***
Закинув тетрадь и карандаш в сумку, Чан перекинул ее через плечо и надел очки, покоившиеся у него на голове. Подойдя к двери, он выкинул в рядом стоящую корзину для мусора несколько записок, что милые девушки ему положили, а затем шустро вышли из кабинета. Он улыбнулся этим клочкам бумаг и безжалостно выкинул все оставшиеся. — Оппа! Чанёль-оппа! В коридоре его окликнули и Ёль затормозил почти у выхода, оборачиваясь с искренней улыбкой, видя идущую к нему девушку. Он оценил ее красоту: светлые длинные волосы, чистое лицо с чуть подведенными веселыми глазами, красивая фигура. Девушка умела красиво одеваться и умела следить за собой. К нему приходили иногда наивные создания, в которых, честно говоря, не было красоты, да и они не старались ее наводить. Они надеялись на невинное хлопанье глазок и красивые слова, что Чанёль с очаровательной улыбкой принимал. Он ни за что не обидит ни одну девушку. — ДжинХо, — Чан поздоровался. — ты что-то хотела? — Оппа, мне сонсенним сегодня поставил низкий балл по английскому. — пожаловалась ДжинХо, поправляя уложенные волосы. — Ты не мог бы позаниматься со мной? Я знаю, ты хорошо его знаешь. — Разумеется. Можем прямо сейчас пойти ко мне и я подтяну тебя. — от солнечной улыбки девушка растаяла и была согласна на все. Она кивнула и поспешила взять парня за руку под завистливые взгляды женской половины университета.***
У Ёля был дом, в отличии от своих сверстников, что жили в съемных квартирах. На вопросы откуда, он умалчивал, не собираясь рассказывать. — Красивый дом, оппа. — протянула ДжинХо, снимая босоножки. Она любопытным взглядом окинула прихожую, отмечая дорогие вещи. Пак забрал у нее сумку и ответил: — Знаю. Наивным он никогда не был и осознавал для чего ДжинХо к нему пришла. Он отложил ее и свою сумки, краем глаза наблюдая, как девушка осматривает дом. Он пригласил ее пройти в свою комнату, вежливо предложив чаю, на что она отказалась, захотев как можно быстрее приступить к занятию. Он с неизменной улыбкой принял ее мнимое рвение к учебе и достал все, что ей было необходимо. Через жалкие двадцать минут их занятия, что Чанёль разжевывал ДжинХо глаголы прошедшего времени, девушка легким движением откинула с плеч волосы и расстегнула пару пуговичек на своей блузке, ненавязчививо прошептав: «Жарко.». Чан оценил этот жест, но про себя усмехнулся. Как банально. — Оппа, а как переводится это слово? — ДжинХо немного наклонилась к учебнику и легонько обвела карандашом непонятное слово. — Я его часто вижу на одежде. — Мразь. — Чан хмыкнул на удивленный взгляд. — Так переводится. — Мда, — покачала головой девушка. — Учебник учит таким словам! — Ну, я думаю ты много всего знаешь и без учебника. — игриво сказал Ёль, ловя кокетливый взгляд с полуопущенных ресниц и ухмылочку. Он отложил ручку и забрал карандаш с пальцев девушки, притягивая ее за талию ближе. Губы девушки немедленно прикоснулись к его, затягивая в поцелуй. Он, не медля, расстегнул блузочку и распахнул ткань, накрывая ладонями грудь в белом лифе. — Оппа…оппа… — девушка тяжело дышала, когда губы стали скользить по ее шее, ключицам и стремясь к груди. Она положила ладони на волосы Чанёля, но он скинул их. Его пальцы подцепили прозрачные бретельки, опуская вниз вместе с чашечками лифчика, открывая упругую грудь. — Оппа, ты все еще в одежде… — пробормотала ДжинХо и потянулась руками к рубашке, стараясь ухватиться за пуговицы, но парень отстранил их от себя. — Мне это не помешает. Ёль еще раз поцеловал девушку, встав вместе с ней и ведя ее к своей кровати. ДжинХо упала на простыни, чуть раздвигая ноги, между которых расположился Ёль, продолжая целовать ее вздымающуюся грудь. Он задрал руками юбку и провел указательным пальцем по намокшему липкому белью. Девушка вздрогнула, когда он повторил движение. Чанёль прищурился, заметив выглядывающие символы из-под браслета. — Ты такая шлюха, ДжинХо. Мерзкая шлюха. Девушка ошарашенно посмотрела на улыбающегося парня, который внезапно содрал ее нижнее белье, почти разрывая его. ДжинХо потеряла весь настрой, услышав нежеланные слова и свела ноги вместе. — Что? Почему ты говоришь такое? — обиженно спросила девушка. Чанёль с усмешкой наблюдал, как ДжинХо запахивает блузку и внезапно развел ее ноги до боли в мышцах. ДжинХо вскрикнула и с глаз брызнули слезы. — Что ты делаешь, больной?! Пусти! — О, я больше не Чанёль-оппа? — протянул он удерживая девушку на месте. — Ты шлюха, пришла трахаться ко мне, когда на твоем запястье есть имя. Имя, мать твою, твоего соулмейта. — Это мое дело, придурок! Отпусти! ДжинХо стала пинаться, махать руками в воздухе и кричать. Чанёль отпустил ее и она незамедлительно вскочила с кровати, стремительно выходя из комнаты. Он проследовал за ней, взяв в руки карандаш. Он прокручивал его в пальцах, со скучающим видом наблюдая, как ДжинХо плачет и надевает босоножки. — Все о тебе узнают, психопат! Все! — новый поток слез и она схватилась за дверную ручку, которая не поддавалась. ДжинХо запаниковала и быстро повернулась на приближающегося к ней улыбающегося Чанёля.***
Шаги снизу тихим, приглушенным эхом отбивались от белых стен, затем крики, громыхания, звуки разбитых предметов, крики, крики, крики. Кёнсу закрыл глаза и уши — гулом пугающие звуки оставались в голове и он не мог привыкнуть к этому. Ни заглушить, ни привыкнуть, ни сделать хоть что-то, что могло бы заставить все утихнуть. Но когда же все утихло, стало еще страшнее. Через некоторое время шаги остановятся у двери, несколько раз повернется ключ в замке, загремят небольшие цепочки… Все, как он и подумал. Медленные щелчки, словно выстрелы в самую голову, цепи, что могли удавкой стянуть его шею гремели на той стороне, пока бежевая дверь открылась. Чанёль вошел в комнату, оглядел ее и плотно закрыл дверь за собой. Он заметил жавшегося к стене Су, что большими испуганными глазами смотрел на него, поджав ноги под себя. Пак улыбнулся искренне и прошел к парню. Миниатюрная фигурка была всего-то в белом бомбере, что и его хозяину был велик, да в таких же белых носках. — Привет. — Ёль наклонился, с любопытством, как в первый раз, оглядев Кёнсу. — Как дела? — Хорошо. — тихо сказал Су, не сводя взгляда с Чана. Ответ удовлетворил его и парень кивнул. — А хочешь узнать, как мои дела? Старший сел на кровать, возвышаясь над сидящим на полу Кёнсу. Тот заметил красные пятна на рубашке и джинсах. Его передернуло. — Как…твои дела? — через силу спросил Су, с трудом отводя взгляд от испачканной одежды. — Прекрасно! — воскликнул Чанёль с широкой улыбкой. — Знаешь ДжинХо, нашу одногрупницу? Так вот, она сейчас внизу. Думаю, ты слышал… Но будь уверен, больше не услышишь! У нее на руке было имя ее соулмейта… И я даже знаю этого парня, но она как шлюха пришла ко мне и стала нелепо меня соблазнять. Что ты думаешь об этом, Кёнсу? Су замялся, подыскивая ответ. Ему было жаль ни в чем неповинную девушку, которую он знал и с которой он неплохо общался. Недостаточно, чтобы она стала подругой, но хватало для того, чтобы погоревать над ней. — Я…я думаю люди не должны ограничивать себя соулмейтами. — Кёнсу опустил взгляд к собственному запястью. — Они в праве выбирать любимого человека, а ДжинХо возможно просто любила те… Не успел Кёнсу закончить свою мысль, как на него обрушился неожиданный удар. Голову мотнуло в сторону от сильной пощечины и если бы он не сидел на полу, то сразу же упал бы. — Ты говоришь, как все эти шлюхи. — холодно сказал Чанёль. — Но при этом сам любишь своего соулмейта! Эту мразь, что стоит между нами! Если у нас есть выбор, то почему бы тебе не полюбить меня, а?! Даже какая-то проститутка выбрала меня, а не своего парня! Кёнсу держался рукой за краснеющую щеку, что горела, словно обоженная и не смотрел на Чанёля. Раз за разом он поднимал эту тему, независимо от своего настроения. Сейчас он был зол, так что Кёнсу придется туго. — Для меня не стал преградой мой соулмейт, я убил его, да, я убил ради тебя! А ты... — Чан соскочил с кровати и схватился за запястье Кёнсу, где расцветало имя его соулмейта. — Жалкое имя человека, который вряд ли тебя даже ищет встало стеной между нами. Он сжимал своими пальцами тонкое, на вид очень хрупкое запястье, желая сломать его. Но он остановился вовремя, отбрасывая чужую руку от себя. Кёнсу еле слышно всхлипнул и прижал к груди ноющую кисть. За что ему это все? За какие грехи? Пак взъерошил свои и без того беспорядочные волосы — ДжинХо я бы не тронул, если бы она не отдавала тебе столько своего внимания. Она поплатилась. И он — Ёль указал на ладонь Су, что сейчас закрывала метку на руке. — тоже поплатится. Кёнсу сильнее сжал ладонь, скрывающее имя и сдержал подступающие слезы. Чанёль неожиданно подорвался и вышел из комнаты, не закрывая двери. Кёнсу немедленно встал и хотел подойти к двери, чтобы выбежать наконец, но Ёль вернулся быстрее. Он сощурился и схватил младшего за руку, швыряя его на пол. Стукнувшись головой, он не сразу пришел в себя, а когда пришел, то Пак был сверху на нем. — Не так, все должно было быть не так, не так, — бормотал Чанёль, усаживаясь на колени брыкающегося Су, удерживая тем самым ноги. Кёнсу пытался скинуть с себя тело, шипел и свободными руками пытался задеть Чанёля, но в итоге тот своим ремнем привязал правую руку к ножке кровати, а левое запястье взял в собственную руку. — Мне так не хочется портить твою кожу. — он провел пальцами по нежной белой коже, опустился к словам, что переплетались с синими венами. Он потянулся к своему карману и к ужасу Кёнсу вытащил скальпель. — Но у нас с тобой выбора нет. Не волнуйся, любовь моя, я буду аккуратен. — Боже, Чанёль нет, не надо, не смей! — Кёнсу округлил глаза в ужасе и закричал, когда лезвие дотронулось до слов на коже и скользнуло вниз, вырезая имя Чанёля. Кровь темными каплями скатывалась по лезвию, пока оно порхало по коже, перечеркивая поблекшую метку и оставляло неровное: «Пак Чанёль». Су рыдал от нестерпимой боли в тонких порезах, что все сильнее и сильнее кровоточили. Ёль, закончив, откинул скальпель и опустился губами к вырезанным словам, сцеловывая кровь. Язык стал жадно слизывать горячую жидкость, принося еще больше щиплющей боли всхлипывающему Кёнсу. — Не плачь, не плачь, мой маленький, теперь у нас все будет хорошо. — Чанёль оставил руку Кёнсу в покое и поднялся к его лицу, целуя в губы и пачкая его лицо красными разводами. Су схватился освобожденной рукой за волосы Пака с силой оттягивая их так, что в его сжатых пальцах могли остаться вырванные клочки. Чанёль поморщился и отстранился, хватая за руку и придавливая ее к полу. Большим пальцем он размазал липкую кровь по губам Су, щекам, везде оставляя алые следы. — Ты ему не достанешься. — словно в бреду проговорил Ёль, стаскивая с Кёнсу шорты. Он пытался сопротивляться, сил не было совсем. Чанёль провел широкими ладонями по бедрам, даря всю свою нежность. — Я так устал целовать твои фотографии, смотреть на тебя издалека и наблюдать за вами. Он чертов счастливчик, но он проебал тебя! — Чанёль сжал ладони, впиваясь ногтями в мягкую кожу. — Больше нет вас, есть мы! Ты и я! Мое имя на твоей руке будет доказательством! Кёнсу всхлипывал, по максимуму стараясь закрыться от взгляда и прикосновений, что обжигали его бедра, поднимались к тому, чего трогать были не должны. Горячие губы исцеловывали все его тело, подрагивающий живот и опускались ниже. Су терпел боль внизу, когда длинные пальцы насухую проникали в него, растягивая для нетерпеливого Чанёля, что безостановочно повторял: «Мой, мой, мой.» Когда Чанёль вытащил пальцы, Кёнсу мгновение наслаждался пустотой и что пьянящее удовольствие вот-вот пропадет, но Пак вновь медленно заполнил его собой, с присущей ему нежностью целуя дрожащие в тихом плаче губы. — Я хочу слышать свое имя. — выдохнул Чанёль, делая толчок, искуссно доставляя извращенное удовольствие для Кёнсу. Но тот молчал, упрямо сжимая губы и провоцируя Ёля. — Имя, Кёнсу, мое имя! — жесткие толчки в нежное тело набирают скорость и Су теряется в боли и удовольствии, хватаясь рукой за руку Пака, чтобы хоть немного его успокоить. Но старший непоколебим, ради своего желания Чанёль доведет Кёнсу до иступления, чтобы тот кричал его имя, думал о нем и желал только его. Кёнсу постепенно сдается. Образы в голове любимого человека развиваются, словно сизый дым в воздухе, с каждым толчком принимая облик его мучителя. Кёнсу чувствует себя предателем, мразью, когда на выдохе стон перемешивается с сиплым «Чанёль!..» Почти не слышно, но старший на секунду замирает, сжимая мокрыми пальцами талию Кёнсу и поднимает взгляд. В нем теплится любовь, больная и ненормальная для обычных, но все же он обожает Кёнсу. Он улыбается и тянется поцеловать красные от крови и возбуждения губы, возобновляя толчки и повторяет между поцелуями: — Имя, имя, имя… — Чан...Чанёль...ах… Чанёль!..- Кёнсу кричит, словно заучивая имя, поддается толчкам и уже не чувствуя жгучей боли в потухшей метке, где было имя его родственной души. Теперь поверх него красными лентами легло имя его брата, что собственноручно вырезал его и лишил Кёнсу будущего, о котором были мечты. Он мечется под ним, сам не понимая, чего ему не хватает. На его ладонь ложится чанёлевская, крупнее и сильнее, Кёнсу не раз убеждался в этом, и переплетает пальцы с тонкими пальцами Су. На них тоже кровь и она орошает ладошку Кёнсу, что остается в сознании только для того, чтобы выхрипывать имя Чанёля.