Одной крови

Come and take a walk on the wild side Let me kiss you hard in the pouring rain You like your girls insane Choose your last words This is the last time Cause you and I, we were born to die © Lana Del Rey — We were born to die

Тело Джейсона падает к ее ногам — алая струйка крови на лбу рассекает алебастровую кожу. Шерил вздрагивает и закрывает глаза, медленно опуская руку с зажатой в ладони пистолетом. *** Ее багрово-рыжие волосы разметались по белоснежному шелку простыней — Шерил до крови прокусывает губу, чтобы не закричать. Вцепляется ногтями в его плечи, оставляя красные отметины. Джейсон не стонет — приглушенно рычит в ее ухо, словно загнанный зверь, вдавливая в матрас всем своим весом, и Шерил в который раз жалеет, что над кроватью нет огромного зеркала — их слившиеся в экстазе тела наверняка прекрасны, как этюд Рембрандта. Зеркало можно было бы заказать, но такая странная причуда вызовет вопросы у матери, которой обязательно надо контролировать каждый шаг дочери. Джейсон целует ее, стискивает зубами прокусанную губу, слизывая выступившую каплю крови. Кровь — их отношения построены на ней. «В твоих венах течет кровь основателей этого города, Шерил. Не смей позорить свою фамилию», — с детства твердит ей мать. «Мы с тобой одной крови, ты и я», — читает для нее вслух свою любимую книжку девятилетний Джейсон. И это единственное, что нравится в «Книге Джунглей» самой Шерил. Хотя мать считает ее глупой и эгоистичной, но простую истину Шерил заучила давно — в этом мире одной крови с ней только Джейсон. Шерил росла очень подвижным ребенком — ей нравилось играть на фамильном кладбище, прятаться от брата за древними, поросшими мхом плитами, а иногда даже залезать на старый клен, растущий у самой ограды. За такое поведение она каждый раз получала оплеухи от матери — наследнице рода Блоссомов не пристало карабкаться по деревьям или разбивать в кровь коленки. Не пристало иметь слабости и дурацкие увлечения. Поэтому саднящие коленки залечивает Джейсон, когда ночами всхлипывающая от несправедливости матери Шерил залезает в его постель. — Не плачь, Лисичка, хочешь, я расскажу тебе сказку про Снежную королеву? Няня сегодня читала мне, — Джейсон дует на содранную кожу и маленькая Шерил успокаивается, прижимаясь к брату. Разница в их возрасте ровна восьми минутам, но ей всегда казалось, что Джейсон старше ее на несколько лет. Шерил засыпает, слушая голос Джейсона и представляя себя Гердой, спасающей любимого рыжего Кая из лап коварной Снежной королевы. Но на деле все оборачивается иначе. Шерил превращается совсем не в Герду, а в ту самую Снежную королеву, объявляя Ривердэйловскую школу своим личным царством — оплеухи и воспитательные беседы матери все же дали результат. Одноклассники принимают правила игры без возражений — Блоссомов в городе слегка побаиваются, страшилками об их доме пугают ночами маленьких детей. Пусть рыжая девица будет королевой, лишь бы не залезла ночью в ваше окно и не высосала кровь. От Шерил веет могильным холодом, поэтому Снежную королеву обходят стороной. То ли дело Джейсон — он настоящий Кай, которого будто не касается фамильное проклятье Блоссомов. Хватает лишь одной лучезарной улыбки, чтобы окружающие забыли его происхождение, и то, что Блоссомов положено бояться и недолюбливать. Самые теплые улыбки достаются Шерил, когда ночами она продолжает тайком пробираться в спальню брата. Ночами снежная броня двенадцатилетней Шерил тает — она всхлипывает, уткнувшись в плечо Джейсона. — Никто не хочет дружить со мной, Джейсон! Кого же мне позвать на день рождения? Я опозорюсь перед мамой! — Глупости, Лисичка. Вот посмотришь, на нашу вечеринку соберется вся школа! И Шерил верит — Джейсон никогда не обманет ее. Они же одной крови. В пятнадцать Шерил не плачет. Она сидит на кровати в своей комнате, обхватив коленки, и глядя в одну точку — медные кудри огненным покрывалом рассыпались по спине. Дверь тихо открывается — Джейсон. Шерил не смотрит на него, лишь мотает головой. — Уходи! — Я сломал ему руку. Шерил вздрагивает и оборачивается. Не стоит спрашивать кому, зачем и откуда он узнал. Сегодня Шерил решила позволить Майку Джонсону поцеловать ее. Майк выпускник, на одноклассников она даже не смотрит — сплошь сопливые дурачки, Шерил же хочет, чтобы все было по-взрослому. Но что-то идет не так с самого начала. Майк зажимает ее в пустой раздевалке: у него слегка шершавые губы и противный язык, толкающийся в ее рот, пока жесткие ладони лапают грудь. Шерил не уверена, чего она ожидала, но явно не омерзительного чувства подкатывающей к горлу тошноты. — Майк, прекрати! — шипит Шерил, пытаясь оттолкнуть его, но он только теснее прижимает ее к стене. — Крошка, перестань, ты ведь не просто так пришла сюда в юбке, которая едва прикрывает твою аппетитную задницу, — Майк сжимает пальцами ее ягодицу и Шерил теряет самообладание. — Я сказала — отвали! — кричит она, задвигая Майку коленом между ног. Майк охает, сгибаясь по полам и посылая ей в след какие-то ругательства, но Шерил уже не слышит, выбегая из раздевалки. А теперь она широко открытыми глазами смотрит на Джейсона, наконец замечая его разбитую губу. — Боже, Джейсон! — Шерил одним движение вскакивает с кровати, оказываясь рядом с братом, стискивает ладонями любимое лицо. — Тебе очень больно? — Пустяки, Лисичка. Лучше скажи, он ничего тебе не сделал? — Джейсон сжимает ее запястья, с тревогой вглядываясь в глаза. — Нет, — шепчет Шерил, не в силах отвести взгляд от его рта. На разбитой губе выступила капля крови, и она невольно облизывается. Может, городские легенды про семью вампиров не врут? Джейсон цепенеет, когда Шерил подчиняется инстинкту и неуклюже прижимается к его губам. Больше всего она боится, что сейчас Джейсон оттолкнет ее, и торопливо проводит языком по его губе, чувствуя металлический привкус крови. Джейсон вздрагивает от этого касания, ему наверняка больно, но вместо того, чтобы отшвырнуть Шерил прочь, он притягивает ее ближе, целуя жадно, исступленно. У Шерил подгибаются коленки. Происходящее настолько правильно прекрасно, настолько просто и естественно, что Шерил удивляется, как не поняла этого раньше. Они с Джейсоном две половинки одного паззла, и так было предначертано самой судьбой. Они одной крови. В ту ночь Джейсон, встрепанный и ошарашенный, уходит из ее комнаты, не проронив ни слова. А на следующий вечер Шерил на носочках пересекает длинный коридор между их спальнями и бесшумно открывает дверь. За окном гроза, молнии разрезают черное небо, и в отблесках света волосы Шерил кажутся кроваво-красными. Шелковый халат, под которым ничего нет, она сбрасывает на пороге, обнажая юные, но уже упругие груди с тугими розовыми сосками, и треугольник курчавых волос между ног. — Лисичка… — Джейсон, севший на кровати, тяжело сглатывает. — Шерил, что ты делаешь? Вместо ответа, Шерил залезает на кровать, прижимаясь к обнаженному торсу брата. — Тише, — шепчет она в его губы и Джейсон сдается. После, когда простыни пропитываются их потом, а иступленные стоны тонут в шуме ливня за окном, Шерил смотрит в глаза Джейсону, произнося фразу из детства: — Мы с тобой одной крови, ты и я. Сегодня ты дал мне жизнь*. И это действительно так. Шерил осознает, что все это время словно жила в черно-белом кино и только сейчас впервые увидела настоящие краски. Ее больше не волнуют постоянные придирки матери, она окончательно перестает заботиться о том, что подумают о ней окружающие. Она Шерил Блоссом, Королева этого проклятого городишки, которым собирается править долго, и у нее есть свой Король. И предательство Короля выбивает почву из-под ног. — Лисичка, я люблю ее. То, что происходит между нами… Ты же понимаешь сама, это неправильно! — Джейсон обхватывает ладонями ее лицо. Они сидят на кровати в спальне Шерил. С их первой ночи прошло больше года и по странному совпадению за окном вновь бушует гроза. — Ты прекрасна. Это было прекрасно. Но пора остановится, Шерил! Он целомудренно целует сестру в лоб и уходит, а Шерил остается одна, буквально физически ощущая, как сердце в груди покрывается коркой льда. Ливень за окном заглушает ее рыдания. Какое-то время она надеется. Ждет, что Джейсон одумается, вспомнит, кто предназначен ему судьбой на самом деле. Вместо этого он посвящает сестру в план своего побега. *** Тело Джейсона тяжелое — ноги скользят в мокром иле, пока она тянет его вдоль берега, к глубокой заводи. Там она заталкивает в его одежду камни и сталкивает в воду. Пистолет, украденный у самого Джейсона, она выкидывает в другом месте, где поток особенно бурный — вряд ли его когда-нибудь найдут. Грязную одежду Шерил сжигает в мусорном баке по дороге к дому, переодевшись в машине. Она едет медленно, с выключенными фарами, вспоминая ошарашенное лицо брата, когда она достала пистолет. — Лисичка? Что ты делаешь? — Ты предал меня. Ты был единственным, единственным! Мы были одной крови! — Шерил плачет, по щекам текут черные от туши слезы. Но рука с пистолетом не дрожит. Она все давно решила. — Шерил, что ты такое говоришь, ты моя сестра, я всегда буду любить тебя! Мы были не правы, когда позволили себе зайти так далеко, посмотри, что теперь с нами стало! Мне так жаль, Лисичка, так жаль, — Джейсон делает маленький шаг к ней навстречу, и еще один. — Печаль не избавляет от наказания**, — Шерил сжимает пистолет двумя руками и стреляет — они очень близко, промахнуться невозможно. На лице Джейсона навсегда застывает маска удивления, когда он как подкошенный падает на мокрую землю. Шерил вытирает слезы и стискивает руль крепче. В тихой заводи вместе с Джейсоном она похоронила часть себя — свою единственную слабость, единственную любовь. Мамочка могла бы гордиться. Она — Снежная королева. Она — Лиса. И теперь поимеет их всех.