Им просто не хватило керосина

Это была именно та ночь, когда уже было за двенадцать, а желтевшие листья каштанов под звук дождя врезались в асфальт и по кадрам освещали лица последних прохожих. Они сидели за окном в каком-то диком ресторане, название которого еще раз пыталось намекнуть им, что мир во всём мире - это лишь обобщение войны всех его составляющих. Война желудков с едой, стариков с метеозависимостью, а синоптиков с отсутствием кулинарного вкуса. Война его глаз и её красных волос. - Могу ли я принять ваш заказ? - осведомился человек без усов. Он был одет во фрак голубого цвета, и стоял перед ними, держа руку с Библией за спиной, а вторую руку - с белым хлопковым полотенцем, которое свисало до самой воды. - Можете, только не принимайте его близко к сердцу. - уточнила она. - Для чего вам столь длинные усы? - внезапно переспросил спутник, но кельнер лишь пожал плечами и указал на дверь, через которую они зашли. Это была центральная дверь трёх сортиров, над которыми возвышались порванные картины Джорджоне. Все подоконники были устланы темно-зеленными скатертями, на них красовались горшки домашних роз, пылали свечи с ароматом табака и ладана, а в зале, довольно тихо, играла одна из песен Иэна Дьюри в исполнении Guns n' Roses. - Кольт 90-го, с барабаном и 44-ым калибром - молодой парень озвучил свой заказ. - Патроны на двоих? - Достаточно. Еще нам не помешают два стакана. - И бутылка керосина того же года. - спокойно добавила она. Усач, немного замешкал: для ответа ему потребовалось взглянуть на бармена, который, то и дело, в ответ на озадаченные брови прислуги, рисовал в воздухе фигуры состоящие из многочисленных эллипсоидов. - Прошу прощения, но сегодня из напитков в меню только вода. - опешил их человек во фраке, чрезмерно изящно проведя рукой по всему залу. Воды здесь было не так уж много. Её спасали каблуки и цинизм, его - осознание, что спасения нет. - Тогда, капельницу с воздухом. - твёрдо сказала она, и только когда кельнер подчеркнул что_то в своей черной книге и медленно уплыл ближе к кухни, позволила себе вздохнуть и слегка улыбнуться в сторону своего товарища. К несчастью, они молчали недолго - парень не выдержал первым: - Ты не поверишь! Но сегодня на студии мы снимали фильм о ресторане, в котором на экранах крутили одну и ту же документалистику о положительном влиянии нового наркотического препарата на прохождение полового акта. Сначала это был получасовой фильм о сексе, после 2х минутная короткометражка о разнообразии методик применения зависимостей, а после тот же фильм только в ускоренном режиме. Если ты не знаешь - ускоренный режим хоть и короче, но гораздо веселей. Перед титрами мы показывали старого профессора с лицом признака явного стояка в штанах, который то и дело твердил, и водил всех вокруг да около, словно наш бармен, или типичный мировой маркетолог: "Гедонизация общества - вот главный ключ к стремительному повышению репродуктивности населения". И так далее, пока из_за кадра не выбегали обкуренные хипстеры, избивали старика и со словами "capre diem" - хватались за виолончели. Но тут передача прерывалась и всё начиналось с самого начала. Ты представляешь? С самого начала, всю ночь, и весь день! А люди - сначала весьма заинтересованные первой частью и вопросом "к чему там виолончель?", в последствии стали раздраженные, или разочарованные - пошли и выпрыгнули, к чертям, всей толпой с окон. Но в падении уже большинство из них задумывалось о возвращении обратно. Ты можешь в это поверить? - Я верю. - произнесла она, одновременно, не веря. Музыка в зале сменилась на репертуар "2Cellos". Им принесли всё, что они просили, и парень тут же прострелил себе обе ноги. Остальные патроны они стали запивать с пластиковых стаканчиков её воздухом и его кровью. Время шло. И вместо того, чтобы следить за ним, они следили друг за другом. Всё было настолько просто, что они стали верить в то, что всё успеют. - Почему ты еще не спишь, бунтарь? - внезапно спросила она. Он стал думать о том, что все бунтари хотели изменить мир, но в конечном счёте не изменяли даже себя и умирали в одиночестве. Ему хотелось, чтобы так хотелось и им, но для перемен у них не хватило керосина. - Спи со мной. - Ты что напился? - приподняв бровь она озадачено всмотрелась в него. А он всмотрелся в стакан, который был пуст: - Лучше бы да. - Что же тебе мешало? - Отсутствие понимания между ногами и головой. - Чтобы напиться ноги не обязательны. - В принципе, и голова также. - А куда лить? Через катетер? Он промолчал, осматривая свои конечности. - Мог бы заказать воды. И он заказал. Все соседи заказали. Она засмеялась потому что победила. Потому что ничто не приносило ей столько удовольствия, как победа. Но и ничто не расстраивало её так, как невозможность в спокойствии быть побежденной. Наверное, поэтому каждый раз когда они пили патроны, она надеялась, что где-то в горле один из них выстрелит. Воды становилось всё больше. Им пришлось вовсе залезть на подоконник и смотреть, как падают капли дождя. За ними падали каштаны, за каштанами - листья, за листьями - стали падать и сами деревья, а за ними - их соседи. Они вскрыли окно и ощутили особенную свежесть. Еще было темно, но где-то там на самом краю земли, уже можно было увидеть горизонт в багровых красках рассвета.