Нарисую будущее... которого нет

Иногда Тсунаёши думает, что он — идиот. Каким ветром его надоумило кататься на мотоцикле? Савада многое не помнит, и моментами ему кажется, что прошлый «он» или, как считают окружающие, «настоящий он», был крайне безрассуден и глуп. Тсуна попал в аварию. Он прикован к инвалидной коляске и у него частичная амнезия. Врачи говорят, что ему осталось не больше пяти лет. Просто грандиозные перспективы, от которых хочется повеситься на розовом шнуре и блевать радугой. Из обрывков чужих разговоров Тсунаёши собирает картинку, которая не приносит ничего, кроме глухого раздражения и желания разбить вазу с цветами, что стоит на тумбочке возле кровати. Оказывается, виновник несчастного случая, Рокудо Мукуро, словно растворился в воздухе. Самое обидное то, что Савада помнит только его и своих родителей. Неужели у него даже нет друзей? Савада задавался этим вопросом изо дня в день потому, что за время нахождения в больнице его навещала только мать. С доброй улыбкой и тёплыми карими глазами, она ласково гладила по голове и говорила, что им нужно устроить гонки на колясках и записаться на баскетбол. По телевизору показывали, как люди в инвалидных креслах играли в баскетбол. Это было захватывающе и весело. Тсуна кисло улыбается и смотрит на белую дверь, словно ожидая увидеть кого-то ещё. Он не хочет верить в своё одиночество. — Мам, а… никого нет? — было страшно узнать ответ, но неизвестность выматывала. — О чем ты, Тсу-кун? — недоуменно спрашивает Нана, нарезая яблоки. — Ничего, — он подавленно отводит взгляд и прикусывает губу. Ему одиноко. Его выписывают через две недели. Нана заливисто смеется, рассказывая, что испечет его любимый тыквенный пирог. Тсуне тяжело осознавать, что больше он не сможет ходить. По ночам его мучают кошмары и фантомная боль. Это совсем не страшно, зато адски больно и судорогой выгибает всё тело. Шрамы на ногах кровоточат, а нитки торчат в разные стороны, будто вывернутый наизнанку позвоночник. «Это не по-настоящему», — шепчет он, как мантру. Но это не особо помогает. Нана обеспокоенно смотрит на иссечённые царапинами руки, предплечья и синяки. Спустя день женщина покупает лекарство. — Витамины, — улыбаясь, говорит Нана, и протягивает баночку. В них таблетки разного цвета. «У тебя нервный срыв. Это транквилизаторы. А вот эти, желтенькие, — антидепрессант. Голубенькие — снотворное», — скрывается за заботой и показным счастьем. Савада стыдливо прикрывает глаза, когда не может сходить в уборную без посторонней помощи. Тело стало тяжелым бременем, подобно якорю, и у Тсуны нет сил на то, чтобы просто переместиться на кровать. Они продали дом и купили новый. Больше нет второго этажа и лестниц. В школу Тсунаёши не ходит. Вместо этого Савада обучается на дому. Он постоянно смотрит на дверь, будто ожидая увидеть чей-то силуэт. А ночью среди ужасающих монстров мелькает незнакомое лицо. Красивое. Утонченное, прекрасное. Тсуна не знает этого парня, но ему кажется, будто он спасает его. Или хочет спасти. У незнакомца черные волосы и холодные серые глаза. И всё же даже у него ничего не получается — тёмная жижа затягивает с головой, не оставляя ни малейшего шанса выбраться. А незнакомец лишь печально смотрит на него, не в силах сделать хоть что-нибудь. Отец появился лишь спустя полгода. Он бессовестно дрых в окружении разбросанных пустых бутылок из-под пива. Вместо брезгливости Савада ощутил к нему лишь жалость. Тсунаёши достал из шкафа одеяло и, аккуратно подъехав, накрыл им мужчину. Одиночество не убивает, а вот таблетки — медленно вызывают привыкание. По ночам Тсуна спит крепко. А днём, во время урока, он рисует карандашом на полях тетради, на что женщина-репетитор брезгливо кривит рот, рассказывая новый материал. Он получает выговор, репетитор увольняется, зато мама, узнав о новом увлечении Тсуны, счастливо улыбается и покупает сыну альбом для рисования и цветные карандаши. Дышать становится легче, и Тсуна уменьшает приём таблеток почти вдвое. Комната завалена листами бумаги. На них нарисован тот самый незнакомец из снов. Вот он стоит, скрестив руки на груди, слегка нахмурившись, а на другом листе он изображён в боевой стойке, готовый напасть. Тсуна рисует его лениво прислонившимся к стене и смотрящим на небо, с летающей жёлтой птичкой рядом. Этих рисунков тысячи. Савада думает, что он помешан на них или сошел с ума. Однажды он случайно режется бумагой и заторможено смотрит на красную каплю, которая медленно набухает, становится больше и скатывается вниз по пальцу, пачкая белый лист. Тсунаеши заливисто хохочет и водит пальцами по бумаге, в который раз рисуя незнакомое лицо. Нана ничего не говорит, в её карих глазах лишь изредка мелькает испуг. На одну баночку с таблетками становится больше. Емицу живет с ними три дня и снова пропадает, перед уходом взъерошив сыну волосы и пообещав купить акварель к следующему визиту. На протяжении года он так ни разу к ним и не приехал. Тсунаеши рисует разноцветными карандашами. У него почти не осталось черного и красного. Иногда во сне его преследуют обрывки каких-то воспоминаний, но на утро парень уже не помнит их. Пустота пожирает его изнутри, но Савада смотрит на людей без зависти и больше не желает им видеть черные сны. Он слишком устал. Ему потребовалось пять месяцев, чтобы научиться управлять коляской, как собственным телом. Больше он не просит помощи у матери, даже совершает прогулки, но всё же боится отъезжать слишком далеко от дома. Незнакомец стал реже появляться во снах и Тсунаёши боится, что этот парень — лишь плод его воображения. Больного. Емицу привозит акварель спустя полтора года. Савада в восторге. Он испачкан в ней, заворожено смотрит на пальцы, испачканные в краске, медленно проводит ими по листу, оставляя блекло-черную полосу, потом ещё одну, с каждым аккуратным движением очерчивая контуры изящного лица. Тсуна не знает этого парня, но тот настойчиво преследует его во снах. Саваде хотелось бы верить, что это его друг или очень значимый человек. Но с каждым днём подросток больше склоняется к мысли, что просто придумал его. Выдумал себе друга, чтобы больше не чувствовать одиночества. Раз в полгода Тсунаёши приезжает в больницу и сдаёт множество анализов. После этого ему вручают несколько листов, исписанных рекомендациями врачей и сложными названиями лекарств. Нана похудела. Её волосы потеряли прежний блеск, а возле глаз стали появляться тонкие морщинки. Савада не плачет — он не может этого сделать. Ради матери он старается быть сильным, не цепляться за отчаяние. Тсуна изо всех сил пытается жить. Полноценно. Очередной день начинается с лекарств и заканчивается ими. Тсунаёши складывает рисунки в пятую папку по счёту. А потом, почти смирившись, Тсуна встретил его. Это вышло случайно. Он лишь хотел отдохнуть и насладиться видом цветущих сакур, стараясь спрятаться в самом укромном уголке, пока не выехал на небольшую поляну с лавочками по обе стороны. Тсунаёши достал из рюкзака листы и карандаш, но потом выронил их, когда увидел невдалеке высокого парня, который стоял возле одного из деревьев и смотрел на небо. Савада пару раз моргнул, ущипнул себя за щеку и чуть ли не разрыдался, стискивая пальцами колеса инвалидного кресла. Было тяжело дышать от нахлынувших эмоций. Тсуна растерянно смотрел на парня из своего сна. Он был похож на того незнакомца и одновременно выглядел немного по-другому: его волосы стали короче, фигура — мощнее, а аура, которая окружала парня, была сильнее. Тсуна хочет подойти, схватить его за руку, чтобы убедиться, что этот парень реален, а потом задать давно мучавший вопрос: «Кто ты?». Савада в спешке поднимет с дорожки листы, до которых может дотянуться, мнёт их и засовывает в рюкзак, а потом, опасливо бросая взгляд на сероглазого парня, медленно отъезжает обратно. Он испугался. Слишком страшно узнать ответ. На следующий день Савада не выдерживает и снова оказывается на том же месте, где увидел парня из своих снов. На этот раз незнакомец сидел на скамейке и читал книгу. Тсунаёши смог сделать лёгкий набросок, устремляя осторожный взгляд на парня. Незнакомец давно заметил его, но ничего не делал в ответ, лишь изредка смотрел на него долгим внимательным взглядом, от которого Тсуна краснел и отворачивался. Он больше не рисует этого парня, даже боится открывать старые рисунки, а по ночам кричит в агонии, пытаясь притянуть парализованные ноги к груди, но хватает лишь пустоту, которая пачкает руки в вязкой крови. Нана улыбается через силу. Она хвалит рисунки сына, незаметно подсыпает успокоительное в чай и, как всегда, кладёт две ложки сахара и кусочек лимона. Тсунаёши хочет жить и одновременно мечтает о моменте, когда прекратится его жалкое существование без перспектив. От своей беспомощности ему хочется схватить лезвие и провести по запястью. Но Савада боится вида крови и боли. Он слаб и у него не хватает смелости. Тсуна считает дни и приезжает каждый день в парк, любуясь незнакомцем с серыми глазами. Он выглядит почти сломленным. Савада чувствует странный порыв оказаться рядом и коснуться руки юноши, провести пальцами по его щеке и пообещать, что всё будет хорошо. Даже если придётся солгать. А ещё Савада уверен в том, что он знает этого парня. Но тот всегда держится на расстоянии, словно если он приблизится к нему, то Тсуна исчезнет. Так глупо и абсурдно. Он только что вернулся с осмотра в больнице. Доктор сказал, что всё в порядке, но Тсуна прекрасно видел, как резко постарела его мать, будто вся жизнь резко покинула её с выдохом. Спустя минуту она вновь звонко засмеялась и сказала, что они со всем справятся и обязательно сходят на баскетбол. Она даже сошьёт ему крутую майку с цифрой один. Тсуна ощущает смутное чувство незавершенности. Не один. Нужно добавить в конце ноль. Он понимает, что ему осталось ещё меньше, чем было сказано. Это очень страшно и от разных мыслей буквально выворачивает наизнанку, скручивая внутренности в запутанный комок. — Вы трус! — кричит Савада в один из пасмурных дней, чувствуя, как внутри него всё сжалось и стало тяжело дышать. Тсунаеши не плачет, просто в горле ком и глаза болят. Ему протягивают чёрный носовой платок. Савада не поднимает голову, потому что знает, кого увидит. Он внимательно смотрит на красивую руку с длинными тонкими пальцами и сильным запястьем. Он забирает платок и прячет его в карман. — Стал клептоманом? — услышал Тсуна насмешливый низкий голос, от чего по его телу непроизвольно пробежали мурашки. Савада задерживает дыхание, чтобы не заплакать или не закричать. Он сам не знает, чего ему хочется сильнее. Серые глаза напротив полны такой нежности и любви, что перехватывает дыхание. А ещё Тсунаеши думает, что всё-таки он чертовски глуп. — Кричи. Плачь, — это не приказ. Незнакомец будто просит, бережно касается кончиками пальцев его щеки и стирает тёплые слезы. — Я не хочу так жить. Я хочу нормальной жизни. Я хочу ходить. Я не хочу умирать. Я так устал. Я хочу жить, как прежде, — он не кричит. У него охрипло горло, а лёгкие словно разрывают, воткнув огненные иглы. Незнакомец притягивает его к себе и обнимает, затем мягко касается губами виска. Тсунаёши не сразу понимает, что это не его слезы. В ушах звенит, горло болит, и он чувствует себя таким измотанным, что уже не уверен в том, что ему не послышалось тихое: «Прости». Савада хочет простить, но с губ не слетает ни слова. Он не может это произнести. Не может простить, хоть даже не помнит ни причину, ни этого сероглазого парня, который кажется ему таким знакомым и близким, словно сиамский близнец из родной плоти и крови, которые разрушают и уничтожают его жизнь. Он продолжает рисовать, показывает альбомные листы тому парню и тихо смеётся, когда тот забирает понравившийся ему рисунок. Хибари Кёя — так звали сероглазого парня. Но, услышав его имя, внутри Тсуны ничего не отозвалось. Он не вспомнил его. Хибари довольно молчалив. Он часто смотрит на него пристальным взглядом, почти не моргая, будто пытается запомнить, выжечь образ Тсунаёши внутри себя. Запомнить навсегда. Тсунаёши редко смеётся — у него не так уж много поводов для веселья. Рядом с Кёей ему спокойно. С ним он чувствует себя немного счастливее. Нана покупает торт и девятнадцать свечек. Она украшает дом и много готовит, словно их будет не двое, а человек семь. Савада задувает свечи и загадывает желание, которое никогда не сбудется. Ему осталось не больше двух месяцев. Тсунаёши в безысходности, он не знает, как сделать так, чтобы его мама больше не плакала по ночам и не грустила, когда он умрет. Жаль, нельзя стереть ей память. Отец обещал приехать, но не смог из-за работы. Савада до сих пор так и не узнал, кем же работал его отец. Нана дарит ему серебряную цепочку. Тсуна крепко обнимает маму и целует её в щеку, а потом рисует для неё пляж. Ночью он недолго смотрит на спящую мать, затем, чтобы не разбудить её, тихо закрывает за собой дверь и уезжает в парк. Хибари сидит на лавочке. Когда к Кёе подъезжает Тсуна, то протягивает ему маленькую коробочку. — Спасибо, — Савада не спрашивает, откуда тот узнал о дне рождения, просто открывает подарок и долго смотрит на серебряную цепочку с двумя широкими кольцами. В одном из колец был камень голубого цвета, а во втором — фиолетового. Если присмотреться, то можно увидеть надпись и ракушку на одном кольце, а на другом — три маленькие ракушки и облако. Тсунаеши дрожащими пальцами взял кольцо с облаком, повесил его на свою цепочку и протянул коробочку обратно Хибари. — Вы верите в перерождение? — спрашивает Савада, вертя в пальцах кольцо. «Не верю». — Да, — Кёя закрывает коробочку и убирает в карман. Тсунаеши мягко улыбается и тихо говорит: — Вы лжец. Кёя прикрывает глаза и откидывает голову назад, будто смотря на тёмное небо, на котором даже звезд не было. Его руки дрожат. Может, от холода? Савада возвращается домой, аккуратно и бережно поправляет одеяло матери и ложится в кровать, сжимая в кулаке кольцо. Слезы непроизвольно текут по щекам, а внутри всё сворачивает в тугой клубок. Тсуну переполняет необъяснимое чувство потери чего-то. На следующий день Тсунаёши с трудом встает. Его тело сильно ослабло и жутко болит голова. Саваду тошнит, а ноги кровоточат. Он видит, как белые нити просвечивают сквозь бледную кожу. Время ускользает, как песок, оставляя в руках мелкие песчинки, которые прилипают к ладоням. Хибари держит его за руку и мягко целует в ладонь. Савада старается не смотреть на него с жалостью, ему хочется зарыдать и попросить забыть его. Навсегда. Насовсем. Но, как всегда, он не может сказать ни слова. Кёя медленно гаснет вместе с Тсуной, как и Нана, его любимая, добрая и вечно неунывающая мама. Так больно видеть, как двое людей, которые любят тебя, умирают. Но не физически, а духовно. Тсунаёши практически видит, как близкие ему люди пустеют изнутри. — Нет. Не говорите этого, — просит Савада, когда замечает, что Кёя готов сказать те слова, которые так давно жаждал произнести, но не мог, мучаясь в сомнениях. Хибари горько усмехается в ответ, кивает головой и послушно замолкает, мимолётно касаясь губами сначала запястья, а затем виска. Тсунаёши дарит ему свои альбомы и просит сжечь их. Кёя совсем не удивлен. Его глаза переполнены болью. Савада благодарно улыбается и мягко целует в уголок губ. Кёя смиряется, забирает рисунки и уходит. Дома вместе с мамой они устроили ночь фильмов и смотрели телевизор до утра, поедая попкорн и чипсы. Утром Тсунаёши закрывает глаза, зная, что больше не откроет их. Он старается не плакать, лишь мечтает о том, что переродится в следующей жизни и обязательно встретит любимых и дорогих его сердцу людей. Жаль, что он, как и Кёя, не верит в это.