно ли иметь настолько блистательную улыбку? – Неужели вы вхожи в сообщество Разноцветья, но лично со мною не встречались? - Не до того было, – отворачивается она. – У меня свои дела, у вас свои дела. А книжки интересные. Когда-то я считала себя героиней, супергероиней, борющейся со злом. Вы напомнили мне о тех годах. Спасибо. - Вы изменили своё мнение, мисс Шепард? – с искренним интересом спрашивает он. – Что заставило вас свернуть с прежней стези? - Последствия максимализма, – поворачивается и встречается с ним взглядом. – И работа с Эбби Катастрофой. - О, у нас с Эбби действительно разнятся методы, – понимающе кивает Гилдерой. – Листу были нужны и такие, как она, минимизирующие урон, и такие, как я, идущие в бой без колебаний и сомнений. Там, где поражение я терпел, она не давала пораженью стать фатальным. Но разве сейчас такая ситуация? Разве сейчас мы не герои? Всё или ничего! Бой против самых чёрных душ листа, против страшнейших из чудовищ – Гидры и Медузы, Морриган, Хастура и Хладо. Иногда нет выбора, быть героем или нет. Так почему бы не написать об этом книгу? - Не люблю безвыходность, – хмуро отвечает Гвен. – Мне неприятно о героизме вспоминать. - Возможно, потому что вы ошиблись? Возможно, ваш прошлый путь не был ошибочным, но ошиблись лично вы? Вы не любите героизм, потому что он напоминает об ошибке? - И это тоже, – она вздыхает. – Я думаю, что герои – просто пешки, Гилдерой. Я люблю честность. Лучше честно знать, что ты гирька, брошенная на весы, чем верить, что стала героиней, вершащей судьбы, спасающей от зла. Книжку о таком и не напишешь. - Именно поэтому я ушёл от Эбби, – признаётся Локонс. – Я хотел быть героем. Человеком, который вносит свой, независимый вклад, а не частью системы защиты ИМ-листа. Защитников листа и кандидатов в них всегда было достаточно. Людей, просто готовых делать мир лучше, не важно, имеют ли значения усилия, не важно, что система справилась бы лучше, – мало. Я пишу свои книги не для того, чтобы вдохновить на подвиги. Я хочу, чтобы кто-то из людей, особенно таких могущественных, как художники, в ситуации выбора вспомнил что-нибудь моё и выбрал благо, а не зло. Я хочу быть примером, потому что более никто не хочет. Должно быть, вы немало работали с Эбби, Гвен. Помните ли вы, сколько было случаев, когда всё шло под откос из-за пороков человеческих? - Бывало, – морщится она. - Я думаю, герой – это не спасатель, когда остальные облажались, и не решатель, когда решать уж некому. Герой – это воспитатель. Это пример, это образ, делающий людей лучше! Таков мой путь героя, и книги, как видите, его не просто освещают! Пусть меня считают самовлюблённым обманщиком, но пока читатели признают, что действовать, как в книгах, хорошо, пока стремятся быть ближе к идеалу, который я рисую, – всё не зря. Эбби защитила миллионы линий реальности, а я старался, чтобы в каждой новой итерации зла было хоть чуть меньше. Чтобы не нужно было защищать людей хотя бы от самих себя! Чудищ убивать – небольшой приятный бонус. В конце концов, даже если все мы проиграем, останется Ковчег, будет Разноцветье и тысячи Алисой изолированных линий. Так пусть же они узнают о нашей битве и её героях! Даже наше поражение может сделать мир чуточку светлее! Что скажете на это, Гвен? - Звучит интересно, – по-новому смотрит она на Локонса. – Никогда не думала о героизме в таком ключе. Как вы пришли к таким мыслям, Гилдерой? - Берите, – достаёт он из кармана капчакарту. – Моя полнейшая автобиография, на днях расширил до сего момента. Когда-то я был тем ещё ублюдком, – признанье без стесненья. – Надеюсь, это поможет вам выбрать путь, когда всё кончится победой. - Победой ли? – качает головой. - Больше оптимизма! – подмигивает он. – Оптимизм дарует силы, а силы нам понадобятся так скоро! Прямо вот сейчас! Смотрите, Гвен, вот оно! Вот наш противник в этой легендарной битве! - Боже всемогущий… – шепчет Гвен. – Какая же ты… грань. Это действительно страшно. Грань невыразима. Грань неописуема. Невыразим, неописуем Наблюдатель, всматривающийся за её пределы – туда, откуда прибыл Убийца бессмертных в том числе. Стражи же Наблюдателя описуемы, но лишь метафорами; я оставлю их форму на усмотрение вашему воображению. Равно как и то, во что обращается прибывший отряд как для себя, так и друг для друга. - Берегитесь, математические чудища! – восклицает Локонс, воздевая Зеркальный меч. – Я дифференцирую вас как последние константы! – и первым устремляется в атаку.