От осени, через(твою) нелюбимую зиму, к осени.

Названия этой главы и нескольких других - время, в которое Ухен еще не мог заснуть, а сами главы- моменты из прошлого. Получается как-то затянуто, но еще не так много осталось. С каждой главой мне все больше хочется забросить эту работу, и я не могу понять, что не так. И как всегда, я жду критики и тапков, ведь это лучший стимул работать. Будь как дома, - закрывая дверь и уходя на кухню, говорит Ухен своему гостю. И Сонгю ничего другого не остается. Он лениво снимает обувь, и, не найдя для нее специального места, ставит в угол. Потом снимает куртку и шапку и идет в первую попавшуюся комнату, коих в квартире было всего-то две. Первая была самая большая и поделена на две части. Вовсе не сложно было догадаться, что здесь живет только один человек, ведь из мебели тут была только кровать –вероятно, запасной вариант, на ней не спали и это было заметно -, стол да стул. Несколько книжных полок, нагруженных книгами и всякими мелочами, висели на стене, но весьма ненадежно – казалось, что хватило бы еще одной книги, чтобы вся эта незамысловатая конструкция с грохотом обвалилась, может еще и проломив пол. Но это уже излишняя гиперболизация в мыслях Сонгю, ведь, если подумать, то только забивать голову чем-то подобным – единственное занятие на данный момент. Вторая комната была меньше, но и выглядела куда занимательнее. Тут все не обошлось только книжными полками, которых, кстати, было целых три. Книги были везде: на полу и на тумбочке они размещались аккуратными стопочками по содержанию, и, что самое занимательное, кроме учебных и классических, тут нашлось даже несколько книг с рецептами, что позабавило Сонгю. На кровати так же нашлась одна книга. Прочитав ее название, Гю уже даже не знал, стоит ли ему удивляться. На обложке было написано «Алиса в стране чудес». Открыв книгу, парень обнаружил закладку, которая являлась ничем иным, как объявлением, которое несколькими днями позже сам Сонгю так аккуратно писал и уже почти молился о том, чтобы нашелся хоть кто-то. -Повезло так повезло,- усмехнулся он и закрыл книгу, возвращая ее на место, которое, кстати, показалось очень теплым и уютным. Кровать стояла рядом с окном, на котором находился светильник и несколько горшков с синими фиалками. Из окна открывался вид на город, может и не шикарнейшее зрелище на земле, но небо было видно лучше, чем на центральных улицах, и это радовало. -Кушать будешь?- спрашивает совсем неожиданно появившийся Ухен и Сонгю вздрагивает, а потом кивает в ответ и идет на кухню вслед за хозяином этой странной, но все же чертовский уютной квартиры. Еда выглядело очень аппетитной, на вкус же она оказалась даже вкуснее, чем можно было подумать, и некоторое время мысли о том, что парень может готовить так же вкусно, как и мама, крутились в голове, пока не завязался первый их содержательный разговор за все время. Говорили они обо всем: про учебу, работу, любимую еду, а затем перестали замечать, как темы становились более серьезными и личными. Семья, друзья, отношения, люди. Мало кто говорит об этом с малознакомым человеком, по крайней мере, как Ухен, так и Сонгю предпочитали об этом просто молчать или рассказывать куда меньше, чем в этот вечер. -Они давно, действительно очень давно не звонили и не писали, но это привычно стало за такое время. Родители работают, а брат учится, им не до меня, приезжать тем более некогда, - пока чистит мандарину и делит ее на части, говорит Ухен, а затем дает дольку Сонгю, передавая своеобразную эстафету и внимательно слушает. -У меня не так все печально, но даже когда есть время, я сам не сильно хочу к ним ездить. Отрывают от работы, не отпускают еще с неделю, а дела не ждут. Да и их вечные расспросы о девушках, потом о планах на будущее. Их это, кажется, интересует больше даже, чем меня, и не всегда у меня находится такое адское терпение, что бы выслушивать это несколько дней подряд,- вертя в руках дольку мандарина, рассказывает Сонгю, и забавно наблюдать, как от слова к слову эмоции его меняются и отражаются в голосе. Иногда он похож на совсем маленького ребенка, а иногда говорит так, будто прожито им уже было три четверти лет. -Нуууу, девушки - излюбленная тема всех родителей, ведь им, вырастившим нас, убившим на это полжизни, наконец-то хочется отдохнуть, порадоваться и понянчиться с маленькими детьми. Вот только о том, что в двадцать два сложно найти человека, с которым проживешь всю жизнь, да еще и детей наделаешь, сложно, они, наверное, сейчас не думают. -Да сейчас обычного хорошего человека найти совсем не легко, что уже про любовь говорить, - вздыхает Сонгю, а Ухен соглашается и спрашивает, будет ли тот кофе. -Если уж ты рассчитываешь, что мы станем соседями по квартире, то выкинь все кофе из дома, ясно? Пользы от него никакой, да и на вкус отвратительная штука. Я буду зеленый чай,- строгим голосом говорит Гю, и Ухен думает, что ему несказанно везет, ведь в шкафчике есть зеленый чай. -Лимон, мята, жас… -Мята,- радостно перебивает Сонгю, а Нам усмехается и достает нужную баночку из шкафчика, в котором две полки. На нижней стоят три банки растворимого кофе, и парень мысленно прощается с ними. Ведь это не самые большие потери, которые можно было бы понести в обмен на новую, более красочную и уютную жизнь. Пока закипает чайник, оба парня молчат, глядя друг другу в глаза и изредка - на часы. Сонгю иногда щурится, наверняка пытаясь докопаться до мыслей Ухена, который сейчас был похож на кого-то, но на кого именно, понять еще не получалось. Растрепанные темные волосы, глаза блестят, будто он сейчас готов рассказывать страшные истории, плакать или заливисто смеяться, а улыбка уже несколько минут не сползает с его лица. На белой футболке было несколько пятен от соуса – готовить Ухен не умел аккуратно, и это факт. «Ну точно щенок», наконец-таки заключает Гю и довольно улыбается. «Лис самый настоящий», почти восхищенно и с интересом смотрит на нового знакомого Ухен и, надо сказать, не без детского восторга в глазах. Сонгю действительно тогда был как лис: рыжие волосы, узкие, часто еще и прищуренные, глаза, хитрая улыбка и поразительная осторожность. Только когда их отношения начали превращаться в хорошую дружбу, Сонгю стал больше напоминать хомяка, такого мягкого и пушистого, но говорящего, к сожалению, на каком-то своем непонятном языке, а иногда и вовсе жутко молчаливого. Но это позже, а пока что у них свежезаваренный чай и еще несколько часов на разговоры. -У тебя пятно на футболке, - решил все-таки заполнить тишину Гю.- А еще ты напомнил мне одного моего друга. Правда, вы совсем не похожи. Забавно, не правда ли? Так о чем я.… У него есть детская фотография, и она до жути забавная. Я бы показывал ее девушкам, которые влюбляются в него без памяти и щебечут о своих чувствах на каждом углу, как перевозбудившиеся к весне воробьи. Ведь на снимке он ребенок еще совсем, такой смешной, но самое важное, что на этом фото он с расстегнутой ширинкой стоит, и будто бы ни в чем не бывало, улыбается. А учитывая то, какой красивой птичкой он вырос, фото это многих смешит и лишь единицы умиляет. Вот и ты сейчас с этим пятном почему то такой же, как и он в детстве, - Сонгю замолчал и дальше не говорил ничего, ведь итак сказал больше, чем хотел и ровно все, что думал. Ухен тогда не совсем понял, что заставило облегченно вздохнуть, а статус наивного ребенка закрепило надолго. Ему самому про друзей говорить было нечего, ведь последние пару лет он мало с кем общался, а все теплое и настоящее, что было раньше, уже и позабылось вовсе. Было уже начало пятого, когда телефон Сонгю зазвонил, напоминая о том, что есть еще незаконченные дела и люди, требующие внимания. -Уже уходишь? – спрашивает Ухен, заваривая еще чашку чая. -Да, я обещал помочь знакомому после того, как решу вопрос с квартирой. -И что же ты решил?- Нам подает Сонгю его шапку и вопросительно смотрит в глаза. Несколько секунд ожидания кажутся ему слишком долгими и мучительными, а затем и весь вечер становится провальным, когда дверь открыта и Гю уже стоит на лестничной площадке. Он оборачивается в последний раз, глядя на Ухена, глаза которого полны разочарования, и только спрашивает, хитро улыбаясь: -Какая плата? И тут же Сонгю готов был рассмеяться громко и заливисто, ведь эмоции, которые в один момент отразились на лице Нама, были более, чем бесценны и непередаваемы. Такое детское счастье и радость, и взрослый ребенок Нам Ухен просит только то, что нужно: -Простой дружбы будет достаточно, - и улыбается широко-широко, готовый прыгать от радости. – Ты, главное, возвращайся. Сонгю в ответ лишь тяжело вздыхает и, обещая, что придет завтра, медленно спускается по ступенькам, исчезая в темноте, оставляя после себя в следы теплого счастья.