Три искры

С чего начинается магия? Глупый вопрос, конечно. Из категории тех, на которые нельзя дать однозначный ответ. Кто только уже не бился над этим вопросом: и историки, и сами маги, и именитые ученые, а все — без толку. Магия существовала всегда — и она продолжит существовать, как ни пытайся ее уничтожить. Но это тема уже для совсем другого разговора. Куда больше волновало Ирникку в тот момент иное: с чего начинается магия у каждого, отдельно взятого мага?.. Как они осознают, что обладают таким талантом? Знают сразу при рождении? Но ведь в семье магов необязательно родится маг. Чувствуют нутром? Но как понять, что твои ощущение — это именно присутствие магии, а не самообман? Ирникка отложила талмуд с потертой обложкой, посвященный магии — о том, как она проявляется в каждом из магов, там все равно не написали. Она прошлась по маленькой комнате — три на три шага — и выглянула наружу. Время было за полночь, поэтому коридор пустовал. Ирникка тихо вышла из комнаты, прошла до конца коридора. Умных мыслей в голове не прибавилось… Она уже решила возвращаться назад, вновь перелистать книгу, как почуяла запах гари, едва уловимый. Ирникка сразу почуяла неладное. Совсем рядом, на этаж выше, располагалась большая кухня, где Ирникка работала кухаркой уже четыре года, с семнадцати, после того как осиротела. А кухня всегда непрерывно связана с огнем — как иначе приготовить съестную пищу? Ирникка обернулась, огляделась вокруг: кого бы еще позвать, чтобы вместе сходить проверить? Но запах гари усилился, и на это уже не осталось никакого времени. Ирникка поднялась по лестнице, добралась до кухни. Створки двери были плотно сомкнуты — но запах гари явно шел оттуда. Ирникка изо всех сил толкнула дверь плечом — и она поддалась, скрипнул старый замок и пропустил девушку внутрь. Это была не случайно забытая кухарками искра, как Ирникка посчитала вначале. Это был пожар, настоящий огонь: он охватывал деревянные стены, лизал мебель и уничтожал запасы пищи, подбирался к двери, но ещё не приблизился к ней. Все спали — в то время как на кухне точно стоял солнечный день. Яркие языки пламени слепили глаза. Пожар окутал Ирникку непроглядным дымом, и она отступила назад, закричала: — Кто-нибудь! Горим! Скорее! Просыпайтесь! …И только потом, закашлявшись, заметила на одном из ближайших столиков медальон, который постоянно носила с собой — и постоянно забыла на своем рабочем месте. Он был дорогой, тяжелый, серебряный — единственная вещь, доставшаяся Ирникке в память об отце. Внизу кто-то закопошился, зазвучали шаги, и Ирникка, задержав дыхание, двинулась вперед. Пламя задело полы голубого платья, одного из тех, что досталось ей от матери. Но Ирникка не обратила на это внимания: она спешила к медальону, забрать, сохранить… Ирникка знала, что отца она не забудет в любом случае, но не сберечь его единственный подарок, увы, не смогла. — Ирни! Кто-то стоял у порога столовой, но не решался войти. Глаза Ирникки застелило туманом, она поняла, что падает, но все же успела схватить медальон. Она улыбнулась — спасла! — и это была бы ее последняя в жизни улыбка, если бы огонь вдруг не засиял синевой и погас, рассеявшись в швах стен. Ирникка сделала глубокий вдох, как рыба, вытащенная на воздух, и широко распахнула глаза. Магия проявила себя сама. В нужный момент.

Катарин

«Девушку убивать не надо». Слова, произнесенные Злафадой, который раз прокрутились в голове Кати. Ещё там было что-то про то, что Злафада надеется на доброту принцессы. А если сегодня доброта этой кровожадной дамочки даст сбой? Весь игровой азарт испарился, мир вокруг стал реальным — реальнее некуда! — и теперь Катю наполнял страх. «Катарин меня зовут», ага, конечно. Это сейчас её зовут Катарин, а потом будут звать Мертвой Катарин, хотя кому ее после смерти звать-то… Катя быстро заморгала глазами, чтобы прогнать слезы, собравшиеся в уголках глаз. Только расплакаться ей сейчас не хватало. Она, конечно, любит порыдать, но ситуацию это только усугубит. Хотя… Куда уж больше? Фиолетовые стены с венецианскими узорами двигались медленно-медленно, так, что Катя успевала разглядеть узор каждой. Едва перемещались и вазы с искусными цветами, и картины на стенах, изображающие незнакомых людей. Кате казалось, что пыл Севины и Бифины, сопровождающих ее, поутих, и служанки еле-еле передвигали ноги. Видимо, принцессу они боялись даже больше, чем Злафаду. А Катя в данный момент боялась вообще всех. — Можно спросить? — поинтересовалась она тихо, обращаясь к Севине. Девушка отрицательно покачала головой и приложила указательный палец к губам, показывая, что надо молчать, а Бифина так грозно сверкнула глазами, что Катя решила и вправду ничего не говорить. Мало ли… Вдруг здесь вопросы караются больше, чем нахождение рядом с чужими платьями. Кто знает?.. Нет, конечно, может и знает кто-то. И пусть этот кто-то, раз он такой умный, заодно скажет Кате, когда она уже, наконец, проснется. На ум некстати пришел комикс, когда-то встреченный в сети, где девушка, засыпая, видела прекрасные сны и будто бы жила в другом мире, не желая возвращаться в реальность, к семье. Не хотела настолько, что впала в кому, а та самая семья стояла рядом и рыдала, пока девушка, словно радостный козленок, скакала в своих сновидениях. Комикс этот Кате не понравился, но в данный момент он ясно отражал то, что сон Кати немного затягивается… что ли? Кто знает, может, пока она крадется по коридорам с двумя пугливыми служанками, над ней склонилась мама, переживающая, что же такое случилось с дочкой. Катя покачала головой. Фантазия снова разыгралась не на шутку… Бывают ведь такие сны, событий в которых — на год, но длятся они всего десять минут. Пройдя ещё немного, служанки остановились около неимоверно красивой двери, украшенной разными драгоценными камнями. Или, скорее, то гладкое деревянное полотно, что виднелось между камнями, украшало ее. А вот и принцесса. Катя поняла это очень ясно. Переглянувшись с Бифиной, Севина слабо постучала в дверь. За дверью что-то зашуршало, и звонкий голос с нотками недовольства объявил: — Войдите. Бифина с Севиной посмотрели друг на друга ещё раз, и Севина потянулась к золотой ручке двери, посыпанной мелкими сверкающими камешками, похожими на бриллианты. Провернув её, она открыла дверь. Катя посмотрела вглубь помещения, и в глазах её что-то замерцало от обилия камней и драгоценных металлов. Пол, состоящий из плиток янтарного цвета, шторы, прикрывающие золотой подоконник, мебель — на них просто невозможно было смотреть. Катя сощурилась, стараясь замечать как можно меньше этого ненормального блеска. Бифина с Севиной выглядели не лучше, но они, в отличие от Кати, склонились в поклоне. Ого, а Катя и не сразу заметила, что посреди этой чрезмерной роскоши (или, скорее, пафоса), на миниатюрном золотом троне, украшенном яркими рубинами, сидит девушка примерно Катино возраста. На золотые волосы ее была надета настоящая корона, на тело — пышное платье, на лицо — маска презрения. Она недовольно посмотрела на вошедших, гордо вздернула нос и спросила невежливо: — Что надо? Служанки выпрямились, и Севина произнесла, кивая на Катю: — Нашли в вашей примерочной, принцесса. Отвели ее к Злафаде, та говорит, чтобы мы сводили ее к вам… Принцесса внимательно, с ног до головы, осмотрела Катю, а потом недовольно сощурилась. Было сразу понятно, что Катя ей не понравилась, и относиться к ней благосклонно принцесса не собиралась. — И что вам надо от меня? Вы только зря тревожите мой покой. Из-за какой-то глупой девчонки я должна отвлекаться от собственных дел?.. — Мы не знаем, что с ней делать, — призналась Севина тихо. Глаза принцессы вспыхнули голубым огнем, словно спички, и она воскликнула: — Зато я знаю, что делать с вами! Казнить, может быть? Севина замерла, а в её глазах появился страх. Зато в глазах Кати страха не было. Исчез. Там была лишь злость — злость на эту глупую, мелкую девчонку, которая собиралась ни за что лишить жизни несчастную служанку! Как можно так бесцеремонно, мелочно пользоваться властью?.. — А, ну и её — казнить, — продолжила принцесса. — Чтобы неповадно было ходить по моим примерочным. Да она ни то чтобы не имеет права касаться моих нарядов, она даже дышать в моем замке не может. И уж тем более — портить мне настроение. — Мила, — произнесла Бифина, которая, видимо, была знакома с принцессой лучше Севины. — Злафада просила ее оставить. У нее есть какие-то предчувствия. — Злафада? — Мила рассмеялась. — Кто Злафада, а кто я! И что мне на ее чувства! Может, тогда мы вместо нее казним Злафаду? Ладно, — смилостивилась принцесса. — Вас я, так и быть, казнить не буду. И Злафаду нашу несчастную тоже — мне не простят. Но вот эту милую девицу… — Катарин меня зовут, — влезла в разговор Катя. Диагноз принцессе она поставила как никогда печальный: Мила была не глупой, а просто ненормальной. Не в своем уме. Будто послушав мысли Кати, принцесса произнесла: — Но вот эту милую Катарин, умеющую разговаривать, мы точно казним! Севина открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнула его. Это и понятно: выбирая между сохранностью себя и какой-то незнакомой девчонки, она выберет, увы, не незнакомую девчонку. Да и кто бы её выбрал, в здравом уме-то? — Зачем меня казнить? — совсем осмелев, спросила Катя. Принцесса пару раз хлопнула глазами, будто выходя из дурмана, её щеки налились румянцев. Взяв себя в руки, она произнесла совсем спокойно. — Хотя бы за то, что ты смеешь со мной спорить. — Я не спорю. Принцесса встала с места и медленно, цокая низкими каблуками, подошла к Кате, остановилась напротив. Катя внимательно смотрела на ее лицо: голубые, неестественного цвета глаза, изогнутые коричневые ресницы, пухлые губы, родинка на щеке. Нет в ней ничего такого, из-за чего можно было сразу сказать, что Мила и Катя имеют кардинальные различия. На мгновение принцесса показалась Кате обычной девушкой. Вот только та самая обычная девушка¸ выглядящая совсем не так, как любая из Катиных одноклассниц, спросила вдруг: — Ты почему ещё здесь? — А где я должна быть? Мила развернулась и пошла обратно, к своему миниатюрному трону. Сев на него, она вздохнула, облокотилась о ладонь и сказала прямо: — Знаешь, я тебя даже немного боюсь. Бифина недоуменно глянула на принцессу. — Бойся, разрешаю, — вновь позволила себе дерзость Катя. Принцесса рассмеялась, словно звонкий колокольчик, а потом призналась: — Нет, все-таки ты мне нравишься. И я бы даже не стала тебя убивать, если бы… Ах, ты, наверное, совсем не понимаешь, что сейчас происходит, и думаешь, что я странная. Но, Катарин… — промурлыкала Мила задумчиво, а потом обратилась к одной из служанок, Севине: — Скажи, дорогая, я всегда такая злая? — Нет, принцесса, — Севина чуть поклонилась. — Скучные они, — Мила пожала плечами. — И правду предпочитают умалчивать. А ты — ты такая нахальная, и это мне так близко!... Мы могли бы даже подружиться, наверное. Мы обязательно бы подружились. Но, Катарин, ты веришь в предсказания? Первая встреченная Катей принцесса точно была сумасшедшей. Впрочем, как не рехнуться, если ты всю свою жизнь окружена неиссякаемым вниманием и безграничной властью? Катя, задумавшись, кивнула, и Мила приняла этот кивок за ответ. — Я тоже верю, — продолжила принцесса. — И как-то в детстве одна прорицательница, мудрая и уважаемая прорицательница, сказала, что ты, именно ты, принесешь мне смерть. — Я? — переспросила Катя недоуменно. — Ты, — покивала Мила. — Она точно описала момент твоего появления: осенний пасмурный день, тишина, они, — она хмыкнула, — а ещё та предсказательница сказала фразу, смысл которой в том, что твой приход будет сопровожден шорохом и переполохом. Теперь я понимаю, что она имела в виду. И я, Катарин, ей верю. Если ты побывала в моей гардеробной, знаешь, как чудесно шуршат мои платья. А переполох! Последний раз я видела их у меня в гостях по собственной воле в прошлом месяце. Или ещё раньше? Мила улыбнулась и взглянула на служанок. — Я считаю, что не все предсказания обязательно сбудутся, — произнесла Катя тихо. — И, может быть, речь в этом предсказании шла вовсе не обо мне. — Но на всякий случай нужно предостеречь себя, — продолжила ее фразу принцесса. — Согласна, согласна, ни в чем нельзя быть уверенной. Но какой я была бы принцессой, если бы не беспокоилась о своей безопасности?.. Поэтому — прости. Но я должна так поступить. Мила внимательно посмотрела Кате в глаза, а потом произнесла громко: — Стража! Стража не заставила себя долго ждать. Напротив, она появилась быстро, за одну секунду, словно бы возникла из воздуха, хотя на самом деле вышла из боковой двери, скромной, незаметной на фоне сияющего великолепия. Стражей служили удивительно похожие двое мужчин с короткими волосами, одетые в нечто, издалека напоминающее рыцарские доспехи. Первая встреченная стража настоящей принцессы оказалась на удивление надежной, хотя, в самом деле, чему тут удивляться? Не простого человека же охраняют. Не прошло и пары секунд после того, как она появилась, а Катю уже крепко держали, заломив ей руки. — Это та, кто покушается на вашу жизнь, принцесса? — спросил один из стражников. — Это Катарин, и на мою жизнь она не покушается, — ответила Мила. — Но её надо казнить. Катя отметила с равнодушием, что сегодня принцесса, похоже, удивляет не только служанок. — Разрешите поинтересоваться, — обратился к Миле второй стражник. — А из-за чего, собственно, мы должны казнить Катарин, принцесса? — Она из предания, — принцесса пожала открытыми плечиками. — И в нем сказано, что Катарин несет смерть. Вы хотите, чтобы ваша любимая принцесса умерла? — Нет, принцесса. — Любимая принцесса, — пробубнила Катя. Двое мужчин за спиной язвительности не убавили. Принцесса словила ее взгляд и улыбнулась, но тут же с недовольством посмотрела на стражников: — Тогда ведите ее на казнь, помилуй, Великая. Попрошу отца, чтобы он приставил ко мне кого-нибудь другого, а не таких недоумков, как вы. И уменьшится ваша плата за работу раз так в сто, если не в тысячу… Угроза принцессы подействовала, и стражники ещё сильнее схватили Катю. — Мы пойдем тогда? — Идите уже, несчастные! — Мила недовольно взмахнула рукой. — И не забудьте ее казнить — я знаю, что у вас проблемы с памятью. Катарин, — она ещё раз посмотрела Кате в глаза. — Помни: я казню тебя только из-за того, что ты должна убить меня. Смерть за смерть… Так я, конечно, обязательно бы тебя простила. Вернее, я уже простила тебя и так, но… Впрочем, сама знаешь. Катя вдруг разозлилась. Что за принцесса такая? Не могла казнить спокойно, раз уж так приспичило? Нужно было устраивать этот цирк?.. Нужно было унижать Катю, улыбаясь, отправлять ее на смерть? Куда уж больше?.. Как можно быть такой наглой, самодовольной и противной! Да ей не корону, ей лягушку на голову надо — чтобы на двоих у них стало в три раза мозгов, чем есть у одной принцессы. Катя всхлипнула. Мечты мечтами — но разве она может что-то действительно поменять?.. Кончики пальцев вспыхнули лазурью. Когда стражники уже разворачивали Катю, чтобы увести ту на смерть, в комнате что-то громко квакнуло.