Не в Самаре

А ведь где-то сейчас светит солнце. Какой-нибудь ублюдок лежит в окружении обкуренных шлюх, вдыхает аромат хлорки, с которой переборщил личный чистильщик бассейна, и смотрит на это самое недосягаемое солнце. Парень даже не может ничего сказать, и Стас подозревает, что это потому что не может вдохнуть. Но он хрипит и морщится, сжимаясь всем телом. Его попытки отражаются на расцарапанной ладони, которую он выставляет, как преграду. Думает, ему это поможет. Игорь пинает в живот, специально наступает на пальцы и желая, в непонятном огненном порыве, выбить оставшиеся зубы у и так уже безнадежно избитого парня, сжимает кулак. Стас успевает взять его за эту руку, стараясь максимально плотно прижать к своей груди.  — Хватит, — произносит он не слишком громко, чтобы не привлекать внимания зевак, проходящих мимо переулка. Он правда думал, что его не нарочно ударят, что Игорь перестанет себя контролировать и размахнется, чтобы заехать ему по лицу, но этого не происходит. Стас обхватывает дрожащими от холода пальцами чужой кулак, хозяин которого никак не может решиться отпустить ли виновника, пачкая их в крови, что сочится из ранок на костяшках и замолкает, слушая тяжелое дыхание кажущиеся непомерно громким в ночной тишине, которая априори уже не может быть тишиной. На этой улице мерзко: везде пыль, грязь, вокруг разбросаны пустые бутылки и окурки от сигарет. Свою изюминку этой драной подворотне добавляет кровавый асфальт и тело полуживого парня, лежащего около мусорного бака. Посмотри на него в полнейшей темноте — подумаешь, что уже скончался. Лишь подымающаяся грудь выдаёт живчика. Игорь мотает головой, останавливая свои же мысли, что далеко не чисты. Отпускает пальцы Стаса, как бы произнося: я уже спокоен, и в последний раз поднимает глаза на незнакомца.  — Идём, — произносит он, разворачиваясь по направлению к выходу из переулка.  — Пидоры, — едва дыша выдыхает лежащий парень, чем вызывает ощутимый пинок под ребра. Они уходят, под концерт болезненных стонов. *** Идут в тишине. По черному асфальту, по прохожей части. Под яркими фонарями, без устали, работающими уже пол ночи. Ночью здания, которыми хочется любоваться днем, кажутся мрачным, потому что они грязно-серого цвета, если конечно не смотреть около фонарных столбов. Около многих стоят колонны, или они сами облеплены какими-то деталями. Ни одно не похоже на другое. Стас не поднимает головы, но это не мешает ему видеть девушек, высокомерной походкой идущих рядом. Они, пьяные и веселые, вышли вслед за парнями из облепленного стразами бара, совершенно не подходящего под описание ночного Санкт-Петербурга. Столицы интеллигенции.  — Стас, — зовет Игорь, сворачивая на соседнюю улицу. Хотя прекрасно знает, что им не туда. За поворотом скрывается речной поток — и это настоящее открытие. Они шли параллельно ему, прямо за домом. Черная вода имеет идеально ровную поверхность, что не удивительно - её до сих пор покрывает слой льда. Газон вокруг истоптан подошвами хулиганских подростков, и снег, что должен бы казаться гладким и блестеть, покрыт подтаявшей грязью. Но все равно очень красиво. Они перебегают дорогу в неположенном месте, потому что идти до зебры неохота. Присаживаются на мокрую скамейку и любуются огнями, представленными перед взором. Было бы лето — были бы звезды. Но сейчас сиди и смотри на свет в окнах стоящей напротив многоэтажки. Игорь погружает руки в карман и достает пачку сигарет.  — Не стоило, — Стас забирает её из его рук и перекладывает в свой карман. Нет желания портить момент тошнотворным запахом никотина.  — Стоило, — Игорь поворачивается в его сторону и смотрит на его покрасневшую от пощечины щеку. — Не пойдем больше в этот бар.  — В любом баре потасовка начинается, когда все пьяные, — Стас понимает, что глупо оправдывает того парня, но он просто не может себе признаться, что тот заслужил таких побоев.  — Да не, этот действительно какими-то мудаками переполнен. Стас опускает голову. Весь его серый костюм промок от мокрого снега и крови, которую оставил Игорь прямо посередине толстовки.  — Пиздец. Он хочет добавить, что думал, будто Игорь не остановится и будет бить этого парня, пока тот дышать не перестанет, но вовремя осекается. Так что пусть сам додумывает, что это слово на самом деле описывает.  — Где мы? — Ночь удивительно светла, не то что в Самаре, хотя и так же пустынна.  — Черт его знает, — отвечает Игорь, медленно сжимая и разжимая ладони. В какой-то жопе. На одной из соседних станций, от той, где снимают квартиру. По крайне мере, бар находится именно на соседке. Они молчат, думая о своём: о силе и о красоте. Ночь возвращает в настоящее закрытое прошлое. Посмотри на это черное небо и утони в воспоминаниях. Она всегда была рядом. И нельзя говорить однозначно: плохо ли это или хорошо. В прошлый раз они сидели так в Самаре. Смотрели на пустую улицу, утирая рукавами кровь из разбитых носов. Тогда драка казалась правильным решением. Надо было стоять друг за друга и бить лица тех, кто бесил до невозможности. Но это было неправильно. Игорь краем глаза смотрит на пальцы Стаса, которые никак не могут найти себе место. Можно сказать, сейчас, в этот момент он читает его мысли. Потасовка сама по себе — штука не самая приятная, а когда ты понимаешь, что еще немного и она перерастет в незапланированное убийство, становится совсем уж страшно. Однако, Стас, вы уже не в Самаре и не стоит опускаться мысленно в омут боли, пережитой Той ночью.  — Не хочу больше здесь находиться, — Стасу свой же голос кажется неслышным из-за воющего ветра. Он поспешно встает, по привычке избегая встречи глазами с собеседником.  — Ладно, — Игорь поднимается следом. Ну, конечно, как он может оставить Стаса в такой момент. Они медленно семенят по прикрытой листьями дороге, через уродливые кусты и корявые ветки деревьев, и молчат. Вообще, тишина между ними — обычное дело. Она давно переросла в повседневный жест. Ведь темы для разговоров тоже не бесконечны. Зато очень ценятся моменты, когда удаётся по-настоящему поделиться наболевшим. Только сейчас тишина другая. Эта как будто диктует какие-то правила, не давая парням высказаться, хотя желание-то и присутствует. Пока ключ не издает значимое — пип, пип, пип, дверь в подъезде не открывается, впуская морозящий ветер, и они не заходят внутрь. В этом подъезде сейчас точно спят не все — никогда не узнаешь, кто чем занимается ночью, пока спишь ты. Но это не поэтому. Просто Игорь знает, что не все живущие здесь ангельски чисты, а если знает Игорь, то знает и Стас. Друзья поднимаются на нужный этаж и запираются в душной квартире, с застоявшемся с вечера воздухом.  — Открой окно, — просит Игорь, при нормальном свете рассматривающий свои повреждения. Он торопится в ванную, где, первым делом, промывает руки с дезинфицирующим мылом. Стас заходит следом и снимает с себя испачканную одежду, сразу же бросая ее в ванну. Он включает воду, и из душа поливает ткань, чтобы полностью ее смочить. Игорь подбрасывает туда еще своих вещей. Желтая от времени ванна в миг становится розовой, хотя кровь смывается достаточно быстро, оставляя только проточную воду. Стас с оголенным торсом садится на бортик, все еще думая, как же похож ночной Питер на Самару. Смотрит пристально на чужие руки и истомлено, с небольшой опаской, произносит:  — Мы же хотели оттуда сбежать. Ни к чему спрашивать: «откуда», Игорь прекрасно знает откуда они хотели сбежать, и пускай это не обсуждалось вслух, на подсознательном уровне все мы немного менталисты.  — Боишься, что не получилось? Стас глубоко вздыхает, как бы собираясь духом, чтобы сказать о важном в слух:  — Твои руки опять в крови. Пускай фраза емкая и может быть совсем не уместная, но сколько же она в себе несет, только парням на самом деле известно. Он отводит взгляд на упавшее с крючка полотенце, не до конца уверенный, что стоило поднимать эту тему. Сейчас остается только ждать реакцию, потому что именно она всегда решала их дилеммы.  — Не надо списывать мою агрессию на место. Он ударил тебя и получил по заслугам… И не надо быть гением, чтобы понимать чего боится Стас.  — Не беспокойся… Надо лишь знать о тех проблемах, с которыми он сталкивался.  — Пока ты рядом, я контролирую себя. Игорь поворачивает голову, смотря прямо в глаза человеку, который знал, но никогда не убеждал себя в правдивости своих мыслей, и в это же мгновение на его губы опускаются чужие. Он удивляется, но вовремя берет себя в руки и, пока Стас не успел отпрянуть, перекладывает мокрые пальцы на чужие щеки, углубляя поцелуй. Можно ли это считать подарком? После всего того, через что они вместе прошли. Так долго молчать и сознаться, вернувшись с воспоминаниями в Самару, из которой они бежали. Какая ирония.  — Спасибо, — шепчет Стас, продолжая упорно смотреть Игорю прямо в глаза. «И тебе,» — хочет ответить тот, но молчит. Он решается на более серьезный поступок. Игорь опирается руками на бортик, для того чтобы приподняться, поворачивается и вновь целует Стаса в губы, прижимая вплотную к ледяной плитке спиной. Вода брызжет на них из душевого шланга, который в неистовых конвульсиях извивается в ванной, но им похоже совершенно плевать. Игорь жадно целует шею, даже не закрывая глаз, а продолжая упорно смотреть перед собой на бледную кожу. Руки все еще пощипывает, но это не страшно, пока он может оглаживать худощавые плечи и водить этими руками по ребрам. Пока он может приподнимать Стаса, чтобы удобнее усадить, и пока они вообще чувствуют холодную кожу.  — Постой, — Стас упирается ладонями Игорю в грудь, чтобы немного от себя отодвинуть. Он встает опираясь тонкой рукой о стену. Выключает душ, берет в охапку замоченные вещи и кидает их в стиральную машину, по пути снимая и с себя, чтобы совсем обнажиться.  — Надо закончить, — комментирует Стас. Игорь обнимает его со спины, целуя спину, пока тот засыпает порошок и включает её. Его рука опускается на пах, оглаживает через боксёры, в ожидании начала, и для того, чтобы подготовить партнера. Бледная кожа под пальцами, после теплой воды, кажется обжигающе холодной, и дабы её как-то согреть Игорь растирает тело ладонями, а ещё томно дышит до самых мурашек, покрывающих все тело Стаса. Он не раз видел Стаса без футболки, каждый раз поражаясь этой худобе и бледности, но никогда не думал, что будет по собственнически обнимать, вдыхая приятные запахи. Из-за мастурбации Игоря член начинает твердеть, пусть он не видит, но Стас закатывает от удовольствия глаза и глубоко вдыхает. Игорь сажает друга на машинку, начинающую громко жужжать и трястись, и опускается вниз, чтобы коснуться члена языком. Облизывает от основания до головки, поспешно заглатывает под стоны сверху. Он сосет так, как хотел бы чтобы сосали ему, и убеждается, что это действительно работает со Стасом. Стас очень похабно стонет. Он перекладывает пальцы на его голову, чувствуя как тот обхватывает его головку и языком задевает ее край. Игорь отстраняется, разрывая небольшую ниточку слюны. Ну нет, в следующий раз может быть, а сейчас хочется попробовать кое-что другое. Пальцы берут рядом стоящее молочко для ванны и смазываются им, одной рукой. Машинка переходит в какой-то быстрый режим, ускоряя свою тряску, так что Стас едва ли не соскальзывает с края, ударяясь об стенку головой, из-за чего приходится цепляться рукой за ближайший предмет — чужое плечо.  — Ты делал это раньше? — Пока Игорь отвлекает его своим голосом, он насаживается на смоченные молочком пальцы и сквозь стиснутые зубы постанывает.  — Н.нет, — из-за трясучки, без времени на привыкание, его начинают жестко оттрахивать пальцы Игоря. Он сам насаживается. Слабые стоны переходят в сжатые до покраснения губы, и успокаивающий шепот около уха. Стас матерится, прося добавить ещё смазки, потому что чувствует, как внизу становится дискомфортно. Холодная жидкость опускается на ладонь, и теперь уже разгоряченную кожу Стаса. Стекает по внутренней стороне бедра, каплями падая на плитку. Игорь пальцами входит вновь, в этот раз стараясь удерживать Стаса в одном положении. Он целует места, до которых может дотянуться, и как можно плотнее прижимается своим телом. Носом прочерчивает линию от уха по шее и покусывает выпирающую ключицу. Он в последний раз проводит пальцами по внутренней стеночке, смазывает свой член и вход снаружи, и входит одним толчком. Он не двигается, да это и не особо нужно. Стас сам насаживается из-за той тряски, что устроила машина. Он членом задевает живот Игоря — пачкает своей смазкой, потому что обнимает его не желая отпускать, и не желая выдавать своего смущенного лица. Боль отдается пульсацией в голову, и кайфом в стоящий член. Он покрикивает в такт толчкам, и трясется вместе с машинкой, чувствуя как на его собственный член опускается рука. Стоны сливаются в невероятно возбуждающую симфонию, под толчки и тряску. Стас прикусывает губу, когда кончает Игорю в руку и сжимается, вынуждая кончить и его. Они тяжело дышат. Игорь руками опирается на стену за спиной Стаса и кладёт голову на его плечо.  — Блин, — тихо ругается Стас, поднимая глаза к потолку. Игорь в ответ молчит, чувствуя лбом как поднимается грудь друга. Когда появляются небольшие силы он медленно выходит, и отходит на расстояние, давая Стасу возможность слезть с машинки и встать на трясущиеся ноги. Стас просит оставить его одного, не поднимая смущенного взгляда и почему-то по детски стараясь прикрыться руками. Он вынужден так поступить. Тот без особого энтузиазма соглашается, не имея ни сил, ни желания противиться. Игорь возвращается в комнату и первым делом открывает окно из которого холодным потоком воздух проникает в квартиру. Он ложится в кровать, прислушиваясь к звукам, бьющимся о плитки на стенах, каплям воды. Машинку переставили в спящий режим — фиг с ними с вещами, завтра достирает, так что теперь она не будет мешать никому спать.  — Мне холодно, — жалуется Стас, залезая под одеяло, которое теперь можно назвать их общим, после того, как закрыл окно. Быть рядом, стоять столько лет друг за друга, разделять мечты и цели, просто не давать утонуть в своих эмоциях — это стержень каждых отношений. — Тогда прижимайся ко мне.