Часть 1
4 марта 2017 г. в 01:12
Чимин та ещё заноза в заднице, дикий головняк и вынос мозга, мотатель нервов, постоянный раздражитель... Чонгук мог бы продолжать этот список бесконечно, но страется _не_ думать об этом, когда есть такая возможность (а она есть довольно редко, уж поверьте), а потому для обозначения всех этих... ну скажем воздействий придумал очень ёмкий и чертовски точный, по его скромному мнению, термин — Чиминоболь. Да-да, именно с большой буквы, потому что хён хоть и мелкий, но великое Зло во плоти и источник его, а значит и называться с большой буквы имеет полное право.
И, как и полагается великому Злу, поначалу он довольно ловко прикидывался сущим ангелочком — весь такой неуклюжий и неуверенный, переминающийся с ноги на ногу, чувствующий себя неловко в окружении шестерых практически незнакомых парней, пунцовеющий поочерёдно то щеками, то ушами, то и тем, и другим одновременно... Ооо, знал бы Чонгук тогда, что это ловушка, умело расставленная западня, он бы ни за что не повёлся на этот образ невинного агнца! Но он не знал. И повелся. И теперь его жизнь полна Чиминоболи.
Потому что Чимин, дурака кусок (маленький, милый, тискательный кусочек очаровательного дурака), лезет обниматься всё время, тянется в шутку губами — якобы поцеловать — и тут уже пунцовеет Чонгук: и щеками, и ушами, шеей, грудью, всем телом, если верить жару, который окатывает его от макушки до кончиков пальцев, забирается под волосы, под одежду, куда-то в голову, а потом Чимин беспардонно усаживается на колени, когда Чонгук вот вообще не ожидает (и ёрзает, _ёрзает_, о небо и все его жители, простите Чонгукову грешную душу), и вот тут жар добирается действительно в _каждый_ уголок его тела.
Чимин вопит обиженно, распластавшись по полу, и потом наверняка будет дуться страшно, стул грохочет и чуть не падает от резкого движения, но Чонгуку слишком всё равно, потому что у него та самая злосчастная Чиминоболь — в голове душное марево, в груди бухает набатом разом потяжелевшее сердце, а ещё неловкая _ситуация_, с которой предстоит как-то разбираться, и желательно (чертовски важно, жизненно необходимо!) так, чтобы об этом никто не узнал. Чонгук вроде с задачей справляется, но от некоторых комментариев своих не-всегда-таких-уж-приличных-хёнов вздрагивает и косится нервно — раскрыли, не раскрыли?
Ну, это вам так, один из ярких примеров, и, честное слово, будь он единственным, всё было бы не так уж плохо. Всё было бы даже почти (почти) замечательно, но. Чиминоболь — понятие значительно более обширное, и охватывает оно гораздо большее количество различных случаев.
Чонгуку больно, когда Чимин разминается перед тренировкой, потому что Чимин, чёртов выпускник танцевального отделения, гибкий, как будто каучуковый, и во время растяжки загибается под такими углами, что Чонгук иногда всерьез задумывается (и тихо ненавидит себя за это), какие _ещё_ позы он в состоянии принять.
Чонгуку больно когда Чимин танцует, потому что в это время у него поочерёдно проступают все мышцы — на руках, шее, спине и груди, на бёдрах... ну, вы поняли. Тяжко это. Особенно когда по золотисто-смуглой коже начинают скользить капли солёного пота — Чонгук даже чувствует его вкус на своём языке. То есть, технически этот пот его собственный, уж простите за неприглядные подробности, но мозг упорно, если не сказать упрямо, упускает это из виду, закрывает глаза, затыкает уши, и включает воображение (радуга, пони, 18+ там — не для слабонервных, в общем).
Потом, в конце тренировки, Чимин обессилевшей звёздочкой валяется посреди танцзала, жалуется всему миру в целом и хёнам с донсенами в частности, что устал — вот прям сил нет, демонстративно поднимает театрально дрожащую руку в воздух, а потом со стуком (и не больно ему?) роняет обратно на пол. И всё бы ничего, но после этого Чимин затихает и просто дышит. «Просто» здесь, если что, простоту и незначительность не обозначает ни разу, потому что Чимин дышит тяжело, глубоко, ритмично, и Чонгук почти видит выдохи, соскальзывающие с приоткрытых губ. Дурацкая футболка — белая (и кто ещё за кем повторяет, а?) — которая хоть немного спасала во время танца своей безразмерностью, прилипает к мокрой груди, обрисовывая те самые чёртовы мышцы, прилипает к животу — с тем же убийственным результатом, и Чонгуку только титаническими усилиями железобетонной воли удаётся взять себя в руки и отодрать от Чимина взгляд. Он сосредоточенно пялится в потолок, тянет холодную минералку быстрыми мелкими глотками, и думает, что на такое нифига не подписывался.
Но хуже всего в те дни, когда наступает очередь Чонгука всех будить. Потому что Чимин, когда удаётся дозваться до него попытки этак с десятой, стонет громко и хрипло (недовольно, но), выгибается по-кошачьи, потягиваясь (небеса, жители и иже с ними, простите Чонгука ещё раз), а потом его взгляд фокусируется — и нет, не прощайте, и Чонгук готов хоть прямо сейчас самолично заковаться в кандалы и топать пешком до самого ада, потому что у Чимина глаза-щёлочки, щёки розовые с отпечатками подушки, тонкое белое пёрышко в уютно-встрёпанных волосах, маленькие горячие ладошки, которыми он забавно машет, здороваясь, а у Чонгука Чиминоболь сразу двух типов и _ситуация_. И угрызения совести ещё, так что да, подскажите, как пройти в ад, будьте столь любезны.
Чонгуку плохо, Чонгуку тяжко, Чонгук совсем извёлся и измаялся, потому что Чиминоболь у него двадцать-четыре-на-семь, потому что Чимин смеётся, лопает булочки, обливается соком и смешно пищит, танцует, сонно сопит на соседней кровати, виснет на Юнги, Хосоке, Техёне (и дальше по списку), на Чонгуке тоже виснет — и это страшнее всего.
Чонгук готов выть волком, кусать локти, и уже почти готов биться головой о стену, потому что Чимин опять подходит к нему, подозрительно довольный, тянется руками к Чонгуковым плечам, а рядом, как назло, никого больше из хёнов, и на помощь звать некого. Чимин медленно тянет его на себя, хихикает шкодливо, а Чонгуку Чиминобольно — у него ладони огнём горят от желания погладить, потрогать, притянуть ближе, губы тоже горят от желания (Чонгук не хочет думать, от какого), и вот сейчас, вот прямо в этот момент Чимин озвучит какую-нибудь дурацкую задумку, засмеётся глупо и ускачет по своим тёмным (он же Зло, если вы помните) делишкам, а Чонгуку опять будет дико стыдно, неловко и боль...
Чимин не озвучивает, не смеётся и не скачет. Он делает кое-что другое.
А Чонгук... Чонгук думает, что бессовестные лгуны те люди, которые утверждают, что поцелуи не спасают от боли. Во всяком случае, с Чиминоболью они справляются на раз-два и превращают её во что-то другое... в Чиминосчастье, наверное?