В шоколадной глазури

Вилльям ненавидел свой День Рождения. Может это из-за угнетающих воспоминаний детства, где старший брат казался садистом, часто возникающим в его кошмарах, а может из-за вечно-пьющей матери, которая могла неосознанно дать детям протухшее мясо с овощами или вместо сока налить вино. Из-за этого Магнуссону вечно приходилось следить за тем, что ест младшая сестра, пока они находятся дома, тем-более, если рядом ещё и мелькал старший брат. Последние торжественные дни он просто не запоминал под тем количеством алкоголя, громких женских стонов и поздравлений ребят из автобуса. Он твёрдо решил для себя, никогда не считать этот день праздником. Всего лишь очередное прикрытие деградации под звук открывающихся бутылок вина. Но я не могла допустить и в этот раз оставить Магнуссона без заслуженого подарка, даже несмотря на его временами свинское поведение, которое доводило меня до громкого хлопка входной двери. И хоть каждый раз всё повторялось в некой заезженной последовательности - петли чинились, красные отметины появлялись по всему периметру тела, а пошлые шуточки про секс после ссоры действительно становились всё актуальнее - ощущение необходимости такого мудака в жизни просто зашкаливало под любовные серенады и трели арфы на фоне. Попытка полюбоваться лицом юноши перед началом готовки шоколадного торта (любимой сладостью Магнуссона) увенчалась провалом - стоило только приоткрыть свинцовые веки, как взгляд тут же приковался к двум невероятно темным глазам Вилльяма, которые без намека на смешинку созерцали лик заспанного медведя в моем образе. Паутина следов на щеке от подушки превращала его лицо в подобие мозаики под матовым солнечным светом, что отчаянно пытался пробраться сквозь жалюзи.       - Ты пялишься, - тихо бурчу я, не в силах продолжить смотреть на Магнуссона из-за ореола над его головой, что оставлял на сетчатке точное расположение дневного солнца.       - Возможно, - Голос звучит хрипло, отчего я не могу вновь не поднять на парня глаза, глядя на его изогнутые природой уголки губ, словно он был рожден для улыбок, да вот только жизнь не особо баловала его весельем.       - Записался на курсы маньяков и практикуешь парализующий взгляд? У тебя неплохо получается.       - Мне не нужно посещать какие-то курсы, чтобы заставить тебя перестать дышать, - Парень лишь пододвинулся на несколько дюймов ближе, но этого хватило, чтобы табуны мурашек тут же начали с некой периодичностью топтаться по спине, когда мой слегка испуганный взгляд бегло осматривал лицо Магнуссона. Его глаза всё также непривычно спокойны и даже холодны, отчего не знаешь куда деть не то что руки, а вообще себя. Ладонь с еще не зажившими костяшками едва коснулась моего обнаженного плеча, с которого только сползло белоснежное одеяло. Мурашки прибавили ход, как и желваки на лице Вилльяма, которые ярко описывали его намерения (нет).       - Ладно, тебе удалось, - Намереваясь, как можно быстрее слезть с кровати, лишь бы утихомирить разбушевавшееся сердцебиение, как внезапно передо мной предстала очередная проблема в виде ладони Магнуссона, которая резко схватила меня поперёк туловища и буквально затолкнула обратно в постель.       - Звучит неуверенно. Его шепот обдал тело очередной волной дрожи, когда сознание уже собиралось произнести что-то на прощанье. Попытка выбраться из крепких объятий не удалась после сильного укуса парня в шею, отчего всё перед глазами начало стремительно смешиваться, превращаясь в подобие красок на палитре.       - Вилльям, мне нужно идти...       - Не нужно. Юноша не расжимал руки, до последнего надеясь, что я все же перестану дергаться и вновь усну в его объятиях. В принципе, так и произошло, ведь свежий воздух раздражал своим холодом, а вот тело Магнуссона излучало столько тепла, что не насладиться этим было бы глобальной ошибкой.       - Ты такой... - уже не в силах сдержать тяжесть век и это нахлынувшее желание спрятаться по макушку в одеяло, тихо пробормотала я, когда сознание потихоньку начало угасать, оставляя лишь размытое свечение будущих снов. Естественно, смешок Вилльяма так и останется услышаным лишь им, а растянутые губы в усмешке коснуться моего виска. Возможно, ночью он все же увидит в тусклом свете силуэт торта покрытого в три слоя шоколадным кремом. И хоть на его создания придется потратить несколько часов, пока Магнуссон будет нежиться в тёплой постели, но именно благодаря этому утром меня разбудит не зоркий взгляд карих глаз, будоражущий всё внутри, а знакомые губы с едва заметными шоколадными крошками в уголках.