Метафора

Виктору сегодня было как никогда лениво и скучно. Январские каникулы пролетели слишком быстро, и вот он снова за партой университета, перебирает длинные платиновые волосы и отчаянно игнорирует преподавателя химии. Внезапно, в аудиторию врывается куратор, замешкавшись, извиняется перед коллегой и просит группу зайти в кабинет после пары. Никифоров отмечает про себя, что уж слишком Фельцман взволнован сегодня и то, о чем он заговорит, либо создаст лишних проблем, либо... - Я слышал, что нам новенького подкинули, - с задних парт послышался басовитый шепот, который мгновенно разнесся по аудитории. Виктор слегка обернулся в сторону сокурсников, чтобы лучше расслышать, но на этом они замолчали, и ничего путного Никифоров больше не услышал. Остальные 20 минут до окончания пары он весь измаялся, то чиркая мордашку Маккачина в тетради, то заваливаясь на стол и томно вздыхая, при этом абсолютно забыв про архиважное поручение забежать к куратору. Взгляд невольно падает на широкое окно в противоположной стороне кабинета. Все серое. Унылое, тоскливое, печальное. Рассветное небо января отражается в зрачках сплошным тусклым полотном. Именно так и живет Никифоров уже 19-ый год своей жизни. Чувство цвета все никак не приходит к нему, хотя большинство его однокурсников уже давно нашли себе соулмейта и радовались с ним жизни. Цветной жизни. Виктор всегда как-то отстраненно к этому относился, пренебрегал любовью, дружбой, у него никогда не было времени, но сейчас это казалось почти удручающим. Сейчас, на уроке ненавистной химии в это непримечательное зимнее утро. Быть может, настроение еще наладится. Долгожданное: "На сегодня все, свободны". -Ты куда собрался? - Виктор, уже покинувший помещение, оборачивается и видит перед собой Георгия Поповича. Тот смотрит выжидающе и не собирается объяснять свой интерес. - Ну так у нас еще история... - Яков ведь попросил зайти. Ты разве не видел, какой он был встревоженный? Наверняка что-то важное. Никифоров делает лицо великого мученика, того и гляди захнычет, но все таки сдерживается и сводит брови к переносице, издавая неясный жалобный звук, отражающий всю его неохоту. Он учится довольно хорошо, но избегает различных организационных моментов. Они вечно загоняют его в рамки программы, времени и прочего. К тому же парень не мог терпеть лекции и нравоучения. Он был душой любой компании, об этом знал весь институт, но участвовать в жизни этого института никто не мог его заставить. - Давай вы сходите и послушаете, а потом расскажете? Я правда не в настроении слушать его возмущения по поводу наших "хвостов" и все такое. Георгий недолго смотрит на Виктора и пожимает плечами. -Ну ладно, как знаешь. Когда высокая фигура Поповича скрывается за углом, фигура с длинными серебристыми волосами все продолжает стоять посреди коридора. То ли равнодушие однокурсника, то ли совесть побудили упрямого Виктора отправиться следом, и вот он таки достигает нужного кабинета. - Извините, - тихо произносит парень, входя и закрывая за собой дверь. В аудитории вся группа в сборе и все таращат глаза, будто первый раз в жизни тебя видят, а затем вновь расслабленно отводят взгляд к Фельцману. Все по классике жанра. Виктор быстро усаживается за первую свободную парту на ряду и, наконец, тоже поднимает взор. За Яковом стоит невысокий, темненький мальчонка в очках, скрытых за густой челкой, скромно терзающий пальцами кромку строгого пиджака. - Группа, знакомьтесь. Это Юри Кацуки, он прилетел в Санкт-Петербург из Японии для дальнейшего обучения в нашем институте. Он является медалистом чемпионатов по физике и языкознанию, закончил свою школу экстерном, потому наш ВУЗ принял его, как почетного гостя... - Как молодо выглядит, - звучит женский голос где-то с первых парт и Фельцман не оставляет это без внимания. - Еще бы, Юри 17 лет. Это вам всем по 19-20, а он считай еще ребенок, однако какой талантливый, - аудитория закономерно, но беззлобно закатывает глаза. Куратор никогда не стыдился подчеркнуть всю безалаберность группы, а тут аж такой случай. - И да. Что очень важно и стоит отметить. У вашего нового однокурсника есть одна, как бы сказать, особенность. На этой ноте паренек аккуратно отступает на шажок назад, слегка закусывая губу и опуская голову еще ниже. - Здесь вам всем стоит проявить свое участие и отзывчивость, так как Юри с рождения слеп и ему немного тяжело адаптироваться в новой обстановке, - по классу прокатывается озадаченный ропот, который быстро утихает на фоне голоса Якова. - Потому я выберу одного человека из вашей группы, который ему поможет на первых порах. Ничего сверхъестественного: считайте, что у вас просто появляется партнер по занятиям. Фельцман тут же окидывает взглядом аудиторию, которая почти что замирает. Но долго куратор не думал. - Никифоров! - весь кабинет облегченно выдыхает и со всех сторон на Виктора сыпятся шутки на тип "Ну наконец-то этой амебе всея группы воздастся за неучастие". Парень во все глаза смотрит на Якова, который что-то шепнул Юри, а тот лишь кротко кивнул. - Ладно, расходитесь, хулиганы. Витя, ты останься. Вся группа неспешно потянулась к выходу, большинство уже было занято своими мыслями. Некоторые кидали дружелюбные и любопытные взгляды на новичка, но, впрочем, весь интерес очень быстро утихал. Когда толпа вытекла из аудитории, Виктор подошел к куратору и своему... подопечному? Парень не был против, правда, но вот обязанности перед другим человеком пугали. Подумать только, этот мальчонка ведь слеп, тут нужен специалист. Ну или пес-поводырь. Раздумывая над тем, а сгодится ли Маккачин в качестве поводыря, Виктор был вдруг выдернут из своих мыслей. - Все просто. Покажешь Юри институт, расскажешь наши порядки, проводишь до дома, если потребуется, встретишь. Языковой барьер тебя минует, Юри хорошо говорит по-русски, в идеале владеет английским. В общем, весь институт на тебя рассчитывает, Никифоров. А Никифоров даже и не заметил, как Яков успел удалиться, оставляя бедного юношу наедине с новоприбывшим японцем. Помявшись немного, Виктор широко улыбнулся, шагнув навстречу. - Ну, будем знакомы. Я Виктор Никифоров. Можно просто Витя, - в голове роится сотня вопросов, но парень находится только с приветствием. - Кацуки Юри... - звучит так тихо, что русский чуть наклоняется вперед. Юноша, на каком-то ментальном уровне, ловит этот жест, поднимая голову. Ершистая челка открывает два стеклышка очков в синей оправе. - Рад знакомству. - Тоже рад, - Виктор с улыбкой заглядывает в лицо японца. Эта скромность была какой-то слишком уж очаровательной и милой, и парню начинал нравится этот новенький уже с первых минут. Он поднимает свой взгляд и ловит уже чужой взгляд карих, таких глубоких, словно молочный шоколад, глаз. Да, совсем как молочный шоколад. Он ведь так выглядит... Виктора словно прошивает разрядом тока, причем неслабой силы. Откуда ему знать, какой на цвет молочный шоколад? С силой зажмурившись, он вновь распахивает глаза и наклоняется к Юри, так, что тот, ощущая горячее дыхание русского над щекой, спешит отстраниться. А Никифоров глядит, глядит неустанно, щурится. Чувство такое, словно напрочь потерял понимание происходящего. Широко развернувшись и шаркнув ногой по паркету, парень оглядывается вокруг. Бледные кремовые стены, немного обшарпанные парты из светлой ольхи, вокруг висят портреты каких-то математиков в отвратных красных рамках. И все вокруг такое... цветное. Руки предательски дрожат и мир вдруг замирает на одной лишь фразе. - Виктор, все в порядке? Я... не вижу, где ты.