Шлюха Крадущего

Сплетни среди караванщиков ходили, что бродит по дорогам Шлюха Крадущего, ищет кого-то – или что-то, и горе тому, кто поднимет на неё руку. Сама-то она, правда, не то чтобы злая – если нападать не будешь, мимо пройдет, словно и не заметив. Только вот от лошадей подальше держаться будет. Боится. Граф просыпается из-за того, что давит что-то на грудь, мешает дышать. Он хорошо видит в темноте, да и лунный свет помогает видеть – только вот разум не верит глазам. Не хочет верить. А тяжесть на груди – настоящая, и теплые руки, с нечеловеческой силой прижимающие к полу – тоже настоящие, но тяжелее всего – ненависть и боль в алых теперь уже глазах; и она тоже – настоящая. - Слышали сплетни караванщиков, граф? – мурлыкает Нокаут, вглядываясь в глаза бывшего командира и хозяина. – Что ходит ночами по дорогам Шлюха Крадущего, ищет кого-то или что-то, и никто не знает, что будет, когда она найдет… а знаете, граф, почему она ищет? Брейкдаун медленно качает головой. - Я расскажу… …ему с самого начала не повезло. Казалось бы, уж от товарищей не стоит ждать удара в спину, верно? Удара и не было, был ошейник, сомкнувшийся на бледной шее. Были чужие руки, жадно шарящие по телу, была боль от незаслуженных ударов, было непонимание: за что? Почему именно он? Не было ответов. Не вспомни тогда маг, что командир не одобрит нападения на своего, не реши солдатня задобрить командующего – может, забили бы до смерти. Все легче парню было бы. Впрочем, командир сначала не таким, как они, показался – снял проклятый всеми богами ошейник, успокоить постарался. Жалел даже. А через несколько дней – в приграничный бордель продал, сам мараться не пожелал. Тогда и проснулась в пареньке ненависть, тогда-то и взял его под свое покровительство Крадущий, приметивший уже для него место рядом с собой. А через пять лет, когда стерлись уже воспоминания, когда притаилась в глубине души ненависть – командир-предатель вернулся, всколыхнул темный омут. И снова защелкнулся на хрупкой шее рабский ошейник… Ничуть не лучше тех солдат оказался командир. Даже хуже. Впрочем, не прожил паренек в рабстве долго. Истину говорят: под рукой Крадущего ходить – мало жить и плохо умирать. Затоптали его испугавшиеся дворовой псины лошади, лишь месиво от тела осталось. Только лицо, словно в насмешку, почти нетронуто оказалось. А за гранью его сам Крадущий встретил, Шлюхой своей назначил, чтобы танцевала для него, для Вора и Убийцы, чтобы было кому ублажить их голосом да телом. Впрочем, недолго паренек продержался, слишком сильна была ненависть. Взмолился хозяину, чтобы разрешил он Шлюхе своей на землю вернуться, найти бывшего владельца да свести старые счеты. Повеселила такая жажда мести темного бога. Разглядел он за ненавистью что-то еще. Да вот просто так отпускать не захотел. Сердце у паренька забрал, чтобы вернулся тот рано или поздно, а чтобы веселее смотреть было – память о дороге в мир свой стер. Вот и побрела по дорогам земным Шлюха Крадущего – все ищет, и ищет, и ищет… Только лошадей боится. Помнит еще. - А вы, граф, помните? – улыбается бордововолосый, шепчет, прижимаясь щекой к щеке. – Как вы ошейник на моей шее сначала расстегнули – а потом снова застегнули? Нокаут убирает руки с запястий графа, обнимает его за шею, прижимается всем телом. - Были у Крадущего Вор, Убийца да Шлюха… - смеется он. – Будет и Предатель. Сплетни среди караванщиков ходили, что бродит по дорогам Шлюха Крадущего, ищет кого-то, и горе тому, кто поднимет на неё руку. Сама-то она, правда, не то чтобы злая – если нападать не будешь, мимо пройдет, словно и не заметив. Только вот от лошадей подальше держаться будет. Боится. А теперь все чаще другое рассказывают. Продолжает, мол, Шлюха по дорогам ходить, да только теперь не одна она. Все чаще за спиной её можно увидеть мужчину – в простых, но добротных доспехах, в темном плаще, с торчащей из-за спины рукоятью двуручника. Сопровождает он служанку Крадущего, пуще глаза оберегает. Так и ходят вдвоем, продолжают искать что-то – Шлюха Крадущего да Предатель.